В) Структура социального бытия

Поскольку философия есть поиск единства и целостности Мира, то философский подход к социальной реальности должен состоять в поиске смысловой целостности социального мира. Целое раскрывает себя как структура. Эта структура объемлет оппозицию объективного и субъективного, деятельного и институционального, вещного и невещного измерений общественного бытия.

Представляя общество как смысловую структуру совместного бытия, мы получаем возможность поставить исходный вопрос: какие силы принуждают людей к совместному существованию? [21]

На уровне фактичности не трудно дать исчерпывающий перечень этих сил (нужно только соблюсти единый масштаб рассмотрения). Это, во-первых, сила разделения труда; во-вторых, сила обмена (обмена продуктами деятельности); в-третьих, сила общения, в-четвертых, сила общности (общего интереса); в-пятых, сила власти. Данные пять сил образуют единый, непрерывный и достаточный континуум социального бытия. Причем природа этих социальных сил имеет именно смысловой характер. Смысл трудового акта принуждает людей к разделению технологических функций, именно смысл господства и принуждения обуславливает силу власти; именно смысл сообщения рождает силу общения. Таким образом, континуум социального бытия есть смысловой континуум, образованный многомерным смысловым пространством.

В чем состоит принцип действия социальных сил?

Если выразить кратко, то принцип состоит в том, что каждый социальный агент вынужден по смыслу соласовывать свои действия с другими агентами. Или, иными словами, он вынужден считаться с временной (событийной) целостностью социального бытия.

Это значит, что агент действует с учетом не только наличных условий (фиксированных вещностью социальных тел, структурой их со-существования), но он всегда стремится к некоторой точке в будущем (целеполагает) и исходит из определенных традиций (в самом широком смысле: как полученных ранее знаний, привычных оценок и ориентиров).

Вопрос поэтому состоит не в том, какова "среда", в которой живет человек и как она определяет его поступки и мысли, а в том, как эта среда событийно разворачивается осмысленными действиями социальных агентов.

Категория общественных отношений есть только иное выражение социальной онтологии. Отношение не есть нечто пространственно локализованное и потому материальное. Отношение представляет собой то место, в котором могут "иметь место" человеческие действия, жесты, произведения. Поскольку тот или иной социальный субъект находится "в отношении" , то имеет возможность развернуть в этом отношении свои цели и разместить свои произведения. Поэтому реальность социального мира своей мерой имеет континуум возможностей.

Каждая вещь имеет возможности, поскольку принадлежит Бытию, но только социальное бытие создает вещи, ожидающие своего использования. Социальная реальность есть "ожидающее тело". Демонстрация этой реальности происходит в феномене накопления ценностей или богатств.

ПРОСТРАНСТВА (СФЕРЫ) СОЦИАЛЬНОГО

СМЫСЛОВОГО КОНТИНУУМА

1. Сила труда. Силы, "принуждающие" людей к совместному существованию, есть силы самой сознательной жизнедеятельности и, как таковые, в синкретическом виде присутствуют в любом сознательном акте жизни индивида. Достаточно оценить, как связано каждое отдельное действие с другими в структуре общей деятельности даже одного человека. Очевидно, что такая связь, в общем случае, устанавливается по смыслу.

Смысловой порядок продуктивной деятельности (производства или труда) изначально развернут во времени, а смысл каждого отдельного акта и всего действия в целом не может не быть презентирован субъекту этой деятельности (данность смысла субъекту в этом случае есть условие свершения деятельности). Но если то же самое производство, с теми же средствами и целями, одновременно разворачивается в пространстве в виде технологического разделения труда между разными индивидами, то общий смысл производства может и не схватываться адекватно всеми участниками совместного труда. Смысл (или сила) труда, принуждая людей к совместному существованию, разрывается в сознании каждого участника, выражая тем самым неполноту и незавершенность его функциональных обязанностей. Возникает система "должностных обязанностей" как особое измерение совместной жизнедеятельности, образующее ее технологическое пространство.

Расщепление смыслового пространства продуктивной деятельности есть противоречие в самом понятии смысла. Смысл - гарант целостности бытия, он обеспечивает принадлежность целому каждого элемента системы.

Поскольку технологическое пространство утрачивает свое первоначальное единство (совпадение общего и индивидуальных горизонтов жизненного мира), то смысловой континуум для своего самосохранения вынужден отреагировать смещением "центра тяжести" в иные пространства жизнедеятельности: в сферу обмена продуктами; в сферу культурных норм, традиций, т.е. в собственно коммуникативную сферу; в область отношений господства и подчинения (сферу власти); в пространство реальной (к примеру - семейной или родовой) общности,- которые и “выносят на себе” смысловое единство общественного бытия.

Совпадение совместного (общего) и индивидуальных смысловых горизонтов жизненного мира в каком-то одном измерении континуума невозможно ни в одной реальной человеческой общности. Пространства общего континуума связаны принципом дополнительности, так, что смысловой разрыв одного перекрывается другим. Именно таким образом происходит внедрение обучения как собственно культурного процесса в производственную (технологическую) сферу, властное регулирование - в процессы товарно-денежного обращения и т.п. В условиях подобной "взаимопомощи" происходит деформация исходного смысла каждого пространства. Так, например, легко представить себе логику деформации смысла обучения в его дополнительном значении "обучения профессии". Профессиональные знания и умения есть только одномерная проекция культурной ценности (Знания и Умения) в технологическое пространство жизни.

2. Сила обмена. Среди сил, оказывающих наиболее фундаментальную "помощь" разорванному разделением труда технологическому пространству жизни, следует прежде всего назвать силу обмена. Эта сила принуждает людей к совместному существованию в экономическом пространстве жизни.

Не стоит отождествлять (ограничивать) смысл обмена его товарно-денежной формой. Именно такое сужение смысла и приводит к неадекватному пониманию его современных форм (того же самого товарно-денежного обращения). Особую важность понимание общих принципов обмена (как имманентной силы совместного человеческого бытия) приобретает для современного рынка, где к обмену предлагаются невещественные услуги: знания, информация, культурные ценности (занимающие до 75% всей товарной массы).

Есть основания рассматривать обмен в более фундаментальном смысле как любую взаимную связь людей через опредмеченные результаты их деятельности. При таком понимании само отношение человека к самому себе содержит эту смысловую связь. Формула "даю, чтобы ты дал" (do, ut das) по своей логике приложима к феноменологии индивидуальных поступков: "делаю, чтобы сделать". Перестановка во времени своих собственных продуктов (опредмеченных результатов деятельности) есть процесс с феноменальной стороны характеризующих структуру человеческого бытия.

Процесс обмена, развернутый в континууме совместного бытия, может воплощаться в виде "отдаривания" , натурального или товарно-денежного обмена (со всеми его модификациями), "культурного обмена".

То, что обмен имеет универсальный характер и, во всяком случае не сводится к товарно-денежному обмену, является основанием для существования такой науки, как экономическая антропология, которая изучает "экономические" отношения в первобытных и традиционных обществах. (Основоположником этой дисциплины является М.Мосс.)

С другой стороны, современные внеэкономические формы обмена рассматриваются в социологических теориях обмена (П.Блау, Дж.Хоманс), где обмен полагается элементарным актом социального взаимодействия.

Экономический (товарно-денежный) обмен является идеальным (наиболее "чистым") видом обмена и, как таковой, он демонстрирует основной закон обмена - закон стоимости (эквивалентности). (О сути и формах этого закона см. тему "Философия хозяйства".)

3. Сила общения, принуждающая людей к жизни в коммуникативном, диалоговом или, в общем случае, в культурном пространстве, столь же имманентна структуре человеческого бытия, как силы труда и обмена. (См. также тему "Философия культуры").

Для пояснения природы этой силы еще раз используем логику генетической инверсии, когда результат генезиса раскрывает истину самого процесса. Пусть человек есть генетический результат родового процесса, но именно индивидуальная сознательная жизнедеятельность раскрывает нам истину родовой общественной жизни.

Самое существенное в процессе человеческого общения, в отличие от животных коммуникаций, - это его опосредованный характер. Человеческое общение всегда предполагает наличие каких-то общих средств: слов, норм, традиций, языка. Взаимное использование этих средств является основанием взаимопонимания. (Заметим, что иногда общение может разворачиваться в форме обмена сообщениями, но это не обязательно. Можно ли указать на различия действия силы обмена и силы общения?)

Люди понимают друг друга в меру общности того языка, которым они пользуются. Язык является носителем общечеловеческого смысла. Именно поэтому коммуникативное или культурное пространство по своей базовой структуре представляет собой текстовое (языковое) пространство. И если бы все люди одинаковым образом понимали символы этого текста, то культурное пространство было бы абсолютно симметричным. В реальности такого, конечно, не бывает. Тем не менее наличие какой-то симметричности в актах общения является абсолютно необходимым условием воспроизводства общественной жизни. Коммуникативные акты типа: "автор-произведение-читатель (зритель и т.п.)", "учитель-знание-учение", "первый индивид - речевое высказывание- второй индивид", "одно поколение - традиции - другое поколение", - возможны только потому и настолько, насколько в них заложен принцип симметрии.

Асимметричность этих отношений, выражаемая во взаимном (или одностороннем) непонимании, равнозначна кризису культуры. Э.Дюркгейм называл эту ситуацию "анемией культуры", когда происходит распад смыслового единства культурного текста и дети перестают воспринимать культурные ценности своих родителей, научные школы не находят продолжения в своих учениках, произведения не имеют своих читателей и т.д.

В общем случае все опосредующие звенья (средства) общения являются какими-то результаты человеческой деятельности или, в идеально типическом случае, произведениями, сопряженными со свободой и творчеством как фундаментом бытия.

На пути анализа произведений, как проективно презентирующих вероятностный смысловой континуум Бытия раскрывается имманентная природа пространства культуры. Но и эта имманентная ось пространства не может обеспечить его единства в нашем совместном бытии. В данном случае и по иным причинам, чем те, которые наблюдаются при имманентном расширении других пространств.

Саплементарная (дополняющая) форма социальной силы - она же превращенная форма. Она благодатна, поскольку заполняет смысловые разрывы жизнедеятельности: так "благодатно" профессиональное обучение для системы разделенного труда, - и, скорее всего, вредоносно, поскольку искажает естественную логику жизни в данном пространстве. Социальные силы испытывают естественное давление друг на друга, находятся в постоянной готовности вторгнуться в иное пространство и бороться за заполнение локальных пустот смысла. Коммуникативное пространство в истории выступало наиболее частой жертвой такого рода экспансий. Вторжение силы обмена в культурную жизнь (коммерциализация искусства, например) - один из наиболее типичных случаев. (Не следует считать, что такой экспансией является продажа произведений искусства, предъявление произведения к обмену - это факт многомерности жизни; вторжение - это подчинение одной силы другой. В данном случае это будет означать, что не логика творчества диктует создание произведения, а логика рынка.) Давление власти на культуру - пример, быть может, еще более характерный. На этом примере удобно обозначать различие дополнительных и экспансивных воздействий. Поддержка государством науки, государственная система образования - примеры "дополнительной" функции власти; стремления заставить науку и искусство обслуживать идеологически интересы власти - экспансивная функция. В первом случае происходит прививка к произведению (произведение выступает как ось культурной коммуникации) новых смысловых значений, а в другом случае - замещение одного смысла другим. (Хотя на практике "замещение" и "прививку" трудно различить.)

4. Сила власти принуждает людей к совместному существованию в политическом пространстве. ("Политическое пространство" будет нами использоваться как синоним "пространства власти", с учетом того, что политика есть наиболее типичное выражение власти, хотя и не присутствует, как таковая, в каждой точке социального континуума.) Фундаментальный принцип этой силы - господство и принуждение. Другими словами, в основании смысла власти лежит симметричное отношение между стремлением к господству, с одной стороны, и подчинение (принуждение), с другой.

После "Феноменологии духа" Гегеля (см. главу "Самостоятельность и несамостоятельность самосознания; господство и рабство") и в контексте традиций философии власти идея имманентности этой силы для человеческого бытия получила общее признание. Господин как персонифицированная сила власти "есть непосредственное отношение для-себя-бытия", т.е. стремление "формой подчинить содержание", использовать вещь (и другого как вещь) для своих собственных целей. Таков не только любой производственный акт обработки природного сырья, но и момент всякого коммуникативного акта, который содержит принуждение к позиции слушающего, читающего. Суггестивный характер речевого сообщения - обстоятельство хорошо известное в психолингвистике. Идея дискурса власти как раз и состоит в понимании имманентности отношений господства и подчинения для всего социального бытия человека вплоть до признания "господства основой всякой социальности" (А.Глюксман, М.Бланшо и др.)

Ось симметрии функций господства и принужденности в общем случае есть "предмет вожделений" (Гегель), по поводу которого эти отношения и возникают.

5. Сила общности принуждает людей к существованию в пространстве рода, семьи, реального коллектива, т.е. таких сообществ людей, где налична общность интересов. Это пространство мы обозначим как "социальное". Применение одного и того же обозначения для отдельного пространства и континуума не случайно. Социальный континуум в своем истоке - это, по-преимуществу, социальное пространство, где сила родовой общности (первая в истории) определяет единство всего континуума. Вслед за антропологами и этнографами можно даже принять идею социальной организации животных (стая или стадо) как реального основания, на котором рождалась человеческая общность.

Сила общности выставляет каждого перед другими и размещает людей в-месте. Выставление (экспозиция) и совместное размещение есть общие условия возможности действия всех других сил: общения, обмена, власти.

Есть веские основания говорить о том, что сила общности связана не только с абстрактным пространством деятельности, её допустимо трактовать не только как доминантную силу эпохи (см. следующую тему), но и как основание реальной субструктуры общества. Эту субструктуру можно вслед за Ю.Хабермасом обозначить как "общественность" (Offentlichkeit). [22] Важнейшей формой общественности, которая по мысли автора противостоит, с одной стороны, сфере частной жизни, а, с другой - государству, является гражданское общество. В более общем плане под общественностью понимается любое свободное и добровольное общественное объединение людей (собрания, клубы по интересам, профессиональные объединения и пр.)

Социальные общности или группы это преимущественный объект социологии, поскольку группа "локализована" в социальном пространстве как таковом, составляет основное социальное тело. Социальное пространство всегда может быть описано посредством функций, свойств и отношений, которые существуют между агентами. Эти отношения можно рассматривать совершенно объектно: например, свойство "быть рабочим" фиксируется независимо от того, кем считает себя рабочий, что он знает и к чему стремиться. Что, однако, произойдет, если рабочий осознает себя в качестве такового, идентифицируется с определенной общностью, встанет в оппозицию к другой общности?

Всякая общность зиждется на различии и взаимополагании "социальных ролей", образующих социальную симметрию этого пространства. Такое симметричное взаимополагание наиболее очевидно представлено в семейной организации: муж-жена, родители-дети, родственники мужа - родственники жены и пр. Известно, насколько сложной является геометрия этого пространства (систем родства) и насколько существенна для его описания структура бинарных (т.е. симметричных оппозиций) .

Социология выработала свой инструментарий для описания социальных структур, и нам остается лишь выбрать те категории, которые наиболее универсально представляют симметрию социального пространства. По-видимому, такой наиболее универсальной симметричной парой категорий является “роль" и "статус" (используемые в теории социальной стратификации). Именно ролевое взаимоутверждение приводит к самоутверждению или самоидентификации: как члена семьи, этноса, рабочего коллектива и т.д.

* * *

Следует ожидать, что социальные силы никогда не могут находиться в равновесии, не могут играть одинаковой роли в системе совместной жизнедеятельности. Исходя из этого предположения, мы можем ввести идею исторического доминирования, когда именно одна из социальных сил и, следовательно, одно из пространств становятся рамками для остальных сил и пространств. Этот подход делает совершенно прозрачной идею исторических эпох, как периода доминирования той или иной силы. Этот же подход позволяет однозначно понять, почему попытка исторической периодизации на базе какого-то одного принципа (экономического, культурного, политического) не имеет законченного смысла. Если, в принципе, каждая социальная сила может стать основанием системы совместной жизнедеятельности, то, очевидно, что эпохальный процесс исторического развития есть процесс смены оснований. Если первоначально доминантной силой, принуждающей людей к совместному существованию, была сила общности (рода), то на следующей ступени таковой становится сила власти (имперский принцип объединения), а далее сила обмена подчиняет все остальные сферы бытия и, может быть, настает время силы общения как доминантной силы современности. (См. подробнее "Философия истории")

Впрочем, если мы будем рассматривать реальные общности (те же государственны образования), то их физиономия будет, как правило, определяться очень своеобразной констелляцией сил. Чтобы нарисовать эту физиономию, нужно будет учесть все историческое своеобразие саплементарности, взаимного подавления, иными словами: реальная история, представленная на уровне феноменологии социальных сил, будет выглядеть как их "игра".