За кулисами картезианского театра. Концепция самости д. Деннета.

Занимаясь проблемой природы сознания и самости, было бы существенным упущением игнорировать теоретические взгляды Дэниела Деннета - одной из самых значительных фигур аналитической философии сознания, чьи взгляды представляют собой весьма примечательную версию современного материализма. Поэтому основная задача данной работы видится в определении деннетовских концептуальных позиций, со всеми присущими им достоинствами и противоречиями, что позволит нам прояснить наши собственные взгляды на самость и Я.

Нащупывая собственный путь к сознанию, Деннет в первую очередь стремится преодолеть декартовский дуализм res cogitans и res extensa. Путь преодоления видится Деннету в разоблачении сложившегося в традиции, идущей от Декарта, образа сознания как места, в котором сходится разобщенный поток представлений, мыслей и чувственного опыта перед взором невидимого зрителя. Этот образ Деннет назвал «картезианским театром», которому он противопоставляет собственную концепцию «модели множественных набросков», основанную на функционализме машины Тьюринга.

Критикуя бесхитростный физикализм теории тождества, согласно которой каждое ментальное состояние имеет физический коррелят в виде протекающих в мозге процессов, Деннет говорит, что отождествлять необходимо не свойства разноприродных предметов, а функции, которые вариативны к конкретному материальному воплощению. Таким образом, считает Деннет, хаотичную сферу ментального можно редуцировать к онтологически нейтральному словарю логического описания информационных процессов машины головного мозга, всплытие которых из глубин телесности на поверхность сознательности требует отдельного объяснения. Именно с этой целью Деннет строит свою гипотезу, названную им «моделью множественных набросков». Множество одновременно протекающих, параллельных процессов обработки разными участками мозга входящей информации создают «черновые наброски», так называемые, драфты, некоторые из которых исчезают бесследно, а некоторые вербализируются в нарративных отчетах. От картезианского театра остается закулисье, сквозь которое пробиваются самые сильные и настойчивые аффекты, приобретая на сцене голос и получая возможность быть сказанными. Деннетовская децентрализация сознания оборачивается элиминацией Я, самости, души.

Доискиваясь человеческого Я, Деннет не боится быть прямолинейным в положении отправных тезисов, зачастую иронизируя и провоцируя: « [Дарвин] счел Абсолютное Невежество полностью квалифицированным для занятия места Абсолютной Мудрости во всех достижения творческого таланта». По мнению Деннета, именно дарвинизм в состоянии решить проблему порождения творческого начала, индивидуального Я, совокупностью бессознательных нейронов. Невероятность появления света сознания в отдельно взятой черепной коробке теряет свою остроту, если мыслить его как долгий путь проб и ошибок. Это становление он, следуя за Дарвином, именует процессом R&D, Поиска и Решения (Research & Development) , который неэффективен и протекает не везде одинаково, однако позволяет сохранять и воспроизводить удачные модели и конфигурации. Множество процессов R&D протекают в особом Пространстве Дизайна (Design Space), которое как бесконечно огромная мастерская, включает в себя также и любое творческое поползновение. Человек часть Природы, имеющая огромное самомнение, ввергающее ее в иллюзию о своей самостоятельности и независимости.

«Хорошо, - скажем мы, - а есть ли в процессе Поиска и Развития место для личности автора и человеческой самости?» С точки зрения Деннета, есть, но только в роли абстракции. Самость представляется им воображаемым объектом, фикцией, единственной целью которой служит упрощение теоретической самоинтерпретации и интерпретации других. В этом смысле, было бы ошибочно задаваться вопросом о свойствах и характеристиках самости, ибо она приобретает таковые лишь в конституирующей ее теории.

Таким образом, согласно Деннету, индивидуальная личность есть нарративная машина, повествующая историю о себе и обладающая иллюзией неоспоримого права авторства, то есть можно вообразить ситуацию, в которой повествующий неважен по отношению к озвучиваемому им содержанию. Не имеет смысла вопрошать о первенстве и привилегированности авторства того или иного рассказчика одной и той же истории, так как они находятся в положении тиражирования, то есть, сюжета, находящегося в конкретной точке своего развития и количественно воспроизводимого бесконечное число раз. Поэтому их замену можно производить без всякой потери нарративной функциональности. Качественное отличие будет наблюдаться только при продолжительности во времени одновременного существования, когда единая история начнет, развиваясь, ветвиться. Иными словами, отличность нарастает с течением времени до момента, когда начальное количественное отличие скачкообразно переходит в качественное. Когда каждый будет повествовать свое о себе, перед нами предстанут две личности, начальная неразличимость устранится. Как всякий материальный предмет индивидуальность будет обладать выделенностью в пространстве и времени, то есть, субъективный мир имеет свое основание в пространственно-временных характеристиках физического мира, а не в сознании, и нет предпосылок для утверждения его особого статуса среди других вещей.

Выводы, которые можно сделать из разбора деннетовского подхода к сознанию, есть заключения сугубо от третьего лица, нивелирующие субъективность. Ясно, что неизбежность такого результата объясняется невозможностью схватить Я, самость в каких бы то ни было объективациях. Субъективный путь декартовского методического сомнения единственный способ если не понятийно объяснить индивидуальное начало личности, то, по крайней мере, указать на него. Однако то, что обнаруживается, действительно, может быть пространственно-временной выделенностью, субстанциональной целостностью, качественной наполненностью, присущей всем материальным предметам. Каждая личность не будет, таким образом, являться аккумулированием количественного разрыва с переходом в качество, но единой партией заявляющей о себе неповторимости. Отрыв субъективной основы от сознания и сведение к телесной уникальности позволяет остановить бесконечность процесса положения индивидуального начала. Рефлексия перестает быть актом замыкания собственного сознания на самом себе, она предстает стягивающим усилием, в котором физическая выделенность высвечивается безличностным сознанием. Ясно, что своя выделенность отличается от выделенности стороннего, то есть, необходимо разграничивать позиционирование сознания относительно уникальности. Непосредственную данность сознанию собственной качественной наполненности обозначим через личное местоимение Я, в котором заявляется позиция от первого лица. В нем заключено действительное, живое сознание, которое единственно досягаемо, иными словами, оно есть граница сознательности вообще. Поэтому именно Я есть то, что занимает сторону третьего, оставаясь при этом в тени объективности, будучи объективирующей субъективностью. Выделенность, данную в рамках Я, в сознании, позиционированном как сторонний наблюдатель, условно назовем самостью, вне зависимости от того, обладает ли она сознанием в действительности или нет. Объективность есть поле неразличимости, из границ которого выдавлено сознание. Поэтому сознательность в нем может быть лишь приписана по аналогии. Самость считается обладающим сознанием в той мере, в какой можно предположить наличествующую за ним субъективность. Чем меньше отличий между собственной объективацией Я и пред-стоящей самостью, тем менее противоречивой кажется экстраполяция. По этой причине, мы антропоморфизируем сходные с нашими проявления живой и неживой природы, особенно, когда речь заходит о компьютерах, животных, а также считаем окружающих людей наделенными сознанием. Из этого можно заключить, что концепция Деннета об интенциональной установке не способна элиминировать субъективное начало, так как в объективности схватить возможно только самость. Даже в том случае, когда мы сами пытаемся определить себя, уместно простое указание без всякой конкретизации, которая непременно оборачивается самостной дефиницией. Проще говоря, Я-сознание есть содержащий наши собственные объективации сосуд, в который мы запускаем руку всякий раз, надеясь схватить сущность, а достаем единственно только самость.

Шайдуллин Э.Р., Казаев А.Е.

«Институт экономики, управления и права (г. Казань)»