590 Коммунистические режимы Азии; от «перевоспитания» к кровавой резне

рой элиты и народной культурой. Конфуцианство сумело, почти не претерпев изменений, перейти от правящего класса к населению самых отдаленных провинций. В Китае оно уживалось с самыми дикими традициями (вроде перевязывания женских ступней для ограничения их роста). При этом государство так и не сумело окончательно выделиться в автономную от общества структуру, опирающуюся на систему законов. Что бы ни заявляли о себе монархи китайского образца, им всегда недоставало узаконенных инструментов вмешательства, которыми уже к концу Средневековья располагали королевства Запада².

Править они могли только при согласии подданных. Согласие это добывалось не методом демократического обсуждения или утряски различных интересов, а путем широкого распространения единых норм гражданской нравственности, опирающейся на семейную и общественную мораль. Именно это Мао и называл «линией масс». Государство морали (или идеологии) имеет в Восточной Азии давнюю и богатую историю. По сути такое государство бедно и слабо; однако, если ему удается привязать сознание всех групп, семей, каждого человека к своим нормам и идеалам, то его могущество становится неограниченным; пределом ему могут быть разве что силы природы — главные враги Мао во время «большого скачка». Верные исторической традиции, коммунистические режимы Азии пытались и даже в какой-то момент сумели создать глубоко холистические общества*. Неудивительно, что староста вьетнамской тюремной камеры, тоже заключенный, считал себя вправе кричать на своего же товарища: «Ты противоречишь старосте камеры, назначенному революцией. Значит, ты — враг революции!»³. Отсюда неодолимое желание превратить всех до одного заключенных, вплоть до французских офицеров, в носителей и проводников идей партии. Русская революция так и не сумела засыпать ров между «ними» и «нами», тогда как «культурная революция» почти что уверила многих, что Государство и Партия — это они, «массы»: хунвэйбины, не будучи членами партии, порой считали себя вправе исключать партийцев из рядов КПК Коммунисты Запада тоже проходили через критику, самокритику, бесконечные собрания, навязывание канонических текстов; однако происходило это в основном в недрах самой партии. В Азии одни и те же нормы распространялись на всех.

На репрессиях это отразилось двояко. Во-первых, в глаза бросается неоднократно подчеркивавшееся выше отсутствие необходимости оправдывать произвол статьями закона: все исчерпывалось политикой. Запоздалое принятие уголовных кодексов (в 1979 году в Китае, в 1986 году во Вьетнаме) совпало с окончанием «большого террора» в этих странах. Во-вторых, не могут не обратить на себя внимание повсеместная массовость и кровавость репрессий: они захватывали либо общество целиком, либо очень широкие его слои (крестьянство, горожан, интеллигенцию и т.д.). При Дэн Сяопине утверждалось, что во время «культурной революции» преследованиям подверглись сто миллионов китайцев... Проверить эту цифру невозможно; погибло, впрочем, не более миллиона человек — очень «либеральное» соотношение по сравнению с большими сталинскими «чистками». Действительно, зачем убивать, если можно как следует запугать? Неудивительно, что «политическая смертность» в немалой

* Холизм — одна из форм современной идеалистической философии; в основе — принцип иерархии «целостностей», понимаемых как духовное единство, нематериальная структура; принцип подчинения части целому используется для обоснования имперских притязаний, колониальных захватов. (Прим. ред.)

 

Заключение                                                               591

степени формировалась самоубийствами: интенсивность кампаний, в которых участвовали друзья, родные, соседи, оказалась для многих невыносимой — отступать было некуда.

Наши рассуждения требуют одной оговорки. Она касается Камбоджи (и в гораздо меньшей степени Лаоса). Туда никогда не проникало конфуцианство, политическая традиция Камбоджи в гораздо большей степени индийская, нежели китайская. Не стал ли апогей жестокости в Камбодже, превзошедшей все мировые аналоги, попыткой применения китайско-вьетнамских рецептов к отторгающему их населению? Здесь есть о чем поразмыслить; однако для этого необходимо тщательнее разобраться в ситуации, в которой разразилась камбоджийская драма.

Наша задача в данном случае формулировалась иначе: мы пытались понять специфику азиатского (точнее, китайско-азиатского) коммунизма. Читатель и сам может обнаружить его тесные связи с мировым коммунизмом и его главным вдохновителем — Советским Союзом. Мы заострили внимание на многих явлениях («чистый лист» — желание начать с абсолютного нуля, культ молодежи и манипулирование ею...), которые нетрудно выявить и на других континентах. Остановимся же на том, что судьбы коммунизма в Европе и Азии заставляют задуматься о принципиальных отличиях разных форм этого мирового феномена.

Часть пятая

 

Паскаль Фонтен

Ив Сантамария

и Сильвен Булук

 

Третий мир

 

 

1

Паскаль Фонтен

Латинская  Америка — коммунистический  эксперимент

КУБА:  ОСТРОВ ТОТАЛИТАРИЗМА

 

    Самый большой остров Карибского моря с началом века вступил в полосу активной политической жизни, отмеченной печатью демократических и социальных движений. Уже в 1933 году военный путч, возглавленный сержантом-стенографистом Рубеном Фульхенсио Батистой-и-Сальдиваром, сбросил диктатуру Херардо Мачадо-и-Моралеса. Став начальником Генерального штаба, возглавив армию, Батиста в течение двух с лишним десятилетий выдвигал и устранял президентов страны, стараясь все же проводить социально ориентированную политику и противостоять американскому вмешательству. В 1940 году Батиста стал президентом, и при нем была принята довольно либеральная конституция. В 1952 году бывший сержант осуществил свой последний государственный переворот, сорвав назначенные на этот год свободные выборы президента и парламента. Тем самым он приостановил процесс демократизации и правил единолично, опираясь попеременно на разные политические партии, в числе которых была и Народно-социалистическая партия, созданная несколькими годами раньше на базе Коммунистической партии Кубы.

Под властью Батисты кубинская экономика проявила отчетливые тенденции роста, хотя жизненные блага распределялись слишком неравномерно¹; велик был дисбаланс между страдающей от малоземелья деревней и городами с сильной инфраструктурой, обусловленной притоком легких денег итало-американской мафии, в частности, в Гаване в 1958 году насчитывалось 11 500 проституток. Коррупция и аферы процветали в эру Батисты, и мало-помалу диктатор стал терять поддержку среднего класса².

И только в 1953 году студенты, вдохновленные Хосе Антонио Эчеверрией, создали Революционную студенческую Директорию, а при ней вооруженную группу, которая попыталась в марте 1957 года захватить Президентский дворец. Попытка провалилась: Эчеверрия был убит, и Директория оказалась обезглавленной. 26 июля 1953 года группа студентов атаковала казарму Монкада. Многие погибли, а один из их лидеров, Фидель Кастро, был арестован. Приговоренный к пятнадцати годам тюрьмы, он вскоре был освобожден и эмигрировал в Мексику,  где занялся формированием партизанского «Движения 26 июля», куда активно вступала либерально настроенная молодежь. Вооруженной борьбе между этими молодыми людьми — барбудос — и Батистой предстояло длиться двадцать пять месяцев.

Репрессии, проводимые режимом Батисты, были жестокими и унесли тысячи жизней³.

Больше всего досталось городским жителям: 80% жертв против 20% у сельских партизан Сьерры.

 

Латинская Америка — коммунистический эксперимент               595

7  ноября 1958 года отряд партизан (герильерос) во главе с Эрнесто Геварой выступает в поход на Гавану. 1 января 1959 года Батиста спасается бегством, примеру вождя следуют многие высшие должностные лица его диктатуры; двое палачей — Роландо Масферрер, глава так называемых «тигров» — наводящей страх на всю страну неофициальной полиции, и Эстебан Вентура, начальник тайной полиции, — добираются до Майами. Лидер Конфедерации кубинских трудящихся (СТС) Эусебио Мухаль, заключивший немало соглашений с Батистой, предусмотрительно укрывается на территории посольства Аргентины. Легко доставшаяся партизанам победа затмила вклад остальных общественных движений в разгром Батисты. На самом деле, отряду Гевары выпало участвовать в малозначительных сражениях, и поражение Батисты объяснялось тем, что он потерял контроль над Гаваной в борьбе с городскими террористами. Американское эмбарго на ввоз оружия также сыграло свою роль в поражении Батисты.

Итак, 8 января 1959 года Кастро, Гевара и барбудос с триумфом вошли в столицу. Тотчас после взятия власти начались массовые расправы в гаванской тюрьме Кабана и в Санта-Кларе. По данным зарубежной прессы, в итоге пятимесячной «чистки» число жертв среди сторонников Батисты составило шестьсот человек Создаются чрезвычайные суды, единственное их назначение — произнесение приговоров. «Способ ведения судебных процессов и принципы, положенные в их основу, явно свидетельствовали об изначальной их приверженности к тоталитарному режиму», — констатирует Жаннина Вердес-Леру⁴. Инсценировка суда устраивается на фоне народного празднества: восемнадцатитысячная толпа собравшихся во Дворце спорта торжественно «осуждает» сторонника Батисты команданте Хесуса Coca Бланко, которому инкриминируют многочисленные убийства. Большие пальцы рук собравшихся направлены вниз. «Это под стать Древнему Риму!» — восклицает обвиняемый. Вскоре он был расстрелян.

В 1957 году Кастро, давая в Сьерра-Маэстре интервью журналисту Герберту Мэтьюсу из «Нью-Йорк Таймс», заявил: «Власть меня не интересует. После победы я вернусь в свою деревню и займусь адвокатской практикой». Эта декларация о намерениях, явно лицемерная, тотчас была опровергнута проводимой Кастро политикой. Сразу после захвата власти в молодом революционном правительстве начинается глухая междоусобная борьба. 15 февраля 1959 года уходит в отставку премьер-министр Миро Кардона. Его сменяет Кастро, занимавший до этого пост главнокомандующего армией. В июне он отменяет запланированные  ранее свободные выборы, которые когда-то пообещал провести в течение восемнадцати месяцев. В его обращении к жителям Гаваны звучит простое «объяснение»: «Выборы! Зачем они нужны?» Тем самым он отрекается от одного из основных пунктов программы революционных преобразований, созданной борцами против режима Батисты. Так Кастро по сути закрепил порядок, установленный свергнутым диктатором. Более того, Кастро приостанавливает действие Конституции 1940 года, гарантировавшей основные права, и начинает руководить исключительно при помощи декретов, вплоть до введения в 1976 году Конституции, составленной по советскому образцу. Не забывает он также и об утверждении текстов двух законов, № 53 и № 54 (о союзах и объединениях), ограничивающих права граждан на свободу объединений.

Кастро действовал в это время в тесном контакте с близкими ему людьми, добиваясь изгнания демократов из правительства, и опирался на поддержку своего брата Рауля (члена Народно-социалистической партии (PSP), по сути коммунистической) и яростного поклонника Советов — Гевары. С июня 1959