Иван ЧУМАК
мы ехали с поэтом...
Мы ехали с поэтом на Чернобыль. Текло шоссе — развилка за развилкой. Мотор гудел спокойно...
Но с чего бы душа горит и стонет каждой жилкой?
Цветут сады, но замолчали птицы, тюльпан алеет, словно знак тревоги Как будто кто-то в зелени таится...
Но никого не видно у дороги.
Не устают накатывать батально тугие ритмы транспортного хода. И люди — в белом.
Белым — как бинтами...
А вы — солнце, капелькою йода.
Как тяжелы вы, белые одежды! А за Полесским каменщики споро
выводят школу. Значит, есть надежда. И дети наши — вера и опора.
Ты чистотой души был озабочен? Сегодня впрямь: ступи — земля застонет. Асфальтом заливают скос обочин — следы неизгладимые хоронят.
Брели коров бесхозных вереницы
итаяли в лугах — ни силуэта...
Лишь пыль осела густо на ресницы
ина уста — солдата и поэта.
Какая ноша налегла свинцово на улицы, проселки и чертоги...
Как тяжко сердцу, жаждущему слова! Мы ехали с поэтом — на Чернобыль.
architecxp
310
architecxp
Валерий ЛЫМАН
ракурс
На моем монтажном столе лежит кинопленка. Она уже была в эфире. Давно.
Тогда, зимой, мы снимали телевизионный фильм о бригаде монтажников-высотников, которые работали на строительстве пятого энергоблока Чернобыльской АЭС.
Это был рассказ о жизненной позиции молодых рабочих и их бригадира, депутата Верховного Совета СССР Владислава Васильевича Бокова.
Падает снег на голубые ели, новые дома, лица прохожих. Улицей города идут наши герои — жизнерадостные, молодые, как и большинство жителей Припяти, средний возраст которых двадцать шесть.
Камера провожает их до гигантской стройки, потом стремительно взлетает ввысь на тридцать восьмую отметку, где работает бригада. Отсюда открывается широкая панорама, вспыхивают огни электросварок, тяжело ревут двигатели самосвалов, плавают стрелы кранов.
За кадром диктор бодрым голосом рассказывал о покорителях мирного атома, о досрочном пуске четвертого энергоблока и строительстве пятого. Величественные линии электропередач, сплетения проводов, трансформаторы.
Да нет, были в нашем фильме и проблемы. Вот одна из них. На белом фоне движется темный силуэт. Лица его мы не видим — это тень. Кто-то оставляет свой коллектив навсегда.
После сдачи четвертого энергоблока тут сложились довольно непростые обстоятельства: отгремели оркестры, объект перестал быть пусковым, а значит, и изменилось отношение к нему.
В сооружении первой на Украине атомной электростанции принимали участие многие организации: заказчики, проектировщики, поставщики строительных материалов, технологического оборудования. От четкого взаимодействия этих китов и зависело, какими темпами будет идти строительство.
Рекордным оно было на четвертом энергоблоке. Тут все делалось одновременно: строители возводили стены, а спецмонтажники монтировали свое оборудование, поэтапно, быстро, очень быстро. Все были довольны.
Учитывая накопленный опыт, руководство из Припяти взяло повышенные обязательства построить досрочно и пятый, в 1986 году. Инициатива была поддержана везде.
Почему мы выбрали для съемок бригаду Бокова? Наверно, потому, что трудились в ней на совесть, легкого хлеба не искали, за славой не гонялись.
Именно через таких людей нам и хотелось вникнуть в те сложные проблемы, которые появились на строительстве после пуска четвертого.
|
|
|
— |
Нельзя служить на корабле, члены экипажа которого |
|
|
|
живут только своими интересами,— говорил нам бригадир.— Он |
|
|
|
|
затонет. Так и в нашей работе монтажниковвысотников. Ведь |
|
|
|
|
работаем мы в достаточно неблагоприятных условиях: в дождь, снег, |
|
|
|
|
под ветром. В такой работе характер испытывается на прочность, а |
|
|
|
|
человека видно сразу. Если он пришел только заработать деньги — |
|
|
|
|
толку не будет. А вот тот, кто уважает себя, кто ценит дружбу и |
|
|
|
|
единство, тот настоящий монтажник. |
|
|
|
|
Разговор со строителями происходил не на их рабочем месте, |
|
|
|
|
слишком высоко им приходилось работать, хотя сами они считали, |
|
|
|
|
что надолго задержались внизу. |
|
|
|
|
Стройку лихорадило... На отдельных участках работы |
|
|
|
|
прекращались, людей перебрасывали на другие, но и там они не |
|
|
|
|
были загружены в полную силу. |
|
|
|
|
Упала производственная дисциплина, появились прогулы, |
|
|
|
|
пьянство. Кто бездельничал, ожидая, пока ему найдут работу, а кто, |
|
|
|
|
махнув на все рукой, шел искать лучшей жизни в другом месте. |
|
|
|
|
Руководство обвиняло их в том, что они, получив квартиры, |
|
|
|
|
участки под дачи, оставляли коллектив в тяжелый час, а они — |
|
|
|
|
руководство, которое не может обеспечить нормальный фронт работ. |
|
|
|
|
Стрелка текучести кадров ползла вверх. |
|
|
|
|
Из бригады Бокова не ушел никто. Она стойко переживала |
|
|
|
|
трудности, которые не могли их не волновать. |
|
|
|
|
— |
Как прошел рабочий день? — спросили мы у монтаж- |
|
|
|
ников. |
|
|
|
|
— |
Думаю,— ответил Михаил Коршак,— что каждый |
|
|
|
трудовой день начинается с настроения человека. Человек будет |
|
|
|
|
заинтересован, когда его обеспечат работой. Есть она — будет |
|
|
|
|
заработок, будет быстро идти время. А так что выходит? Ничего. |
|
|
|
|
Бригада почти парализована, нет поставок. |
|
|
|
|
Нет, причина их простоев была не в поставках. Ребята не |
|
|
|
|
догадывались об этом, разговаривая с нами на площади нового |
|
|
|
|
города, который вырос на их глазах. Архитекторы планировали его с |
|
|
|
|
любовью. Тут все было удобно и красиво. |
|
|
|
|
Первыми стройку подвели проектировщики. От директивных |
|
|
|
|
сроков сдачи документации они отстали настолько, что вывернули |
|
architecxp |
|
|
наизнанку всю технологию проведения работ. Обо всем этом мы |
|
|
|
|
|
|
|
312 |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
узнали несколько позже в кабинете одного из руководителей |
|
|
строительства. |
|
|
— |
Мы даже, если честно, не можем предъявить претензий |
|
поставщикам,— сказал он.— Потому что у нас с ними сложились |
|
|
дружественного характера отношения. Они идут навстречу. |
|
|
А вот проектировщики института Гидропроект, особенно |
|
|
центрального московского, срывают все графики и ставят под угрозу |
|
|
введение энергоблока. И самое главное — наносят убыток |
|
|
моральный, не говоря о материальном, тем, что мы не можем |
|
|
правильно по-инженерному подготовиться, нет документации. |
|
|
Черная тень... Почему этот образ, который родился во время |
|
|
съемок в Припяти, так волнует меня сейчас?.. |
|
|
Перед кинокамерой люди часто чувствуют себя неловко. |
|
|
Поговоришь, расскажут обо всем откровенно, просто, но стоит только |
|
|
направить объектив, как человек теряется: слова часто слетают с уст |
|
|
сухие, речь становится корявой. Мы знаем эту психологическую |
|
|
загадку и поэтому иногда прибегаем к маленьким хитростям. |
|
|
— |
Внимание, сейчас мы с вами проведем репетицию, |
|
пожалуйста, просто. Мотор. |
|
|
Вместо репетиции проводим съемку. Так было и тогда. |
|
|
Черная тень... Ага, вот этот синхрон с прорабом на |
|
|
строительстве АЭС. |
|
|
— |
Конечно, есть такой факт, как поздняя поставка чертежей. |
|
Бывает, после того, как получили, их размещают на заводах, а это |
|
|
уже идет на какой-то квартал, какой-то год, а эти инструкции нужны |
|
|
сейчас. Берем ответственность на себя, делаем очень много замен, |
|
|
потом это согласовываем, потому что вовремя не поставили, чего-то |
|
|
не хватило, поскольку стоять мы не можем, нам нужна работа, мы |
|
|
должны строить и нужно выполнять план. |
|
|
Стоп мотор. Что случилось с нами? Выполнять план любой |
|
|
ценой на строительстве атомной электростанции?! Вот так... |
|
|
Фильм был в эфире почти за год до аварии. К сожалению, на эти |
|
|
слова никто не обратил тогда внимания, не вызвали они тревоги и у |
|
|
нас. Наверно, привыкли к героям, которые берут ответственность на |
|
|
себя. Они кочуют по страницам газет, появляются на экранах |
|
|
телевизоров, воплощаются на сцене. И где-то звучит ирония над тем, |
|
|
кто скрупулезно следует инструкции, кто пунктуально выполняет |
|
|
технические указания. Они считаются буквоедами. И у кого-то уже |
|
|
сместилось понятие, что в век научнотехнического прогресса |
|
|
самоуверенная ответственность, когда не хватает знаний и опыта, а |
|
|
решения принимаются бездумные, становится безответственностью. |
|
|
Эту пленку привезли из архива. Вот она, передо мной. |
|
architecxp |
Четвертый энергоблок, пульт управления, машинный зал, огни |
|
|
|
|
architecxp
электросварок, самосвалы и черная тень, которая растворилась в белом поле. Безразличная ко всему.
Ребятам из бригады Бокова мы пообещали, что проблемы, которые их волнуют, мы обязательно поднимем в нашем фильме. А еще мы договорились с ними о встрече в следующем году, на пуске пятого.
Но время распорядилось по-своему.
Дорога в Чернобыль в мае уже была дорогой особого значения, попасть туда съемочной группе было сначала непросто. Оформление пропусков, объяснения; кто-то вообще сомневался, стоит ли рассказывать об аварии на атомной электростанции, не наше дело, неправильно могут понять.
Перестраховщики... Разве не они говорили нам, что проблемы строительства атомной слишком острые, что их не стоит давать в эфир, разве не из-за них не отснято на пленку ни одного кадра эвакуации населения из Припяти, из тридцатикилометровой зоны вокруг АЭС, не показано мужество людей в те первые, самые трудные минуты и дни. Нет на пленке водителей, вывозивших людей, вертолетчиков, которые укрощали реактор.
Потом, немного позже, снимали их. Но разве можно сравнить кадры солдат, которые идут в атаку, с кадрами, когда они делятся своими впечатлениями после атаки? Что-то мы утратили навсегда.
Май. Чернобыль. Это уже другой фильм. На монтажном столе весело бегут кинокадры, ровно двадцать пять в секунду. Зафиксированы мгновения жизни. Их можно просматривать много раз, анализировать, изучать.
Секундами измерялся подвиг вертолетчиков над бушующим реактором. Вот он, под нами: заглушѐнный, но не укрощенный. Вертолет завис над ним только на одну минуту, это нужно командиру корабля капитану Попову, чтобы сделать замер радиоактивного фона, а нам отснять эти кадры.
Я останавливаю бег пленки. Если бы можно было так остановить жизнь, чтобы вернуться опять к той отметке, когда действия безответственных экспериментаторов еще не дошли до последней черты. Жизнь не кино.
Внизу развалины, заваленный мешками кратер, безлюдные улицы Припяти. Какими печальными становятся города, когда их покидают люди. Пустошь.
Да нет, это только на первый взгляд: где-то там, внизу, сквозь твердь земли к реактору пробиваются шахтеры из Донецка и Новомосковска, дорогами едут тысячи автомашин, спешат поезда, возводятся палаточные городки, разворачиваются заводы. Страна спешит в Чернобыль.
314
Среди тех, первых, кто по боевой тревоге поднялся в воздух, чтобы вступить в борьбу с атомом, который вышел изпод контроля, был летчик Николай Андреевич Волкозуб.
Задание, которое он получил, было исключительно сложное — измерить температуру в реакторе. Да, это было опасно: вертолет, попадая в режим источника с большой тепловой отдачей, мог утратить свои аэродинамические свойства и камнем упасть вниз. И все это в зоне высокого излучения.
Знал ли об этом Волкозуб? Конечно. Необходимую информацию ученые дали своевременно.
Вэкстремальных ситуациях люди ведут себя по-разному. Одни убегают от опасности прочь, оставляя беду на других, другие вступают с ней в борьбу. Тут все зависит от силы духа, от самой жизни, которой жил человек раньше: была ли она наполнена эгоистическими мыслями, или поднималась к общечеловеческим вершинам.
Час испытания отмел все фальшивое, оставив самую суть.
Вособой зоне мы разыскивали наших давних знакомых: монтажников-высотников и их бригадира.
Нам важно было узнать, как встретили они этот час: поддались панике и убежали при первом дыхании грозы, забыв о совести, долге
илюдях, как это сделали некоторые, или мужественно вышли навстречу опасности.
Вглубине души не верилось, что слова, которые они говорили перед кинокамерой, были неискренние, что их корабль дружбы и единства пошел ко дну.
Среди тысяч, которые приехали сюда по первому зову, найти их было сложно.
Штаб по ликвидации последствий аварии. Люди в спецодежде: белой, черной, темно-синей. Утомленные лица, красные от недосыпания глаза министров, известных научных деятелей, генералов. Кто есть кто — не узнать.
Пищит где-то рация, чертежи на столах, технические расчеты, короткие перекуры на воздухе и снова работа.
Автолавка с книгами. Хемингуэй, Шевченко, Чехов... Покупают
— дефицит. Бронетранспортеры, черные лимузины, незнакомые люди. Строители и шахтеры, врачи, химики, специалисты самых разных профессий, чей опыт, знания и мужество так нужны здесь, на передовой.
— Кого снимать? — спрашивает оператор.
architecxp
«Вот эти, с калькуляторами,— думаю,— инженеры, а те двое, что оживленно разговаривают,— физики, а возможно и партийные работники».
architecxp
—Снимай всех. Этого заслуживает каждый.
Оработе штаба уже писала пресса, первые репортажи передали
вэфир корреспонденты редакции информации.
А могли они быть и намного раньше. Уже второго мая тут, на площади, стояла спецмашина Украинского телевидения. В ней находилась самая современная техника, которой располагали журналисты. Портативная камера с видеомагнитофоном могла зафиксировать все кульминационные события тех часов, о которых уже начинало говорить человечество.
Телеоператоры Валентин Юрченко, Юрий Жуков, редактор Виктор Павлюк тщательно готовились к съемкам,— провести их запретили.
Теперь трудно установить фамилии тех ретивых администраторов, которые взялись решать, что можно снимать телевидению, а что нет. С уверенностью можно сказать одно: гласность они понимали по-своему, если вообще хотели усвоить это понятие, которое только входило в наш обиход. Немного позднее их подправили, но время уже было упущено бесповоротно.
На телевизионных экранах прошло немало документальных фильмов о Чернобыле. Были среди них и удачные, были и такие, что вызывали сомнения, возражения.
К этим событиям, видимо, будет обращаться еще не одно поколение кинематографистов, осмысливая по-своему героизм и трагедию тех дней.
Но не будет в их фильмах ни одного документального кадра о людях, которые покидали навсегда свои родные дома, не будет той тысячной колонны автобусов, мчащейся от Припяти, и той яростной вертолетной атаки, которой до сих пор еще не видел мир.
Светится экран, крутится пленка. Ярко светит солнце, белым цветом разлилась киевская весна 1986 года, такая прекрасная, зеленолистая. Не верится, что рядом случилось что-то чрезвычайное, в окружающей природе ничто не выказывает тревогу, только глаза людей.
Аллеей парка идут двое: молодой генерал-летчик и военный корреспондент. Навстречу весело прощебетала детвора, впереди каникулы, поездка к морю.
Генерал Антошкин только что прилетел с АЭС и пробует сейчас поделиться своими впечатлениями перед объективом. Он еще не знает, что Родина назовет укрощение реактора — подвигом, и немного позднее ему будет присвоено звание Героя Советского Союза. Не знаем этого и мы. Это его первое интервью.
Антошкин. Такого сложного и ответственного задания ни мне, ни моим помощникам выполнять не приходилось. Оно было
316
уникальным, можно сказать, единственным в мире. Мы понимали, что для того, чтобы закрыть реактор, нашим летчикам необходимо проявить немало мужества, находчивости, профессионализма.
Задание мы получили в первый же день, 26 апреля, и уже в ночь на 27-е вылетели на его выполнение. Чтобы понять мужество наших летчиков в борьбе с этой разбушевавшейся стихией, представьте: двадцать два раза в день на небольшой высоте, в зоне самой сильной радиоактивности, люди открывали люки и, глядя почти в самое пекло, сбрасывали туда мешки с песком и свинцом, сбрасывали руками; специальные подвески, парашюты придумали потом. Летали с утра до поздней ночи, не считаясь ни с чем, несмотря ни на что.
Экипажи полковников Нестерова, Серебрякова, Яковлева, капитанов Лейна и Войтко долг свой выполняли с честью. Никто из них не дрогнул, не отступил.
Я понимаю генерала, трудно ему найти нужные слова, чтобы ярко рассказать об этом подвиге воинов, ничего такого в нашей истории еще не было, а мировая литература всех времен и народов даже и о подобном не писала.
Парадоксы XX столетия... Человечество открыло атомную энергию, подчинило ее, а когда она вышла из-под контроля, укрощает мешками. Выяснилось, что это единственный способ в критической ситуации, другого нет. Мешки против стрел, против пуль, против смертоносных лучей. Как далеко мы зашли в техническом прогрессе и как мало у нас гарантий, что прогресс этот когда-нибудь не обернется против нас.
Нет, к сожалению, на Земле таких кнопок, с помощью которых атомные лучи возвращались бы назад, а есть совсем другие, от которых может взорваться планета.
За тысячелетнюю историю своего существования человечество приобрело опыт, как бороться с огнем, знало, что такое землетрясения и извержения вулканов. А радиация? Нет, не заложен в нашем генетическом коде опыт борьбы с тем, что сами создали. Невидимый враг. Человек его не чувствует, воспринимает только разумом, с помощью приборов.
Мы не нашли для нашего фильма такого высокого художественного образа, чтобы передать тревогу и переживания тех майских дней, когда детей своих люди берегли от солнца, от воздуха, от природы!..
Какой беззащитной становится Земля всего лишь от аварии одного небольшого реактора, а что же тогда говорить о тех ядерных арсеналах, которые существуют с нами рядом.
architecxp
architecxp
Возможно, когда-нибудь кто-то и попробует воссоздать тот эмоциональный шквал, так пусть лишь не забудет, что вызван он был нашим незнанием. То, о чем и думать не могли, стало суровою реальностью.
Наш студийный «рафик» едет по оставленным людьми селам, засеянным хлебом полям, зеленым лугам. На огородах еще копошатся куры, которых эвакуированные жители не успели вывезти, в прудах плавают гуси. Ласковый теплый день, ничего угрожающего. Но желтые флажки и специальные знаки, установленные воинами, предупреждают: «На обочину не съезжать
— радиация».
Навстречу едут бронетранспортеры, бетономешалки, грузовики с номерными знаками многих областей.
Тысячи едут сюда, чтобы противостоять грозной опасности. Шахтеров из Тульской области Гаяра Шайдулина и Александра Кузнецова мы снимали сразу после смены. Выли эти смены короткими и напряженными. Рабочие пробивали туннель под реактор.
Нам не нужно было прибегать к всевозможным хитростям, чтобы говорили люди во время съемок прямо н откровенно. Высокое напряжение Чернобыля исключало всякую фальшь.
Гаяр Шайдулин. Ночью за мной прислали машину. «Чего вдруг?» — думаю. В кабинете директора шахты нас собралось семеро. «Дело такое, товарищи,— сказал директор,— Чернобыль просит вашей помощи, выезжать нужно срочно. Кто не хочет — может отказаться». Поехали все, не успели даже и с родными попрощаться. Работаем, сил своих не жалеем. Не стыдно.
Александр Кузнецов. На совесть все работают, отлично, с душой. Только не успевают за нами бульдозеристы отгребать всю массу, что вынимаем.
Жаль, что лимит пленки не позволили нам запечатлеть все встречи, которые происходили в те майские дни, рассказать обо всех тех, кто самоотверженно вступил в бой с опасностью.
Люди, которые трудились в районе ликвидации последствий аварии, были обычными, а вот чувства их были особенными. Такие чувства возникают тогда, когда от твоих действий зависит судьба многих других, когда воля твоя и разум не поддаются панике, а, глядя опасности прямо в глаза, вступают с ней в единоборство.
И она отступает, дивясь силе людской.
Героями тут себя не считал никто, а трусов вообще быть не могло, как не было деляг, шкурников, приспособленцев.
Когда человеку доверяют, ждут от него решительных действий, возлагают надежду, он может сделать невозможное.
318
architecxp
Общие, средние, крупные планы... Спецодежда, дозиметрический пункт, студенты политехнического с приборами в руках. Проверка автомобилей на радиоактивность. За черту зоны могут выйти только «чистые». Респираторы на лицах. Воины-химики. Они заступили на боевую вахту сразу после пожарников. Совсем юные офицеры и солдаты — те, кто еще ни разу не применял свои знания и умения на деле. Резиновая одежда, жара.
Инспектор ГАИ Петр Швец. Сотни машин к реактору и от него. Движение четкое.
—Здравствуйте,— это уже встреча с вертолетчиком Борисом Александровичем Нестеровым, одним из тех, первых,— вы только что вернулись с отдыха. Как здоровье?
—Спасибо, отличное. Претензий не имею.
Пункт дезактивации. Бетономешалки. Сколько их тутФизик Николай Дмитрюк только что с АЭС. Дозиметрический
контроль. Голос за кадром: «Все нормально. Поймал немного». Связист на столбе. Репродуктор, им установленный: «В
Чернобыле продолжается героическая вахта...» Молодой солдат присел на траву: «Разве ж так можно, сынок,
радиация».
Бульдозеристы, новая дорога к реактору, которую они прокладывают.
Идут уставшие строители, работают тут за двоих, за троих. Тяжелые самолеты в воздухе, моют Припять.
Вдруг смех возле машины, громкий, задорный.
В одном из московских редакторских кабинетов хотели вырезать этот эпизод: «Там такое несчастье, а люди смеются. Они что, не понимают?»
Отстояли. Когда люди смеются во время опасности, они непобедимы.
Сколько часов в сутках? Лишний вопрос, когда идет работа в экстремальных условиях.
Последний эпизод фильма: палаточный городок, вечер. Рабочие отдыхают после напряженного трудового дня. Неподалеку стоят бронетранспортеры, на которых они приехали сюда. Дымит полевая кухня.
За столиком с лекарствами сидит медсестра Елена Васильевна Бугрова. Работает тут с первых дней мая, сама из Сум. Сейчас делает анализ крови желающим.
Солнце уже село за горизонт. Световой режим не позволял проводить съемку, но мы рискнули.
— Елена Васильевна, как отнеслись родные к вашей поездке сюда?
— С пониманием. Когда беда, каждый из нас должен проявить свою инициативу, чтобы помочь стране. Если не я, то кто же.
Как хорошо, что этот эпизод вышел, потому что в словах этих было сказано самое главное — ответственность каждого из нас перед своей совестью, перед Родиной.
То, что случилось, стало испытанием на стойкость, когда каждый должен был быть готовым дать ответ: «Я и никто другой».
Закончилась пленка, погас экран.
Наших давних знакомых, ребят из бригады Владислава Бокова, в те дни мы так и не нашли, хотя знали, что работают они где-то тут, в тридцатикилометровой зоне, что в час испытания за чуягае спины не прятались, вели себя Достойно. Но все же верится, что встреча с ними состоится в другом месте, на строительстве новой атомной.
Жизнь, как и прогресс, не остановить.
architecxp
320
architecxp
УКАЗ
Президиума Верховного Совета СССР
О присвоении звания Героя Советского Союза лейтенанту внутренней службы Кибенку В. Н.
и лейтенанту внутренней службы Правику В. П.
За мужество, героизм и самоотверженные действия, проявленные при ликвидации аварии па Чернобыльской атомной электростанции, присвоить звание Героя Советского Союза
(посмертно):
Лейтенанту внутренней службы Кибенку Виктору Николаевичу Лейтенанту внутренней службы Правику Владимиру
Павловичу
Председатель Президиума Верховного Совета СССР
А. Громыко Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
Т. Ментехнашвили
Москва, Кремль, 25 сентября 1986 г.
УКАЗ
Президиума Верховного Совета СССР
О присвоении звания Героя Советского Союза майору внутренней службы Телятникову Л. П.
За мужество, героизм и самоотверженные действия, проявленные при ликвидации аварии на Чернобыльской атомной электростанции, присвоить майору внутренней службы Телятникову Леониду Петровичу звание Героя Советского Союза с вручением ему ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»,
Председатель Президиума Верховного Совета СССР
А. Громыко Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
Т. Ментешашвили
Москва, Кремль, 25 сентября 1986 г.