14.3. Проблемы мелких собственников и предпринимателей в современной России

Принципиально важным направлением государственной политики в стране, переходящей от этакратической к частнособственнической системе, должно было бы стать регулируемое формирование класса собственников – предпринимателей. Именно они должны послужить опорным каркасом эффективной постиндустриальной экономики. Но на протяжении всех лет реформирования экономики в России малое и среднее предпринимательство вынуждено было преодолевать бесконечные притеснения и бюрократические препоны.

Что касается малого предпринимательства, то к его субъектам, согласно Федеральному закону от 14 июня 1995 г. №88 «О государственной поддержке малого предпринимательства в Российской Федерации», относились организации, в которых средняя численность работников не превышает в промышленности – 100 человек; в строительстве – 100 человек; на транспорте – 100 человек; в сельском хозяйстве – 60 человек; в научно-технической сфере – 60 человек; в оптовой торговле – 50 человек; в розничной торговле и бытовом обслуживании населения – 30 человек; в остальных отраслях и при осуществлении других видов деятельности – 50 человек. По принятому в 2007 г. новому Федеральному Закону от 24 июля 2007 г. №209 «О развитии предпринимательства в Российской Федерации» к субъектам малого предпринимательства относятся предприятия с числом работающих до 100 человек, в том числе микропредприятия – до 15 человек. [http://www.rg.ru/2007/07/31/biznes-doc.html]. Другим субъектом бизнеса являются индивидуальные предприниматели без образования юридического лица (ПБОЮЛ).

На 1 января 2010 г., по данным Росстата, число малых предприятий составляло в Российской Федерации 1602 тыс. единиц, численность работников в них (без внешних совместителей) равнялась 11 192,9 тыс. человек. При этом, по данным того же Росстата, на начало 2010 г. торговый сегмент в структуре малого бизнеса составлял около 41% по числу предприятий и 39,2% ‒ по числу работников, тогда как обрабатывающие производства ‒ соответственно 10,3 и 14,9%. На долю строительства приходилось 12,1% от числа малых предприятий и 15,1% от числа работников, 1,5% ‒ на частное здравоохранение, менее 2% – на наукоемкие отрасли. Практически малый бизнес исчез в науке и научном обслуживании. Необходимо отметить, что в 1997 г. в этой важнейшей сфере современной экономики доля малого бизнеса была весьма ощутимой – 35,6% (509,2 тыс. человек) [Российский статистический ежегодник, 2010. С. 367‒368].

Среди позитивных сдвигов следует, прежде всего, отметить снижение доли малого бизнеса, находящегося в тени (с 70% в 2003 г. до 50% в декабре 2007 г.). Больше предпринимателей стали брать кредиты. В стране появилось более сотни так называемых бизнес-инкубаторов. Важное значение, по-видимому, будет иметь сформированное к 20108 г. базовое законодательство в сфере малого и среднего предпринимательства (особенно Федеральный закон от 24 июля 2007 г. № 209 «О развитии предпринимательства в Российской Федерации»). [http://www.rg.ru/2007/07/31/biznes-doc.html]

Что касается среднего предпринимательства, данные по которому нередко в нашей статистике и исследованиях даются совместно с малым бизнесом, то никаких законодательно установленных критериев длительное время вообще не существовало. Расчеты здесь длительное время носили весьма условный характер, поскольку опирались в одних случаях на критерий, принятый в ЕЭС (до 250 человек), а в других – на критерий, принятый в США (до 500 человек), без оговорки, где же проходит статистическая граница между малым и средним бизнесом в указанных странах. Согласно Федеральному закону РФ от 24 июля 2007 г. №209 «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации», к субъектам среднего предпринимательства относятся предприятия с численностью работающих от 101 до 250 человек.

Рассуждая о малом и крупном бизнесе, как политики, так и аналитики зачастую упускают из виду средний бизнес. Между тем, именно эта категория предпринимателей уже сегодня несет на себе высокую долю ответственности за развитие национальной экономики. В большинстве случаев это люди, за которыми не стоит ни административный ресурс современных чиновников, ни наследство от советских времен. Средний бизнес не столь неустойчив как малый и мельчайший, а, в отличие от крупного, гибок и высокоманеврен. Наш крупный бизнес не только тесно завязан на властные структуры, но и отличается завязанностью на сырьевые отрасли. Средний же бизнес диверсифицирован и отличается большей интеллектуалоемкостью своей продукции. Социальная принадлежность этой социальной категории может быть атрибутирована как высший средний слой. В наших представительных опросах 2002-2006 гг. представители этой группы составили статистически незначимую величину. Однако, некоторое представление о них самих, их интересах и степени их защищенности можно составить по материалам наших углубленных интервью.

С точки зрения перспектив социально-экономического развития, этот слой средних предпринимателей породит, выдвинет из своих рядов новый крупный бизнес, который и придет с той или иной быстротой на смену политикообразующему сырьевому бизнесу современных олигархов, на наш взгляд, не имеющих будущего в конкурентной подлинно рыночной экономике. Опыт стран Центральной и Восточной Европы показывает, что при определенной направленности экономической и социальной политики за 5-10 лет из среды среднего бизнеса органично произрастает подлинный (не выращенный в симбиозе с коррумпированным чиновничеством) национальный крупный вполне цивилизованный бизнес. Не случайно, что олигархические группы препятствуют развитию среднего бизнеса. Те заказные банкротства, рейдерские налеты, т. е. внешне легальные захваты предприятий, о которых шла речь выше, есть продукт «деятельности» олигархов по переделу собственности с опорой на властные, сопряженные с ними структуры.

Неоправданно низкие темпы развития, точнее – процессы стагнации среднего и малого предпринимательства на протяжении 1990-х и нулевых годов препятствовали достижению и главных социальных целей, традиционно обеспечиваемых системой эффективно функционирующих предприятий этого типа: создание новых рабочих мест, в том числе для молодежи и незащищенных слоев общества, обеспечение снижения социальной напряженности и экономического неравенства.

Если обратиться к законодательным и нормативным актам, то может сложиться впечатление, что в стране еще в начале 1990-х гг. были созданы необходимые предпосылки для реализации эффективной государственной политики поддержки предпринимательства, условия для ускоренного его развития и превращения в стратегический фактор социально-экономического развития. В соответствии с Конституцией РФ каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной, не запрещенной законом экономической деятельности. В Российской Федерации регламентация отношений в сфере предпринимательской деятельности осуществляется гражданским законодательством. Так в Гражданском кодексе РФ (Ст.2) прямо указывается, что «гражданское законодательство регулирует отношения между лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность или с их участием».

Вместе с тем, анализ имеющихся статистических и аналитических данных о состоянии и динамике развития предпринимательства показывает, что в Российской Федерации лишь формально созданы (и то – в незавершенном и противоречивом виде) правовые предпосылки эффективной предпринимательской деятельности. Что касается предпринимателей, то, по данным интервью, проведенным в 2003-2007 гг. нашими сотрудниками Г. Туматовой и С. Инясевским, условия внешней среды бизнеса ими самими оценивались как дестимулирующие. Это относится и к реальной правоприменительной практике, и к самому действующему законодательству.

Вопросы применения налогового законодательства представители российского делового сообщества считают одним из центральных во взаимоотношениях власти с бизнесом. «Бизнес хочет предсказуемости. Бизнес не может развиваться в условиях, когда постоянно меняются правила игры», – заявила в июне 2005 г. генеральный секретарь Российского национального комитета Международной торговой палаты – Всемирной организации бизнеса (ICC Russia) Татьяна Монеген. [РИА «Новости» 2005]

Большинство предпринимателей подчеркивают, что гораздо эффективнее при проведении хозяйственных споров обращаться куда угодно, но только не в государственные судебные инстанции. Во-первых, невозможно предсказать исход дела из-за противоречивости законодательства; во-вторых, чрезмерно велики сроки судебного разбирательства; в-третьих, отсутствует надежда на исполнение решения. Кроме того, и это самое тревожное, 42% в ходе разбирательств лично столкнулись с силовыми методами, а 3% стали прямыми жертвами силовых вымогательств. По мнению предпринимателей, без силового вмешательства решение хозяйственных споров практически невозможно. Причем нелегальные силовые формирования далеко отходят на второй план. Выигрывает тот, кто имеет отношения с незаконно действующими государственными структурами – судом, милицией, прокуратурой. Положение особенно напряженно в провинции. «С милицией лучше не работать, когда силовые органы говорят: «Окажите нам услугу, мы же вас защищаем» – это неправильно»»; «Сегодня милицейская крыша, крыша силовых структур более страшная, чем бандитская крыша, так как там более ненасытные люди и играют совсем по другим правилам. Безопасней всего не сталкиваться ни с теми, ни с другими»; «Быть в безопасности – значит не сталкиваться с государственными органами». В результате обычной стала практика силового захвата предприятий у их законных владельцев. В современной России происходит институционализация полулегальных поведенческих практик по отъему собственности у конкурентов среди средних и крупных собственников. Прежние примитивные практики силового предпринимательства отнюдь не упраздняются, а, наоборот, приобретают более изощренные, более сложные формы, такие как рейдерство, когда силовые методы борьбы заменяются привлечением высокопрофессиональных специалистов (юристы, консультанты, чиновники и т.д.). [Волков 2005; Анисимов 2007; Киреев 2007]

Особенно остро стоит вопрос о действии в России института несостоятельности. Основное его назначение – обеспечение предсказуемого распределения рисков для инвесторов. Хотя с конца 1992 г. были последовательно приняты ряд федеральных законов о несостоятельности (банкротстве), последствия их действия не сняли проблемы захвата благополучных предприятий у эффективных собственников. Поэтому значительная часть банкротств будет по-прежнему отрицательно влиять на экономическое развитие страны. Этот вопрос специально исследован рядом авторов. См., в частности [Анисимов 2007].

В этих условиях сохраняются и реализуются возможности осуществлять коррупционные сделки, поскольку административные барьеры для осуществления законопослушного предпринимательства практически непреодолимы для малого и среднего бизнеса, особенно в секторах новой, прежде всего информационной, экономики, где высок удельный вес нуждающегося в поддержке венчурного бизнеса. Отсюда не случаен незначительный удельный вес малого и среднего предпринимательства в экономике России, а главное – отсутствие какого-либо роста его доли и роли. Защищены, но не законодательством, а неформальной практикой, прямой связью с правительством и администрацией Президента только крупнейшие собственники, федеральные и межрегиональные олигархи.

В этих условиях значительная часть бизнеса не выходит из «тени». Данные из интервью, проведенных нами, подтверждают вынужденность пребывания бизнеса «в тени»: «Нам (предпринимателям) не выгодно работать в тени, так как без финансовой прозрачности трудно найти дополнительные источники инвестиций»; «Уход предпринимателей в тень это следствие ошибок в экономической политике государства». «Я делаю все, чтобы не показать, сколько у меня на самом деле денег. Из тени не выходим. А нахождение в тени ставит всех предпринимателей в положение угрозы постоянной, что что-то такое может произойти, что ты что-то не так платишь и так далее». «Что касается государственной политики, то надо убрать чиновничий рэкет, потому что я не могу ничего сделать, не приплатив чиновнику».

Правда, по данным «Опоры России», наметилась тенденция легализации малого бизнеса: так, в период 2003-2007гг., т.е. за четыре года доля находящихся в тени предприятий снизилась с более чем 50% до примерно 30%. Больше малых предприятий стало обращаться за кредитами в банки. Почти вдвое сократилось число лицензируемых видов деятельности. Но в целом положение предпринимателей остается сложным и неблагоприятным. По сведениям из того же источника, за последние годы, несмотря на просьбы бизнес организаций внести в законодательство положение об ответственности налоговиков за злоупотребления при осуществлении функций финансового контроля, права этих органов расширены, а произвол и коррупция со стороны должностных лиц, «налоговый терроризм» усилились. По-прежнему нет четких и прозрачных правил игры, сохраняется усложненный учет и отчетность. В случае конфликта с представителями власти шансы малого предпринимателя защитить себя в суде ничтожны. По данным совместного исследования «Опоры России» и ВЦИОМ, непроизводственные издержки предпринимателей составили в 2005 г. 8,5%, в 2006 г. – 9,6%. Взятки чиновникам, по опросу Российского делового портала в 2007 г., давали неоднократно – 30%, «приходилось» – 46%. Неудивительна итоговая оценка сложившимся условиям для деятельности бизнеса как плохих у 53%, как удовлетворительных – у 30%, как хороших лишь у 10%. [Малый бизнес 2007]

На прошедшей в сентябре 2007 г. встрече Генпрокурора РФ Юрия Чайки с представителями Общероссийской общественной организации «Деловая Россия» последние среди наиболее острых проблем называли то, что органы власти и местного управления издают незаконные правовые акты, вводят необоснованные запреты, ограничивают конкуренцию и предоставляют отдельным лицам привилегии, устанавливают непредусмотренные сборы и платежи и взимание платы за оказание услуг. [Астафьев 2007]

Необходимо, однако, отметить, что правительством стали разрабатываться определенные меры по улучшению ситуации в рассматриваемой сфере. Так, по словам министра экономического развития Эльвиры Набиуллиной, правительство планирует дать бизнесу возможность «саморегулироваться». Разработанный механизм саморегулирования заключается во введении уведомительного порядка ведения бизнеса вместо разрешительного, отмене лицензирования деятельности, а также предоставлении права участникам рынка самим формировать стандарты и правила игры. С одной стороны, такие новации должны привести к снижению чиновничьих поборов, с другой – дать возможность участникам рынка быстрее и эффективнее реагировать на меняющиеся запросы потребителей. [Павловский 2008]

В 2009 и 2010 гг. был принят целый ряд правительственных мер по снижению административного давления на малый и средний бизнес. Были уменьшены количество и продолжительность проверок со стороны надзорных инстанций, упрощена также система налогообложения для малого бизнеса; кроме того, были приняты инициативы, облегчающие положение высокотехнологичных предприятий. И наконец, 7 марта 2011 г. президент России Д.А. Медведев подписал Федеральный закон, направленный на поддержку малого и среднего предпринимательства.

В ходе интервью, проведенных нами в 2004-2008 гг., предприниматели отмечали, что неформальные отношения бизнесмена с чиновником не сводятся лишь к взяткам. Если раньше чиновник старался «вырвать» и уйти в сторону, то теперь возникает тенденция к долговременному взаимодействию. По-видимому, в современных российских условиях на всех уровнях завершается становление неформальных контракт-отношений, которые означают взаимную стратегическую и тактическую поддержку. Этот тип отношений превращается в социальную норму.

Наш вывод таков. Сложившиеся отношения власти и бизнеса, когда бизнес выступает как зависимый и манипулируемый властью социальный субъект, есть органическая характеристика современной социетальной системы России как системы неоэтакратической.