Научный и вненаучные типы картин мира как форма реализации дуальной природы человека

Уже отмечалось, что КМ как инструмент антропологии является сложным и лишь фрагментарно изученным образованием. И все-таки ряд положений, касающихся ее гносеологических и функциональных характеристик, довольно очевиден и не требует дополнительной аргументации. В данном случае следует учитывать, прежде всего, тот факт, что антропоморфность КМ неизбежно обусловлена двойственной природой самого человека, в гносеологической основе которой лежат разногласие я-субъекта и я-объекта. Я-Субъект, в свою очередь, может трактоваться в рамках познания духовного и психического миров [Есенин-Вольпин 1999, Кон 1984] или духовного дискурса [Смирнов 1997], так как самопознание человека (интерполяция я-объекта и я-субъекта) возможно лишь через дискурс, направленный на себя.

Очень важным и естественным, по мнению О.С. Есенина-Вольпина [1999], является выделение трех типов миров - материального, духовного и психического. Мир материальный ввиду эксплицитности термина в определении не нуждается. Мир является духовным, если его составляющие воспринимаются с помощью интеллекта. Мир является психическим, если его составляющие воспринимаются непосредственно как эмоции или совсем не воспринимаются. Так же К.Поппер выделил три разных типа частиц миров. Он представляет мир физического, мир объективного умственного содержания и ментальных состояний [1983]. В связи с тем, что указанные миры имеют очевидную гносеологическую связь с субъектом, можно сделать вывод, что образы этих миров создаются человеком при участии соответствующих форм сознания (по Есенину-Вольпину): дотеоретической (повседневной), теоретической (научной и философской) и внетеоретической (религиозно-мифологической и художественной). Нужно отметить, что строгого соответствия типа сознания выделенным типам миров, естественно, не существует. Все миры познаются при участии всех форм сознания. Другое дело, что в каждой самостоятельной сфере сознания - мифологии, религии, философии, науке, искусстве - существуют свои особые средства мировосприятия, свои “призмы”, через которые человек видит мир. Итогом такого мировоззрения и являются соответствующие КМ (дискурсы) - научные и вненаучные, к последним мы относим мифологическую, религиозную, наивную и художественную [Бондаренко 1996, 1997, 2001, 2004].

В онтологии подобный дуализм выражен в форме сопоставления естественных наук и культуры, науки и поэзии, так называемого спора “физиков” и “лириков”.

С первых шагов человеческое сознание создает и разрабатывает обе модели мира или оба типа дискурса: “мир как текучее переливчатое Целое, охваченное единым ритмом (Дао, “вечный живой огонь”) и “и мир как совокупность атомарных фактов, жестко расчлененных и затем связанных более или менее точно фиксированными отношениями. Первую модель можно назвать дневной (или солнечной), а вторую - ночной (или лунной) (...) Два видения, дневное и ночное, дополняют друг друга, оба они истинны” [Померанц 1995: 42-43].

Однако, по мнению Г.Померанца, двойственность мировосприятия человека, которая чаще всего отображается как противостояние “Разума” и Поэзии, к сожалению, слишком упрощает гносеологическую картину. Эти модели не совсем совпадают с областью науки и искусства, так как любая конкретная форма мышления не укладывается в рамки строгой логичности или строгой ассоциативности. Образное мышление неоднократно “выручало” науку, в то же время философскую прозу 20-го столетия невозможно вообразить без умственно определенных схем (Г. Гессе, Х. Ортега-И-Гассет, Г.Д. Гачев и др.).

Такое разногласие в интерпретации Г.Померанца представляет собой сосуществование не поэзии и науки, а мира “будто бы” и мира “в самом деле”, которого не отвергали уже древние. В их философии модели мировоззрения выступают как разные системы: поэтический парадоксализм Гераклита с его философией здорового смысла, отказом от положительного определения, был протестом против засилья логики и бесстрастия Анаксагора.

Корни противопоставления указанных сфер и их методологий Э. Кассирер, например, усматривает в сфере восприятия человека: “Уже восприятие (...) содержит в зародыше ту противоположность, которая в эксплицитной форме проявляется в противоположных методах, используемых естествознанием и науками в культуре” [Кассирер 1991: 158]. Как и Э.Агацци, который предложил новую методологию антропологической философии в особой форме рефлексии, Э. Кассирер описывает метод культуры как эмпирическое действие, несравнимое с научными методами природоведения. Он называет последнее “господином далекого”, учитывая необходимость познания им общих законов через нивелирование близкого и далекого. Начиная с ближайшего, непосредственно окружающего, оно поступает в законы о всемирной гравитации, тем самым сводя индукцию в ранг всеобъемлющего метода. Наука же о культуре не может отречься от антропоцентризма и антропоморфизма. У нее - другой предмет, не мир вообще, а пространство вокруг нее, которое несравненно меньше. Оно позволяет вникнуть в детали и не пренебрегать несущественным, таким образом устанавливая собственный “идеал сознания”, где тотальность форм обеспечивается за счет универсальности человека на протяжении истории существования культуры. “Это тождество не осознается нами ни в наблюдениях, ни во взвешиваниях, ни в измерениях, и так же мало мы можем вывести его из психологических индукций. Оно может обнаружиться не иначе, как посредством действий” [Кассирер 1991: 158].

Данные наблюдения дают основания думать, что две описанные формы мировоззрения можно сопоставить по определенным критериям, при этом гносеологический является важным, но далеко не единственным из них.

Так, по нашему мнению, как основные критерии сравнения форм мировоззрения или разных типов дискурса нужно выделить такие: 1) методология КМ (соотношение рационального – иррационального, образного; рефлексивного – онтологического в познании мира; определение места человека в картине мира (тип отображения мира: антропный – неантропный); 2) уровень категориальной парадигмы; 3) структурированность и целостность. Укажем, однако, что данные критерии в разных картинах мира (дискурсах, например, научном и художественном, поэтическом) являются лишь относительными величинами, практически никогда не представленными каким-нибудь показателем в чистом виде: например, с точки зрения первого критерия, чистую образность или чистую рациональность. Рассмотрение указанных критериев в конкретных КМ дает основания утверждать про преимущество, например, субъективности над объективностью, отвлеченности мышления над конкретностью, рефлексивного над онтологическим.

Первый критерий нуждается в особенно тщательном теоретическом переосмыслении. Для объяснения методологии разных типов восприятия мира В.И. Постовалова, например, обратилась к метафоре художественного изображения, когда художник располагает созерцателя вне картины или в ее рамках. “Первый случай, когда созерцатель смотрит на изображаемое, является наиболее распространенным в живописи и до настоящего времени был и остается весьма распространенным в современной науке, объективно-материалистической философии, т.н. реалистическом искусстве и т.п.” [1988: 35].

Этот тезис подкреплен известным замечанием М.Хайдеггера в его “Времени картины мира”, где научная рефлексия представлена в виде некоторой отдаленности наблюдателя от КМ [1993]. Л. Симпсон развивает этот тезис, доказывая возможность противопоставления мира и картины-мира-как-картины: “Эта метафора влечет за собой дистанцию между нами и миром, трансформацию участия и проживания в наблюдение и репрезентацию. Мир становится картиной, репрезентацией, перед которой мы стоим, оставляя нас за пределами этой картины, без места в мире” [Simpson 1995].

Другой возможностью является “иконопись”, где преобладает взгляд “от персонажа”, а не “от зрителя”. Он соответствует мировосприятию человека - части мира, части космоса, которая не противостоит ему для преобразования или потребления. Такая методология распространена в антропоцентрических философских концепциях, дискурсе экзистенциализма, но редко применяется в науке.

Соотношение рефлексивного и онтологического определяется в науке в пользу второго [Михайловский, Хон 1989: 14], в искусстве и повседневной картине мира - в пользу первого, однако это соотношение является арбитрарным, например, в философской и мифологической картинах мира.

Последним критерием является структурированность и обусловленная ею целостность КМ. Поверхностный анализ позволяет выделить научную картину мира (НКМ) как “рекордсмена” по количеству ее составляющих (узконаучных) картин мира. Такое понимание НКМ ориентирует на так называемый ““синтеистскийзак” подход, согласно которому научная картина - естественнонаучная картина мира и все частнонаучные картины мира - рассматриваются как специфические концептуальные образования, формируемые с помощью научных методов и понятий естествознания” [Михайловский, Хон 1989: 9]. Организованность научного мировосприятия выражается в логике построения его продукта через “ядро представлений, которые обосновываются через знания о физической реальности. Это мир низших форм движения материи с их закономерностями. Высшее здесь рассматривается через низшее, и на первый план выдвигаются знания структурного характера. Естественнонаучная картина мира основывается на физическом знании, дает системно-структурную целостность” [там же: 10]. Таким образом, научный дискурс явно отвечает последнему критерию.

Можно ли столь же безусловно утверждать это по поводу философского, мифо-эпического, повседневного или художественного? Ответ, скорее, положительный, учитывая то, что КМ при всех самых несовершенных вариантах своего воплощения всегда целостна. Ее характеризует единство образов, согласованность частей [Постовалова 1988: 54]. Имеют значение, правда, механизмы достижения такой целостности. Как правило, они представляют синкретические способы отображения мира: пифагорийский музыкально-математический принцип устройства космоса, аудиовизуальные приемы М.К. Чюрлениса, художественно-философские достижения Ортеги-И-Гассета, Гессе, Тарковского, Сокурова, Курасавы, Шнитке.

Произведения последних и общая тенденция развития научного знания все чаще дают повод для разговоров об эвристической невозможности науки. Имеются в виду наблюдения, что научное знание - не совсем объективно, а “неизбежно несет в себе часть привнесенных ситуацией факторов, обусловленных временем, местом, способами и средствами осуществления познания” [Дианова 2001: 292]. Рационализм мира измеряется в той мере, в которой он рационализирован человеческим умом. В связи с этим естественные науки в меньшей степени стали восприниматься как абсолютный идеал научного знания, в то же время повысилась роль других форм познания мира, признается необходимость универсализации знания за счет плюралистичности методов и пересечения дисциплинарных границ.

Не сосредоточиваясь на детальном рассмотрении свойств НКМ, которой уделено достаточно внимания [Бернал 1956; Дышлевый 1973; Вернадский 1975-1977; Бляхер, Волынская 1976; Степин 1976, 1981; Кун 1977; Баженов 1978; Башляр 1987; Михайловский, Хон 1989; Гайденко 1991; Налимов 1991] и мн. др., мы подчеркиваем два важных для нашего исследования тезиса: 1) НКМ отличается от другого продукта мировосприятия, выстроенного по другим принципам - вненаучной КМ, т.е. философской, мифо-эпической, повседневной или художественной картин мира, которые могут быть объединены в единое понятие. Это связано с наблюдением, что научный и философский, с одной стороны, и мифо-эпический и художественный дискурс как продукт мышления, с другой, действительно отличаются друг от друга только в своих формах, тогда как на крайних полюсах духовной активности человека, в ее развитом состоянии и на вершинах человеческого духа [Постовалова 1988], в выдающихся памятках культуры или высочайших достижениях науки, - эта граница между ними размывается. В связи с этим 2) НКМ как свой комплементарный компонент имеет продукт особой формы мышления, несводимого ни к одной другой форме вненаучного мышления по отдельности, этот продукт является синтезом всех типов вненаучного мышления, которое исходит из принципа глобального человеческого приоритета, измеримости человеком всех предметов и явлений действительности.

Таким образом, существует определенная необходимость выявления модели миропознания, которая бы представляла вненаучную картину (картины) мира или вненаучный дискурс.

Нужно иметь в виду, что логическое объяснение необходимости “контрагента” НКМ выявляет лишь “верхушку айсберга”. Источники же поиска КМ, комплементарной научной, лежат в дуальной природе человека, его субъективно-объективном характере как предмета систематической рефлексии, научной, философской и другой, вненаучной. В истории антропологии человек, как правило, появляется как единое дуальное, соединение которого имеет место не за счет привнесенной методологии наблюдения и систематизации явления, т.е. объяснения человека как явления, как это предлагает синергетика и универсальный эволюционизм, а за счет применения форм восприятия, имманентных человеческой когниции, т.е. стремления к пониманию явлений как подготовительного этапа для их последующего верного объяснения.

Моделью, где возможна реализация такой формы восприятия, мы признаем комплементарное единство так называемой 'теплой' и 'холодной' картин мира (ТКМ и ХКМ), впервые предложенную А.Ю.Цофнасом [1995].