Шмонин А.В. История органов, расследующих преступления экономической направленности. Ч. 1

2. Период Московского государства

С получением сыщиками следственно-судебных полномочий уголовные дела разделились между ними и губными старостами. Сыщики, определяемые самим царем, были представителями правительственного начала, а губные старосты – народного начала, которое ограничивалось. Сыщикам было предоставлено право разыскивать преступников, расследовать преступления и выносить по уголовным делам решения при явных доказательствах вины или при существовании сильного подозрения против обвиняемого, но в последнем случае они должны были согласовывать или просить разрешения в Разбойном приказе. Также в юрисдикцию сыщиков входило расследование преступлений, совершенных губными старостами и дьячками, и вынесение приговора1.

В начале XVII в. была введена воеводско-приказная система, выполнявшая контролирующие функции за деятельностью губных и земских старост.

Говоря о земском управлении, следует отметить, что вервь в рассматриваемый период уже исчезает и замещается мiромъ – соседской общиной, но с общим земельным фондом, наделы из которого периодически перераспределяются между соседями. Основное начало общины есть начало, построенное на понятии хозяйственного самоуправления.

Еще стоит отметить такую интересную черту «мiра», как его внутреннее законодательство. Это заповедные грамоты общин, которые они составляли для самих себя. Глобальные вопросы в этих грамотах не затрагивались, встречается в основном мелочная регламентация общинного быта. В последующие века, вплоть до большевистских преобразований, «мiры» активно законодательствовали по вопросам своей внутренней жизни.

Община избрала себе органы управления в лице «излюбленных голов»: как правило, 10 человек, которых, в свою очередь, утверждал царь. Помимо излюбленных голов крестьяне выбирали также старост, сотских и пятидесятников.

Помимо вопросов финансового управления земства занимались следствием и судом по «душегубным», «татьиным» и разбойным делам. Так, в Уставной Земской грамоте волостей Малой Пенежки, Выйской и Суры Поганой Двинского уезда от 25 февраля 1552 г. поименно перечислены люди, составившие земские органы, которым наряду

сиными обязанностями поручалась борьба с душегубством и разбоем:

1 С этого времени значение губных старост в борьбе с преступностью резко падает, снижается и их значимость в обществе. Достаточно сказать, что сыщикам было предоставлено право суда над губными старостами и губными дьяками по гражданским искам.

41

2. Период Московского государства

«… и в душегубстве, и в розбое с поличным и во всяких делех земских управа чинити по нашему Судебнику. А разбойные дела им делати и судити,  и обыскивая, и виноватых по обыску казнити…» (ст. 4). Задержанный «душегубец» подлежал передаче земским старостам, которые «того душегубца судят и обыскивают…», а его имущество описывалось и на него накладывался арест (ст. 15). В ст. 19 и 20 Уставной грамоты определены виды преступлений, борьба с которыми возложена на земские органы (кражи, разбой, ябедничество, подделка документов и подписей и другие). Земские органы по указанным преступлениям осуществляли следствие, определяли наказание по Судебнику 1550 г. и исполняли его. В Грамоте определен порядок изъятия поличного, а также указано на иные следственные функции – проведение повального обыска. Односельчане должны были выдавать «лихих людей» (ст. 22).

Земские учреждения утратили свое значение вместе с губными. Они стали простыми исполнителями решений, принятых воеводами. Воеводы, в свою очередь, стали подчиняться только приказам, а приказы – лично царю. Но управление «мiров», очевидно, оставалось прежним. Правительство только в 1797 г. вновь признало существование общинной организации у государственных крестьян, порядок самоуправления которых со временем был распространен и на частновладельческих (крепостных) крестьян.

Таким образом, реальная власть сосредоточилась в руках царя и преданных ему лиц из числа представителей приказной бюрократии, в интересах которой в 1682 г. было отменено местничество. Отправление правосудия (розыска или следствия) из единого центра являлось основным средством, обеспечивавшим централизацию Московского государства.

Общая картина общегосударственных инстанций судов, согласно Судебникам, была такой: судебные инстанции по Первому судебнику делились на центральные и местные. Центральный суд, его состав определялся ст. 1 Судебника 1497 г. (ст. 28 Судебника 1550 г.). К центральному суду в первую очередь относится суд Великого князя, его детей и его бояр с дьяками. Интересно, что упоминание дьяков наряду с боярами (ст. 3 Судебника 1550 г.) позволяет сделать вывод, что здесь впервые речь идет о приказном суде. Как бы то ни было, ст. 1 Судебника 1497 г. и его преамбула упоминают суд дворецкого и казначея, что есть точное свидетельство существования в Москве приказов. Суд приказов (бояр с дьяками, казначея и дворецкого) составлял низшую инстанцию по отношению к суду Великого князя Московского.

На местах суд представлен наместником или волостелем, затем губными и земскими старостами. Кроме того, в состав местного суда

42

2. Период Московского государства

входили выборные от населения представители (ст. 19 уставной Белозерской грамоты 1488 г., ст. 38 Судебника 1497 г.).

Также необходимо упомянуть, что роль судных мужей в осуществлении правосудия со времен Русской Правды (суд извода или суд 12 мужей) коренным образом поменялась. В московский период судные мужи представляли собой вспомогательный состав суда. Особенно характерна при этом роль целовальников (соцких).

Общая компетенция судных мужей была следующей. Во-первых, они обеспечивали гласность суда. Во-вторых, являлись свидетелями процесса, при устном течении процесса выполняли функции протоколистов. В-третьих, они обязаны были правду «стеречь», т. е. следить за правильностью хода дела, наблюдать за соблюдением законного интереса сторон. В-четвертых, не подлежит сомнению роль целовальников (судных мужей) в качестве живых носителей права, знатоков местных обычаев, за разъяснением которых наместник или волостелей волейневолей должны были к ним обращаться. Сами они их, естественно, не знали. Следовательно, местный обычай является одним из главных источников судебных решений наместников и волостелей. В последующем при развитии письменной формы процесса (ст. 28 Судебника 1550 г.) составлялись письменные сборники местного обычного права.

В Московском государстве, как было отмечено, встречаем тех же тиунов (ст. 37, 41 Судебника 1497 г.; ст. 26, 62 Судебника 1550 г.), что и в Древнерусском государстве. Судят они суд и как тиуны Великого князя (в этом случае предел их юрисдикции ограничивается территорией Московского и Новгородского уездов), и как тиуны наместников и волостелей. В последнем случае они судят в том округе, где сидит их «патрон». Компетенция суда тиунов весьма ограничена.

Другим вспомогательным членом суда был дьяк. Дьяки (ст. 1, 26, 27 Судебника 1497 г.; ст. 20, 23 Судебника 1550 г.) были весьма существенной силой. Во всяком случае, их роль как знатоков если не материального, то формального права (практики приказов) не подлежит сомнению.

Следующий вспомогательный член суда – пристав (ст. 28 Судебника 1497 г.; ст. 20, 23 Судебника 1550 г.) или недельщик1 (ст. 24, 30, 31 Судебника 1550 г.). Приставы назывались недельщиками по-

1 Недельщик («неделщик») – специальное должностное лицо по отправлению правосудия, которому поручалось расследование и передача в суд уголовных дел. Недельщики содействовали суду и сторонам в привлечении обвиняемых к ответственности, осуществляли их розыск, пытку и доставление в суд, сообщали сторонам о месте и времени рассмотрения дела, производили сбор доказательств и добивались признания обвиняемого.

43

2. Период Московского государства

тому, что должности свои призваны были исполнять по неделям. Главная их обязанность – произвести необходимые процессуальные действия по обыску (в этом роль их практически не изменилась со времен Псковской судной грамоты), доставить стороны в суд и привести приговор в исполнение. Приговор в период Московского государства в отличие от предыдущего периода исполнялся уже не соглашением сторон, а силой и авторитетом власти.

Следующий вспомогательный член суда – доводчик (ст. 35, 34 Судебника 1497 г.; ст. 26, 48 Судебника 1550 г.), основная обязанность которого состояла в доставке сторон и свидетелей по делу в суд. В этом он помогал приставу.

Определенным видом суда был особый (специальный), так называемый смесной («вопчий») суд (ст. 59 Судебника 1497 г.; ст. 91 Судебника 1550 г.). Это хорошо известный по Псковской судной грамоте третейский суд церковных людей со светскими. Сюда же можно отнести упоминавшийся смесной суд между людьми Великого князя и людьми его братьев и родственников – других удельных князей.

Следующим видом специального суда можно было бы назвать откупной суд. Откупной суд – это тот же вид откупа, но откупалась во временное пользование не статья дохода в ее чистом виде (мыто, налоги и сборы), а статья дохода в виде судной пошлины. Само правосудие при этом превращается в исключительно финансовое предприятие.

Таким образом, следственно-судебные органы Московского государства были многочисленными, их система была сложной и запутанной.

Для того чтобы выявить компетенцию перечисленных след- ственно-судебных органов по делам о преступлениях экономической направленности, следует рассмотреть нормы материального и процессуального права периода Московского государства.

Законодатель воспринял нормы о преступлениях экономической направленности периода Древнерусского государства и развил их в нормативных актах Московского государства. Так, Судебник Ивана III 1497 г. (далее – Судебник 1497 г.) установил неизвестные ранее отечественному законодательству виды преступлений данной категории. Заменяя приемлемое для Русской Правды понятие преступления в качестве «обиды», Судебник 1497 г. ввел в юридическую терминологию иное понятие – «лихoе делo» или «чертoвo, дьявoльскoе делo». Также в Судебнике 1497 г. появляется такая раз-

44

2. Период Московского государства

новидность преступления, как «иное лихое дело» (ст. 8). Тем самым законодатель не приводил исчерпывающий перечень преступных деяний, а оставил правоприменителю некоторую свободу в установлении преступности и наказуемости иных посягательств.

Также Судебник 1497 г. предусматривал ответственность за совершение таких преступлений экономической направленности, как похищение чужого имущества и незаконное пользование чужим имуществом.

Под похищением чужого имущества законодатель понимал кражу (татьбу). По Судебнику 1497 г. в краже выделялись простой и квалифицированный составы. К числу квалифицированных видов кражи (ст. 9, 11, 13) относились церковная, головная и повторная татьба, а также кража с поличным, татьба, сопровождающаяся убийством и совершенная впервые «ведомым лихим человеком»1. Простой кражей признавалась кража, совершенная впервые.

По аналогии с Псковской судной грамотой, в Судебнике 1497 г. не затрагивался вопрос об ответственности собственника, убившего вора в своем дворе. Однако в литературе приводились аргументы, подтверждающие безнаказанность такого лица при условии полного освещения события произошедшего деяния и предоставления тела убитого во дворец князя2.

Большинство преступлений, относимых к незаконному (самовольному) пользованию чужим имуществом (в частности, самовольная езда на чужом коне, укрывательство беглых холопов, присвоение найденного предмета), не предусматривались в Судебнике 1497 г. и, вероятно, определялись в этот период развития отечественного государства и права положениями Русской Правды.

Однако применительно к этому виду преступлений в самом Судебнике детально регламентировалась злостная невыплата долга. Так, в нем указывалось, что споры, возникающие из договорных обязательств, разрешались судебным поединком («полем») (ст. 6). В результате такого «состязания» побежденная сторона обязана была возместить сумму, указанную в иске, а также судебные рас-

1 Ведомый лихой человек – лицо, которое признали («облиховали») таковым «добрые» люди (зажиточные, благонамеренные представители общества, зарекомендовавшие себя рачительными хозяевами или особо проявившие свои качества на службе). Лицо, признанное «ведомым лихим человеком», при обвинении его в совершении преступления («лихого дела») подлежало смертной казни. В иных случаях оно обязано было удовлетворить требования истца вне зависимости от того факта, совершено было деяние или нет.

2 См., напр.: Штамм С. И. Судебник 1497 года: учеб. пособие. М., 1955. С. 37.

45

2. Период Московского государства

ходы. Такая же санкция применялась, если сторона не являлась на «поле» либо убегала с него.

Ответственность по долговым обязательствам дифференцировалась в Судебнике 1497 г. в зависимости от злой воли виновного. Например, неуплата долга в связи с несчастным случаем, произошедшим с виновным, влекла обязанность уплатить сумму долга без процентов (ст. 55). Однако если невозвращение долга явилось следствием виновного отношения ответчика, то виновный отдавался истцу в холопы.

В отличие от Псковской судной грамоты в Судебнике 1497 г. имелся не только запрет на взимание тайных посулов недельщиками, боярами, окольничими, дьяками, но и на дачу взятки обозначенным лицам (ст. 33, 34, 67 и др.). Вместе с тем, определяя взяточничество и разрешение дела из личных побуждений в качестве преступного посягательства, Судебник 1497 г. не устанавливал санкции за совершение этих деяний.

Значительное влияние на дальнейшее развитие отечественного уголовного законодательства оказал Статут Великого княжества Литовского 1529 г. (далее – Литовский Статут)1, в полной мере воплотивший в своем содержании не только русское обычное право и нормы Русской Правды, но также литовские и польские нормативные акты, концепции римского и немецкого права, судебную практику. В отличие от ранее действовавших древнерусских законов, Литовский Статут уже структурирован иерархически – законодатель, включая отдельные виды преступлений экономической направленности в круг уголовно-наказуемых деяний, классифицировал их в зависимости от сферы правового регулирования и важности преступного посягательства в самостоятельные разделы.

Углубленное исследование нормативных предписаний Литовского Статута, посвященных преступлениям экономической направленности, не оставляет сомнения в повышенном внимании законодателя к уголовно-правовой охране частных и публичных экономических отношений, направленных на производство, распределение, обмен и потребление материальных благ. Так, составы преступлений данной категории рассматривались не только в традиционном для отечественного права понимании преступлений имущественных, как правило, причиняющих ущерб частным лицам, но

1 См.: Статут Великого княжества Литовского 1529 года // Отечественное законодательство X–XX веков. Часть I (XI–XIX вв.) / под ред. проф. О.И. Чистякова. М., 2000. С. 71–119.

46

2. Период Московского государства

и нашли отражение при криминализации деяний в сфере публичных интересов. С известной долей условности можно дифференцировать содержащиеся в Литовском Статуте нормы о преступлениях экономической направленности на следующие группы:

1)преступления, посягающие на экономический порядок управления: подделка государственных документов и печатей (ст. 5 раздела первого);

изъятие чужого имущества (ст. 8 раздела первого); самовольное завладение чужим недвижимым имуществом (ст. 12

раздела первого); установление не предусмотренных законом торговых пошлин

(ст. 21 раздела первого);

2)воинские преступления экономической направленности: получение незаконного вознаграждения за выполнение служеб-

ных обязанностей (ст. [9] 8 раздела второго); злоупотребление полномочиями (ст. [10] 9 раздела второго);

повреждение чужого имущества (домов, заборов, прудов и др.), незаконная ловля рыбы, травля озимых и яровых в целях обеспечения воинским довольствием (ст. [15] 14 раздела второго);

3)преступления в сфере экономической деятельности – незаконное пивоварение (ст. 17 раздела третьего);

4)имущественные преступления:

пользование имуществом, заведомо добытым преступным путем (ст. 30 раздела седьмого);

кража (ст. 1 раздела тринадцатого); воспрепятствование производству следа, обыска и поиску похи-

щенных вещей, повлекшие причинение материального ущерба собственнику имущества (ст. 2, 3 раздела тринадцатого);

5) экологические преступления (раздел девятый).

По сути, приведенная выше система преступных посягательств свидетельствует о прогрессивности уголовно-правовых мер борьбы с преступлениями экономической направленности в Великом княжестве Литовском. Многие нормы экономической направленности Литовского Статута впоследствии были сформулированы в русском законодательстве, в особенности периода XVII века1.

1 Вопросы переработки положений Литовского Статута в Соборном Уложении 1649 г. подробно исследовались в трудах историков русского права (см., напр.: Владимир- ский-Буданов М. Ф. Отношения между Литовским Статутом и Уложением царя Алексея Михайловича // Сборник государственных знаний. Т. 4. СПб., 1877; Соборное уложение 1649 года. Законодательство царя Алексея Михайловича / сост. В.А. Томсинов. М., 2011).

47

2. Период Московского государства

Судебник Ивана IV 1550 г. (далее – Судебник 1550 г.)1 явился новым этапом в генезисе отечественного уголовного законодательства, регламентирующего ответственность за преступления экономической направленности. К категории особо опасных посягательств закон стал причислять должностные преступления экономической направленности, совершаемые против суда и порядка управления: взяточничество (посул), вынесение заведомо неправосудного решения, злоупотребление полномочиями и их превышение.

Уголовно-правовые нормы Судебника 1550 г., предусматривающие ответственность за взяточничество, основывались, как правило, на предписаниях, разработанных в Судебнике 1497 г. В частности, в Судебнике 1550 г. предусматривалась ответственность за «взимания  при  осуществлении  правосудия  посулы  боярам,  окольничим, дворецким, казначеям дьякам, а также вершить судебные дела,  руководствуясь  дружескими  отношениями  либо  из  мести» (ст. 1), вымогательство взятки недельщиком (ст. 32, 53). Вопрос об уголовной ответственности высших должностных лиц, наделявшихся иммунитетом, разрешался царем.

ВСудебнике 1550 г. существовали уголовно-правовые нормы, направленные на упорядочение кормлений и борьбу с произволом кормленщиков. В частности, закон вводил единую общегосударственную наместническую систему судебных пошлин (ст. 8–10, 24, 43), запрещая тем самым получение должностными лицами посулов при осуществлении правосудия (ст. 33–34, 62). При этом за ложное обвинение должностного лица в увеличении пошлины виновный подвергался торговой казни (ст. 6).

Уделяя пристальное внимание вопросу борьбы с таким должностным преступлением экономической направленности, как взяточничество, и устанавливая за его совершение весьма суровые санкции, Судебник 1550 г. не обошел своим вниманием и привлечение

кответственности за ложное обвинение в получении взятки (ст. 99).

ВСудебнике 1550 г. получили развитие уголовно-правовые нормы экономической направленности о злоупотреблении и превышении полномочий. Так, в целях исключения подлога, подьячим запрещалось держать у себя материалы дела и выдавать их сторонам без соответствующего оформления. В случае нарушения этого пред-

1 См.: Судебник 1550 года // Российское законодательство X–XX веков. / под общ. ред. О.И. Чистякова. М., 1985. Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. С. 97–129.

48

2. Период Московского государства

писания подьячий подлежал уголовной ответственности за должностное преступление (ст. 28).

Повышенная мера наказания применялась к недельщикам за незаконную выдачу на поруки или продажу татя в холопы без получения санкции вышестоящей инстанции (боярина или дьяка) (ст. 54).

Судебник 1550 г. впервые из состава татьбы выделял самостоятельное имущественное преступление, совершенное посредством обмана, – мошенничество (ст. 58). Однако обман как средство выманивания, похищения чужого движимого имущества не во всех случаях примыкал к составу мошенничества, выделяясь законодателем в ряд самостоятельных преступных посягательств.

Кроме того, в Судебнике 1550 г. впервые поставлен вопрос об ответственности за подделку документов – так называемую подписку (ст. 59).

Взаконодательных актах XVII в. подход к криминализации деяний, нарушающих установленный порядок производства, обмена, потребления и распределения материальных благ, приобрел более систематизированный характер. В Соборном уложении 1649 г.1 законодатель сгруппировал посягательства экономической направленности в отдельные главы, исходя из тождества объекта преступного посягательства.

Вгл. III «О государеве дворе, чтоб на государеве дворе ни от кого никакова бесчиньства и брани не было» Соборного уложения имелись две нормы экономической направленности, существенным образом отличавшиеся по предмету преступного посягательства от иных предписаний названной главы. В частности, устанавливалась ответственность за самовольную ловлю рыбы в прудах и озерах

впериод нахождения служилых людей в государевых дворцовых селах (ст. 8) и за совершение кражи на царском дворе (ст. 9)2.

Вгл. IV «О подпищикех и которые печати подделывают» содержались составы деяний, посягающих на отношения в сфере делопроизводства государственного аппарата, к которым относились: подделка государственных документов (грамот от имени государя,

1 См.: Соборное Уложение 1649 года // Памятники Русского права в 8 выпусках. Выпуск 6: Соборное Уложение царя Алексея Михайловича 1649 года. М., 1957. С. 22–407.

2 Вероятно, прообразом последней нормы можно считать ст. 7 Псковской судной грамоты, устанавливающей ответственность за «кримскую татьбу» (кражу из Псковского Кремля). В иных источниках, в том числе Русской Правде и Литовском Статуте, аналогичных норм не имелось.

49

2. Период Московского государства

приказных писем, указов и боярских приговоров), подписей (думных и приказных людей) и печати государя (ст. 1), присоединение подлинных печатей к подложным («воровским» или «нарядным») письмам, а также за собственно составление подложной документации (ст. 2), использование подложных грамот наследниками их составителя или его приказчиками при осведомленности об их подделке (ст. 3, 4).

Вгл. V «О денежных мастерех, которые учнут делати воровские денги»1 определялись составы преступлений, направленные на преследование фальшивомонетничества, к которым относились изготовление мастерами медных, оловянных и укладных (из стали) денег под видом серебряных, или добавление меди, олова и свинца

всеребро, чем причинялся ущерб государству (ст. 1), подделка мастерами серебряных и золотых изделий (ст. 2)2.

Вгл. VII «О службе всяких ратных людей Московского государства» содержались нормы, запрещающие боярам и воеводам за посулы отпускать с государственной службы «ратных людей» (ст. 10), предоставлять сотенными головами из корыстных побуждений отпуска «ратным людям» без санкции воеводы (ст. 15, 16). Наряду с положениями, регламентирующими ответственность за различные злоупотребления по военной службе, в гл. VII Соборного уложения содержались нормы-превенции, направленные на защиту материальных интересов населения от потравы ратными людьми посевов

илугов в целях обеспечения воинского довольствия (ст. 3, 4). Однако закон не устанавливал за совершение названных деяний уголовных санкций. Таковые имели место лишь в случае спекуляции ратными людьми кормами (ст. 7).

Вгл. Х «О суде» закреплялась ответственность за получение посулов судьей (ст. 5, 7) или дьяками и подъячьими (ст. 14), неисполнение долговых обязательств (ст. 203–206), несостоятельность (несчастную (ст. 203) и преднамеренную (ст. 206)). Достаточно су-

1 «Воровские денги» – фальшивые деньги.

2 Новый для отечественного уголовного законодательства состав преступления – фальшивомонетничество – был криминализирован лишь с момента объявления чеканки монет монополией государства. Динамика фальшивомонетничества особенно возросла к середине XVII в. в связи с выпуском медной монеты и уменьшением веса серебряной монеты. В обозначенный период наказанию подверглись 22 тыс. фальшивомонетчиков (см.: Комментарий к ст. 1 главы V «О денежных мастерех, которые учнут делати воровские денги» Уголовного Уложения // Комментарий к главе V. Памятники Русского права в 8 выпусках. Выпуск 6: Соборное Уложение царя Алексея Михайловича 1649 года. М., 1957. С. 45).

50