Предметом исследования является специфика функционирования информационной политики террористических группировок.

Объект исследования — информационная политика террористических организаций, потерпевшая трансформацию как подвоздействиеммощныхтолчковизвневрегионе,такисогласно идейным течениям боевиков.

Материалом для исследования послужили прежде всего книги по проблематике исламского фундаментализма, исламизма и исламистского терроризма специалистов по ближнему Востоку Г. И. Мирского, А. Малашенко; исследования по истории возникновения современных террористических группировок журналистов М. Вайса и Х. Хасана.

Теоретической базой служат работы по анализу тактики действий массмедиа французского философа Жана Бодрийяра и работы по исследованию феномена насилия и его восприятия.

Работа состоит из введения, двух глав и заключения. Первая глава представляет собой обобщение и анализ причин, из-за которых на Ближнем Востоке стали развиваться радикальные настроения. Также исследуется символическая составляющая террористических актов против Запада. Вторая глава посвящена приемам и методам информационной борьбы (джихада) террористических организаций, которая позволяетраспространять идеи по всему миру. Здесь мы пытаемся понять, как террористы вербуют новыхсторонников икак сами взаимодействуют во время террористических операций.

Глава 1. Трансформация исламистских течений: от исламского фундаментализма до «Исламского государства»

§ 1. Причины радикализации ислама и «конфликт цивилизаций»

В 1940 г. Джордж Оруэлл написал эссе о книге, пропагандирующей то, что он назвал «чудовищной безмозглой империей, роль которой, по сути, сводится лишь к подготовке молодых мужчин к войне и бесперебойной поставке свежего

267

пушечного мяса»127. Он удивлялся тому, как мог такой «жуткий замысел» воплотиться при существовании либеральной демократии и почему целая нация попала под влияние человека, предлагающего «борьбу, опасность и смерть», если другие формы правления предлагали «хорошую жизнь». Тогда он писал о книге «Майн кампф». Теперь на смену фашизму пришла так называемая исламистская угроза.

После многочисленных терактов, совершенных радикальными исламистами, стало распространяться мнение об исламе как о «религии вражды и ненависти». Как утверждает германский специа лист по Ближнему Востоку Михаэль Людерс, «на наше представление об исламе наложила свой отпечаток склонность все сложить в одну кучу и полагать, что мусульманин имеет монолитную идентичность, не знающую ни сомнений, ни разнообразия жизненных проектов, ни развития. Раз ты мусульманин, это всегда означает Средневековье. Лишь ничтожное меньшинство различает ислам, исламизм и террор»128.

Однако нельзя игнорировать тот факт, что большинство актов международного террора в последнее время совершается мусульманами и в качестве обоснования приводится необходимость защиты ислама. И если дело не с самим исламом какрелигией,тововсякомслучаесотношениемего «защитников» к современному миру 129 . «Беда в том, что создавшие транснациональную террористическую сеть исламисты не являются чем-то чуждым исламу. Они входят в русло исламской традиции, точнее — одной из традиций, ведь в исламе, как и во всякой великой религии, можно найти различные потоки мысли, часто не совпадающие установки»130.

Отвечая на вопрос, ради какой цели взрывают себя шахиды, исследователи предлагают не использовать такие понятия, как «борьба с голодом и нищетой» или «война цивилизаций», или

127Оруэлл Д. Избранное / пер. с англ. В. Голышева. М.:Мир, 1989.

128 Luders M. Feudaler Kern in moderner Hulle // Das Parlament. 2007.

N 50. 10 Dezember. S. 6.

129Мирский Г. И. Исламизм, транснациональный терроризм и ближневосточные конфликты. М.: ГУ ВШЭ, 2008. С. 40.

130Мирский Г. И. Ислам, исламизм и современность // Исламский

фактор в истории и современности. М., 2011. С. 41–46.

268

«битва мусульман с христианами», а обратить внимание на понятия «достоинство» и «справедливость», поясняя, что это и лежит в основе «исламского фундаментализма» (по-арабски — салафийя)131.

После распада Османской империи и возникновения Ближнего Востока в современных границах различные мусульманские сообщества пытались выстроить свою политику в соответствии с заимствованными у Запада формами правления, — начиная с демократии и заканчивая «государственным социализмом». Однако ни один из этих проектов не оказался удачным. Политолог и специалист по Ближнему Востоку Георгий Мирский отмечает, что это «неизбежно должно было привести мусульманских активистов к выводу о том, что первопричина всех бед — в отходе отпринциповпервоначальногоислама,асоответственно,выход— в восстановлении этих принципов под девизом: «Ислам — вот решение». Ведущий американский специалист по проблемам ислама Джон Эспозито писал в своей книге «Исламская угроза», что «…для исламских политических активистов ислам является всеобъемлющим путем жизни, как это стимулируется в Коране, Божественном откровении, отражается в примере жизни Мухаммедаи воплощается во всеохватывающейприродешариата. Соответственно, чтобы вдохнуть жизнь в мусульманские правящие учреждения и в общество, требуется утвердить вновь исламский закон, эту основу государства и общества, которые должныруководствоватьсяисламомибазироватьсянасоциальной справедливости… Современное национальное государство рассматривается как провальное… Слабость и подчиненное положение мусульманских сообществ — это результат безбожия мусульман, сошедших в сторону от пути, открытого Богом, и воспринявших вместо этого светские, материалистические идеологии и ценности Запада и Востока — капитализм или марксизм»132 . Так возник исламский фундаментализм и на его основе исламизм.

Сам исламизм можно определить, как «политическое движение, базирующееся на радикальной идеологии, суть которой

131Там же.

132Esposito J. L. Th e Islamic Th reat: Myth or Reality? NY: Oxford University Press, 1992. P. 165.

269

— фундаментализм, убежденность в том, что все беды мусульманского мира происходят от забвения основ «чистого, праведного, истинного ислама предков», от попыток воспринять чуждые ценности и не подходящее для мусульман светское устройство общества» 133 . «Фундаменталисты исходят из слов Аллаха, приведенных в Коране и обращенных к мусульманской ‘‘умме’’: ‘‘Вы — лучшая из общин, которые выведены перед людьми’’ (сура 3). Следовательно, мусульмане и должны быть господствующей силой на земле»134.

Георгий Мирский выделяет, по крайней мере, трех личностей, благодаря которым родился исламский радикализм. Это два руководителя созданной в Египте известной исламистской организации «Братья-мусульмане» — Хасан аль-Банна и Сайид Кутб и Маулян Абу Аля Маудуди, основавший в 1941 г. в Индии организацию «Джамаат-и-ислами». Их объединяли несколько принципов:

Ислам — всеобъемлющая идеология для личной и общественной жизни, государства и общества.

Коран и сунна — основа мусульманской жизни. Исламский закон (шариат) — образец жизни мусульман.

Верность миссии мусульманина, смысл которой состоит в восстановлении верховенства Аллаха путем претворения в жизнь Божьего закона, принесет успех и власть исламскому обществу в этой жизни и вечную награду в будущей.

Подчиненное положение мусульманских обществ объясняется утратой веры мусульманами, которые отклонились от начертанного Аллахом божественного пути и стали следовать светской, материалистической идеологии и ценностями капитализма или марксизма

Восстановление мусульманской гордости требует возвращения к исламу, исполнение предписанного Аллахом способа управления государством и обществом.

133 Мирский Г. И. Радикальный исламизм: идейно-политическая мотивация и влияние на мировое мусульманское сообществ: доклад Международного дискуссионного клуба «Валдай». Москва, июль 2015.

М.:

Валдай, 2015.

134 Мирский Г. И. Ислам, исламизм и современность. С. 41–46.

270

Наука и технология должны быть поставлены в рамки и использованы в ориентированном на ислам контексте, чтобы избежать вестернизации.

Книги Сайида Кутба считаются обязательным чтением для мусульманских экстремистов. И эти идеи воодушевляют джихадистов направлять самолеты на нью-йоркские небоскребы. С точки зрения теории «столкновения цивилизаций» Самюэля Хантингтона, теракт 11 сентября можно рассматривать как продолжение «многовекового конфликта между Западом и Исламом», который, по Хантингтону, «вряд ли будет затихать, а скорее станет более жестоким»135.

Раздел мира на «цивилизации» пришел на смену железному занавесу. Если раньше мир был поделен идеологически, то сейчас, «когда идеологический раздел в Европе исчез, начал вновь возникать культурный раздел Европы между западным христианством — с одной стороны и православным христианством и исламом — с другой»136. Есть по крайней мере несколько причин, объясняющих, почему в конфликте цивилизаций участвуют террористы под прикрытием ислама и Америка как средоточие западного мира. «Мусульмане опасаются мощи Запада и противятся ей и той угрозе, которую она несет их обществу и их убеждениям. Они рассматривают западную культуру как материалистическую, коррумпированную, декадентскую и аморальную… Мусульмане клеймят Запад не за то, что он следует неверной религии, — ведь это все же ‘‘религия книги’’, а за то, что он не имеет религии вообще. В глазах мусульман западный секуляризм, атеизм, проистекающая из этого аморальность — это гораздо большее зло, чем породившее их христианство. Во время ‘‘холодной войны’’ Запад навесил на своего противника клеймо ‘‘безбожного коммунизма’’; в конфликте цивилизаций, последовавшем за ‘‘холодной войной’’, мусульмане видят в своем противнике ‘‘безбожный Запад’’»137.

Однако теория Хантингтона, фокусируясь на столкновении Америкииислама,толькосоздаетиллюзиюприближениямировой

135 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003. 136 Там же.

137 Huntington S. P. Th e Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. NY: Touchstone, 1997. P. 213–214.

271

войны. Конечно, нельзя отрицать, что террористы, — это мусульмане, а Запад — это прежде всего Америка, однако как ИГ

— это лишь одни из мусульман, так и Америка — это не весь западный мир. Французский социолог Жан Бодрийяр выступает против исключительной трактовки современных событий как «столкновения цивилизаций или религиозных убеждений». «Четвертая мировая война, она, как истина, всегда где-то рядом. Она есть то, что неотступно преследует любой мировой порядок, любоегегемонистскоегосподство — еслибыисламгосподствовал в мире, терроризм был бы направлен против ислама. Так как то, что сопротивляется глобализации, и есть сам мир»138 . Таким образом, с точки зрения Бодрийяра, религиозный фактор здесь случаен, а противостояние цивилизаций перерастает в противостояние мира самому себе, и это одна из причин насилия, исходящего из стран Третьего мира.

По мере того как сила, мощь и влияние западного мира порождала у мусульман ощущение незаслуженной «второсортности» в глазах Запада и господствующей несправедливости, все больше укреплялся образ врага в лице «иудеев и крестоносцев». Тем более, как отмечает политолог и специалист по Ближнему Востоку Георгий Мирский, для менталитета арабов «нет ничего хуже позора, ущемления их чести и достоинства, сознания того, как плохо они выглядят в глазах других людей» 139 . Проникновение западного мира вызвало у мусульман не пробуждение глубинной мысли о себе согласно «персоналистским» философским представлением. Скорее, согласно Ханне Арендт, встреча с Другим позволяет человеку не притворяться, не дисциплинировать себя и пробуждает в людях по-настоящему необъяснимую жестокость. Говоря о сущности насилия, Арендт отмечает, что насилие «имеет только инструментальный характер, поэтому действует по модели целерационального действия (если использовать веберовскую

138Бодрийяр Ж. Дух терроризма. Войны в заливе не было / пер. с фр. А. Качалова. М.: РИПОЛ классик, 2016. С. 102.

139Мирский Г. И. Исламизм, транснациональный терроризм и

ближневосточные конфликты. С. 24.

272

терминологию) и должно иметь определенную цель, а следовательно, может быть оправдано»140.

И Арендт, и Бодрийяр пишут о том, что сейчас невозможно представить открытого противостояния между мировыми державами или того, что воспринимается людьми как традиционная войн а. Бодрийяр имеет в виду, что традиционная война не возникает только потому, что сама война сменила статус,

— теперь она целиком находится в виртуальном пространстве. «Нужно стремиться к эскалации виртуального (уничтожения), чтобы добиться деэскалации в реальном мире»141. Это он называет парадоксом «апотропии», что означает устрашение. Видимо, «техническое совершенствование средств насилия достигло той точки, когда уже ни одна политическая цель не может соотноситься с их разрушительным потенциалом или оправдывать реальное использование этих средств в вооруженном конфликте»142. С точки зрения Арендт, война возможна только в том случае, если в конфликте участвуют страны с неразвитым техническим оснащением, не имеющие ядерного или биологического оружия. Если державы с сравнительно равным количеством вооружения и технологических возможностей еще могут оттягивать войну до бесконечности, то, по Бодрийяру, в мире всегда появится один безумец, готовый бросить вызов всем, и он вполне может не обладать теми же возможностями. Таким безумцем Бодрийяр называет Саддама Хусейна. Сейчас такими безумцами можно назвать «Аль-Каиду» и эволюционировавшее из нее «Исламское государство», основной целью которого является доказать, что Коран учит применять насилие по отношению к врагам ислама и тем самым оправдать насилие.

Таким образом, несмотряна то, что ислам не является религией насилия и террора, именно на основе исламского фундаментализма возникли радикальные течения и радикальные исламистские организации. Стремление возложить всю ответственность за унижение мусульман на Запад и стремление самого Запада к экспансии своей культуры и негативное

140 Арендт X. О насилии. Мораль в политике: хрестоматия. М.: КДУ:

Изд-во МГУ, 2004. С. 312–378.

141Бодрийяр Ж. Дух терроризма… С. 72.

142Арендт X. Указ. соч. С. 312–378.

273