Шаталкин А.И. Политические мифы о советских биологах

В нашей стране в 1930-е гг. в вавиловском институте генетики работал американский генетик Герман Джозеф Мёллер, ставший впоследствии нобелевским лауреатом. Мёллер не занимался евгени­ кой. Тем не менее 5 мая 1936 г. он обратился к Сталину с письмом о необходимости практического развертывания евгенических исследо­ ваний в СССР. Кто надоумил и уговорил Мёллера ходатайствовать перед руководителями Советской страны в пользу евгеники. Пред­ положительно, это мог быть американский генетик Чарльз Давен­ порт или кто-то из его окружения. Давенпорт - главный авторитет в области евгеники, видимо, в желании получить государственную поддержку 17 декабря 1936 г. обратился к Государственному секре­ тарю США с письмом, в котором указывал на приоритет русских в

развитии евгеники, от которых американцы будто бы отстали. Вот что он конкретно писал госсекретарю (Вавилов Ю., 1992, цит. по: Романовский, 2004, с. 59): «Я часто рассказываю американским сту­ дентам по специальности "генетика человека" о том, что Россия ушла далеко вперед по сравнению с США в этих исследованиях». А в это время Мёллер предпринял аналогичную попытку привлечь внима­ ние к евгенике у нас.

Поставьте себя на место руководителей СССР, которые вдруг узнают, что их страна по части евгенических разработок впереди всей планеты, что это оказывается в СССР активно разрабатывалась на­ учная база фашизма. Что это не генетики СССР бездумно копирова­ ли дурной опыт запада, но наоборот, по авторитетному мнению за­ падных ученых, именно СССР был главным разработчиком «науч­ ного» обоснования фашистской идеологии по искоренению неперс­ пективных народов. И это при том, что в СССР в отличие от США и фашистской Германии не проводили евгенических экспериментов над собственным народом. А потом удивляемся, почему западные интел­ лектуалы ставят СССР и фашистскую Германию в один ряд. Но ведь это мы сами им поддакиваем, как же - они нас похвалили по части вклада наших ученых в мировую евгенику.

Советское правительство, на мой взгляд, поступило мудро, зап­ ретив в нашей стране евгенику и открыто объявив об этом всему миру. Нашему примеру вынуждены были последовать и США, которые стали сворачивать свои евгенические проекты, раз в СССР их сочли в качестве однозначно фашистских.

Между тем вину за эти решительные действия Советского правительства часто возлагают на Т.Д. Лысенко. Вот строки из пись-

ма А.Р. Жебрака секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову (цит. по: Сонин, 2000; см. также Шаталкин, 2015, с. 264-265): «Не приходит­ ся сомневаться, что если бы не грубое административное вмешатель­ ство со стороны ак. Лысенко... и не опорочивание генетики, которая

была объявлена социально реакционной дисциплиной со сторо­ ны руководства дискуссией 1936 г. и дискуссией 1939 г., то в настоя­

щее время мы были бы свидетелями огромного расцвета генетичес­ кой науки в СССР и ее еще большего международного авторитета». Вообще-то социально реакционной была объявлена евгеника. Но научной базой евгеники являлась генетика. По данным А.С. Сонина, письмо было отправлено в конце 1944 г. или в самом начале 1945 г. Поэтому А.Р. Жебрак был не прав, обвиняя Т.Д. Лысенко и органи­ заторов дискуссий в том, что из-за них остановилось развитие со­ ветской генетики. Тяжелая война нашей страны с фашистской Гер­ манией приостановила многие научные исследования, в том числе

в генетике.

Вот еще одно мнение (Романовский, 2004, с. 59): «Поразитель­ но то, что Лысенко - тщедушный (в научном смысле) человек - сумел не только практически остановить развитие биологической науки, генетики прежде всего, но и отбросить ее на долгие десятиле­ тия на задворки мировой научной мысли». Как пример, подтвержда­ ющий эту мысль, С.И. Романовский приводит далее выдержку из письма Чарльза Давенпорта госсекретарю о будто бы имевшем мес­ то первенстве советских ученых в евгенике. Мы уже обсуждали это письмо американского ученого. Но Т.Д. Лысенко обвиняется в еще большем грехе, а именно в том, что он, ничего не сделав в науке, отбросил на долгие десятилетия советскую биологию «на задворки мировой научной мысли». Вот Вам и ответ на вопрос С.Э. Шноля (2010, с. 12): почему же так мало наших имен в перечнях открытий и научных сенсаций? Лысенко виноват, говорит С.И. Романовский.

А как сам С.Э. Шноль отвечает на поставленный им вопрос.

Его мнение о негативной роли партийно-государственного давле­ ния мы уже приводили. В развернутом виде он дает следующий от­ вет (с. 12): «Велик и ярок творческий потенциал многих жителей моей страны. Но десятилетия и столетия очень - очень немногим удава­ лось реализовать свой потенциал. В результате великая страна те­ ряет свое место в мире. А при всем этом многие жители России ста­ ли знаменитыми после эмиграции в другие страны. Достаточно на­ звать Ипатьева, Сикорского, Леонтьева, Добржанского, Гамова, Вак-

272 Глава 4. Советский патриотизм...

смана. Меня волнует это. Я хочу, чтобы российские имена звучали не только после эмиграции в другие страны. Я пытаюсь найти всему сказанному объяснение. Оно, это объяснение - в истории страны» (выделено нами). И это все. Правда, во Введении, следующем после Предисловия, С.Э. Шноль начинает с утверждения, что вся история России (включая историю СССР) была историей тоталитарных ре­ жимов. Можно предположить, что отсутствие наших имен в переч­ нях открытий и научных сенсаций является следствием практикуе­ мой в тоталитарных режимах политики подавления свободы. И при­ меры шести наших соотечественников, добившихся на свободном западе больших успехов на научном поприще, как бы подтверждают это заключение. В СССР истинному ученому было трудно пробить­ ся. Как результат, процветали псевдоученые и научные шарлатаны.

На самом деле неверна исходная посылка - что будто бы в

СССР и в России «немногим удавалось реализовать свой научный потенциал». По своему экономическому потенциалу СССР вышел после войны на второе место после США. Следовательно, по край­ ней мере на ключевых направлениях научного поиска мы не должны были отставать от США. Безусловно могли быть случаи, когда из-за трагического стечения обстоятельств тем или иным ученым не уда­ валось реализовать свой научный потенциал. Но в целом наука в на­ шей стране развивалась. И я, проработавший в качестве советского ученого двадцать лет, могу твердо утверждать, что в избранной мной области мы нисколько не отставали от запада, а по части новых идей были, возможно, вне конкуренции.Если, конечно, рассматривать все многоцветие нашей науки, а не только ведущие в данный историчес­

кий отрезок времени направления.

Что касается генетики, то с самого своего возникновения она взяла курс на подавление всех других подходов к пониманию явле­ ния наследственности.И это не проходит бесследно. Вот строки из письма Н.К. Кольцова к президенту ВАСХНИЛ А.И.Муралову.

«Нам - говорил Н.К. Кольцов - и сейчас стьщно за то, что мы ни­ чего не можем сделать против тех антинаучных тенденций, которые считаем вредными для страны....потому-то я не хочу и не могу мол­ чать...». Н.К. Кольцов и, видимо, другие генетики считали ламаркис­ тские воззрения Т.Д. Лысенко вредными для страны. Здесь напра­ шивается два вопроса. Почему чьи-то воззрения, даже если они оши­ бочные являются вредными для страны? И почему о научных разно­ гласиях надо писать А.И. Муралову и в партийные инстанции? Уже-

ли парrийно-государственные инстанции решат за ученых, кто прав в их научных спорах. Безусловно не решат. Значит, расчет делается на то, что эти инстанции поверят одной из конфликтующих сторон и волевым решением запретят «антинаучные тенденции», вредные для страны по уверению какой-то группы ученых.

Когда С.Э. Шноль (2010, с. 165), приводя эти слова Н.К. Коль­ цова в письме А.И. Муралову, называет их замечательными, то у него нет ни малейшей тени сомнений в том, что ученый может ошибать­ ся. И даже если бы Н.К. Кольцов был прав в части научной, остается политический аспект проблемы, который в таких деликатных делах,

как взаимоотношения с другими учеными, неминуемо возникнет. Зачем со своей критикой, пусть и верной, выступать в области зна­ ния, в которой ни ты, ни твои коллеги не работают и не собираются работать. Зачем нести смуту в чужое дело, прикрываясь заботой о стране. Селекционеры сами между собой разберутся, так ли они ра­ ботают или надо строить работу по-новому. Тем более, что их дея­ тельность не является отвлеченной, но жестко нацелена на конкрет­ ный практический результат - получение более урожайных и более зимостойких сорrов.

Причины неэффективности науки не в кознях конкретно Т.Д. Лы­ сенко, но в попытках отдельных групп ученых стреножить научную мысль, присвоив себе монопольное право говорить от имени науки, кто в ней прав, а кто не прав. Добиться для себя такого права судить других, можно, лишь получив поддержку властей (административ­ ный ресурс). Поэтому они и писали письма в парrийные инстанции против других ученых, которые не разделяли их взглядов. Эта борь­ ба, особенно если она умело разжигается верхами, отнимает у уче­ ных не только время и силы, но и лишает их разума.

Поэтому если бы Н.К. Кольцов и хотя бы часть генетиков, зани­ мающихся академическими темами, например, тот же Н.П. Дубинин сказали, что Т.Д. Лысенко имеет право на свое особое мнение и мы это мнение уважаем, и на этом основании отказались бы участвовать в сессии ВАС:ХНИЛ 1936 г., то в этом было бы больше пользы для развития отечественной генетики. И на критику генетики со сторо­ ны Т.Д. Лысенко и поддерживающих его философов можно было бы ответить: согласны и пересмотрим с учетом критики натурфилософ­ ские положения западной генетики. И на этом пути наши генетики могли бы совершить прорыв и действительно занять передовые пози­ ции в мировом сообществе ученых. Но история распорядилась иначе.

Дело в том, что после революции в науку пришло много рево­ люционеров, по своим внутренним убеждениям нетерпимых к ина­ комыслию. Вот вторая главная причина борьбы между учеными на уничтожение своих противников, борьбы, обескровливавшей нашу науку (третья причина - иностранное вмешательство). Сначала ди­ алектики, ведомые историком М.Н. Покровским и марксистским философом А.М. Дебориным, начали борьбу за перестройку есте­ ствознания на основе марксистской диалектики. В рамках этой кам­ пании они предприняли наступление на механицизм (антидиалекти­ ку) ламаркизма и вроде бы искоренили это лженаучное учение в умах академических и университетских ученых. Затем выяснилось, что для позиции диалектиков «характерна недооценка Ленина как фило­ софа, как теоретика, непонимание того, что в ленинизме мы имеем новый этап в развитии диалектического материализма. Вместо ис­ пользования в естествознании философских работ Ленина - Марк­ са - Энгельса... во многих коренных философских вопросах, в воп­ росах диалектики природы мы имеем скатывание на позиции идеа­ листической гегельянщиньш (Токин, 1931, с. 12-13). Эта позиция «игнорирования Ленина как теоретика, как философа» при одновре­ менном преклонении перед Гегелем была осуждена как меньшеви­ ствующий идеализм. Борьба с ламаркизмом «биологов и особенно генетиков, оказавшихся в плену буржуазных идей и скатившихся...

к меньшевиствующему идеализму» (с. 9), оказалась в силу этого не­ эффективной. Возникла настоятельная необходимость вести «борь­ бу на два фронта в биологии с упором в сторону механистов. Меха­ нистическая ревизия диалектического материализма в области био­ логии является дополнением к общей цепи механистических извра­ щений марксизма-ленинизма, что давало и дает теоретическое обо­ снование правому оппортунистическому уклону» (там же, с. 17). А позиция диалектиков группы А.М.Деборина (куда, по данным Б.П. То­ кина, входили Агол, Левин, Левит и др.) давала обоснование левому оппортунистическому уклону. Видите, как все завязано на полити­ ках. Борьба последних между собой, втягивала в их разборки и са­ мих ученых биологов.

В итоге борьбы в биологии на два фронта преодолели и мень­ шевиствующий идеализм' и ламаркизм. Но через несколько лет бла-

1 Открыто повинились в неосознанном следовании меньшевиствующе­ му идеализму Левин и Серебровский.

годаря усилиям Лысенко ламаркизм вдруг заявил о себе в сельскохо­ зяйственной науке. Начался новый этап борьбы биологов с ламарки­ стским поветрием. Но в итоге не смогли одолеть Лысенко и сами оказались в тяжелом положении. Потом, когда изменились приори­ теты, одержали победу над Лысенко. Но логика революционной борь­ бы за истину задает свои стереотипы поведения. И после победы над Лысенко начали с той же революционной непримиримостью делить победу между собой.

Вот что пишет по этому вопросу С.И. Романовский (2004): «Как считает свидетель событий тех лет, при Брежневе опять появился непререкаемый лидер, "безгранично честолюбивый" академик Н.П. Ду­ бинин». Этим свидетелем событий был советский генетик В.П. Эф­ роимсон ( 1989). В интервью журналу «Огонек» он следующим обра­ зом охарактеризовал сложившуюся в генетике ситуацию:

«Честно говоря, я думаю, что в настоящее время советс­ кая генетика находится в худшем положении, чем во времена Лысенко. И это совершенно не случайно. Большая статья ака­ демика Г.П. Георгиева в "Правде" очертила многими горьки­ ми словами современное состояние генетики, но в ней не дано никаких объяснений тому поразительному факту, что диктатура Лысенко была свергнута в конце 1964 года, а "воз и ныне там"».

«А почему за это время - спрашивает ведущий интервью - отечественная генетика не смогла восстановить свою былую силу? Почему этого не произошло?» Читаем ответ:

«И не могло произойти!... В любой отрасли науки, в том числе и в биологии, должно всегда развиваться несколько на­ правлений. В этом залог успешного развития науки. Как толь­ ко появляется поддержка одного направления, как только один ученый становится вне критики, получает полноту власти, тут же возникает перекос, зажим других направлений, что в целом сказывается на исследованиях губительно. Вот почему моно­ полизм в науке столь страшен - он ведет к неизбежной дегра­ дации. Первой книгой, посвященной истории генетики, оказа­ лась выпущенная в 1973 году в Политиздате автобиография Николая Петровича Дубинина "Вечное движение"... В книге академика Дубинина история с Лысенко показана так, что и

винить-то в сущности, было некого. В ней нигде, ни на одной странице вы не найдете слов о самом главном - о мошен­ ничестве и фальсификациях. Такое ощущение, что Лысенко искренне заблуждался... Борьба Лысенко с генетиками - вро­ де как научный спор. Это был прекрасный подарок Суслову, которого при моей постановке вопроса могли бы и лично спро­ сить: "А где же вы сами-то были?" Так начался новый этап отечественной генетики. Место лидера в ней отдали Николаю Петровичу Дубинину. Недаром его книгу "Вечное движение" в генетической среде переименовали в "Вечное выдвижение"...

Вот профессор Лопашов в "Литературке" пишет: "Думаете, главное в лысенковщине - неверные научные представления? Если бы. Они вполне устранимы. Главное - стремление лю­ быми путями захватить власть, командные высоты в науке"...

Я недавно встретился с одним зарубежным коллегой и спро­ сил его, знает ли он, что в Советском Союзе имеется "Лысен­ ко № 2". Без всяких раздумий он ответил: "Дубинин". Мне оставалось лишь кивнуть головой» (выделено нами).

Из текста интервью все предельно ясно, что произошло. Доби­ ли в конце концов Лысенко, но тут же появился новый дракон совет­ ской науки - академик Н.П. Дубинин. Начали воевать с ним. Так что дело не в личности Лысенко, если Дубинин стал вторым Лысен­ ко в плане войн между учеными. А ведь если почитать публикации некоторых ученых, то выяснится, что в нашей генетике перед пере­ стройкой появился «Лысенко № З».

«В любой отрасли науки, в том числе и в биологии, должно все­ гда развиваться несколько направлений» - говорит В.П. Эфроим­ сон. Но зачем же тогда в советской науке искореняли ламаркизм? Оказывается ламаркизм - лженаучное направление в науке. А кто

решает, где наука, а где лженаука. Оказывается сами ученые. Круг замкнулся.

В чем причина перманентной борьбы в генетике. Причину мы назвали - приход в науку революционеров, для которых наука ста­ ла ареной бескомпромиссной борьбы за идеологическую «истину». «Многие генетики - пишет С.И. Романовский (2004) о довоенной ситуации - почувствовали, что сила побьет-таки знания, и дрогну­ ли. Н.П. Дубинин напоминал комсомольского вожака, он с легкос­ тью наклеивал ярлыки идеалистов и на Вавилова и даже на сторон-

ников Лысенко. Н.К. Кольцов обвинил Вавилова в том, что тот ... не знает генетики. Г.К. Мейстер восхищался "силой доводов" Лысенко и бил ими своих же товарищей. Это, как пишет Э.Д. Маневич (1991), "не укладывается в голове"».

Я как сторонник учения К. Маркса об определяющей роли ма­ териального фактора в жизни людей считаю, что в целом не за науч­ ные идеи боролись в нашей стране ученые, но за «кресла» и другие материальные преференции, в этой борьбе большую роль играли груп­ повые интересы, на которые также возлагали надежды, что в конеч­ ном итоге они могут вылиться в нечто полезное для человека. Сам С.Э. Шноль с этим согласился, когда сказал, что многие ученые с готовность ю переходят на работу научными критиками, поскольку она проще и предполагает меньшую научную ответственность. В настоящем научном поиске ты можешь «ославитьсЯ>), сказав что-то не так. Поэтому надежнее заниматься чем-то известным. В этом мож­ но видеть еще одну причину того, что не так много имен советских биологов получили мировое признание.

ГЛАВА 5. Кто и почему назначил ламаркизм в качестве главной идеологической опасности в биологии?

5.1. Политика и наука в СССР

Стратегия победы в политике - в идейном единстве, стратегия победы в науке - в идейном разномыслии (идейном разброде). Пос­ лереволюционный приход в науку революционеров (политиков) в силу отмеченных разнонаправленных тенденций в развитии полити­ ки и науки привел к тем трагическим событиям в жизни советского общества, понять которые мы пытаемся в данной книге.

Именно революционеры начали наставлять специалистов, что они не так, как положено идейным советским ученым, работают. По ним, А.Г. Гурвич враждебен советской науке, поскольку протаскива­ ет вульгарный механицизм, сдобренный изрядной долей идеализма, Л.С. Берг не подходит, поскольку также внедряет чуждый нам идеа­ лизм в форме витализма; их обоих покрывает своими рассуждения­ ми идеалист А.А. Любищев; Н.И. Вавилов погряз в механицизме лотсианского толка, Н.К. Кольцов ([1928) 1936, с. 463) проповедует «машинистический детерминизм», видя в клетке всего лишь физи­ ко-химическую машину, механоламаркисты Е.С. Смирнов, Ю.М. Вер­ мель и Б.С. Кузин стоят на позициях еще одного механистического искажения материализма; в механицизме обвинялся также М.М. За­ вадовский; оказалось, что генетики Ю.А. Филипченко и А.С. Сереб­ ровский проповедуют идеалистическую концепцию автогенеза и, кроме того, вместе с М.Л. Левиным защищают реакционера Вейсма­ на, Б.М. Завадовский под видом борьбы на два фронта, против меха­ ницизма и идеализма, за подлинную марксистскую диалектику на самом деле смущает умы учащейся молодежи самой настоящей эк­ лектикой. Даже такие научные авторитеты, как И.П. Павлов и покой-

ный И.И. Мечников подверглись идеологической проработке, пер­ вый, в частности, за отрицание качественной грани между физиоло­ гией и психологией.

Как же в такой ситуации идеологического осуждения практи­ чески всех видных биологов того времени не поскользнуться начи­ нающему ученому, не ошибиться в выборе правильной линии науч­ ного поиска. Это какая же трудная задача стояла перед учеными - правильно понять диалектический материализм, если даже профес­

сионалы в этом деле, марксистские диалектики, возглавляемые А.М­

. Дебориным и обучавшие по общему мнению правильному матери­ ализму ученых-естественников, сами оказались идеологически не

совсем правильными.

В стране, значительная часть населения которой считала себя революционерами, в том числе в деле построения нового социалис­ тического общества, приход политиков в науку был неизбежен. Как, кстати, и сама революция в нашей стране была неизбежностью из-за

непреодолимого иностранного вмешательства. И к этой неизбежно­ сти приходилось подстраиваться. С.Э. Шноль (2010) говорит о кон­

формизме ученых, пасующих перед властями. На самом деле, если и можно говорить о конформизме, то о конформизме перед неизбеж­ ным, перед непреодолимым. Ведь и тем, кто находился у власти, при­ ходилось быть «конформистами» в условиях мировой вражды, дей­ ствовать осмотрительно, с учетом неизбежности того давления, ко­ торое оказывалось на революционную Россию, а потом на строящийся Советский Союз, нацеленный на то, чтобы догнать передовые запад­ ные страны. Идейное единство в нашей стратегии выживания было неизбежностью. С.Э. Шноль безусловно прав, когда положительно оценивает этот так называемый конформизм в деле сохранения стра­ ны и науки.

Раз власть в России взяли революционеры, то они неизбежно пришли в науку. И с революционной решимостью стали строить со­ ветскую науку, искореняя буржуазные предрассудки, проявлявшиеся

в идеализме, метафизике и других идейных грехах. Начавшись в 1920-

хгг., эта война с научным мракобесием продолжается до сих пор. Через десять лет будем справлять столетие этой войны в науке. Ка­

кая же созидательная работа возможна во время войны? Она невоз­ можна. Вот одна из главных причин нашего отставания в науке. На Западе ученые работают, а у нас они борются между собой за некие натурфилософские приоритеты и из-за этой натурфилософской сва-