Шаталкин А.И. Политические мифы о советских биологах

ния миллионы людей». Т.Д. Лысенко выяснил, что растения озимой пшеницы не прошедшие в зимний период стадии низких температур не способны выколоситься. Т.Д. Лысенко предложил агроприем ве­ сеннего посева озимой пшеницы, семенами, предварительно выдер­ жанными определенное время на холоде. Этим бы обеспечивалась полное выколашивание пшеницы независимо от погодных условий зимой. Т.Д. Лысенко назвал этот прием яровизацией. «Таким обра­ зом,-заключает автор (с. 173)-он [Лысенко] обеспечил крестья­ нам возможность сеять пшеницу весной и спас страну от голода».

Сам Т.Д. Лысенко ничего не говорит о голоде, связывая предла­ гаемый им прием весеннего посева яровизированными семенами с возможностью управления сроками вегетации в качестве средства борьбы с суховеями, что в целом может дать более высокий урожай. О голоде тогда не разрешалось говорить. Но в работе «Теоретичес­ кие основы яровизации» Т.Д. Лысенко ((1936] 1948, с. 9) сообщает, что по его просьбе отец, Д.Н. Лысенко, в 1929 г. засеял свой участок на Полтавщине яровизированными семенами озимой пшеницы «ук­ раинка» и получил «полное и дружное выколашивание», давшее хо­ роший результат в 24 ц урожая. Значит проблема неполного и растя­ нутого выколашивания тогда стояла остро, если об этом опыте заго­ ворили в печати.

Безусловно в том голоде, который потряс нашу страну, соеди­ нилось одновременно много причин. Аномально теплые зимы при­ вели не только к неполному и растянутому колошению озимых, да, возможно, и яровых, которые также проходят стадию яровизации. Широкое распространение получили грибные заболевания, в первую очередь ржавчина, о чем были сообщения. Некоторые заболевания не могли быть в то время диагностированы, например, вирусные по­ ражения. В истории нашей страны были примеры опустошительных последствий вирусных эпифитотий. Весной 1961 г. карликовость пшеницы, передаваемая цикадками, была причиной массовой гибе­ ли озимых в Краснодарском и Ставропольском краях (Развязкина, 1975). На Украине выявлено близкое вирусное заболевание пшени­ цы-бледно-зеленая карликовость. Эпифитотии наступают вслед за продолжительными теплыми осенне-зимними периодами. Как раз такие условия создались в неурожайные годы начала 1930-х гг. Нет необходимости говорить о политических причинах, усугубивших обрушившееся на страну несчастье; они обсуждались многими.

Сам феномен яровизации - необходимость пониженных тем­ ператур в жизни многих растений для нормального прохождения ста-

дии цветения - был известен и до Т.Д. Лысенко. Д. Чамовиц отме­ чает, что об этом, например, было написано в отчете Департамента сельского хозяйства штата Огайо за 1857 г. Но в то время понятие наследственности еще только устанавливалось, а генетики как науки не существовало. Поэтому отмеченное явление оставалось лишь фактом. Скорее всего и практической значимости в данных по яро­ визации, что в США, что в Западной Европе не было. В отличие от

СССР эти территории не находились в зоне рискованного земледе­

лия, в которой урожаи в разные годы могут различаться на порядок и более. Неурожаи ведут к голоду, но и большие урожаи доставляют одни проблемы из-за неготовности к приему и хранению урожая.

Немецкий ученый Гаснер пришел к заключению, что озимые сорта нуждаются в холодовом воздействии в своем раннем разви­ тии. Заслуга Т.Д. Лысенко в том, что он всесторонне изучил процесс яровизации, показал, что он необходим для всех полевых культур и яровых, и озимых, выявил сроки и пороговые температуры холодо­ вого воздействия для успешного прохождения стадии яровизации, открыл световую стадию в развитии растений и разработал техни­ ческие приемы яровизации при весеннем посеве озимых. Важно под­ черкнуть, что до этого в яровизации видели лишь физиологический феномен и никто не связывал ее с наследственностью. Эту связь вы­

явил Т.Д. Лысенко. Изучение яровизации заставило его усомниться в некоторых положениях генетики и привело к разработке собствен­

ного учения о наследственности.

Итак, какое отношение открытие Т.Д. Лысенко имело к генети­ ке? Оказывается самое прямое. Генетики в то время утверждали, что гены являются самостоятельными и независимыми определителями фенотипа. Благодаря открытию Т.Д. Лысенко оказалось, что и на гены есть управа со стороны среды. В 1928 г. он показал, что фактор сре­ ды, несвойственный природе растения, его наследственности, мо­ жет нарушить нормальный ход развития, т.е. с точки зрения генети­

ки заблокировать работу генов.

Другой вывод, который следует из его работы также очень ин­ тересен. Оказывается фактор среды может определять физиологи­ ческие процессы не сразу, но по истечении некоторого времени пос­ ле воздействия этого фактора на растение. Холодовое воздействие

на стадии семян или проростков сказывается на наследственные осо­ бенности, проявляющиеся в развитии в конце жизни растения. Зна­

чит, растения все это время между воздействием фактора и морфо-

логической ответной реакцией на этот фактор должны были помнить о событии их ранней жизни. А раз речь идет о памяти, то должен существовать молекулярный механизм, эту память обеспечивающий. С генетической точки зрения речь может идти о передаче каких-то структур от материнских клеток дочерним при их делении в процес­ се развития от семени до взрослого растения. Этот механизм не свя­ зан с изменениями генов и, следовательно, является функцией фено­ типа. Отсюда логично заключить, что структуры, обеспечивающие память о былом холодовом воздействии, и передающиеся от мате­ ринской клетки дочерним, не являются генами. Так ли рассуждал Т.Д. Лысенко или по-другому, но он пришел к заключению, что наслед­ ственность определяется не только генами, но и какими-то фенотипи­ ческими механизмами, рассматриваемыми в их неразрьmном единстве.

В то время об этих фенотипических механизмах ничего не было известно. Сейчас картина проясняется. Молекулярные механизмы яровизации (данные по Arabldopsis) связаны с изменением хромати­ новой структуры (через деацетилирование и метилирование гисто­ нов) гена Flowering locus С (FLC), который в активном состоянии является репрессором цветения. Это изменение начинается с деаце­ тилирования двух лизиновых остатков (К9 и К14) гистона НЗ в ре­ зультате индуцированнойхолодом экспрессии гена VinЗ (Vernalization insensitives 3). Деацетилирование гистонов, как правило, ведет к пол­ ному или частичному транскрипционному глушению соответствую­ щих генов. В итоге создаются условия для метилтрансферазной ак­ тивности белков, кодируемых генами Vrn1/Vrn2 (Vernalization). Эти белки метилируют лизиновые остатки в 9-м и 27-м положениях гис­ тона НЗ в хроматине FLC (Sung, Amasino, 2004; 2005). Весной с на­ ступлением тепла VinЗ прекращает экспрессию. Метилированные состояния НЗ в хроматине гена FLC устойчиво передаются при кле­ точных делениях и без участия VinЗ. В отсутствие экспрессии FLC начинает работать комплекс генов под общим названием флораль­ ных интеграторов, регуляция которых определяется длиной светово­ го дня (световая стадия Т.Д. Лысенко). Эти гены определяют пере­ ход генеративной меристемы в цветковую. Реальная картина скорее всего намного сложнее, в особенности если иметь в виду пшеницу, сроки яровизации которой по разным сортам колеблются от несколь­ ких дней до двух месяцев и разнятся по пороговым температурам.

Могут сказать, какое отношение ко всему этому имеет Лысен­ ко, если в процессах яровизации участвуют все те же гены, что все

упирается в их активность. Т.Д. Лысенко ничего не хотел слышать о генах. Коль скоро Т.Д. Лысенко субстратом наследственности призна­ вал клетку, то уже по этой причине он не мог отрицать значимость в явлениях наследственности хромосом и генов. В нашем случае речь идет собственно не о генах, но о влиянии условий среды на эволюци­ онно сложившийся аппарат управления генами, в частности через про­ цессы модификации гистонов. Эти процессы наряду с другими (на­ пример, метилированием ДНК) несут функцию управления генами и, следовательно, в том или ином виде должны передаваться или вос­ производиться при делении к леток. Речь, таким образом, идет об осо­ бом типе наследственности, получившей название эпигенетической. Соответственно материальный субстрат эпигенетической наследствен­ ности, т.е. упомянутый выше аппарат управления генами через про­ цессы модификации хроматина, был назван эпигеномом. Обычные факторы среды не могут изменять гены, но они способны изменять и, следовательно, нарушать работу эпигенома, который, как бьшо сказа­ но, является особым субстратом наследственности наряду с геномом.

В том же 1928 г., когда Т.Д. Лысенко заявил о своем открытии, Е.А. Богданов опубликовал результаты своих исследований по воз­ действию на личинок синей мясной мухи различных отравляющих веществ, а также низких температур и других критических факто­ ров. Вышедшие мухи показывали примеры различных уродств, ко­ торые в тех немногих случаях, когда удавалось скрестить мух, дава­ ли уродливое потомство. В кругах генетиков эта работа получила резко отрицательную оценку. А.С. Серебровский писал (1929, с. 53): « ... исследования профессора Е.А. Богданова, несмотря на большое количество труда, положенного на его проведение, представляет со­ бой в своих выводах более чем сомнительное произведение...>>. По существу результатов ничего не было сказано. Между тем в опытах ученого речь скорее всего шла о нарушениях работы эпигенома, про­ должавшиеся какими-то нарушениями в потомстве мух. В тот же год были опубликованы результаты опытов П.П. Сахарова о влиянии го­ лода на наследственные изменения у комнатной мухи. По тому, что сейчас известно, эти опыты также вписываются в эпигенетические механизмы. Продолжения этих опытов не бьшо, хотя не мешало бы их проверить на теплокровных. К сожалению, все такого рода рабо­ ты выходили под шапкой ламаркизма. А ламаркисты тех дней вдруг оказались главной идеологической угрозой марксистской диалекти­ ки в биологии и им вскорости стало не до опытов (см. гл. 5).

Исходя из своих работ по яровизации Т.Д. Лысенко подошел к принципиально новому пониманию наследственности. Если суще­ ствуют факторы среды, препятствующие нормальному ходу разви­ тия, т.е. нормальной работе генов с точки зрения генетики, то можно

в первом приближении отсеять эти факторы среды. Тогда останутся факторы, при которых развитие растения осуществляется без нару­

шений и наследственные задатки растения реализуются полностью. Появляется объективная основа для сравнения наследственности родственных форм. В итоге Т.Д. Лысенко ([1943] 1948, с. 343) пред­ ложил следующее определение наследственности: наследственность есть «свойство живого тела требовать определенных условий для своей жизни, своего развития и определенным образом реагировать на те или иные условия». Речь следовательно идет об условиях суще­ ствования, к которым растение приспособлено.

Могут сказать, какое же это определение наследственности, если

в нем ничего не сказано о наследственной передаче признаков в ряду поколений. Можно легко убедиться, что условие наследственной пе­ редачи будет автоматически выполняться для тех условий, к кото­ рым растения приспособились. Ведь именно для этих условий на­ следственность реализуется полностью. Если растение озимой пше­ ницы не выколосилось из-за аномально теплой зимы, это же не гово­ рит, что это растение обладает иной наследственностью в сравнении с теми же растениями пшеницы, прошедшими яровизацию. В явле­ нии наследственности значение имеет не только передача наслед­ ственных потенций в ряду поколений, но и то, насколько эти потен­ ции будут реализованы в развитии организма. А отсюда возникает задача определения нормальной (полной) наследственности. Поэто­ му Т.Д. Лысенко и предлагает говорить о наследственности, рассмат­ риваемой лишь относительно той совокупности факторов среды, к которым организмы приспособлены, чем и будет определяться пол­ нота раскрытия наследственных задатков.

Встает вопрос, что можно сказать о наследственности, рассмат­ риваемой в отношении тех условий, к которым у растений еще нет приспособленности. Будет ли она отличаться от нормальной наслед­ ственности и в чем. Во времена Т.Д. Лысенко ответа на этот вопрос не было; да и сейчас мы мало что можем сказать по этому поводу. Но одну возможность советский ученый предложил. Несвойственные природе организма факторы могут нарушать нормальный ход разви­ тия. С точки зрения генетики это означает, что соответствующие фак-

торы могут частично и полностью заблокировать работу нужных ге­ нов или, наоборот, включить гены, работа которых в данный момент не нужна. А это в свою очередь может привести к нарушению рабо­ ты других генов. Контроль за этим лежит на эпигеноме. Иными сло­ вами, под действием среды возможно нарушение эпигенома, что бу­ дет выражаться в дезорганизации нормальной работы генов. Эти процессы можно назвать наследственным дисбалансом. Упомяну­ тые выше работы Е.А. Богданова и П.П. Сахарова были как раз свя­ заны с изучением наследственного дисбаланса. Почему использова­ но такое название, а не словосочетание «генетический дисбаланс»? Чтобы не создалось ложного впечатления, что речь идет о каком-то нарушении генов. Эпигенотип по разработанной генетикой системе понятий не является генотипом и, следовательно, представляет со­ бой одну из составляющих фенотипа.

Ничего этого в классической теории гена нет. Гены там понима­ ются как действующие в автоматическом режиме. Функция среды заключается лишь в том, чтобы с упреждением или по факту вклю­ чать нужные гены. А том, что среда может не включить нужный ген или, наоборот, включить, но не в том месте и в ненужное время, об этом генетики в то время просто не думали.

Не все, возможно, согласятся с такой предельно положитель­ ной оценкой научных достижений Т.Д. Лысенко. Но если его вклад в развитии науки признан зарубежными специалистами (см. подроб­

нее Животовский, 2014), то почему наши ученые не хотят поддер­ жать их в этом. Более того, говорят о Т.Д. Лысенко как о создателе лженаучного направления, предлагая тем самым вычеркнуть из пе­ речня открытий то, которое он сделал. В этой связи могут напомнить об августовской сессии ВАСХНИЛ и разгроме генетики, в котором так или иначе был замешан Лысенко. А что пишет по этому поводу Даниел Чамовиц? Читаем (2015, с. 172-173): «Советское руковод­ ство бьшо настолько воодушевлено работами Лысенко, что с 1948 по 1964 год несогласие с его выводами было противозаконно».

На мой взгляд вполне трезвая и взвешенная позиция зарубеж­ ного ученого в отношении нас. Более того, создается впечатление, что американский ученый, прежде чем писать о Т.Д. Лысенко, изу­ чил постановление августовской сессии. А в нем сказано, что мичу­ ринская биология поддерживается на государственно уровне, т.е. ста­ новится в нашей стране нормативной наукой, которую критиковать как дисциплину нельзя. О чем и сказал Д. Чамовиц. Второе, что еле-

дует из его оценки, касается меры ответственности: не ученый Лы­ сенко повинен в бедах генетики, но советское руководство. Если пра­ вительство поддержало Т.Д. Лысенко, то на это были какие-то важ­ ные политические причины. Их надо в первую очередь понять, а по­ том уже выяснять роль в этом деле Лысенко и других действующих лиц из числа ученых.

Д. Чамовиц (с. 172) отметил, что Т.Д. Лысенко «отверг класси­ ческую генетику Менделя... и продвигал идею о формировании ха­ рактеристик организма под воздействием окружающей среды...Он также утверждал, что эти приобретенные свойства передаются пос­ ледующим поколениям». Д. Чамовиц, однако, не увидел в этих воз­ зрениях чего-то странного, что следует непременно осудить и тем более доказывать, что Лысенко ошибался. Не он один придерживал­ ся этих ламаркистских взглядов. Они связаны с определенной тра­ дицией, которая насчитывает уже более двухсот лет. Мы почитаем ушедших ученых не за их ошибки, но за положительны знания, кото­ рые двигают науку вперед. Это в равной мере касается и критиков. Какие положительные знания принес бы в науку Д. Чамовиц, если бы показал в очередной раз, что в отношении Менделя и его откры­ тий Лысенко определенно намудрил. Безусловно этот момент может заинтересовать историков науки, если они захотят выяснить действи­ тельные причины принятия большим ученым такого решения, а не будут заниматься политическими обвинениями и уличать его в без­ грамотности и других грехах.

Так может быть причина борьбы с Лысенко не имеет никакого отношения к науке, а связана с политической борьбой в верхах. По­ литическое руководство в СССР поддержало Т.Д. Лысенко. Но оно в то время руководствовалось директивами и установками тов. Стали­ на. Так может быть главной мишенью борьбы в биологии был не Лысенко и тем более не научные разногласия в области генетики, но фигура Сталина. Т.Д.Лысенко и Сталина объединяло то, что оба они были ламаркистами. О ламаркистских взглядах Т.Д. Лысенко напо­ минает Д. Чамовиц в приведенной нами выше цитате. Но мы и без этого напоминания знаем об этом.

Если Сталин в 1906 г., не будучи биологом, касается борьбы между ламаркистами и неодарвинистами, вставая однозначно на сто­ рону первых, то это означает, что эти далекие от революционной де­ ятельности вопросы активно обсуждались в социал-демократичес­ кой среде, коль скоро Сталину не требовалось пояснять для своих,

кто такие ламаркисты и неодарвинисты. Должны знать это. Позиция Сталина не была на тот момент общепринятой и наверняка обсужда­ лась среди большевиков, меньшевиков и других групп революцио­ неров как в Р оссии, так и за рубежом.

Тогда в борьбе генетиков и ламаркистов в СССР многое стано­ вится понятным. Во второй половине 1920-х гг. группа марксистс­ ких диалектиков, возглавляемая А.М. Дебориным, вдруг объявила, что главная идеологическая опасность в биологии исходит от ламар­ кистов, механистически извращающих основы материалистической диалектики. И это при том, что несколькими годами ранее большин­ ство из них придерживалось ламаркистских взглядов. Так, может быть, главной мишенью в этих обвинениях ламаркистов был неназ­ ванный Сталин, который мог именно так расценить это дело, когда понял, что за этими обвинениями стоят политики. А.М. Деборин, судя по его работам, был крайне осторожным в своих выводах филосо­ фом. Учитывая свое меньшевистское прошлое, он, судя по всему, хотел бы остаться вне политической борьбы и не выступал с новыми идеями, которые можно было бы расценить как новое развитие марк­ систской диалектики. Но его соратники вынуждены были перестро­ иться в борцов с ламаркизмом, т.е. выступить с идеологическими обвинениями Сталина. Результат известен: сторонники А.М. Дебо­ рина были осуждены как меньшевиствующие идеалисты (эта тема подробно будет обсуждена в следующей главе).

Когда А.Р. Жебрак в конце войны выступил против Т.Д. Лысен­ ко, обвиняя того в числе прочего в ламаркизме, то тем самым он под­ рывал авторитет Сталина как вождя советского народа. Что это за вождь, который ошибается и не признает своих ошибок.

Сталин не вмешивался в споры самих ученых. Напомним, что все 1930-е гг. шли ожесточенные споры между генетиками и сторон­ никами Лысенко, которых обвиняли в ламаркизме. Сталин не при­ нимал борьбу с ламаркизмом на свой счет: ученые занимались поис­ ком истины. Но когда он увидел, что повторяется ситуация конца 1920- х гг., что за выступлением А.Р. Жебрака против ламаркизма стоят по­

литики, то это он принял на свой счет. Если политики в научном спо­ ре поддерживают одну из сторон, значит преследуют какие-то свои

далекие от науки цели. Итогом была августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 г. Сталин, как мы знаем, заставил политиков, до этого побуж­ давших ученых выступить против Лысенко, встать на сторону пос­ леднего против тех ученых, которые им (политикам) доверились.

С точки зрения рассматриваемого сценария общий вывод о труд­ ных годах советской биологии будет совсем другим: политическая

борьба против Сталина, в которую партийные функционеры вовлек­ ли ученых биологов, обернулась для последних и биологии в целом тяжелыми потерями. Т.Д. Лысенкотрагическая фигура в нашей биологии, оказавшийся в состоянии перманентной войны по любым, в том числе и просто надуманным поводам из-за полученной им под­ держки со стороны Сталина. Но судьба его антипода - Н.К. Коль­ цова, которого не жаловали власти, представляется еще более тра­ гичной.

4.6. Н.К. Кольцов

С.Э. Шноль в очерке о Н.К. Кольцове (2010, с. 156) говорит о нем как одном из выдающихся биологов первой половины ХХ века. «Своей нравственной позицией, своим, в точном смысле слова, ге­ роическим поведением он служит эталонам, примером мужества и бескомпромиссности в отстаивании истины. Кольцову - пишет С.Э. Шноль (с. 156)- принадлежит «главная идея ХХ века в биоло­ гии» - идея матричного размножения биологических макромоле­ кул. Мало кто за пределами России знает это. Мне это важно не из чувства «национальной гордости», а как свидетельство уровня науки в нашей стране. Уровня, так и оставшегося нереализованным из-за

партийно-государственного давления. Когда я учился на Биологи­ ческом факультете Московского университета в 1946-1951 гг., имя Кольцова публично не произносилось. О том, что в стране был вели­ кий биолог Кольцов, мы, студенты, не знали. Объясняется это бес­ страшной принципиальной позицией Кольцова в 1930-е годы. Он не сдался. Он погиб непобежденным» (выделено нами).

Этот пример как раз и подтверждает сказанное мной. Наука, чтобы там не говорили против, национальна, поскольку делается патриотами своей страны. Наши власти отказались поддержать сво­ им авторитетом роль советского ученого. А возможности для этого всегда бьmи и есть, например, через организацию посольствами юби­ лейных выставок. Но кто же будет это делать, когда о Кольцове пи­ шут, что «он не сдался» партийно-государственным властям и «по­

гиб непобежденным» (Шноль, 201О, с. 156; см. также Гайсинович, Россиянов, 1989). Я читаю эти строки и не могу понять, за что бо-

ролся Н.К. Кольцов с властями? За новые научные идеи? Но зачем перед властями бескомпромиссно отстаивать свои идеи? Для этого есть научные журналы. Насколько я знаю, Н.К. Кольцов широко пуб­ ликовался как в нашей стране, так и за рубежом.

Лишь из дальнейшего изложения главы становится понятно, что бесстрашная принципиальная позиция Н.К. Кольцова связана с его работами по евгенике. В нашей стране, пишет С.Э. Шноль (2010, с. 156), «евгенику в 1930-е годы демагогически стали отождествлять с фашизмом - с расизмом». Я не могу согласиться со сказанным, поскольку именно народы нашей страны стали жертвой геноцида, обосновываемого фашистами по евгеническим соображениям.

Вот как бьmа изложена позиция руководства страны по вопросу евгеники в докладе академика Н.П. Горбунова на общем собрании АН СССР 20 мая 1937 г. Его слова были адресованы руководству Института генетики, возглавлявшемуся Н.И. Вавиловым. «... неко­ торые теоретические положения представителей так называемой классической... школы генетиков являются по своему социальному (политическому) содержанию научной базой фашистской политики о неравноценности отдельных рас, национальностей, народностей и противоречат национальной политике коммунистической партии и советской власти, зафиксированной в Сталинской конституции...

Генетический институт Академии наук не только не раскритиковал фашистские бредни проф. Кольцова, но даже не отмежевался от его "теорий", льющих воду на мельницу расистских теорий фашизма» (цит. по: Соловьев, 1994).

Все работы Н.К. Кольцова по евгенике вышли до того, как к власти в Германии пришли фашисты. Расистские теории фашизма напрямую касались народов, населяющих нашу страну, в первую очередь русского народа, рассматривавшегося фашистами в качестве низшей агрессивной расы, подлежащей искоренению. Для обосно­ вания этих расистских измышлений о народах нашей страны фаши­ сты использовали некоторые, как теперь выяснилось, ошибочные положения генетики, которые были некритически восприняты евге­ никой как принципиальные установки в их планах по улучшению человечества. Но ведь фашисты также планировали улучшить чело­ веческий материал, в частности, собирались освободить человече­ ство от плохих генов, которые несут не поддающиеся европейской цивилизации «мусорные народы», используя лишь более радикаль­ ные средства, включая геноцид.