48. Журналистика 80-х-90-х ("Собеседник", "Любитель российского слова", "Московский журнал", "Стародум, или друг честных людей").

Борьба Фонвизина с Екатериной и царствующим в стране злом особенно усилилась в 1782-83 гг. Она развернулась на страницах журнала академии наук «Собеседник любителей российского слова». Это был наиболее значительный журнал Академии наук. Он издавался частями. В журнале впервые печатались только оригинальные литературные произведения. Стремясь по-прежнему направлять общественное мнение, Екатерина в период оживления общественной мысли в России, ее наибольшей оппозиционности и радикализма, решила предпринять издание журнала, руководительницей которого была она сама. В журнале сотрудничали Фонвизин, Державин, Капнист, Княжнин, Херасков, Богданович. В «Собеседнике» печатает Екатерина фельетоны «Были и небылицы». Это попытка возродить улыбательную сатиру «Всякой всячины», но если раньше она встречала полемику со стороны Новикова, то теперь с ней в спор вступил Фонвизин. Полемика имела ярко выраженный политический характер, недаром Екатерина возмущена дерзостью Фонвизина. В «Вопросах» Фонвизин касался внутреннего положения в стране: фаворитизма, отсутствия гласности в суде, нравственного разложения дворянства. Екатерина поместила в журнал и «Ответы». Так, Фонвизин спрашивал: «Отчего известные и явные бездельники принимаются везде равно с честными людьми? Отчего много добрых людей видим мы в отставке? Отчего в прежние времена шуты чинов не имели, а нынче имеют, и весьма большие?» Ответы эти были такого рода, что большая часть из них уничтожает вопросы, не разрешая их; во всех почти отзывается мысль, что не следовало об этом толковать, что это – свободоязычие, простершееся слишком далеко. Не была разрешена к напечатанию в «Собеседнике» еще одна публицистическая статья Фонвизина «Всеобщая придворная грамматика» (1783), в которой сатирическому осмеянию подвергались приближенные императрицы. Статья распространялась среди читающей публики в списках и была одним из наиболее ярких образцов сатиры Фонвизина. «Придворная грамматика» построена в форме вопросов и ответов, в которых объясняются грамматические термины и правила. «Придворная грамматика определяется как наука хитро льстить языком и пером». Характерно, как определяет Ф. глагол «быть должным». Этот глагол является наиболее употребительным, тк при дворе никто без долгу не живет. Определяя «придворный падеж», Фонвизин пишет: «Придворный падеж есть наклонение сильных к наглости, а бессильных к подлости. Впрочем, большая часть бояр думает, что все находятся перед ними в винительном падеже: снискивают их расположение и покровительство обыкновенно падежом дательным». Этот обличительный пафос, направленный против екатерининского окружения, перекликался со словами Стародума в «Недоросле» о том, что двор болен «неисцельно». Екатерина не могла простить Ф. его независимости в полемике с ней на стр. «Собеседника». 1788 был запрещен журнал «Стародум или друг честных людей». В подзаголовке журнала значилось: «Периодическое сочинение, посвященное истине». Материалы распространялись в рукописном виде. Помимо «Придворной грамматики» среди сатирических очерков выделялись «Письмо к Стародуму от дедиловского помещика Дурыкина», «Разговор у княгини Халдиной», в которых сатирически изображались отношения в дворянских домах к учителям, нравы, которые господствовали в то время, и так называемое воспитание дворянских деток, выражавшееся в закармливании их всякой домашней снедью. Вот в письме княгине Халдиной показано подражание нравам парижским: Халдина переодевается перед мужчинами и т.д. В предуведомлении к читателям автор извещал, что его журнал будет выходить "под надзиранием сочинителя комедии "Недоросль", чем как бы указывал на идейную преемственность своего нового замысла.

Журнал открывался письмом к Стародуму от "сочинителя "Недоросля", в котором издатель обращался к "другу честных людей" с просьбой помочь ему присылкой материалов и мыслей, "кои своею важностью и нравоучением, без сомнения, российским читателям будут нравиться". В своем ответе Стародум не только одобряет решение автора, но и тут же сообщает о посылке ему писем, полученных от "знакомых особ", обещая и впредь снабжать его нужными материалами. Письмо Софьи к Стародуму, ответ его, а также "Письмо Тараса Скотинина к родной его сестре госпоже Простаковой" и должны были, по-видимому, составлять первый выпуск журнала.

Особенно впечатляющим по своему обличительному пафосу является письмо Скотинина. Знакомый уже современникам писателя дядюшка Митрофана сообщает

сестре о понесенной им невозвратимой утрате: умерла его любимая пестрая свинья Аксинья. В устах Скотинина смерть свиньи предстает событием, исполненным глубокого трагизма. Несчастье так потрясло Скотинина, что теперь, признается он сестре, "хочу прилепиться к нравоучению, то есть исправлять нравы моих крепостных людей и крестьян <...> березой. <...> И хочу, чтоб действие надо мною столь великой потери ощутили все те, кои от меня зависят". Это небольшое сатирическое письмо звучит гневным приговором всей системе крепостнического произвола.

«Московский журнал» издавался ежемесячно на протяжении 1791—1792 гг., 12 книжек в год. Карамзинский журнал был журналом нового типа, в котором публиковались произведения оригинальные и переводные, отличавшиеся высоким эстетическим вкусом. Разделы критики были следующие: «Разные небольшие иностранные сочинения в чистых переводах», «Критические рассмотрения русских книг», «Известия о театральных пьесах». Это было новое понимание задач критики: «Хорошее и худое замечено будет беспристрастно».

Самым обширным был отдел «Русских сочинений в стихах и прозе», в котором большая часть произведений принадлежала самому издателю. Здесь были напечатаны такие произведения Карамзина, как «Письма русского путешественника», «Бедная Лиза», «Фрол Силин», очерк «Деревня», стихотворения, театральные рецензии, разборы русских и иностранных книг и т. д. Среди переводных произведений—переводы Виланда, Гердера и др. Самым главным для успеха журнала у читателей К. считал «разнообразие» и «хороший выбор сочинений». Он стремился публикацией материалов в журнале способствовать нравственному и эстетическому воспитанию читателей. До Карамзина у нас были периодические издания, но не было ни одного журнала: «он первый дал нам его». «Московский журнал» имел 300 подписчиков. В журнале публиковались произведения Державина, Дмитриева, Хераскова и др.

«Московский журнал» был литературным журналом, рассчитанным, прежде всего, на вкусы дворянского читателя. Однако разнообразный материал, поданный живо и занимательно, легкий, изящный язык, явившийся отличительной чертой журнала, делали его доступным и для людей низших сословий. Карамзин сознательно отказался от обращения к политическим вопросам, он предпочитал не вступать в полемику в частности, с сатирическими журналами, которые неодобрительно отнеслись к новому журналу сентиментального направления. «Учтивость, приветливость есть цвет общежития»,— считал он и придерживался этого правила.

На страницах «Московского журнала» Карамзин выступает новым обоснованием задач искусства. В критических статьях он отвергает условность и нормативность классицизма, извечного «нравоучительного педантства».

Сознательно отказываясь изображать отрицательные явления жизни, бедственные положения народа, он оправдывается тем, что щадит чувствительное сердце читателя.

В. Г. Березина в статье «Карамзин-журналист» пишет о чертах, которые дают возможность считать Карамзина родоначальником «настоящего журнала». «Эти черты следующие: 1) определенное твердое направление, 2) строгий отбор произведений

с учетом общего направления издания, 3) разнообразие материала, его познавательный характер, 4) чувство современности, 5) постоянные отделы и рубрики, б) хорошая постановка отдела критики, 7) чистый литературный язык, 8) умение говорить с читателем увлекательно, занимательно и живо.