1294

3.6. Модели процессов, протекающих в памяти

Воспринимая окружающий мир, мы перекодирует полученную информацию в последовательность чувственных образов или других элементов предметно-схемного кода. Говоря о внутренней программе речевого высказывании («грамматический план» по Миллеру), мы выполняем идентификацию, оценку, структурирование, а затем выбор подходящей семантико-синтаксической программы. Все эти процессы напрямую завязаны с нашей памятью.

«Память – это процесс, который позволяет нам сохранять и воспроизводить следы прежнего опыта и реагировать на внешние и внутренние сигналы и ситуации» [Лурия, 1964: 7]. Обычно выделяют три основных процесса в рамках памяти: запоминание (storage), хранение (memory) и воспроизведение (retrieval). В рамках речепорождения психолингвистов интересуют запоминание и воспроизведение:

-ситуации (модель прошедшего – настоящего-будущего; функция - установление условно-рефлекторной связи);

-содержания («мы запоминаем смысл независимо от слов» - [Выготский, 1960: 266-267];

-программы;

-обязательств (языковых ограничений);

-грамматики (формы);

-слов;

-шаблонов;

-артикуляционной реализации.

Запоминание может быть автоматическим и произвольным. Воспроизведение может быть непосредственным или опосредованным (по ассоциации) [Выготский, 1960: 258-275].

Л.П. Крайзмер выделяет четыре уровня биологической памяти: структурный, сетевой, клеточный и молекулярный [Крайзмер, 1967: 192-193].

У. Пенфилд выделяет три вида памяти: память индивидуального опята; память понятий или обобщений и память слов [Penfield, 1960: 64].

Классификации психологами видов памяти на базе их функции исходят из того, что « кратковременная память связана с первичной ориентировкой в окружающей среде и поэтому направлена главным образом на фиксацию общего числа вновь появляющихся сигналов вне зависимости от их информационного содержания… Задача долговременной памяти состоит в сохранении того, что необходимо в бу-

114

дущем (функция – предвидения, поэтому вероятностные характеристики приобретают здесь большое значение). Для осуществления функции предвидения основное внимание уделено информационному содержанию» [Ломов, 1966: 213-215].

Исследования также показали, что объем памяти зависит от релевантной информации, которая имеет отношение к цели деятельности человека [Невельский, 1966: 122-123]. Классификация видов памяти, исходящая из особенностей деятельности памяти, ее структуры и целенаправленности, предполагает, что существуют следующие виды памяти:

-речевая;

-оперативная;

-структурирующая;

-постоянная (облигаторная).

А.А. Леонтьев [Леонтьев, 2005: 187] вслед за психологами харьковской школы выделяет три вида памяти:

1)непосредственную;

2)оперативную;

3)постоянную.

Непосредственная память связана с запоминанием грамматических и семантических элементов. Доказано, что ее объем = 7±2 единиц памяти [Miller, 1956:283-284]. Непосредственная память дает нам знание о присутствии элементов, а оперативная – о позиции элемента в последовательности.

Оперативная память – это память программы синтаксической и моторной. Программа - это не данность, а процесс. И «применительно к памяти этот процесс опосредует запоминание содержательной стороны» [Смирнов, 1966: 391-397]. Запоминание программы осуществляется в процессе ее реализации и используется как база для порождения следующих высказываний.

Для того чтобы понять действия и смысл психолингвистической функциональной модели речепорождения, необходимо углубиться в смежные отрасли науки – психологию и биохимию. Необходимо разобраться в сути и в устройстве памяти. При этом следует помнить, что поскольку все этапы речепорождения, за исключением последнего, протекают имплицитно, в рамках сознания, поэтому традиционные методы лингвистического анализа здесь неприемлемы. Итак, что же такое память?

115

«В непосредственной памяти речь идет об общих, абстрагированных от задач деятельности, психофизиологических возможностях к запечатлению и начальному удержанию только что воспринятого материала. Оперативная память подчинена целям конкретной деятельности. Ее кратковременность относительна. Она определяется особенностями обслуживаемой деятельности. Будучи кратковременной по отношению к долговременной памяти, оперативная память сама может быть длительной по отношению к непосредственной памяти» [Зинченко, 1964: 10-11]. Лоэрте де Но утверждал, что в основе кратковременной памяти лежат рециркуляционные процессы в замкнутых контурах нервной цепи, в кольцевых цепочках нейронов. Дав импульс какому-то звену цепочки, мы вызываем этим электрофизиологическое возбуждение в других клетках кольца, пока оно не возвращается к исходному пункту и не начинает следующий круг [Lorente de No,1938]. Именно эти «реверберационные круги» являются физиологическим субстратом кратковременной памяти. Они связаны с биохимическими изменениями, а именно с повышением содержания в возбужденных клетках рибонуклеиновой кислоты (РНК). Переход от физиологического к биохимическому запоминанию соответствует переходу от кратковременной к долговременной памяти. Механизм считывания биохимического кода памяти является тот же самый механизм кольцевого возбуждения, так как РНК закрепляет различные возбуждения по-разному и, сталкиваясь с раздражителем, который в свое время обусловил данное изменение в биохимии клетки, мы осуществляем своеобразный резонанс. Клетки нервной ткани начинают по–разному отвечать в зависимости от того, действуют ли на них старые или новые раздражители. Если на них действуют новые раздражители, незнакомые раздражители, они не вызывают в протеиновых кислотах соответствующие резонирующие структуры, если действуют знакомые раздражители, они вызывают соответствующий резонанс [Лурия, 1964:15]. Нервная клетка очень быстро разряжается, быстро реагируя на определенный раздражитель, она после некоторого времени снова будет принять новое раздражение, что свидетельствует о том, что она вряд ли может быть носителем долговременной памяти. Вероятнее всего, что в долговременном хранении информации участвует серое вещество мозга – глия. Глия разгружает нервные клетки. Потенциалы в глиальных клетках более медленны, чем в нервных, и глия вместе с нервными клетками составляют единую сис-

116

тему, обеспечивающую восприятие и долговременное хранение информации [там же: 18].

Восприятие есть процесс, стимулируемый опознаванием. Распространены две модели опознавания: вероятностная модель и модель двух состояний. В рамках вероятностной модели каждому стимулу приписывается некоторая вероятностная количественная характеристика. Если она превышает определенный порог, стимул опозна-

ется как встречавшийся ранее [Nachimias and Sternberg, 1963]. В мо-

дели двух состояний каждому стимулу приписывается только знак – плюс или минус [Luce, 1963:61-79]. По ходу порождения высказывания происходит сопоставление старых и новых стимулов, вычленение старых в ряду новых и приписывание им определенных языковых характеристик. Но стоит оговориться, что «в речевой памяти мы имеем дело не с собственно семантическими, а с ассоциативными характе-

ристиками» [Miller and Selfridge, 1951: 176-185]. И психолингвист не производит собственно лингвистического анализа, а моделирует процессы речепроизводства. Эксперименты Дж. Диза, Дж. Прентиса показали, что есть четкое психологическое различие между грамматиче-

ским и ассоциативным контекстом [Deese J., 1962,161-175; Prentice, 1966: 429-433]. По Бродбенту, для долговременной памяти релевантны три фактора: ассоциативная близость слов, их звучание и их субъективная вероятностная характеристика [Broadbent, 1966]. В механизмах речи используется не априорная языковая вероятность (частоты слова), а величина, отражающая организацию слов по частоте в определенной деятельности данного носителя языка [А.Н. Леонтьев, Е.П. Кринчик, 1964]. Начав высказывание, мы осуществляем определенную переработку уже появившихся при восприятии речи или же опорных при порождении высказывания семантических единиц по их ассоциативным семантическим параметрам. Часть параметров исключаются по ситуативным или контекстуальным причинам [Jakobson , 1959: 62-65].

Путь грамматикализации программы может быть разным. Возможен выбор различных процессов в качестве константных или лабильных в зависимости от конкретной стратегии. Процесс грамматикализации программы носит конструктивный характер (в то время как семантическая реализация в большей степени носит вероятностный характер и работает по принципу своеобразной линейной кумуляции) [Howes and Osgood, 1954: 241-258]. В результате реализации грамма-

тикализации программы запускается механизм закрепления «грамма-

117

тических обязательств» (термин В. Ингве) – механизм грамматического прогноза. Далее протекает процесс сличения с программой и подготовка к моторному программированию и моторной реализации высказывания.

Выводы

Язык и мышление два неразрывно связанных вида общественной деятельности, отличающиеся друг от друга по своей сущности и специфическим признакам. Вопросам их взаимодействия посвящено большое количество научных трудов. Среди отечественных современных теорий речевой деятельности нужно выделить труды Л.С. Выготского и Н.И. Жинкина. В своей работе “Мышление и речь” Л.С. Выготский отвечает на вопрос, что лежит в основе между мыслью и словом и рассматривает две категории такие как “значение” и “смысл”. Значение – это объективно сложившаяся система связей, которая стоит за словом. Смысл – это индивидуальное значение слова, которое связано с личностным опытом и конкретной ситуацией общения. Смысл рождается в сознании говорящего и не всегда понятен окружающим. Смысл соотносится с мыслью и с исходным замыслом высказывания. Движение от мысли к слову по Л.С. Выготскому, это превращение личностного смысла в общепонятное значение. Значение демонстрирует результат речепорождения и реализуется в речевом произведении. Превращение мысли в слово осуществляется во внутренней речи.

Согласно концепции Н.И. Жинкина базовым компонентом мышления является особый язык интеллекта. Этот язык имеет особую невербальную природу и представляет особую систему знаков, имеющий характер чувственного отражения действительности в сознании.

Мышление подразделяется на:

-практико-действенное;

-наглядно-образное;

-словесно-логическое.

Особый уровень абстрактного мышления достигается с помощью овладения человеком языка. Практически-действенное мышление оказывает влияние на речь. Наглядная ситуация может быть осмыслена с помощью предметно-действенного уровня мышления и реализует себя в усвоении языка. Словесно-логический вид мышления – бывает представлен единицами речевого потока, организован-

118

ными в предложения. Особенностью словесно-логического мышления является то, что слова представляют собой абстрактнее значение, не имеющие никаких сходств с воспринимаемыми образами. Это позволяет создавать обобщенные понятия.

Наглядно-образное мышление лежит в основе интеллектуальной деятельности. Это мышление связано с правым мозгом. Основное назначение его – правильно оценивать наглядную ситуацию. При наличии наглядно-образного мышления мы знаем, с чем имеем дело, что представляет из себя этот предмет, умеем правильно на него реагировать, но не знаем, как он называется. И без помощи левого полушария наглядно-образное мышление не в состоянии сформировать никакого полного высказывания. Не задумываясь, каждый человек может сказать, что язык и мышление связаны друг с другом. Но совершенно не очевиден характер этой связи: то ли мышление сначала формируется в психическом аппарате человека, а потом «соединяется» с возникшим языком, то ли, наоборот, возникающий язык становится базой для развития мышления. А, может быть, они формируются одновременно, стихийно влияя друг на друга?

Наблюдения за детской речью свидетельствуют, что за 5 лет сознательной жизни нормальный ребенок может усвоить без всяких учебников и квалифицированных учителей любой язык в его основных системных характеристиках. Как известно, взрослый и целеустремленный молодой человек на факультете иностранных языков должен упорно ежедневно учиться под руководством специально обученных преподавателей и специальных средств, чтобы за 4-5 лет достичь желанной цели. Но даже отличник - вьшускник, специального факультета не всегда обнаруживает то чувство языка, как это делает - пятилетний ребенок, освоивший свой родной язык.

Ученые определили, что:

а) национально-языковой материал понимается нами только потому, что он должен сначала пройти перекодировку в особый код мозга, ответственный за построение смысла. Он, этот код, в процессе своего функционирования и есть информационная система, которую мы называем “мышлением”. Этот код не зависит от специфики национального языка, он универсален. Талантливый отечественный психолог Николай Иванович Жинкин назвал его УПК - универсальнопредметным кодом, в котором строятся все наши образные представления - и схемы связи (смыслы) [Жинкин, 1958];

119

б) рисунок (картина, реально наблюдаемая ситуация в жизни, шахматная позиция, чертеж конструкции, которые мы знаем) - все это зависит от знаний смысла, а не от знаний языка. Все это по своей сущности либо совпадает, либо близко к единицам и сочетаниям единиц УПК. Поэтому рисунок понимают представители практически любых языков, если они знают соответствующие общекультурные объекты.

В середине 60-х годов ХХ в. известный психолог А.Н. Соколов с сотрудниками провел огромную по объему и весьма важную серию опытов для выяснения главного вопроса психологии речи - о взаимозависимости мышления и языка [Соколов, 1968]. Психологи решили конкретно выяснить, является ли национальный язык “базальным компонентом” мыслительного процесса. Для этого многочисленным испытуемым с разными родными языками давались различные задания, решения которых безусловно требовали осмысления, исключало автоматизм. Одна серия заданий была связана с операциями на языке: чтение незнакомого текста, мысленное воспроизведение известного стихотворения и т. п. Другая серия заданий (лабиринтные задачи, сборка целостного изображения из фрагментов, шашечные и шахматные задачи, исследование рисунков с аналогичными деталями и пр.) прямой опоры на язык не предусматривала. Все испытуемые были оснащены на языке, на губах, на надгортаннике специальными датчиками, импульсы от которых записывались точными приборами. Специфические рисунки от самописцев, похожие на осциллограммы, назывались “электромиограммами” (ЭМГ). Можно сделать вывод: нормально человек мыслит, когда говорит о чем-то. Но это не значит, что человек, мысля, обязательно при этом еще и “скрытно говорит”. Поэтому Н. И. Жинкин утверждал, что «человек мыслит не на какомлибо национальном языке, а средствами универсально-предметного кода мозга, кода с надъязыковыми свойствами» [Жинкин, 1958].

Благодаря языку человек может проникнуть в самую глубь вещей, выйти за пределы непосредственного впечатления, организовать свое целенаправленное поведение, вскрыть сложные связи и отношения, недоступные непосредственному восприятию, передать информацию другому человеку, что является мощным стимулом умственного развития путем передачи информации, накопившейся в течение многих поколений.

Однако язык имеет и еще одну очень существенную роль, выходящую за пределы организации восприятия и обеспечения коммуникаций. Наличие языка и сложных логико-грамматических структур

120

позволяет человеку делать выводы на основе логических рассуждений без обращения каждый раз к своему непосредственному чувственному опыту. Наличие языка позволяет человеку осуществить операцию вывода, не опираясь на непосредственные впечатления и ограничиваясь лишь теми средствами, которыми располагает сам язык. Это свойство языка создает возможность сложнейших форм дискурсивного (индуктивного и дедуктивного) мышления, которые являются основными формами продуктивной интеллектуальной деятельности человека. Эта особенность решающим образом отличает сознательную деятельность человека от психических процессов животного. Животное может формировать свой опыт лишь на основании непосредственно воспринимаемых впечатлений или, в лучшем случае, на основании наглядной «экстраполяции» тех событий, которые поступают к нему в виде непосредственного впечатления.

Известно, что развитие психики в животном мире либо ограничивается передающимися по наследству сложными программами поведения, либо наряду с безусловными связями базируется на условнорефлекторных связях, начиная от самых элементарных и кончая самыми сложными формами, которые и приводят к возможности экстраполяции непосредственных впечатлений.

Совершенно иные возможности открываются у человека благодаря языку. Владея речью, человек оказывается в состоянии делать выводы не только из непосредственных впечатлений, но и из общечеловеческого опыта поколений. Именно возможностью делать логические выводы, не обращаясь каждый раз к данным непосредственного, чувственного опыта, характеризуется продуктивное мышление человека, возникающее благодаря языку.

Средства языка направлены на то, чтобы обеспечить человеку возможность не только называть и обобщать предметы, не только формулировать словосочетания, но и обеспечивать новый, отсутствующий у животного процесс продуктивного логического вывода, который протекает на вербально - логическом уровне и позволяет человеку выводить следствия, не обращаясь непосредственно к внешним впечатлениям.

Сложившийся в течение многих тысяч лет общественной истории аппарат логического сочетания нескольких высказываний образует основную систему средств, лежащих в основе логического мышления человека. Моделью логического мышления, осуществляющегося с помощью речи, может являться силлогизм.

121

Логическое мышление человека обладает многообразными кодами или логическими матрицами, являющимися аппаратами для логического вывода и позволяющими получить новые знания не эмпирическим, а рациональным путем. Оно дает возможность вывести необходимые системы следствий как из отдельных наблюдений, которые с помощью языка включаются в соответствующую систему обобщений, так и из общих положений, которые формулируют общечеловеческий опыт в системе языка.

Пиаже выделил ряд стадий, по которым проходит развитие вер- бально-логических операций в детском возрасте. Он указывает, что от двух до семи лет ребенок переживает стадию дооперативного мышления, когда выделение логических отношений еще невозможно, и выводы делаются на основании непосредственного опыта. Второй стадией (от семи до десяти лет) является стадия конкретных операций. Логические операции появляются, однако они возможны лишь при наличии наглядного опыта, а не вне его. Лишь в 11-14 лет, возникает стадия формальных операций, когда ребенок овладевает вербально - логическими кодами, обеспечивающими переходы от одного суждения к другому в формально логическом плане [подробнее см.

Жинкин, 1958].

Опыты, проведенные П.Я. Гальпериным и его сотрудниками, показали, что даже детей 5-6 лет можно обучить выводу из силлогизма, если придать этой операции развернутый характер и дать ребенку возможность овладевать некоторыми формами теоретического мышления. Прослеживая стадии формирования операции вывода из силлогизма, Пиаже показал, что ребенок трех-четырех лет еще совсем не оперирует общими положениями. На втором этапе (4-5 лет) он может уже оперировать случайными признаками, придавая им генерализованное значение. На третьем этапе (5-6 лет) ребенок начинает выделять существенные черты, и это дает основание для построения правила, обладающего всеобщностью. Таким образом, на примере формирования операции силлогизма можно видеть переход от наглядного, конкретного мышления к теоретическому вербально-логическому мышлению [Гальперин, 1966].

Исследование развития мышления в онтогенезе дает ценный материал для анализа этапов овладения теоретическим, вербальнологическим мышлением. Однако в раннем онтогенезе созревание трудно отделить от обучения, так как эти процессы находятся в сложном соотношении. С другой стороны, на ранних этапах онтогенеза у

122