Фундаментальная наука умирает?
Автор: А. Л. НИКИФОРОВ
По-видимому, разделение наук на фундаментальные и прикладные является достаточно давним и общепризнанным. Однако не всегда ясно, по какому основанию проводят это деление. В дальнейшем под "фундаментальными" я буду иметь в виду исследования, направленные на получение, обоснование и проверку знания, т. е. исследования, целью которых является получение истины. Под "прикладными" исследованиями я буду иметь в виду исследования, целью которых является применение имеющегося знания для решения каких-то практических задач. Цель фундаментального исследования - истина, цель прикладного исследования - польза. С этой точки зрения, во многих науках имеется как фундаментальная, так и прикладная области, скажем, исследование человеческой психики будет фундаментальным, а применение знаний о психике человека для лечения неврозов или в педагогике - прикладным1.
Как мне представляется, фундаментальные исследования, стимулируемые естественной человеческой любознательностью, к концу XX в. значительно уменьшились в своем объеме. Их доля в общем приросте научного знания в настоящее время сократилась до незначительной величины. Современная наука во все большей степени приобретает прикладной характер - вот тезис, который я собираюсь защищать.
В самом деле, если взглянуть на историю науки Нового времени, то легко заметить, что долгое время она развивалась именно как фундаментальная наука. Деятельность Коперника, Галилея, Кеплера, Декарта, Ньютона побуждалась почти исключительно стремлением к истине, и коперниканская революция была революцией главным образом в сфере мировоззрения. Общество совершенно равнодушно, а порой и враждебно относилось к деятельности одиночек, одержимых поиском истины. Ученые тратили на исследования собственные скудные средства, либо средства меценатов разного рода. Опыты по разложению света Ньютон проделывал в своей квартире в Кембридже и пользовался призмой, купленной на собственные деньги. Ломоносов и Рихман исследовали атмосферное электричество с "громовыми машинами", построен-
1 Мамчур е. А. Фундаментальные и прикладные исследования: проблема границ // Вызов познанию. Стратегия развития науки в современном мире. М., 2004.
стр. 58
ными каждым у себя дома. Франклин для этой цели соорудил в своем доме в Филадельфии железный изолированный стержень. Гей-Люссак работал в сыром подвале и чтобы уберечься от сырости, обувал деревянные башмаки. Мендель сеял свой горох в крохотном монастырском садике величиной около 4-х соток. Примеры можно было бы умножать до бесконечности. Прикладные исследования лишь в очень малой степени привлекали внимание ученых, да и то чаще всего решение прикладных задач было связано с совершенствованием научных приборов и инструментов - хронометра, компаса, телескопа, термометра и т. п. И до середины XIX в. наука оказывала лишь незначительное влияние на повседневную жизнь и быт людей.
К середине XIX в. положение начинает изменяться. Получают распространение паровые машины в промышленности, парусники сменяются пароходами, железные дороги, а затем автомобили вытесняют лошадь, в конце века появляется аэроплан. В 1880-е годы Г. Герц доказывает существование электромагнитных волн, а уже в 1895 г. А. С. Попов создает прибор для передачи и приема этих волн и открывает путь для развития радиотехники. Научное знание все шире начинает использоваться для создания новых технических устройств. Во второй половине XIX в. возникают научные лаборатории и институты, время одиночек-энтузиастов в науке заканчивается, их сменяют научные коллективы. Именно симбиоз науки и техники и деятельность больших научных коллективов всего лишь за столетие кардинальным образом изменили жизнь и быт сотен миллионов людей. Электричество и радио, холодильник и стиральная машина, телевизор и магнитофон, автомобиль и самолет, а в последнее время - персональный компьютер и Интернет - все это сделало жизнь человека конца XX в. совершенно непохожей на жизнь его предков в течение предшествующих тысячелетий.
Но как этот научно-технический прогресс, в котором до последнего времени видели только благо, отразился на самой науке? Как только была осознана прикладная ценность научного знания, оно все больше стало попадать под власть крупного капитала. Финансирование деятельности лабораторий и институтов, содержание больших научных коллективов, в которых теперь начинает работать фундаментальный ученый, требует средств - эти средства дает капитал, превращающий знание в источник прибыли. Научное знание становится товаром, ученый - работником, производящим этот товар. Посредством субсидий, премий, грантов капитал направляет научные исследования на решение тех проблем, которые являются приоритетными с прикладной точки зрения.
Первая мировая война продемонстрировала военные возможности пулеметов, танков, авиации, отравляющих веществ. Все это появилось в результате работы научной и инженерной мысли. Совершив прорыв внутрь атома, ученые подготовили теоретическую основу для создания еще более мощных средств уничтожения. Правительства всех стран стали осознавать, что научное знание - это не только ценный товар, но еще и наиболее эффективное оружие. Поэтому, скажем, накануне вторжения Германии в Данию в апреле 1940 г. Н. Бор был вывезен в Англию в бомбовом люке самолета. Взрывы атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки показали, что знание - это действительно сила, как говорил еще Ф. Бэкон. Поэтому производство научного знания было взято под контроль государства, которое во всех странах также стремится направлять научные исследования в нужном для обороны или нападения направлении.
По мере увеличения и углубления научных знаний возрастает стоимость фундаментальных научных исследований. Если Ньютону достаточно было его призмы, а Фарадей обходился мотком проволоки и куском железа, то современному астроному нужна обсерватория с мощными и дорогими телескопами, спектрографами, фотоаппаратурой; физику-ядерщику требуется ускоритель элементарных частиц и т. д. Когда-то Г. Менделю достаточно было небольшого садика и скромного гороха, для того чтобы сформулировать основные законы наследственности. В 1988 г. началась реализация международного проекта "Геном человека", который осуществлялся десятками лабораторий, силами тысяч ученых в разных странах мира и потребовал миллиардных
стр. 59
вложений. Так дорого теперь обходится получение новых крупиц фундаментального научного знания.
Работа в рамках больших научных коллективов над крупными проектами превращает современного ученого в узкого специалиста. Ученые уже давно разделились на теоретиков и экспериментаторов. Когда однажды у Л. Д. Ландау спросили, бывал ли он в лаборатории П. Л. Капицы, он ответил: "А зачем? Еще разобью чего-нибудь". Но кем были Галилей, Ньютон, Лавуазье, Фарадей - теоретиками или экспериментаторами? Более того, современный ученый порой очень много знает по какому-то очень узкому вопросу, но совершенно невежествен в смежных областях, не говоря уже о более широких сферах науки и культуры. Из ученого он превратился в специалиста. Эйнштейн, правда, играл на скрипке, но он был одним из последних могикан. Едва ли узкий специалист, но малообразованный во всех других отношениях человек будет способен к фундаментальным научным исследованиям.
Как мне представляется, вот эти факторы - превращение знания в товар, превращение знания в оружие, удорожание научных исследований, необходимость работать в больших научных коллективах и узкая специализация - к концу XX в. привели к резкому сокращению доли фундаментальных исследований в общем объеме научной деятельности. Кто платит, тот и заказывает музыку. Ныне платят капитал и государство, финансисты и политики, и именно они направляют науку в область прикладных исследований. Не надо далеко ходить за примерами. Мне кажется, если взглянуть на проблематику научных исследований институтов нашей Академии наук, то мы увидим, что более 90% из них занято прикладными исследованиями.
Конечно, я имею в виду прежде всего и главным образом естествознание. По-видимому, высшим животным свойственна любознательность. Посмотрите на щенка: он сует свой любопытный нос во все щели, даже когда сыт. Так и человек всегда стремился узнать, как устроен окружающий мир. Пионеры классического естествознания осознавали, что мир не таков, каким изображает его религиозно-схоластическая традиция, и старались понять, каков же он на самом деле. Они вдохновлялись чисто познавательным интересом. Конечно, знания, получаемые ими, иногда находили практическое использование: в мореплавании, в сельском хозяйстве, в строительстве зданий и мостов, в промышленном производстве. Но их самих это мало заботило. В XX в. прагматическая полезность научного знания стала определяющим мотивом его получения: не любознательность, не стремление к истине, а прикладная ценность - вот чем направляются ныне исследования в области естествознания. В конце концов, даже современные исследования в области космологии или молекулярной генетики получают финансирование и какой-то стимул благодаря своей связи с совершенствованием ракетной техники или с генной инженерией. А в большинстве случаев если иногда ученые и получают какие-то результаты в фундаментальной области, то обычно это - побочный эффект решения прикладных задач. Сейчас уже никто не вглядывается в звездное небо с простым человеческим любопытством, как это делал У. Гершель, который сам шлифовал линзы для своих телескопов и в течение 30 лет почти каждую ночь смотрел в небо, стремясь понять, как устроена Вселенная.
Известно, что философия науки в своих рассуждениях о научном познании ориентировалась почти целиком на естествознание - на астрономию, физику, химию. Можно добавить: на фундаментальные исследования в области естествознания. Если полистать работы логических позитивистов, Поппера, Куна, Лакатоса, Фейерабенда и др., то в них мы, в основном, найдем анализ эпизодов развития классической науки, начиная с Галилея, и осмысление деятельности Эйнштейна, Бора, Гейзенберга, Фридмана, Дирака и др. примерно до начала 1940-х годов. Наука второй половины XX в. философии науки практически неизвестна. И это легко объяснимо: с одной стороны, всеохватная секретность, не позволяющая философу науки проникнуть в научную лабораторию; с другой стороны, сложность анализа работы больших научных коллективов. А это, в свою очередь, обусловлено прикладным характером науки второй половины XX в. Быть может, именно неизвестность для философа современной науки и объяс-
стр. 60
няет затянувшийся застой в области философии науки, в которой за последние 30 лет не появилось, кажется, ни одной значительной идеи. Философия науки постепенно вытесняется философией техники - еще один симптом изменения характера науки во второй половине XX в.
Возможно, мы являемся свидетелями вырождения той ветви научного познания, которая так успешно развивалась на протяжении 400 лет и которая казалась нам воплощением подлинной науки - а именно: естествознания. Изучение окружающего нас мира с целью понять, из чего он состоит, как устроен, какие законы управляют течением событий, постепенно преобразуется в разработку технологий. Научное открытие замещается научным изобретением.
Этот процесс замены познавательных целей прагматическими захватил, конечно, также общественные и гуманитарные науки. Однако менее жесткий контроль со стороны государства и капитала, возможность работать вне научных коллективов до сих пор позволяют сохраниться чистому познавательному интересу в истории, социологии, экономической науке, языкознании и т. п. Здесь до сих пор осуществляются фундаментальные исследования, направленные на получение знания о человеке и обществе. Возможно, прогресс социогуманитарного познания однажды позволит нам прийти к такому общественному устройству, при котором капитал и государство уже не будут больше господствовать над наукой, и естествознание вновь возродится как бескорыстное познание мира.