1.3. Лингвопрагматика.

1.3.1. Прагматика. Функциональная система речевого общения

Впервые о прагматике писал Чарлз Сандерс Пирс в ХIХ веке, а ее основные параметры применительно к философии прагматизма сформулировал в 1920-е годы Чарлз Моррис. Однако современная лингвистически ориентированная прагматика развивается скорее под влиянием идей позднего Л. Витгенштейна и теории речевых актов.

Прагматика (из греч. прагма — дело, действие) пришла в лингвистику из семиотики — теории знаковых систем, представленной (по Ч. Моррису) тремя ветвями: семантикой, синтактикой, прагматикой. Семантика изучает отношение знака к объектам действительности (значение знака), синтактика — отношение между знаками (связь знаков), прагматика — отношение к знаку того, кто его использует (знак и человек). Широкое определение лингвистической прагматики дал Ю. Д. Апресян: «Под прагматикой мы будем понимать закрепленное в языковой единице (лексеме, аффиксе, граммеме, синтаксической конструкции) отношение говорящего: 1) к действительности, 2) к содержанию сообщения, 3) к адресату» (Апресян 1988).

Прагмалингвистика (лингвистическая прагматика) как область лингвистических исследований устанавливает в качестве своего объекта отношение между языковыми единицами и реальными условиями их употребления в коммуникативном пространстве, в котором взаимодействуют говорящий/пишущий и слушающий/читающий. При этом важное значение приобретают такие параметры и характеристики ситуации общения, как место и время речевого взаимодействия, цели и ожидания коммуникантов и др. Фактически, лингвопрагматика ввела в описание языка акциональный (деятельностный) аспект.

Лингвистическая прагматика тесно связана с социолингвистикой и психолингвистикой, с философией естественного языка, теорией речевых актов, функциональным синтаксисом, лингвистикой текста, анализом дискурса, теорией текста, конверсационным анализом, этнографией речи, а также (в последние годы) с когнитивной наукой, с исследованиями в области искусственного интеллекта, общей теорией деятельности, теорией коммуникации.

В лингвопрагматике можно выделить два течения: а) ориентированное на систематическое исследование прагматического потенциала языковых единиц (текстов, предложений, слов, а также явлений фонетико-фонологической сферы) и б) направленное на изучение взаимодействия коммуникантов в процессе языкового общения.

Представители первого направления рассматривают вопросы об установлении границ между семантикой и прагматикой (Ханс-Хайнрих Либ, Роланд Познер, Дж. Р. Серль, Петр Сгалл, Н.П. Анисимова). Исследуются значения языковых единиц, топикализация условия истинности пропозиций/высказываний и их связь с контекстом и др., но не затрагиваются проблемы речевых функций языковых высказываний и ситуационно обусловленная сторона выраженных в них пропозиций.

Второе направление лингвистической прагматики в начале 70-х годов ХХ века смыкается с теорией речевых актов. Проявляется интерес к эмпирическим исследованиям в области конверсационного анализа, к конверсационным максимам Г. П. Грайса. Особое внимание уделяется правилам и конвенциям языкового общения, организующим чередование речевых ходов коммуникантов в диалоге, структурирование и упорядочение в смысловом и формальном аспектах линейно развертывающегося дискурса, определяющий отбор языковых средств и построения высказываний в соответствии с требованиями количества, качества и релевантности передаваемой информации, адекватного способа ее передачи, учета статусных ролей коммуникантов и др.

Исследования в области лингвистической прагматики имеют интернациональный характер и отличаются исключительной многоаспектностью (П. Вацлавик, Г. П. Грайс, Д. Хаймз, Р. Ч. Столнейкер, Д. Вундерлих, Д. Вандервекен, Т.А. ван Дейк, Дж. Лич, Я. Мей, И. П. Сусов, В. В. Богданов, Л. П. Чахоян, Г. Г. Почепцов, Ю. С. Степанов, Т. В. Булыгина, Н. Д. Арутюнова, Е. . Падучева, А. Е. Кибрик, И. М. Кобозева, А.А. Романов, С. А. Сухих, М. Л. Макаров, В.И. Заботкина и др.).

Принципиально значимым для исследования прагматикой коммуникативных процессов является сам подход. В настоящее время различают два модуса рассмотрения исследуемых явлений: каузальный и телеологический. Каузальный подход присущ системно-структурному языкознанию, область исследования которого характеризуется статичностью.

Телеологический подход предполагает интегративную стратегию, опирающуюся на критерий совместности, что соответствует задачам коммуникативно-прагматического языкознания, динамической лингвистике. При этом выявленные переменные процесса коммуникации являются следствием декомпозиции - вычленения в функциональной системе речевого общения компонентов, т.е. подсистем, которые влияют на организацию дискурсивной деятельности и структуру текста как информационного следа этой деятельности.

Действительно, исследование лингвистической прагматикой такого многомерного объекта, как речевая коммуникация, ставит перед лингвистами ряд вопросов, касающихся как сущности самого процесса взаимодействия (кто, зачем и как участвует в интеракции), так и содержания (что сообщается) и позиции наблюдателя (кто является исследователем и каким образом его присутствие влияет на протекание процесса).

В частности, генерализация содержания (что?) приводит к трактовке речевой деятельности как воздействия, в основе которого субъектно-объектные отношения. Взгляд на речевую деятельность как на взаимодействие (кто? как? зачем?) предполагает исходным субъектно-субъектный аспект.

Речь имеет многофакторную природу. При анализе речевого процесса необходимо учитывать такой фактор, как связь речи с целостной когнитивной и эмоционально-личностной сферой говорящего («говорящий субъект», «языковая личность» (Караулов, 1995) и др.). Как известно, в исследованиях, опирающихся на теорию речевых актов (см. ниже), в моделях разных видов дискурса исходным в описании является целевое назначение речи, а ее организация предстает как последовательность шагов — речевых актов, ведущих к решению соответствующих коммуникативных задач. Указание на иерархичность интенциональной структуры речи имеет место в материалах исследований по дискурсивной психологии (Edwards, Potter, 1992 и др.).

В речи, как правило, выражается целостное интенциональное состояние говорящего. При этом проявляющиеся интенции скоординированы между собой и иерархичны. Речь входит в состав более широкой (общей) деятельности как целенаправленной активности, и одним из оснований ее анализа является общая схема разноуровневых взаимоотношений деятельности, действий, операций в их связях с мотивами, целями, условиями, разработанная в рамках деятельностного подхода. Фактически, человек говорит потому, что хочет нечто выразить, а чтобы сказанное было адекватно воспринято, он должен принимать в расчет адресата. Если исключить патологию и специальные моменты онтогенеза, то можно констатировать, что вербальная активность говорящего направлена на адресата по крайней мере в том отношении, что он стремится быть правильно понятым. К тому же, поскольку речь включается в практическую деятельность, и разговор — обычная форма социальной практики (Harre, Stearns 1995), диалогическая направленность имеет «прагматическую» основу: говорящий стремится убедить, попросить или потребовать, выразить (вызвать) отношение, предупредить и т.п. Таким образом, направленность на адресата — необходимая интенциональная составляющая вербальной коммуникации.

Отсюда важным в методологическом отношении является факт интеграции языковой личности (каждого из коммуникантов) и ее социальной деятельности в одну функциональную цельность посредством комплекса свойств и установок, которые могут быть определены как «коммуникативное состояние субъектов». В такой комплекс включены такие компоненты языковой личности, как когнитивный, операциональный, интенциональный, компонент личностного опыта (знания о мире) и др.

Во многом определяющим в функциональной системе речевого общения является социальная сфера активности коммуникантов. Разграничение социальных сфер деятельности субъектов на производственно-институционную, обслуживания, семейно-бытовую, досуга, окказиональную (однократная встреча с другим человеком) обусловливает уровень конвенциональности, стереотипности, ритуализации, клишированности речевого взаимодействия, а также степень «жесткости» социального контроля.

В процессе устной интеракции коммуниканты (адресант и адресат) находятся в непосредственном контакте друг с другом, выступая одновременно и в качестве отправителя, и в качестве реципиента сообщаемого. При взаимодействии друг с другом они, меняясь ролями, постоянно контролируют все релевантные параметры коммуникативной ситуации и адекватно реагируют на происходящие в ней изменения, приводя в соответствие с ее требованиями свой вербальный и невербальный вклад в интеракцию для поддержания коммуникативного баланса. В этом смысле можно говорить о взаимной «ответственности» участников интеракции за результаты коммуникативного взаимодействия, обусловленной их совместным - целенаправленным и контролируемым - вкладом в этот процесс.

Итак, можно сказать, что основными «подсистемами» функциональной системы речевого общения выступают коммуниканты.

Приведем отличия прагматического подхода к единицам языка от семантического, данные Дж. Личем:

«1. Семантическая репрезентация предложения отлична от его прагматической интерпретации.

2. Семантика подчиняется правилам (она грамматична); прагматика следует некоторым принципам (она «риторична»).

3. Правила грамматики конвенциональны; принципы прагматики неконвенциональны: они мотивированы целями коммуникации.

4. Прагматика соотносит смысл высказывания с его прагматической (или иллокутивной) целью («силой»); это соотношение может быть прямым и косвенным.

5. Грамматические соответствия определяются алгоритмом перекодирования; прагматические соответствия определяются коммуникативными задачами и их разрешением.

6. Грамматические объяснения формальны; прагматические объяснения функциональны.

7. Грамматика имеет дело с понятиями; прагматика — с межличностными отношениями и текстом.

8. Грамматика оперирует дискретными и определенными категориями; прагматика — градуированными и неопределенными оценками; если семантические различия категориальны, т. е. образуют оппозиции, то прагматические различия скалярны» (Leech 1983: 234—241).

Таким образом, прагматика, оперируя шкалой оценок, характеристиками межличностных отношений и т. п., фиксируемых в высказываниях, дискурсах, соотносит функционирование речевых произведений с определенными принципами и постулатами, которым должны следовать общающиеся для достижения практических результатов.

Следует отметить, что роль адресанта как генератора и «держателя речи» в устной коммуникации давно и всесторонне исследуется в различных направлениях функциональной лингвистики, а изучение поведения адресата, как правило, ограничивается перечислением и фиксацией некоторого набора когнитивных, социальных и коммуникативных характеристик, присущих ему как потенциальному интерпретатору смысла сообщения. В то же время, в последние годы в поле зрения исследователей все чаще попадает и адресат.

Особую роль в функциональной системе речевого общения играет макроинтенция (социальный мотив). Изучение интенциональных особенностей коммуникации лежит «на стыке» лингвистики и психологии. Типологизация мотивов является одной из сложнейших в психологической науке, что затрудняет разработку единой таксономии и в функциональной лингвистике. Однако на определенном уровне абстракции такая классификация возможна (см. Какурина, 1987). Так, выделяют следующие макроинтенции: эвристическую, репрезентирующую познавательную направленность субъектов общения; фатическую, отражающую потребность в социальных связях и поддержании контакта; экспрессивную, представляющую потребность субъектов в аффиляции, т.е. в эмоциональном контакте и разрядке; регулятивную как «нормирующую» активность членов социума с целью кооперативного удовлетворения потребностей. Все перечисленные типы макроинтенций (мотивов) реализуются преимущественно посредством языкового общения, речевых действий.

Важным компонентом функциональной системы речевого общения является иллокутивный потенциал - классы речевых действий. Их количество различно у разных исследователей. К основным можно отнести: вокативы (действия—обращения); структивы (ритуализованные речевые действия, структурирующие речевую интеракцию); эротативы (действия вопросов), регулятивы (действия, регулирующие активность говорящего и слушающего, совершаемые в форме императивности различной жесткости); экспрессивы, посредством которых говорящий объективирует или сигнализирует эмоциональные состояния, отношения (радости, гнева, страха, удивления, безразличия и др.); констативы, направленные на утверждение в высказывании факта в реальном или возможном мирах и др.