Тема 2.3. Культура европейского Средневековья

Третьему же сословию, то есть простому народу, Господь повелел трудиться, возделывая землю или торгуя плодами своего труда и тем обеспечивая существование всех. Естественно, выполнение перечис­ленных обязанностей в реальных исторических условиях требовало соответствующего образа жизни и деятельности. В связи с этим хрис­тианский образец человека трансформировался в сословные идеалы, которые так или иначе учитывали реальные возможности сословного человека.

В этих условиях личная свобода индивида не продвинулась дальше свободы выбора господина. Если в античном мире гражданин полиса ощущал свое единство с социальным целым в повседневной жизни, то средневековая целостность резко отличалась от полисной своей иерархичностью. Средневековый человек ощущал эту связь с целым лишь духовно, через Бога. Тем самым, в Средние века начался переход от рабовладельческого сообщества равных, свободных граждан к фео­дальной иерархии сеньоров и вассалов, от этики государственности — к этике личного служения.

Средневековый тип отношения человека к миру складывался на ос­нове феодальной собственности, сословной замкнутости, духовного господства христианства, преобладания универсального, целого, веч­ного над индивидуальным, преходящим. В этих условиях важнейшим достижением средневековой культуры стал поворот к осмыслению проблемы становления человека как личности.

Существенным отличием общества этого периода являлось отсутс­твие личной свободы. В раннем Средневековье каждый был обречен соответствовать своей роли, предписанной социальным порядком. У человека не было никакой возможности перемещаться по соци­альной лестнице, из одного класса в другой, и более того, он едва мог перемещаться из одного города в другой, из одной страны в другую. За немногими исключениями он должен был оставаться там, где ро­дился. Зачастую он не мог даже одеваться так, как ему нравилось, или питаться так, как ему хотелось. Ремесленник обязан был продавать свой товар за определенную цену, у крестьянина было отведенное ему место на городском рынке. Член цеха не имел права передавать техни­ческие секреты своего производства кому бы то ни было за пределами цеха и был обязан допускать своих коллег по цеху к участию в каждой выгодной сделке по приобретению материалов.

Личная, экономическая и общественная жизнь регламентировалась правилами и обязанностями, которые распространялись практически на все сферы деятельности человека, однако при этом он не был одинок и изолирован. Занимая определенное, отведенное специально для него

131

место в социальном мире, человек был прикреплен к какой-то струк­турированной общности; с самого начала его жизнь была наполнена смыслом, что исключало возникновение всяких сомнений. Личность, по сути, отождествлялась с ролью человека в обществе; это был крес­тьянин, ремесленник, рыцарь, но не идивид, который мог поступать сообразно своему выбору. Социальный строй рассматривался как ес­тественный порядок, и являясь определенной частью этого порядка, человек был уверен в своей безопасности, в принадлежности к нему. Конкуренция была сравнительно невелика. При рождении человек попадал в определенное экономическое положение, которое гарантиро­вало ему ставший уже традицией жизненный уровень, хотя это влекло за собой экономические обязательства по отношению к вышестоящим в социальной иерархии. Однако в пределах своей социальной группы каждый имел возможность для достаточной свободы выражения собс­твенной личности в труде и в эмоциональной сфере. Конечно, в эпоху Средневековья не существовало индивидуализма в его современном смысле, подразумевающем свободу выбора жизненных путей (которая, надо признать, в значительной мере является абстрактным понятием), но нельзя отрицать, что конкретный индивидуализм в реальной жизни проявлялся в достаточной мере.

Итак, средневековое общество, с одной стороны, было структуриро­вано и давало человеку ощущение уверенности, а с другой — держало его в рамках или, скорее, в оковах. Однако эти оковы не имели ничего общего с ограничениями авторитаризма и других последующих систем угнетения. Средневековое общество не лишало индивида свободы уже потому, что «индивида» как такового еще не было. Первичные узы между человеком и миром еще не были разорваны; он видел себя лишь через призму своей общественной роли, которая одновременно была для него естественной, а понятия индивидуальной личности просто не существовало. Точно так же и любой другой человек не воспринимался как «индивид». Крестьянин, приехавший в город, был чужаком; даже в границах одного города существовали разные социальные группы, воспринимавшие представителей других групп как чужих. Осознание человеческой индивидуальности, индивидуальной личности еще не было развито, впрочем, как и осознание того, что другие люди и мир вокруг являются чем-то отдельным.

Итак, до XIII в. преобладала тяга к общему, принципиальный отказ от индивидуального, главным для человека была типичность. Европеец жил в обществе, не знающем развитого отчуждения, в котором человек стремился быть «как все», что являлось воплощением христианской добродетели. Средневековый человек выступал как «канонический»,