УДК 8 (038) Л-64

Печатается по решению редакционно-издательского совета Коломенского пединститута

Литературоведческие термины: (материалы к словарю). Выпуск 2. Коломна: КПП, 1999.

В предлагаемом выпуске дается толкование, с новыми подходами, ряда литературоведческих понятий, связанных с учебными курсами “Теория литературы”, по истории русской и зарубежной литературы.

Первый выпуск вышел в 1997 г. Издание предназначено для студентов-филологов, учителей-словесников.

Редактор-составитель Краснов Г.В., д.ф.н.

Сдано в набор 8.07.99 г. Подписано в печать 3.12.99. Печать офсетная. Бумага офсетная 60x90 1/16. 7,5 уел. печ. л. Тираж 500. Заказ 2448. Отпечатано в Коломенской типографии.

1 В 5-9000307-20-4 С

Коломенский пединститут 1999

СОДЕРЖАНИЕ*

СОДЕРЖАНИЕ* 2

АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЙ 23

БИДЕРМАЙЕР (нем. 31

ДЕТЕКТИВНЫЙ ЖАНР - тип 39

ДРАМАТИЧЕСКИЙ ПАМФЛЕТ 46

ЖАНР ЛИТЕРАТУРНЫЙ - тип 49

РУССКИЙ ПРЕДРОМАНТИЗМ 107

СВЯТОЧНЫЙ РАССКАЗ (РОЖДЕСТВЕНСКИЙ РАССКАЗ) 111

А.П. Ауэр. 151

ЭПИСТОЛЯРНЫЙ РОМАН - 165

АВАНТЮРНАЯ ЛИТЕРАТУРА

- литература путешествий и при­ключений. Авантюра - “событие чрезвычайное”, по определению “Энциклопедии" Дидро и Д’Алам- бера, т.е. выходящее за пределы привычного, того, что принято счи­тать нормой “бытовой жизни”. По­нятно, что противопоставление “бытовой нормы” и авантюры от­носительно и получает разное на­полнение в различные эпохи и в литературах разных стран. Тем не менее само это противопоставле­ние исключительно исторически устойчиво. Но для истории лите­ратуры (ее художественных форм) важно как раз не конкретное со­держание известных норм или от­ступлений от них, а структурная функция того и другого. И еще в большей степени - соотношение “нормы” и “нарушения” ее в струк­туре произведения.

Для всей авантюрной (приклю­ченческой) литературы характерно принципиальное двоемирие. Все изображенное пространство отчет­ливо разделяется на две сферы: “свой” и “чужой” (для героя и чита­теля) миры. “Свой” мир - область действия обычных жизненных зако­нов и норм, как бы они ни истолко­вывались. “Чужой" мир, при всех вариантах его осмысления и изоб­ражения, обусловливает возмож­ность неожиданных, непредсказуе­мых (но лишь с точки зрения при­вычных законов жизни) событий и поступков. В конечном счете проти­воположность двух миров сводится к противостоянию жизни и смерти (фольклорный прообраз чужого мира - страна смерти или страна мертвых). Что касается общего (ис­торически устойчивого) значения авантюрного сюжета, то по своим фольклорным истокам подобный сюжет связан с идеей испытания (например, волшебная сказка, как известно, восходит к посвятитель­ному обряду), а в некоторых раз­новидностях - с идеей-образом метаморфозы (смерти-воскресе­ния и перерождения, возрождения в новом и лучшем облике).

Литература путешествий и приключений необычайно богата и разнообразна. Ее истоки - в таких фольклорных жанрах, как волшеб­ные и новеллистические сказки (величайший образец последних - “Тысяча и одна ночь”), героичес­кий эпос и рыцарский роман. На­ряду с ними укажем античный ро­ман - авантюрно-любовный и авантюрно-бытовой (см. их харак­теристики у М.М. Бахтина). В XIV- XVI вв. появляются авантюрная новелла и плутовской роман, или “пикареска”, развивавшиеся да­лее в течение нескольких столе­тий. На авантюрной основе стро­ился целый ряд очень непохожих друг на друга разновидностей ро­мана Просвещения (философско- сатирический роман Свифта и Вольтера, роман воспитания у Гете, “готический” роман Уолпола, А.Редклиф, позднее - Гофмана и Мэтьюрина). Последний из назван­ных жанров реставрирован - в формах как пародийных, так и вполне серьезных - неороманти­ческой литературой рубежа XIX- XX вв. (О.Уайльд, Г.Мейринк). В

эпоху романтизма складывается жанр авантюрно-исторического романа (Вальтер Скотт, Гюго, Дюма; в России - Пушкин, Гоголь, А.К. Толстой), возродившийся на рубеже XIX-XX вв. (А.Конан Дойл, Р.Сабатини; в России - В.Брюсов). В середине прошлого века возник­ли жанры детектива (Гофман, Э.По) и социально-криминального романа (Диккенс, Э.Сю, Дюма, Гюго), получившие мощное разви­тие с начала XX столетия. В этом веке появились и бурно развива­ются многочисленные разновид­ности авантюрной фантастики, включая фантастические вариан­ты географического и историчес­кого романа приключений, а так­же криминальной литературы, “триллеры” (представляющие со­бой трансформацию готического романа или новеллы) и т.д., и т.п. Ни о каком конце приключенчес­кой литературы или о ее отступ­лении под натиском классическо­го реализма (не связанного, как правило, с авантюрным началом), не может быть и речи. Литература путешествий и приключений про­должает отвечать неустранимой потребности человека жить и дей­ствовать в мире открытых возмож­ностей и творческой инициативы.

Лит.: Бахтин М.М. Формы време­ни и хронотопа в романе И Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975; Бахтин М.М. Проблемы поэти­ки Достоевского. М., 1963. С.135-142 (введение к гл. 4); Сокопянский М.Г. За­падноевропейский роман эпохи Про­свещения. Киев. 1983. (гл. “Жанровое своеобразие авантюрного романа”).

Н.Д. Тамарченко.

АВТОР-ТВОРЕЦ - “субъект эс­тетической деятельности” (М.М. Бахтин), создатель художествен­ного произведения как целого. Сущность А.т. и его функции во многом определяются его “внена- ходимостью” по отношению как к “внутреннему миру” художествен­ного произведения, так и ктой дей­ствительности (природной, быто­вой, исторической), которую этот вымышленный мир воспроизво­дит. В этом отношении А.т. проти­вопоставляется в первую очередь герою. В то же время, будучи ис­точником единства эстетической реальности, инстанцией, ответ­ственной за целостный смысл ху­дожественного высказывания или же “носителем концепции всего произведения" (Б.О. Корман), А.т. должен быть отграничен, с одной стороны, от писателя как истори­ческого и частного лица; с другой - от различных “изображающих субъектов" (образ автора, пове­ствователь, рассказчик) внутри произведения.

В истории осмысления пробле­мы автора можно выделить не­сколько сменяющихся этапов и на­правлений эволюции литературно­го самосознания: а) неразличение автора и исполнителя, при кото­ром этот двойственный субъект рассматривается в качестве меди­ума, посредника, соединяющего внеличную творческую силу с аудиторией (античность и средне­вековье); б) концепция гения (предромантизм и романтизм), уподобляющая личность автора - в единстве “биографической” и эс­

тетически-творческой ипостасей - Богу-творцу; произведение при этом считается одной из возмож­ных (потенциально бесконечных) реализаций индивидуальной твор­ческой силы; в) идея “имманент­ного” авторства, т.е. возможности и необходимости читательской и исследовательской реконструк­ции “организующей художествен­ной воли” из состава и структуры созданной ею эстетической реаль­ности (классический реализм и постреалистические направления конца XIX-XX вв.). Эти последова­тельно возникавшие “парадигмы” осознания авторства, в сущности, -ее взаимодополнительные и вза- имокорретирующие аспекты, что и проявилось в концепции автора, созданной М.М. Бахтиным.

У А.т. и героя глубоко различ­ны цели и характер деятельнос­ти. Даже и в тех случаях, когда герой - человек искусства (писа­тель, художник и т.п., как напри­мер, Райский в “Обрыве”), и по­казан не только в житейских об­стоятельствах, но и в процессе творчества, его поступок связан с определенной жизненной зада­чей. Событие жизни героя всегда - либо испытание, либо фактор и стимул становления характера, а потому соотнесено с его пред­ставлением о целях и ценностях. В результате все действия героя и его судьба при взгляде изнутри его мира предстают в качестве реальных (жизненных) и оценива­ются - им самим или ставшим на его точку зрения читателем - в категориях познания (истинность- ложность) или этического поступ­ка (добро-зло). Так мы соглаша­емся или спорим с суждениями Базарова или Раскольникова, по­ступками Онегина или Татьяны. Деятельность же автора являет­ся не жизненной, а эстетической, т.е. изображающей и оцениваю­щей жизнь героя извне этой жиз­ни. Задача автора - не познание или этическое самоопределение, а создание формы героя и его мира, т.е. эстетическая оценка чу­жого познания и поступка. Между тем форма художественного це­лого - это его смысловая завер­шенность, возможность реакции читателя на героя и его мир.

“Завершить" мир произведе­ния, иначе говоря, создать грани­цы жизни героя и смысла этой жиз­ни возможно только с “внежизнен- ной” позиции, находясь в совер­шенно ином “плане бытия”. “Внежизненная активность” А.т. по отношению к герою, его особая за­интересованность в нем подобны, по мнению М.М. Бахтина, отноше­нию Бога к человеку (в трактовке христианской религиозной фило­софии). Изнутри земной челове­ческой жизни нельзя увидеть ее итоги - ни фактические, ни смыс­ловые; но извне ее, в абсолютном сознании, эти итоги уже наличе­ствуют, так что возможно любов­ное созерцание становящейся жизни как уже свершившейся.

В качестве создателя художе­ственного завершения А.т. отли­чим от образа автора, повествова­теля и рассказчика. Поскольку все перечисленные фигуры являются

прежде всего субъектами изобра­жения, т.е. по сравнению с героем наделены “образотворчекой” си­лой, однако не все являются пер­вичной творческой инстанцией, ситуация описывается в терминах классической теологии. Противо­поставляя “первичного” и “вторич­ного” автора, М.М. Бахтин форму­лирует: “Первичный автор - natura creata guae non creat < природа не сотворенная, которая творит-Н.Т. > ; вторичный автор -natura creata guae non creat <природа сотво­ренная, которая творит - Н.Т. >. Образ героя - natura creata guae non creat <природа сотворенная, которая не творит - Н.Т. >”.

Наконец, А.т. отличают от т. наз. “биографической личности” автора. Точка их кажущегося со­впадения - имя. А.С. Пушкин - ис­торическое и одновременно част­ное лицо, биография которого мо­жет содержать определенное со­отношение этих аспектов, но не может рассматриваться в качестве объяснения эстетической реаль­ности произведений этого писате­ля. Но А.С. Пушкин для нас также - обозначение А.т. определенного количества художественных про­изведений. Это совершенно не означает, что, узнав, кому произ­ведение принадлежит, мы хоть сколько-нибудь существенно про­двинулись в понимании его смыс­ла: источник понимания - не имя, а текст. Становясь А.т., тот или иной человек перестает быть только историческим или частным лицом, ибо последние не могут, ос­таваясь таковыми, быть в тот же самый момент субъектами эстети­ческой деятельности.

Позиция А.т. по отношению к создаваемому им миру героя принципиально отлична от пози­ции того же человека, выступаю­щего в качестве участника истори­ческого события или события ча­стной жизни. Об этом говорит тот факт, что обе роли могут оказать­ся предметом изображения того же писателя, ставшего А.т. Созда­тель художественного произведе­ния иногда изображает и самого себя в этом именно качестве (Ев­гений Онегин), но приписать это­му варианту образа автора под­линный А.Т. может лишь какую-то часть уже готового текста в каче­стве якобы созданной на наших глазах (“Покамест моего романа / Я кончил первую главу”). В подоб­ных случаях мы встречаемся с литературной игрой, имеющей не больше отношения к реальности, чем рассказ о персонажах, ищу­щих для себя автора (пьеса Пи- рандело “Шестеро персонажей в поисках автора”). Акт творчества - момент преображения обыкно­венного человека в творца, исчез­новения его из привычной жизни (равносильного смерти) и воскре­сения уже в ином плане бытия (в пространстве-времени творче­ства) и в качестве существа иной природы - как это показал Пушкин в “Пророке". Такое превращение отнюдь не означает отрицания той связи с “почвой и судьбой”, о кото­рой писал другой поэт. Напротив, только внутреннее отчуждение от “житейского волнения” позволяет

сделать его - вместе с его глубин­ными основами, которые имеет в виду Борис Пастернак, - предме­том искусства. Противоречие меж­ду трактовками соотношения ис­кусства с обыденной жизнью у Пушкина и у Ахматовой также ско­рее кажущееся: стихи могут "рас­ти, не ведая стыда”, из жизненно­го “сора” именного потому, что в любых условиях сохраняют свою подлинную, высокую природу.

Лит.: Бахтин М.М. Эстетика сло­весного творчества. М., 1979. (“Автор и герой в эстетической деятельности”; "Из записей 1970-1971 гг.”); Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Страницы истории русской литературы. М., 1971. С. 199- 207. (То же - в кн.: Корман Б.О. Из­бранные труды по теории и истории ди­тературы. Ижевск. 1992. С. 59-67).