Историзация субъекта как процесс его истеризации

Вопрос об историзации субъекта – это вопрос о его генеалогии. Смысл идеи историзации субъекта, автором которой является М. Фуко, состоит не столько в идеи его исторической изменчивости (собственно, идея историчности субъекта была известна задолго до М. Фуко). Смысл сокрыт глубоко в самой методологии автора. Пытаясь уйти от категориальных пар сознание-непрерывность, свобода-причинность, знак-структура, М. Фуко выдвигает понятия событие и серия, на которых строит свой специфический метод внешнего исследования. Его не интересует внутреннее скрытое ядро дискурса, якобы проявляющегося в мысли или значения, его интересует сам дискурс и условия его внешнего проявления, его регулярность, т.е. серия событий, которая эксплицирует то или иное общественное явление/процесс. Таким образом, субъект предстает перед Фуко как явление, вызванное определенными историческими событиями. Он не анализирует историческую природу субъекта, не ищет его истоки и генезис. Опираясь на субъект как на факт эпохи модерна (XVI-XIX вв.), он выстраивает определенную матрицу событий, которые повлияли на становление той или иной субъектности.

Можно выделить три исторические формы субъекта. Если пользоваться терминологией М. Фуко, то это ренессансная эпистема, классическая и современная, представляющая трихотомию – «Премодерн – Модерн - Постмодерн».

Ренессансную эпистему представляет знак, который «предназначен приблизить мир к нему самому и связать его с его же собственными формами». М. Фуко подчеркивает, что в этот период еще нет четко сформировавшегося понятия субъекта. С точки зрения эпохи, появляются только предпосылки для его артикуляции.

Классическая эпистема, Модерн, – эпоха, где «знак начинает что-либо обозначать лишь внутри познания; именно у него знак заимствует теперь свою достоверность или свою вероятность». В этот период складывается представление о классическом субъекте. Классическая модель субъекта представляет индивида, в котором «ядро бытия» человека совпадает с его «Я». Такой субъект целостен, индивидуален, а все многообразие идентичностей как раз и представляют его своеобразие и исключительность. Пример классической субъектности описан в одной из работ А. Ю. Согомонова и П. Ю. Уварова: парижский адвокат, идентифицируя себя как христианина, парижанина, хорошего друга, соседа и т. д., остается целостным субъектом, его ролевые конфликты незначительны и не приводят к кризису идентичности. Это значит, что социально-типическое в нем утверждает его субъектность, универсализирует его и обеспечивает взаимодействие с себе подобными.

На смену классической эпистемы приходит современная, которая приводит к разрушению понятия "знака" – своеобразная инфляция знака, субъекта и ценности. Неклассическая модель субъекта предполагает его «расцентровку», где «Я» представляет собой сумму идентификаций, со всем принципиально случайным, где само случайное и становится временной идентификацией субъекта. Ярким примером неклассической «эго-децентрации» является история Б. Миллигана. Этот человек, согласно психиатрическим исследованиям, обладал более 20 личностями, которые включались в разных коммуникационных ситуациях. Каждая из личностей обладала своей историей, своими психологическими и социальными качествами, определенным возрастом, полом, характером: образованный интеллектуал Артур, испуганный четырнадцатилетний мальчик Денни, трехлетняя девочка Кристин и т. д. Это говорит о том, что у человека всегда много идентичностей (они не обязательно собраны в единой личности), которые взаимоотрицая друг друга создают субъектность человека.

Девальвация конструкта «субъект» основана на девальвации соответствующих интегрирующих процессов внутри человека. На уровне индивидуального бытия формируются не столько различные типы субъектности, описанные выше, сколько различные типы телесности, хотя субъектность как важнейшая ее составляющая включена в этот процесс. Собственно, в данном случае трудно разделить субъектность и телесность. Они не формируются отдельно или вне зависимости друг от друга. Весь процесс историзации субъекта – есть лишь процесс экспликации тела, начиная с ренессансной эпистемы, и его встраивание в систему знаний. Речь идет о телесности как о сексуальности, а о сексуальности как о концентрированном проявлении чувственного и того, что гарантирует связь с реальным.

Сексуальность как факт сознания появилась только с конца XVII в., а само понятие возникло лишь в XIX в., до этого не существовало релевантного эквивалента этому феномену (можно говорить только о двух схожих концептах: древнегреческий – Эрос и христианский – плоть). М. Фуко связывает формирование сексуальности с интериоризацией в сознании субъекта комплекса определенных социальных представлений посредством «диспозитива». Диспозитив – это особая гетерогенная совокупность различных политических, общественных, административных, научных, философских и моральных дискурсов, которые регламентируют и поддерживают определенный общественный процесс (в нашем случае сексуальность). Институализация сексуальности проводилась определенными практиками: исповедание, семья, наука, детское образование. Таким образом, субъектность конструировалась извне, как определенный механизм закрепления эффективного тела внутри индивида. Все развитие субъекта представляет лишь все большую сексуализацию его сознания и мышления и экспликацию желания.

Для того, чтобы понять, как это практически реализуется на уровне индивидуального бытия, нужно обратиться к диалектике вытеснения и замещения. З. Фрейд определяет сущность вытеснения в «удалении и отстранении какого-либо содержания из сознания». Вытеснение является своеобразным защитным механизмом человека от неудовлетворения и неудовольствия. В этом смысле, удовлетворение желания – естественная потребность человека, но неудовлетворение – необходимая потребность субъекта. Только находясь в конфликте со своим «Оно» и «Сверх-Я», «Я» может актуализироваться для своей защиты. «Я» приобретает невроз, позволяющий сохранить целостность личности ценой компенсации, ценой сохранения внутреннего изъяна и неполноты. Ключевым моментом этого процесса является присвоение внешнего (долга, т. е. моральных норм и социальных правил) как внутреннего, как своего собственного желания. Как раз этот механизм, когда желание Другого становится моим собственным желанием, и может быть определен как «истеризация» субъекта.

Субъект – это и есть «Я», защитный механизм, пытающийся примирить Желание («Оно») и «Сверх-Я». Однако то, что упускает З. Фрейд – это влияние внешнего мира, Символического строя вещей на субъект. Согласно Лакану: «человеческий мир характеризуется как раз тем, что символическая функция участвует в его существовании в каждый момент и на всех уровнях». Откуда появляется «Сверх-Я», если не из внешнего мира? То, что формируется у субъекта, как идеальные установки, как требования других к нему людей опосредовано символическим строем того мира, в котором рождается человек. Откуда появляется содержание «Оно»? Согласно З. Фрейду, инстинкты человека изначальны и априорны, но они бессодержательны. Тем временем «Оно» субъекта всегда направлено на объект. Таким образом, возникает проблема интенциональности желания. Желание всегда интенционально. Желание всегда направлено на что-то. И именно то, на что оно направлено, определяет «Я» как субъекта. Содержание направленности желания тоже не возникает из ниоткуда, оно определено символическим миром, миром, в который человек погружен, и через который он взаимодействует с реальным миром.

Подводя итог исследования, можно сделать определенные выводы о статусе субъекта в современности. Структуралистская проблема «децентрации», таким образом, с одной стороны, есть, прежде всего, когнитивная проблема ограниченности наших дискурсивных и описательных практик. Субъект – это не универсальный социальный принцип, это всего лишь гносеологическое изобретение философии и науки Нового времени. Он имеет свое важное историческое значение на определенном этапе развития знания, но он и теряет свое значение вместе с трансформацией этого знания. Постепенная девальвация субъекта, связанная с процессом его отчуждения, которую можно проследить в проектах «субъекта», в конечном итоге, должна побудить человека пересмотреть свое место в мире и место знания в этом мире, и найти новые основания и новые конструкты для самоопределения и становления как героя социального и исторического процесса.

С другой стороны, проблема «децентрации» касается автономности человека, его сознательности и целостности. Вытеснение и замещение, открытое З. Фрейдом является мощным механизмом формирования субъекта. Процесс, который мы наблюдаем, это процесс личностной перекомпоновки, процесс, проходящий на протяжении всей жизни человека. Причина, по которой, этот процесс происходит – символическая. Защитные механизмы формируются у индивида вследствие тех ограничений, что накладывается на него большим Другим. Отсюда следует, что сущностные признаки субъектности, такие как самопринуждение, самоидентичность, ответственность, не являются частью самого человека, но привиты ему извне. Таким образом, напрашивается вывод: человек бессубъектен, а субъект бесчеловечен. В итоге мы имеем истеризованного субъекта - нового исторического героя «Homo Hystericus» («Человека истерического»), который, пытаясь выстроить мощную психологическую защиту, мощную субъект-центристскую модель самовосприятия (классическая модель субъекта). В конечном итоге, не находя релевантного замещения, теряет эту защиту, целостность, уверенность в себе он превращается в истерика, буквально ищущего самореализации в объектах и актах желания (неклассическая модель). В любой момент своей жизни он незащищен от конфликта, все больше и больше его психика и защитные механизмы дифференцируются, приводя человека к несчастью и неудовлетворению. Не вызывает удивления в связи с этим и появление специфических постмодернистских антропологических настроений и идей, которые строят «образ человека не способного достичь самоидентификации, подчиняющегося страстям и аффектам, но не разуму, не способного контролировать свои чувства и живущего в «симулякрах» — фантазмах, далеких от реальности, не прозрачных и все более и более отдаляющихся от реальности. Можно сказать, что образ человека, который присущ постмодернизму, — это образ психотика, психопатологической личности, жизнь которой распадается на ряд не стыкующихся ситуаций и не подчиняется какой-либо единой линии».

Пашин А.С.

«Институт экономики, управления и права (г. Казань)»

Нижнекамский Филиал