V.3. Великое изобретение майкла оуэнса

В первый день нового, 1859 года в семье английского углекопа Оуэнса родился мальчик — Майкл. Он был встречен не особенно радостно: семья была большая, а времена тяжелые. Заработки отца семейства были совсем невелики. Часто приходилось ему утешать своих малышей, когда не хватало денег на ужин, забавлять их какой-нибудь неожиданной выдумкой. А он на все такие штуки был великий мастер. Из кусочка проволоки, щепочек и тряпочек мог он, например, сделать лягушку, которая, как живая прыгала по комнате. Из такого же нехитрого материала мастерил он игрушечные паровозы, пароходы, мельницы. И всё это могло двигаться, вертеться, работать. Своей жене Мэри он соорудил ветряной двигатель, который мог отлично молоть кофе. Но беда была в том, что молоть было нечего: семья не видела не то что кофе, а частенько и хлеба. Понятно, почему Майкла, когда ему исполнилось девять лет, послали не в школу, а в сырую и мрачную угольную шахту. Здесь, глубоко под землей, стал он помогать своему отцу. Часами ползал маленький углекоп на коленях в мокрой, темной и страшной дыре, таща за собой тяжелые санки с углем. Мальчугану, однако, «повезло»: он вскоре сменил работу, — поступил на стекольный завод подручным кочегара. Еле справляясь с огромной тяжелой кочергой, Майкл мешал уголь в топке, разбивал корку спекшегося угля. Он должен был поддерживать хороший огонь в печи, и управляющий заводом совсем не интересовался тем, что мальчик обжигается раскаленными кусочками угля и задыхается от печных газов. Еще меньше думал он о том, что ребенку невыносимо трудно проводить ежедневно у печи десять мучительных часов. Майкл оказался на редкость крепким мальчиком. Ровно два года простоял он в этом аду. А двенадцати лет уже стал стеклоделом. Он наворачивал на конец стеклодувной трубки комок стекла, вращал его и затем передавал для выдувания мастеру. Исключительная ловкость и, выносливость помогли Майклу стать три года спустя стеклодувом-мастером. На этой работе он простоял четырнадцать лет. Тридцатилетним молодым человеком стал он техником. Майкл Оуэнс унаследовал от своего отца страсть к механике. Он придумал ряд усовершенствований и изобретений. Но и привычные к его опытам рабочие были поражены, когда однажды летом Оуэнс занялся странной и, казалось, совершенно бессмысленной работой: из горшка с раскаленным стеклом пытался он каким-то смешным насосиком засосать часть стекла. Когда это ему удавалось, он сейчас же нажимал поршень и выбрызгивал стекло на пол. Так заливал он пол жидким стеклом в продолжение нескольких дней. Такое занятие подошло бы, пожалуй, озорному мальчику, но никак не серьезному человеку. Странное поведение Оуэнса объяснялось тем, что он задумал построить бутылочную машину-автомат. Такую машину, которая сама черпала бы стекло и сама, без помощи человека, выдувала бутылки. Трудно сказать, когда Оуэнсу пришла впервые эта смелая мысль. Может быть, еще тогда, когда пятнадцатилетним мальчиком, начав выдувать бутылки, он на собственном опыте узнал, какая это тяжелая, мучительная работа. На протяжении многих лет зрела в нем эта мысль. Нужно было поистине обладать огромным упорством, чтобы додумать ее во всех подробностях, довести дело до конца. Ведь никто не верил в возможность построить такую машину. От старых, опытных стеклоделов, от поседевших на работе инженеров Оуэнс слышал всегда один и тот же ответ, короткий, как пословица: «Стекло не лезет в машину». И казалось, — это действительно так. Представим себе: комок стекла, из которого должна возникнуть бутылка, попадает в машину. Этот огненный комок на глазах тускнеет и густеет. Если бы стекло хоть на минуту оставалось самим собой, не менялось! Но нет, с каждой секундой меняется его температура, вязкость, податливость, цвет. Оно — в непрерывном превращении, непостоянно, как само время. Как же поймать те немногие секунды, когда стекло колеблется между двумя состояниями, жидким и твердым? А ведь только тогда машина и может придать этому стеклу форму бутылки. «Стекло не лезет в машину!» И всё же Оуэнс не верил в это изречение. Не может быть такого материала, который человеку не удалось бы подчинить себе. Оуэнс видел: только стеклоделы трудятся вручную, на всех других заводах уже работают машины. Всё изменилось к началу ХХ века: не парусные корабли, а пароходы пересекают моря; почтовые дилижансы заменены поездами; люди сооружают небоскребы, электростанции, прорывают каналы, рассекающие материки; изобретена подводная лодка, пытаются даже построить летательный аппарат. Одни стеклоделы не участвуют в этом общем движении вперед. На стекольном заводе бутылки выдувают почти тем же способом, как это делали еще в древнем Риме, за две тысячи лет до нашего времени. Разве это не нелепо? Машина, задуманная Оуэнсом, должна была состоять из сочетания нескольких механических насосов-компрессоров, работающих сжатым воздухом. Формочка нижним открытым концом погружается в расплавленное стекло. Через всасывающую трубку откачивается воздух. Стекло поднимается и заполняет формочку. Излишек стекла отрезается ножом. Так родится бутылка. Но, конечно, Оуэнс не рассчитывал на то, что таким простым способом можно сделать хорошую бутылку. Нет, эта раздувшаяся стеклянная капля, эта «черновая» бутылка будет так же похожа на настоящую бутылку, как ребенок — на взрослого. Она станет маленькой, раза в два меньше, чем нужно; ее очертания будут еще неопределенны, — скорее вытянувшийся стеклянный столбик, чем бутылка. Стеклоделы называют такую заготовку «баночкой», а формочку для ее изготовления — «баночной формой». А затем формочка распахнется, и горячую баночку схватит другая, просторная металлическая форма. Машина-насос начнет дуть. И так как новорожденная бутылка еще не успела затвердеть и застыть, то она, уступая напору воздуха, начнет раздуваться, расти. И в конце концов она превратится в настоящую, взрослую бутылку. Таков был замысел Оуэнса. Но как трудно было его осуществить, сколько нужно было преодолеть неожиданных препятствий! Так, например, надо было придумать какое-то приспособление, которое не позволило бы раскаленному стеклу приставать к металлу. Иначе бутылки нельзя будет отодрать от машины: они прилипнут к ней, как мухи к липкой бумаге. Этo только одно из препятствий, а их было сотни. Оуэнс преодолел все трудности. В 1905 году был пущен первый автомат Оуэнса, выделывающий бутылки; машина-автомат работала хорошо. Оставалось только поставить такие машины на всех бутылочных заводах. Мальчик-стеклодув, став взрослым, не забыл тех мучительных часов, которые он провел у раскаленной печи со стеклодувной трубкой в зубах. Теперь никому уже не придется изнемогать на этой адской работе. Не человек, а машина будет изготовлять бутылки. Так думал Оуэнс, но вышло совсем иначе. В 1908 году европейский союз фабрикантов бутылочного производства купил патент на машины Оуэнса. Заплатил он за это двенадцать миллионов марок золотом — деньги по тем временам большие. Но, оказывается, союз фабрикантов купил патент совсем не за тем, чтобы строить машины. Наоборот, он завладел патентом для того, чтобы никто не мог им воспользоваться, и бутылки, как прежде, делались вручную. Союзу было выгодно, что бутылок не хватало и их можно было продавать по дорогой цене. По этому поводу Ленин писал: «Немецкий картель бутылочных фабрикантов скупает патенты Оуэнса и кладет их под сукно, задерживает их применение». Но европейскому бутылочному союзу, несмотря на все старания, не удалось похоронить замечательное изобретение - бутылочные автоматы Оуэнса уже начали работать в США. Всё труднее становилось европейским капиталистам находить рабочих-стеклодувов. Так тяжел был этот труд, что рабочие предпочитали идти куда угодно, только не на стекольный завод. Правда, в безработных при капитализме недостатка нет, но ведь выдувать бутылки может далеко не каждый. Для этого нужны годы ученья. Волей-неволей пришлось европейским заводчикам тоже строить бутылочные машины-автоматы. Благодаря волшебным машинам Оуэнса стеклоделие изменилось за несколько лет сильнее, чем за прежние пять тысячелетий. Оуэнс произвел техническую революцию в выделке бутылок. Великий изобретатель умер 27 декабря 1923 года. Всего за несколько дней до смерти он испытал новую модель своей машины, весом в восемьдесят тонн. На долю Оуэнса выпало редкое для изобретателя счастье: увидеть победу своего автомата во всем мире.