2 См. Ibid., p. 136.

3 См. Ibid., pp. 146—147. « a 1 b e r t I, V. 2, p. 224. 5 I b I d.

 

==178

всегда так, чтобы не принести никому вреда; — это и есть справедливость»¹.

Умеренность призвана быть «уздой против чрезмерных страстей и желаний»². «Важно быть способным соразмерять волю и сдерживать гнев, тогда мы сможем безразличнее относиться как к удовольствиям, так и к неприятностям»³. Близка это-му качеству сдержанность (patienzia), она «предупреждает ссоры и раздоры, укрощает дерзость своевольных, сковывает глупость»⁴.

В рамках virtu все перечисленные свойства человеческой натуры действуют в тесной взаимосвязи.

Если благоразумию и умеренности «противны превышение меры и необдуманность твоих слов и поступков», рассуждает Альберти в трактате «О спокойствии души», то «справедливость обвинит тебя в утрате твердости и правильного образа жизни ...мужество же выведет тебя из неразумного состояния одиночества»⁵. Добродетель укрепляет силы попавшего в беду человека, поднимает его и возвращает к полноценной жизни. От природы человек наделен и такими качествами, как щедрость (liberalità), гуманность (humanità), великодушие (magnanimità), скромность (modestià), 'сострадание (pietà), стыдливость (pudizitia).

Раскрывая понятие «добродетель», Альберти следует античной традиции, особенно «Никомаховой этике», и не включает в их число так называемые теологические добродетели (веру, надежду, любовь), основные в моральной догме католицизма. На первом плане у Альберти способности разума (так называемые дианоэтические добродетели Аристотеля)—ум, знание, мудрость и тесно связанное с ними благоразумие. В отличие от Ари стотеля Альберти больше подчеркивает естественный характер добродетели—она изначально присуща человеческой натуре (у Аристотеля речь идет лишь о потенции добродетели, которая реализуется в практической жизни)⁶, хотя существенное значение придается ее развитию как основы самосовершенствования человека.

' Albert i, v. 2, p. 247.

² Albert i, v. I, p. 193.

³ Albert i, v. 2, p. 129.

⁴ A l b e r t i. Intercenali inédite..., p. 186. ⁸ Albert i, v. 2, p. 173.

6 См.: Аристотель. Этика. Пер. С греч. Э. Радлова, сПб. 1906, стр. 23-37. .

 

==179

Вместе с тем Альберта особенно подчеркивает социальный смысл добродетели, подчеркивает ее общественную роль (не исключающую индивидуальной пользы). Социальный ракурс проблемы virtu освещен в большинстве сочинений Альберти.

Первое, что определяет общественный смысл virtu, — ее независимость от внешних благ: богатства, знатности, власти. Она естественна и потому общедоступна: добродетельным может стать всякий, кто пожелает, приложи он к тому усилия '. Для достижения virtu достаточно твердой и целенаправленной воли². Эти высказывания призваны убедить читателя, что добродетель—достояние каждого человека, а не какой-либо части общества. Более того, virtu—достояние всего общества, ему принадлежит право оценить добродетельность индивида.

Важнейший стимул стать добродетельным — завоевать уважение и славу, ведь они «в большей мере питают добродетель, чем любая прибыль»; общественное одобрение и будет самым большим приобретением ³. Добродетель ценят в человеке, независимо от его знатности или богатства. Чаще встретишь богатого, презираемого за отсутствие добродетели, чем честного бедняка, получившего признание за высокие свойства души⁴. Наконец, «добродетель столь же достойна в другом, насколько ты ее ценишь в себе»⁵.

Идея гражданственности добродетели, намеченная в ранних работах Альберти, принимает законченную форму в трактате «Домострой». Связь virtù-onore становится органической: честь—не просто награда за добродетель, но ее «символ и знак»⁶. Смысл этой связи Альберти раскрывает через понятия добра, добронравия, честности (bonta, buon costume, onestà).

«По сути, мы назовем добродетелью,—рассуждает он, — только истинную и искреннюю доброту, противоположную пороку, и скажем: лишь тот добродетелен, кого ни жадность, ни сладострастие, ни гнев никогда не побудят причинить несправедливость или зло другим или

' См.: Albert i, v. I, р. 266.

² См. ibid., p. 139.

³ См. i b i d., p. 149.

⁴ См. i b i d., p. 23, 67, 266.

° I b i d., p. 266.

⁶ A 1 b e r t i, v. 2, p. 229.

 

==180

самому себе»'. Человек, наделенный добротой (bonta), достигает душевного равновесия и спокойствия, он свободен и полезен другим.

Добронравие определяется идеальной честностью, врожденным свойством души избегать позора и вызывать благодарность, воздавать должное всем — каждому по его заслугам, быть полезным обществу². Человек благонравный «во имя честности (onestà) не убоится трудностей, пренебрежет неудобствами, не будет избегать опасностей». Он «получает удовольствие, творя благодеяния, ему приятна сама мысль о честных делах»³. Добродетель, таким образом, состоит в благе не только по отношению к добродетельному человеку, но более всего по отношению к другим людям. На этом основании virtu может быть отождествлена с bontà — благом, добротой. Отсюда и принципиальная ее противоположность пороку, несущему лишь ущерб. Польза, приносимая другим, характерна и для такого морального качества, как честность. Прямую зависимость добродетели от честности Альберти раскрывает еще в трактате «О семье»: <В каждом нашем деле мы должны руководствоваться честностью, которая всегда была лучшей наставницей добродетели и верной подругой славы...»⁴.

Таким образом, понятия virtù, bontà, buon costume, onestà чрезвычайно тесно связаны у Альберти, если не синонимичны. «Добродетель—не что иное, как совокупное и высшее благо (bontà) : желание быть добродетельным вселяет в нас подлинную доброту»⁵. Отождествляя добродетель с благом, точнее, с благодеянием (в широком смысле слова), Альберти объединяет индивидуальную и общественную ценность virtù в нерасчленимое единство, внешним выражением и завершением которого служат честь, хвала, слава—опоге. «Почет—награда за добродетель» вовсе не отрицает самостоятельной ценности virtù как блага — она «сама по себе обладает таким превосходством, что ничто не может сравниться с ней»⁶. Это превосходство выражено еще одним свойством добродетели—служить украшением души. Buona grazia и

•Albert;, v. 2, р. 220. ² См. ibid., p. 219—221. Ibid., p. 221. ⁴ Albert i, v. I, p. 150. ^β A l b e r t i, v, 2, p. 243.

•Ibid., p. 229.

 

==181

есть та душевная красота, что коренится в честности и благодеянии и доставляет наслаждение окружающим '. С убежденностью заключает Альберти: «Воистину, ничего не найдешь столь прекрасного самого по себе, как добродетель, и столь полезного на протяжении всей жизни, как доброта»².

Добродетель—природное начало, совершенное и гармоничное, и поэтому самое прекрасное свойство человеческой натуры. Она не может не проявляться как красота, отражающая внутреннюю гармонию души. Но сохранение душевного равновесия личности Альберти не мыслит без ее гармонии с внешним миром, обществом. Добродетель не только индивидуальна, но прежде всего социальна, существуя на пользу другим; значит, необходима объективная вне связи со статусом индивида оценка самой добродетели. Честность, благодеяние, добронравие служат важнейшими критериями такой оценки, выражаемой в почете и славе, венчающих добрые дела человека. Идея социальной значимости virtu, ее гражданский характер трактуются Альберти последовательно и четко. Так, в рассуждении о пороках и зле исходным моментом служит тезис об абсолютной противоположности добра и зла, добродетели и порока. В «Теодженио» Альберти соглашается с мнением тех ученых, которые считают, что в жизни смертных существуют «вещи», по своей природе всегда и везде хорошие, полезные и заслуживающие высшей похвалы; в их числе добродетель, разум, украшенный добронравием, здравое суждение, совершенный ум. Некоторые же «вещи», наоборот, в силу своей природы вредны и бесполезны — их следует избегать; это «порок, легкомыслие, тщеславие, чрезмерная алчность и тому подобное; они всегда приводят нас в расстройство, и беда, если они у нас окажутся»³.

Если добродетель по природе несовместима с эгоизмом, наносящим ущерб другим, то порок—наоборот. «Порочный предпочитает собственную выгоду всякой справедливости и заботится лишь о том, что его удовлетворяет» ⁴. По своей природе порок (vizio) ) противоположен честности и справедливости⁵. В отличие от доброде-

' А 1 b е r t i, v. 2. р. 245—246.

² Ibid., p. 218.

³ Ibid., p. 61.

«Ibid., p. 223.

⁶ См. I b i d., p. 222—247.

 

==182

тели его венчает не слава, а позор. Природа изначально создала все вещи совершенными, «без какого-либо недостатка или порока». Поэтому человеческие пороки суть не что иное, как отклонение разума и нрава от правильных норм, от совершенства. Пороки ослабляют душу, наполняют ее постоянным беспокойством, делают «неразумной и неупорядоченной»'. Наконец/они лишают разум и душу присущей им свободы².

Итак, насколько полезна человеку добродетель, настолько вредны пороки. В понятие порока Альберти включает жадность (avarizia), малодушие, подозрительность, стремление к наживе, нерадивность, леность, похотливость³. К этому следует добавить зависть, чванливость, упрямство, злобность, дерзость, бесчеловечность, словом, все то, что проистекает от глупости, ярости, безрассудства, чреватого преступлением, и что крайне не соответствует жизненным потребностям человека. Пороки нарушают не только внутреннюю душевную гармонию личности, но и ее гармонию с обществом — вызывают ненависть окружающих и приводят к одиночеству⁴. Опасны поэтому не только сами пороки, но и их последствия.

Учение о добродетели и пороках Альберти строит на светской основе, непосредственно восходящей к античной философии. Особенно рельефно выступает это в определении пути совершенствования человеческой натуры и борьбы с пороками. Если в человеке заложены совершенные свойства, развивая которые он следует по пути добра, а пороки—отклонение от этого пути в силу возникшей, как болезнь, испорченности разума, то преодоление этой болезни зависит прежде всего от усилий самого человека. Но еще важнее избежать причины заболевания — испорченности разума; к этому ведут всемерное развитие и реализация совершенных свойств, разума и добродетели, в чем немало помогает воля. Главная причина пороков — праздность, поэтому ничто не противодействует им лучше, чем деятельность, труд. Добродетель раскрывается и утверждается добрыми поступками и делами⁶.

' А 1b е г t i, v.I, pp. 62, 63, 66.

² См. ibid., p. 148.

³ См. i b i d., pp. 63, 144, 148.

⁴ См.: Albert i, v. 2, p. 247, ⁵ См.: Ibid, p. 131—132.

 

==183

Успеху борьбы с пороками способствует и душевное равновесие, а также умеренность и сдержанность '.

Добродетель соответствует потребностям человека, его душевному складу; она естественна, и в этом ее главная сила, противостоящая порокам. Пороки же, поскольку к ним ведет неумеренность в желаниях, а не «какое-либо естественное побуждение»², не имеют прочной опоры в душе и потому легко искоренимы.

Итак, совершенство человеческой натуры, гармония бытия человека предопределены изначально в ее способности к разумному, устремленному к добру существованию. Разум руководит добродетелями и направляет желания и поступки людей к тому, что им необходимо, приятно, полезно. Если разум делает это плохо, душа оказывается уязвимой для пороков. Преодоление пороков достигается активностью, волей, воспитанием. Важными стимулами развития добродетели и борьбы с пороками служат понимание человеком его собственной пользы и общественная оценка — честь, слава. Альберти последовательно раскрывает индивидуальную и социальную значимость важнейших этических категорий—добра и зла, добродетелей и пороков.

 Ответственность за моральное совершенство, имеющее как личный, так и общественный смысл, Альберти возлагает на самих людей. Проблема первородного греха—один из ведущих тезисов христианства—не только не упоминается, но, по существу, снимается признанием разума и добродетели естественными и совершенными началами человеческой натуры. Поэтому путь нравственного совершенства, ведущий в конечном итоге к счастью и блаженству, не связан с искуплением, а подчинен естественной моральной норме—следуй разуму и добродетели.

Выбор между добром и злом зависит от свободной воли самого человека — при умелом руководстве со стороны разума воля утвердит его на правильном пути. Поэтому первостепенная моральная задача — забота о разуме. Разумность как норма помыслов и действий оказывается у Альберти главной этической максимой.

Воззрения Альберти близки таким положениям античной этики, как естественный характер позитивных свойств

' См.: Albert i, v. 2, р. 129. ² А 1 b e r t i, v. I, p. 63.

 

==184

человеческой натуры, ее способность к самосовершенствованию, высокая роль разума в этом процессе. Признание абсолютной ценности добродетели и ее силы в борьбе с Фортуной, а также идея разумной умеренности сближают взгляды гуманиста со стоической этикой, а учение о добродетели — с доктриной Аристотеля.

Однако учение Альберти представляет собой единую систему, где элементы различных этических концепций античности сплавлены творческой мыслью. Здесь доминирует идея гармонии, последовательно воплощенная в этике.