новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том третий. Кн. 4 продолжение, 5 Кн

проявляется у Аристофана и Демосфена. По крайней мере наиболее проницательный из трех правителей понял, что нельзя ни презирать эту оппозицию, ни уничтожить ее простым приказом. Цезарь по воз­ можности старался лично привлечь на свою сторону самых крупных писателей. Уже Цицерон в значительной степени встретил снисходи­ тельное отношение со стороны Цезаря; наместник Галлии не пренеб­ рег и примирением с Катуллом, происшедшим при посредстве отца Катулла, с которым Цезарь лично познакомился в Вероне; с моло­ дым поэтом, только что осыпавшим могущественного полководца самыми ядовитыми и личными насмешками, он обошелся исключи­ тельно ласково. Цезарь проявил гениальность и в том, что перешел в сферу деятельности своих литературных противников; чтобы косвен­ но опровергнуть всевозможные нападки, он составил и опубликовал подробный отчет о войнах в Галлии, где в удачно придуманном наив­ ном тоне рассказывается публике о необходимости ведения войны и о соответствии ее требованиям конституции. Но только свобода являет­ ся поэтической и творческой силой; она одна, даже в жалкой карика­ туре, даже в предсмертный час воодушевляет бодрые натуры. Все лучшие элементы литературы были и оставались антимонархически­ ми; если сам Цезарь мог вступить на этот путь, не потерпев неудачи, то это объясняется лишь тем, что он все еще тогда лелеял грандиоз­ ную мечту о свободном народном государстве, которую он не мог передать ни своим противникам, ни своим приверженцам. Практи­ ческая политика безусловно была в распоряжении правителей, а ли­ тература — в руках республиканцев*.

*Следующеестихотворение Катулла (29) написано в 699или 700 г., после экспедиции Цезаря в Британию и до смерти Юлии.

Кто это стерпит, кто не воспротивится, Когда не вор, не гаер, не похабник он! Своим добром зовет Мамурра Галлию, Богатую и дальнюю Британию,

Распутный Цезарь — видишь и потворствуешь! Так, значит, вор, и гаер, и похабник ты?

А тот надутый, сытый и лоснящийся, Хозяйничает в спальнях у друзей своих, Как голубок, как жеребец неезженный.

Распутный Цезарь — видишь и потворствуешь! Так, значит, правда, гаер, вор, похабник ты? Затем ли, император знаменитейший, Ты покорил далекий остров Запада, Чтоб эта ваша грыжа непотребная За сотней — сотню расточал и тысячу?

Чудовищная щедрость, невозможная! Еще ли мало раскидал, растратил он?

Необходимо было серьезно противодействовать этой, хотя и бес­ сильной, но становившейся все более дерзкой и назойливой оппози­ ции. По-видимому, поводом к этому послужило обвинение Габиния (конец 700 г.). Правители сговорились о том, чтобы установить хотя бы временную диктатуру и с ее помощью провести новые принуди­ тельные меры, главным образом, в отношении выборов и судов при­ сяжных. В качестве того из соправителей, которому прежде всего принадлежала власть в Риме и Италии, исполнение этого постановле­ ния взял на себя Помпей; поэтому оно и носило отпечаток свойствен­ ной ему тяжеловесности решений и действий и его странной неспо­ собности сказать свое слово даже и там, где он хотел и мог приказы­ вать. Уже в конце 700 г. — косвенно и не самим Помпеем — в сенат было внесено требование об установлении диктатуры. Поводом к это­ му было, очевидно, выдвинуто продолжавшееся в столице хозяйни­ чанье клубов и шаек, которые подкупами и взятками оказывали бе­ зусловно чрезвычайно вредное давление на выборы и суды присяж­ ных и сделали в них шумные столкновения постоянным явлением.

Сперва расхитил денежки отцовские, Потом добычу с Понта и Иберскую. (Поток золотоносный, знает Таг о ней) Его ль страшиться Галлам и Британии?

Зачем с негодным нянчитесь? Что может он Еще как не мотать и не похабничать? Неужели ж для того вы, победители, Вы, тесть и зять, разбили землю вдребезги?

Мамурра — уроженец Формии, фаворит Цезаря и одно время офи­ цер в его войске в Галлии, незадолго до появления этого стихотворе­ ния вернулся в столицу и, вероятно, был занят постройкой своего пре­ словутого, поражавшего расточительной роскошью мраморного двор­ ца на Целийском холме. Понтийская добыча взята из Митилены, в осаде которой Цезарь принимал участие в 675 г. как офицер в армии наместника Вифинии и Понта; под иберийской добычей, вероятно, под­ разумеваются богатства, привезенные после наместничества Цезаря в Дальней Испании. Мамурра был, должно быть, тогда в главной квар­ тире, как впоследствии это было в Галлии; слова же «добыча с Понта», вероятно, намекают на время войны Помпея с Митридатом, так как, по словам поэта, Мамурру обогатил не один лишь Цезарь. Невиннее этой ядовитой и болезненно принятой Цезарем насмешки является другое, почти одновременное стихотворение того же поэта (11), кото­ рое здесь также можно привести, так как его патетическое введение при­ водит затем к совсем уже не патетическому сюжету, остроумно высме­ ивая разных Габиниев, Антониев и т. д., неожиданно попавших из тем­ ных закоулков в штаб новых правителей. Нужно припомнить, что это написано было, когда Цезарь боролся на Рейне и Темзе и когда подго­

Нельзя не признать, что э?от факт давал возможность правителям оправдать введенные ими исключительные меры. Понятно, однако, что даже раболепное большинство боялось утвердить то, чего не ре­ шался требовать сам будущий диктатор. Когда же беспримерная аги­ тация во время выборов консулов на 701 г. вызвала неприятнейшие столкновения, выборы затянулись на год дольше назначенного срока и состоялись в июле 701 г. после семимесячного междуцарствия; Помпей увидел в этом удобный предлог, чтобы указать сенату на диктатуру как на единственное средство если не развязать, то разру­ бить узел; однако решительный приказ все-таки не был дан. Может быть, он еще долго не был бы дан, если бы на консульских выборах 702 г. против кандидатов, выдвинутых правителями и лично близко стоявших к Помпею и ему преданных — Квинта Метелла Сципиона и Публия Плавтия Гипсея, — не выступил наиболее отважный сторон­ ник республиканской оппозиции Тит Анний Милон.

Одаренный физической храбростью, известным талантом к инт­ риге, способностью делать долги, отличавшийся врожденной и тща­

товлялись экспедиции Крассапротив парфян, Габиния — в Египет. Поэт, ожидая от одного из правителейвакантногоместечкадля себя, даетдвум из своих клиентов последние поручения перед отъездом:

Фурий ласковый и Аврелий верный! Вы друзья Катуллу, хотя бы к Инду Я ушел, где море бросает волны

На берег гулкий...

Иль в страну гиркан и арабов пышных, К саксам и парфянам, стрелкам из лука, Иль туда, где Нил Семиустый мутью

Хляби пятнает, Перейду ли Альп ледяные кручи,

Где поставил знак знаменитый Цезарь, Галльский Рейн увижу, иль дальних Бриттов

Страшное море.

Все, что пошлет, пережить со мною Вы готовы. Что ж, передайте милой На прощанье слов от меня немного,

Злых и последних, Со своими пусть кобелями дружит!

По три сотни их обнимает сразу, Никого душой не любя, но печень

Каждому руша.

Только о моей пусть любви забудет! По ее вине иссушилось сердце,

Как степной цветок, проходящим плугом Тронутый насмерть.

тельно культивируемой им в себе наглостью, Милон приобрел имя среди авантюристов того времени и рядом с Клодием был одним из самих известных людей, из-за чего между ними возникли смертель­ ная вражда и соперничество. Так как уличный Ахилл был подкуплен правителями и с их согласия снова играл роль крайнего демократа, уличный Гектор, конечно, стал аристократом, а республиканская оп­ позиция, которая теперь могла бы заключить союз с самим Катали­ ной, если бы он предложил ей свои услуги, охотно признала Милона своим передовым бойцом во всех схватках. Действительно, немногие успехи, одержанные оппозицией на этом боевом поприще, были де­ лом Милона и его вышколенной банды. Таким образом, Катон и его друзья поддерживали Милона в его домогательстве консульства; даже Цицерон не мог не оказать поддержку этому противнику своего вра­ га, своему старому защитнику; а так как Милон не жалел ни денег, ни насилий, чтобы добиться избрания, оно оказалось обеспеченным. Для правителей это было бы не только новым чувствительным пора­ жением, а настоящей опасностью; можно было заранее предвидеть, что отважный деятель оппозиционной партии не так легко допустит кассацию своего избрания, как Домиций и другие представители бо­ лее приличной оппозиции.

И вот недалеко от столицы Ахилл и Гектор встретились случайно на Аппиевой дороге; между сопровождавшими их шайками произошла схватка, в которой сам Клодий был ранен мечом в плечо и принуж­ ден был укрыться в соседнем доме. Это произошло не по приказанию Милона, но ввиду того что дело зашло уже так далеко и все равно нужно было нести ответственность за происшедшее, Милон решил, что доведенное до конца преступление желательнее и даже менее опас­ но, чем совершенное лишь наполовину; поэтому он приказал своим людям вытащить Клодия из его убежища и убить его (13 января 702 г.).

Вожди улицы, принадлежавшие к партии правителей, народные трибуны Тит Мунаций Планк, Квинт Помпей Руф и Гай Саллюстий Крисп увидели в этом происшествии удобный повод, чтобы в интере­ сах правителей помешать кандидатуре Милона и провести диктатуру Помпея. Подонки черни, главным образом вольноотпущенники и рабы, потеряли в лице Клодия своего патрона и будущего освободи­ теля; поэтому было нетрудно вызвать желательноевозбуждение умов. Когда на форуме торжественно было выставлено на трибуне окровав­ ленное тело и когда были произнесены соответствующие моменту речи, начались беспорядки. В память великого освободителя решено было превратить в пылающий костер то помещение, где собиралась лицемерная аристократия; толпа отнесла тело Клодия в курию и по­ дожгла ее. Затем она двинулась к дому Милона и осаждала его до тех пор, пока шайка Милона не прогнала нападающих тучами стрел. Пос­ ле этого толпа направилась к домам Помпея и его кандидатов на кон­

лей еще свидетелей, говоривших об его характере, — так называемые «восхвалители» (laudatores), был отменен. Послушный сенат по ука­ занию Помпея признал, что схватка на Аппиевой дороге имела опас­ ные для отечества последствия; в виде исключительной меры для расследования всех имеющих к ней отношение преступлений была создана особая комиссия, члены которой фактически были назначены самим Помпеем. Была также сделана попытка снова придать серьез­ ное значение власти цензоров и с ее помощью очистить разложивше­ еся гражданство от презренного сброда. Все эти меры проводились силой оружия. Ввиду заявления сената о том, что отечество в опасно­ сти, Помпей призвал к оружию всех военнообязанных в Италии и на всякий случай привел их к присяге. Прежде всего на Капитолии был поставлен надежный отряд; каждое оппозиционное выступление Пом­ пей грозил усмирить посредством вооруженной силы, а во время про­ цесса об убийстве Клодия, вопреки всем обычаям, поставил караул в помещении суда.

План восстановления цензуры провалился потому, что в рабо­ лепном сенатском большинстве никто не обладал достаточной нрав­ ственной силой и авторитетом, чтобы претендовать на такую долж­ ность. Зато Милон был осужден присяжными (8 апреля 702 г.), а кан­ дидатура Катона на консульство 703 г. была сорвана. Оппозиции, проявлявшейся в речах и памфлетах, новый порядок судопроизвод­ ства нанес такой удар, от которого она уже никогда не могла опра­ виться; опасное до этого времени судебное красноречие было, таким образом, вытеснено с политической арены и стало повиноваться мо­ нархии. Оппозиция, конечно, не исчезла ни из умов громадного боль­ шинства нации, ни из общественной жизни, — для этого нужно было бы не только ограничить народные выборы, суд присяжных и литера­ туру, но и совершенно их уничтожить. Несмотря на все эти события, Помпей, по своей неловкости и несуразности, способствовал тому, что даже во время его диктатуры на долю республиканцев выпало несколько неприятных для него успехов. Тенденциозные меры, при­ нимаемые правителями для усиления своей власти, разумеется, офи­ циально провозглашались необходимыми в интересах общественного спокойствия и порядка; заявлялось, что каждый гражданин, не жела­ ющий торжества анархии, должен сочувствовать этим мерам. Но эту пустую фикцию Помпей применял так серьезно, что назначил в осо­ бую комиссию по делу о последних беспорядках вместо своих надеж­ ных клевретов наиболее уважаемых представителей всех партий и даже Катона, употребив его влияние в суде, главным образом, в том смыс­ ле, чтобы поддерживать порядок и сделать как для своих привержен­ цев, так и для противников невозможным повторение привычных в судах того времени скандалов. Эта нейтральность правителя сказа­ лась и в приговорах особого судебного присутствия. Присяжные не

посмели оправдать лишь самого Милона; но большинство второсте­ пенных обвиняемых из рядов республиканской оппозиции были оп­ равданы, между тем как без снисхождения подверглись осуждению те, кто в последних схватках был на стороне Клодия, а значит и пра­ вителей; среди них было немало ближайших друзей самого Помпея, даже его кандидат на консульство Гипсей и народные трибуны Планк и Руф, которые руководили уличной свалкой в его интересах. Если Помпей не помешал их осуждению, чтобы казаться независимым от какой-либо партии, то это было нелепостью, как и то, что в самых незначительных делах он нарушал свои же законы в угоду друзьям, выступив, например, в процессе Планка в качестве свидетеля о его характере, а некоторых особенно близких ему людей, например Ме­ телла Сципиона, действительно спас от обвинительного приговора. Теперь, как и всегда, он добился обратного тому, чего хотел: стараясь одновременно исполнять обязанности беспристрастного правителя и главы партии, он не достигал ни той, ни другой цели; в обществен­ ном мнении он с полным основанием считался деспотическим прави­ телем, а в глазах своих приверженцев — вождем, который не может или не хочет защищать своих людей.

Между тем, хотя республиканцы еще шевелились и притом, глав­ ным образом, благодаря промахам Помпея, хотя изредка отдельные удачи их и одобрялись, все же цель, которую поставил себе прави­ тель, вводя диктатуру, была достигнута, узда крепче стянута, респуб­ ликанская партия унижена и власть новой монархии упрочена. Народ начинал с ней свыкаться. Когда Помпей поправился после тяжелой болезни, его выздоровление было отпраздновано во всей Италии с проявлениями радости, обычными при таких обстоятельствах в мо­ нархических государствах. Правители были удовлетворены: уже 1 ав­ густа 702 г. Помпей сложил с себя диктаторскую власть и разделил консульство со своим клиентом Метеллом Сципионом.

Одной из голов «трехглавого чудовища» долгое время считался Марк Красе, хотя он, собственно, не играл этой роли. Настоящим правителям, Помпею и Цезарю, он служил для установления равно­ весия, или, вернее сказать, он перетягивал весы на сторону Цезаря против Помпея. Эта роль лишнего коллеги была не очень почетна. Однако страстное честолюбие никогда не мешало Крассу преследо­ вать личную выгоду. Он был купец и допускал, чтобы с ним торгова­ лись. Ему предлагали немного, но получить больше было невозмож­ но, и при виде находившихся перед ним груд золота он старался за­ быть глодавшее его честолюбие и недовольство своим положением человека, столь близкого к власти и все же лишенного ее. Однако совещание в Луке изменило положение дел и для него; чтобы после таких значительных уступок сохранить и впредь перевес над Помпе­ ем, Цезарь дал своему старому союзнику Крассу возможность дос­ тигнуть в Сирии посредством войны с парфянами того, чего достиг сам Цезарь благодаря войне в Галлии. Трудно было сказать, возбуж­ дали ли эти новые перспективы больше алчность к золоту, сделавшу­ юся теперь для шестидесятилетнего старика второй натурой и все силь­ нее разгоравшуюся с каждым приобретенным им миллионом, или же, скорее, честолюбие, долго с трудом сдерживаемое в груди седо­ власого старца и теперь воспылавшее в ней мрачным пламенем. Он

прибыл в Сирию еще в начайе 700 г., не дождавшись даже окончания срока своего консульства для того, чтобы отправиться в путь. Пол­ ный торопливой страстности, он, казалось, хотел воспользоваться каждой минутой, чтобы вознаградить себя за потерянное время, при­ бавить к сокровищам Запада еще и сокровища Востока и добиться власти и славы военачальника так же быстро, как Цезарь, и без труда, как Помпей.

Между тем парфянская война уже началась. О нелояльном отно­ шении Помпея к парфянам уже говорилось выше; он не считался с установленной договором границей по Евфрату и передал ряд пар­ фянских областей Армении, ставшей теперь римским вассальным государством. Царь Фраат примирился с этим; однако после того как он был убит своими двумя сыновьями, Митридатом и Ородом, но­ вый царь Митридат немедленно объявил войну царю Армении Арта­ вазду, сыну незадолго до этого умершего Тиграна (приблизительно в 698 г.*). Это было вместе с тем объявлением войны Риму; поэтому, как только было подавлено восстание иудеев, способный и храбрый сирийский наместник Габиний тотчас же повел легионы за Евфрат. Тем временем в Парфянском царстве произошел переворот; местная знать во главе с юным смелым и даровитым великим визирем сверг­ ла царя Митридата и возвела на престол его брата Орода. Ввиду этого Митридат перешел на сторону римлян и отправился в лагерь Габиния. Все сулило предприятию римского наместника большой успех, как вдруг он получил приказ силой оружия водворить египетского царя в Александрии. Он должен был повиноваться. Надеясь скоро вернуться, он стал уговаривать просившего его о помощи низложен­ ного царя Митридата начать тем временем войну на собственный страх и риск. Митридат сделал это и овладел Селевкией и Вавилоном, но Селевкию взял штурмом визирь, один из первых взобравшийся на городскую стену, а в Вавилоне голод заставил сдаться самого Митри­ дата, после чего он был казнен по приказанию своего брата. Его смерть была большой потерей для римлян; но этим не кончилось брожение в Парфянском царстве, армянская война тоже еще продолжалась. Пос­ ле египетского похода Габиний уже собирался воспользоваться бла­ гоприятным случаем и возобновить парфянскую войну, но тут при­ был в Сирию Красе, унаследовавший вместе с властью все планы своего предшественника. Полный тщеславных надежд, он недооце­ нивал трудностей похода и особенно силы сопротивления неприятель­ ского войска, с уверенностью говорил не только о покорении парфян, но мысленно завоевал уже Бактрийское и Индийское царства.

*В феврале 698 г. Тигран был еще жив (Cicero, Pro Sest., 27, 59), но Артавазд начал править еще до 700 г. (Justin, 42, 2, 4; Plutarch, Crass, 49).

Новый Александр, однако, не спешил. Прежде чем привести в исполнение свои грандиозные планы, он нашел достаточно времени для очень сложных и выгодных побочных операций; по приказанию Красса, из храма Деркеты в Гиераполе Бамбике, из храма Ягве в Иеру­ салиме и других богатых святилищ сирийской провинции были изъя­ ты все богатства; от всех подданных требовалось выполнение воинс­ кой повинности или же, — еще лучше, денежный выкуп. Военные операции первого лета ограничились обширной разведкой в Месопо­ тамии, римляне перешли Евфрат, разбили парфянского сатрапа близ Ихны (на реке Белике, к северу от Ракки) и заняли ближайшие горо­ да, в том числе Никефорий (Ракка), после чего вернулись в Сирию, разместив всюду гарнизоны. До тех пор оставался нерешенным воп­ рос о том, идти ли в Парфянское царство окольным путем, через Ар­ мению, или же прямой дорогой, по Месопотамской пустыне. Первый путь, проходивший по гористым странам, управляемым союзниками Рима, был наиболее безопасен; царь Артавазд лично прибыл в глав­ ную римскую квартиру, чтобы отстаивать этот план похода. Но упо­ мянутая рекогносцировка решила дело в пользу перехода через Месо­ потамию. Многочисленные цветущие греческие и полугреческие го­ рода на Евфрате и Тигре, в особенности мировой город Селевкия, относились безусловно враждебно к парфянскому господству; как некогда граждане Карр, так теперь все греческие города, с которыми римляне соприкасались, доказали на деле свою готовность свергнуть нестерпимое чужеземное иго и встретить римлян как избавителей, почти как соотечественников. Арабский князь Абгар, господствовав­ ший в пустыне от Эдессы до Карр, а в силу этого и над прямой доро­ гой от Евфрата до Тигра, прибыл в лагерь римлян, чтобы лично заве­ рить их в своей преданности. Парфяне же казались совершенно не подготовленными.

Переход через Евфрат произошел близ Бираджика (701 г.). Отту­ да до Тигра можно было добраться двумя путями: либо войско долж­ но было идти вниз по Евфрату до высот Селевкии, где Евфрат и Тигр находились друг от друга на расстоянии всего только несколькихмиль, либо немедленно после переправы пересечь кратчайшей линией об­ ширную Месопотамскую пустыню по направлению к Тигру. Первый путь вел прямо к парфянской столице Ктесифону, расположенной как раз против Селевкии на противоположном берегу Тигра; многие из участников римского военного совета подали свой веский голос за этот маршрут, в особенности квестор Гай Кассий Лонгин указывал на трудности похода через пустыню и на получаемые от римских гарни­ зонов с левого берега Евфрата тревожные известия о военных приго­ товлениях парфян.

Этому известию противоречило сообщение арабского князя Абгара о том, что парфяне очищают свои западные владения и что будто