3 Хотя такого рода пассаж Встречается в трактате «о семье», он не несет главной идейной нагрузки в рассуждениях Альберти о природе.

 

==158

творения как суммы, а ради приспособленности к жизни, т.  е. для  земной цели.  При этом ясно подчеркнуты ценность каждого индивида в массе творений, забота о сохранении себя как индивида. Здесь отчетливо виден гуманистический подход к решению проблемы.

Совершенство—всеобщее свойство природы, раскрывающееся в разумности и полезности всякого творения. Альберти говорит о разуме (ragione) применительно ко всему одушевленному миру. Но животные обладают минимальной разумной способностью, человек же наделен «светом разума», позволяющим отличать добро от зла, любить совершенное и избегать порочного. Если лишить человека такой способности, он мало чем будет отличаться от животных '. Смысл этой высокой способности разума—осознание скрытых принципов и причинной связи вещей. Ведь «совершенная устроительница вещей—природа» снабдила их с самого момента их появления внешними знаками, «чтобы люди могли по мере необходимости постигать их и умели бы использовать вещи в изначальной целесообразности»².

Итак, естественный порядок мира понятен человеку — таков закон природы-устроительницы, наделившей людей разумностью, а все творения—символами их предназначения. В этом заключена основа свободной ориентации человека во внешнем мире—выбора между добром и злом, полезным и вредным. Подвластность закону природы предполагает в то же время свободу разума и воли. Природой предусмотрено назначение человеческого рода (ибо все имеет свое предназначение); состоящее в познании мира и его использовании. Совершенство, разумность, целесообразность—естественные начала мира творений. Специфика человека—осознание этих принципов и свободное следование им.

В трактате «О семье» Альберти, как нам представляется, наметил исходные позиции учения о человеке, его связи с природой. Свобода воли и действий человека может быть понята лишь в непосредственной связи со взглядами Альберти на природу как «совершенную устроительницу мира». Природа, даже если она отождествляется с богом, не противостоит своим творениям, а присутствует в них как естественный закон, как живо-

-

' См.: А 1 b er t i, v. I, pp. 94² I b i d„ p. 45.

 

==159

 

творящее и гармонизирующее начало, как общий для всех творений принцип, жизнедвижущий и формирующий. Поэтому и сама проблема детерминированности воли и действий человека решается иначе. Не бог-творец направляет волю человека (в католическом богословии спор шел лишь о степени этого божественного вмешательства), а природа-закон, охватывающая мир в целом, определяет нормы земного бытия. Свобода воли и действий человека не противоречит внешнему миру, но закономерно выступает в гармоническом единстве с ним. Однако не только в рассуждениях о связи человека с природой решается проблема детерминированности человеческой воли и действий, столь важная во всякой этической концепции. Эта тема присутствует также в учении Альберти о судьбе, о взаимоотношениях человека с Фортуной.

Что такое Судьба? Каковы границы ее власти? Способен ли человек ей противостоять? Эти вопросы, поставленные в трактате «О семье», затронуты и в других этических трактатах Альберти—«О спокойствии души», «Теодженио» — ив аллегорических произведениях. Эта проблема зачастую выступает как общий фон его этических рассуждений при рассмотрении новых вопросов или новых аспектов взаимодействия «Человек — Фортуна». Главное направление ее анализа остается везде неизменным — соотношение сил человека и Фортуны, степень и условия его свободы перед лицом судьбы.

Уже в сочинении «О семье» Альберти разграничивает сферы власти человека и Фортуны. «Итак, можно установить,—заявляет он,—что Фортуна слишком слаба и неспособна лишить нас даже в малой степени нашей добродетели (virtu); саму же добродетель мы должны считать достаточной, чтобы достичь всего самого возвышенного—могущества, уважения, вечной и бессмертной славы»'. Но ведь virtu—«хорошо устроенная природа», заключенная в нас самих². Таким образом, из сферы воздействия Фортуны выпадают прежде всего природные начала человека, его способности. К ним следует присовокупить и производные от virtu благоприобретенные внутренние силы человека—образованность и ма-

 А 1 b e r t i, v. I. р. 9. ² I b i d„ p. 63.

 

==160

стерство. Они также оказываются за пределами ее влияния. Альберти формулирует эту мысль очень четко: не может судьба «отнять у нас ни добродетелей, ни образованности, ни мастерства — все это находится во власти наших собственных забот и стараний»; ей же принадлежит все внешнее—вещи, хотя необходимые и полезные нам (такие, как богатство или положение), — их она легко может разрушить, лишив нас обладания ими '. Но не только сами материальные блага подвержены власти судьбы. Она влияет и на нашу деятельность, «...ведь не найдется ни одной известной профессии, где бы Фортуна не играла ведущей роли»,—заключает Альберти. Взять к примеру, военное дело, где «победа — дочь Фортуны», или наши ученые занятия, «которым ты не можешь предаваться постоянно, не будучи зависим от многих обстоятельств, подчиненных Фортуне»². И тем более властна судьба над делами, связанными с накоплением богатства. Так что в любого рода деятельности наш успех зависит от щедрости Фортуны³. Но даже в случае ее неблагосклонности мы лишаемся лишь плодов наших усилий, но сам труд, знания остаются нам. Ведь от нас зависит выбрать такой род деятельности, который наилучшим образом соответствовал бы нашей природе и был бы наименее подвержен прихотям Фортуны. Силы противостоять судьбе дает здравый смысл, помогающий человеку осознать свою собственную природу, свои возможности и выбрать наиболее подходящее поле деятельности⁴. «Таким образом, в каждом роде занятий не следует исключать Фортуну, но важно умерять ее благоразумием и осмотрительностью»⁵.

Итак, области деятельности человека и Фортуны строго разграничены: человек сам себе хозяин, хотя в окружающем его и творимом им самим вещном мире велико влияние Фортуны. Но даже во внешней сфере человек способен противостоять ей, обращаясь к своим природным способностям, к своему разуму. Поэтому вывод, к которому ведут рассуждения Альберти, полон веры в человека, в его способность противоборствовать

'Alberti, v. I, p. 79.

² Ibid., p. 146.

³ См. ibid., pp. 145—146.

⁴ См.: Ibid, pp.25, 140, 147. Ibid., p. 147.

6—270                                                                                                          

==161

судьбе. «Не во власти судьбы... так легко побеждать того, кто не хочет быть побежденным. Фортуна одерживает верх лишь над тем, кто ей покоряется» '. Воля человека свободна, и в этом залог его успешного сопротивления силам внешних обстоятельств. На стороне человека и его virtu, частица самой природы, гармоничной и незыблемой. Так вырисовываются контуры проблемы «Человек—Фортуна» в трактате «О семье», важнейшая идея которого—убедить читателя в значительности природы человека, в силе его способностей, воли, разума, в том, что он может и должен бороться с Фортуной.

Задачу борьбы с Фортуной, мобилизуя свои способности,— идею, близкую учению стоиков,— Альберти формулирует в трактате «О спокойствии души». На первом плане здесь воля человека, свободно направляющая его действия и руководствующаяся лишь разумом. «Кто здраво рассуждает, легко может достичь желаемого»,— утверждает Альберти. И далее замечает: «Мы, люди здравого смысла, настолько властвуем над самими собой, над нашей душой, волей, мыслями, чувствами, насколько этого желаем»². А если это так, то судьба не в силах причинить человеку вреда даже тогда, когда лишает его внешних благ. «Несправедливость, вероломство, жестокость не тебя делают хуже, но того, кто оказывается их носителем: никакие превратности судьбы или несправедливость худших из людей никогда не смогут сделать человека более плохим... вопреки его желанию и воле»³. «Ничто из лежащего вне нас, — заключает он,—не в силах воздействовать на нашу душу, разве что мы сами этого захотим». Эта сила внутреннего сопротивления «несправедливой судьбе, или несчастному случаю, или людской нечестности и подлости» коренится в природных свойствах человека⁴. Подобно тому как холод, жару, непогоду мы переносим благодаря свойствам нашего тела, обеспечивающим нам здоровье, так и превратностям судьбы мы приучаемся сопротивляться душой, поддерживая в ней заложенную природой искру вечности⁵.

¹ Albert!, ν. Ι, ρ. 6.

² Alberti, ν. 2, ρ. 114.

» Ibidem.

⁴ Ibid., p. 120.

⁶ Ibid.,  p. 121.

 

==162

Человек обладает способностью приспосабливаться к окружающей среде. «Натура»—тело и душа—обеспечивает человеку внутреннюю свободу, но его действия могут быть скованы действиями других людей или сложившимися обстоятельствами. Природа предусмотрела, чтобы мы были хозяевами лишь самих себя и лишь немногое из своих благ предназначила для нашей пользы. И Альберти делает вывод: «Итак, не будем забывать, что мы подвержены ежедневным капризам судьбы не меньше, чем все прочие смертные творения. Но эта мысль не должна вызывать в нас печаль, как если бы нам ежечасно грозил полный крах в наших делах» '. Не отчаиваться, а, наоборот, мобилизовать силы, «укрепить душу должны мы, дабы терпеливо перенести то, что может произойти»². Размышляя над прошлыми и настоящими невзгодами, мы будем способны во всеоружии встретить будущее³. Душевная твердость, разум — вот прочнейшие доспехи, защищающие от ударов Судьбы. Свобода воли простирается лишь на внутренний мир человека. Но чтобы, зная это, он не почувствовал себя бессильным перед лицом окружающей действительности, ему нужно развивать и упражнять природные способности, тренировать волю и выдержку, следовать разуму, изучать самого себя.

Но как быть с господством Фортуны над внешними обстоятельствами, с ее постоянным вмешательством в дела человека? Альберти решает эту проблему так: поскольку человек принадлежит Природе, он надежно защищен ею теми свойствами души и тела, которые даны ему для приспособления к окружающему миру. Чем больше человек опирается на эти способности, тем успешнее его сопротивление силам Фортуны. И даже если весь внешний мир выступит против него, ему помогут выстоять натура, воля и главное—разум.

В трактате того же периода «Теодженио» так же настойчиво утверждается идея — силы человека заключены в нем самом и многое в его жизни зависит от понимания им ценностей его внутреннего мира. Альберти не раз возвращается к мысли о том, что оценка внешних обстоятельств не имеет этического смысла, ибо они по

'Albert;, v. 2, р. 124.

'Ibid.

⁸ См.ibid.

6·                                                                                                                   T

==163

своей сути находятся вне добра и зла. «Существуют такие вещи,— указывает Альберти,— которые по своей природе ни хороши, ни плохи: среди таких, как мне кажется, то, что принадлежит внешнему миру и находится в полной власти Фортуны,—это богатство, положение, влиятельность, власть, или то, что частично связано с нами самими,—здоровье, строение и привычки нашего тела, которые также подвержены случаю»'. Внешние обстоятельства становятся положительными или отрицательными лишь в зависимости от нашего к ним отношения (правильного или неправильного), что определяется в конечном итоге нашим сознанием. «Поэтому следует соразмерять наши суждения и выводить точные оценки и заключения, ибо многое, что на самом деле бесполезно, может казаться нам полезным, тогда как ничтожное и малозначительное можно счесть серьезным и неприятным» ².

Независимость от судьбы достигается через акт сознания, правильного суждения, предпосылкой чего является нравственность человека. Абсолютное добро и зло заключены в самой природе человека ³. Они и определяют его суждения, оценки, тем более оценки вещей и явлений, составляющих внешний для него мир.

Руководить человеком в его борьбе с Фортуной должно разумное начало. Если прочно стоять на этой позиции, то всякая потеря внешних благ должна восприниматься как «возвращение Фортуне того, что ей принадлежит. Стоит ли переживать из-за того, что не принадлежит тебе и так мало тобой ценимо!»⁴. Стоят ли вообще бояться судьбы? Ведь она не может лишить тебя твоего собственного. Но не стоит так уж сильно печься и о ее дарах.

Последние соображения можно трактовать как призыв к аскетизму. Ведь равнодушие к благам, «подвластным Фортуне», очень сходно с пренебрежением ко всему мирскому. Столь же близки приводимые высказывания к стоической идее «спокойствия духа» как самоцели бытия, Однако целостное восприятие этической концепции