Юдин А. В.

Ономастикон русских заговоров.

Имена собственные в русском магическом фольклоре

Москва 1997

Рекомендовано к изданию ученым советом Южноукраинского государственного педагогического университета им. К. Д. Ушинского (г. Одесса).

РЕЦЕНЗЕНТЫ:

Журавлев А. Ф., доктор филологических наук,

Карпенко Ю. А., доктор филологических наук, академик АН высшего образования Украины

Толстая С. М., доктор филологических наук

ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЙ ЗАГОВОР: СТРУКТУРА, СЕМАНТИКА И ПРАГМАТИКА ТЕКСТА

Словарь, предлагаемый вниманию читателя, представляет собой по возможности полное описание корпуса собственных имен, встречающихся в текстах русских заговоров. Заговорами называются "особые тексты формульного характера, которым приписывается магическая сила, способная вызвать желаемое состояние" (Топоров 1980а, 450). Согласно другому современному определению, заговором называется "словесная формула магического характера, рассчитанная на немедленное достижение результата, предотвращение нежелательного явления или осуществление желания" (SFP, 459). Впрочем, такие определения слишком широки, потому, чтобы отделить в рамках заклинательной поэзии заговоры от заклинательных песен и закличек (заклинательных речитативов), некоторые исследователи вводят определение "непесенная", относя к этому подразделению заклинательной поэзии заговоры и некоторые другие жанры (см.: Харитонова 1992, 5; о жанровой дифференциации заговорно-заклинательной поэзии - Харитонова 1988). О различных определениях заговора см.: Михайлова 1997, 132-133. Существенной проблемой является и отличение заговоров от народных (и) апокрифических молитв. Приходится признать, что предложить четкий набор критериев, позволяющий отличить их друг от друга, практически невозможно: критерий устный - письменный текст не работает из-за несовпадения границ двух пар классов (в изобилии известны письменные заговоры, существовали и устно передававшиеся молитвы); вставные церковные молитвенные формулы и отсутствие сложной композиции текста (анализируется ниже) нередко присущи и заговорам; результата с уверенностью ждали в равной мере от тех и других, так что трудно применить и противопоставление магический - религиозный текст. Ничего не дают и народные названия текстов: и те, и другие могли именоваться словами, молитвами и т. п. Потому длинные сложные письменные тексты, скажем, на оберег стада, свадебного поезда, для рыбной ловли или против лихорадки, могут быть отнесены при желании и к заговорам, и к апокрифическим молитвам, тем более, что и составляться они могли в среде низшего клира. В ситуации такой диффузной расплывчатости (соответствующей религиозно-магическому синкретизму) для различения текстов исследователю зачастую приходится полагаться лишь на собственную интуицию. Отбирая материалы для данного словаря, мы отказались от включения в него большинства имен из явно молитвенных и прочих околоцерковных текстов, изобилующих сложными книжными заимствованными и вымышленными книжниками формами. Много примеров таких текстов в сборнике Н. Виноградова: ср. грандиозный перечень из 88 (!) проклинаемых, но абсолютно неизвестных народу бесов из "завещания Киприанова": Вин. 2, 190; или список демонических имен: Акфенес, Факфиял, Еремиорка, Сенахия, Елизда, Даил, Мардикия, Измаил Измаилович: Вин. 2, 53(56. Как пишет О. А. Черепанова, "это "ахристианские" (термин Н. И. Толстого), т. е. порожденные христианством, но не входящие в рамки канонического учения, образы. Раннехристианские или апокрифические по происхождению, они сохранены книжной традицией до нового времени, но в материалах XVIII(XIX вв. представляют собой результат синкретизма книжно-церковных и народно-бытовых представлений. Они не имеют этнографической характеристики. Имя - единственная маркировка персонажа, т. е. персонаж практически тождествен своему имени" (Черепанова 1983а, 42). Имена такого рода включались в словарь в случае, если тексты, в которых они встретились, обладали (даже будучи письменными) признаками фольклорности, некоторой обработки коллективным народным творчеством.

Впрочем, заговор имеет весьма мало отношения к тому, что мы привыкли называть творчеством, а функции его далеки от эстетических. Заговорный текст прежде всего - одно из орудий, позволяющих выполнить желание заговаривающегося (далее - субъекта; впрочем, заговор может произноситься на благо или во вред и другому человеку, который тогда оказывается объектом магического воздействия; см. об этом Песков 1977, 28), осуществив переход (passage) от исходного состояния к желаемому. Словесный текст является составной частью сложного акционально-вербально-реального ¹ (т. е. совмещающего выполнение определенных действий, произнесение некоторых слов и нередко использование каких-то предметов) магического текста. Каждая из его частей - будь то вербальная (собственно заговор), акциональная (пользуясь термином старой русской науки, "чара", "чарование"), набор используемых ритуальных или иных предметов (предметная, реальная) - выражает один и тот же мифологический смысл средствами разных параллельных символических кодов (см.: Толстой 1995а, 63-65), обладая при этом определенной структурой и ритмической организацией. Последнее подчеркивается в еще одном определении заговора, принадлежащем В. П. Аникину: "заговор есть традиционная ритмически организованная формула, которую человек считал магическим средством достижения различных практических целей. Заговору приписывали безусловную силу принудительного воздействия на людей и природу прежде всего в силу того, что он особым образом ритмически организован" (Аникин 1987, 94; о значении ритма для заговорно-заклинательного искусства см.: Харитонова 1992, 26-31 и др.). И именно слово нередко было основным ритмообразующим фактором, сообщающим организацию всему заговорно-заклинательному акту (по крайней мере, в первом и втором из трех выделяемых В. И. Харитоновой видов таких актов: "1) с включением вербального текста как равноправного наряду с действием и предметными манипуляциями, 2) текстом, подчинившим ритуальную сторону, и 3) текстом, имеющим минимальное значение в магическом действе" (Харитонова 1992, 50). Эти первые два вида были весьма широко распространены. Как пишет Л. Н. Виноградова, "в системе взаимодействия разных кодов, образующих ритуалы, направленные на избавление от болезней, вербальный компонент часто занимает наиболее сильную позицию. Иногда весь ритуал лечения сводится к произнесению заговорного текста. Такая доминантная роль словесной формулы повышает ее ритуально-магический статус, так как основная прагматическая функция обряда реализуется прежде всего через посредство слова" (Виноградова 1993, 153). Композиция заговорных текстов, как и структура заговорно-заклинательного акта, достаточно хорошо изучена (см.: Зелинский 1897; Познанский 1917 [1995]; Чернов 1965; Савушкина 1993; Исследования... 1993 и др.). Рассмотрим особенности этих структур, их изоморфизм и взаимную соотнесенность, в частности, соотнесение структурных элементов заговорного текста с конкретными элементами ритуала.

Структурные элементы заговорного текста

Перечислим основные структурные элементы текста (или "формулы") восточнославянского заговора, традиционно выделяемые исследователями. Впрочем, эта структура весьма редко оказывается представленной в развернутом, полном виде. Значительно чаще заговорный текст состоит из двух - трех, иногда даже одного из описываемых ниже элементов ². Имеют место и региональные различия: на Русском Севере, например, были распространены большие, сложно структурированные, часто сохранявшиеся только в записанном виде тексты, содержащие все или почти все перечисленные ниже элементы; напротив, "южная часть восточнославянской территории демонстрирует б(льшую склонность своего населения к использованию небольших заклинательных текстов" (Харитонова 1992, 19). Есть особенности и у полесской традиции.

1. Молитвенное вступление - обычно христианская молитва, часто "Отче наш". Оно может быть или полной, развернутой молитвой, способствующей вхождению субъекта в соответствующее психическое состояние, или просто краткой молитвенной формулой, открывающей заговорный текст. В качестве примера приведем здесь и далее структуру текста русского заговора от зубной боли, извлеченного из старинного травника и опубликованного в сборнике Л. Н. Майкова (см.: Майк.) под № 62.

1. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешнаго! Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Возможны и другие вступления, например:

"Помолимся Господу Богу, пресвятой Богородице";

"Господу Богу помолюся, святой Тройцы поклонюся".

2. Зачин - текст нарративного характера, повествующий о входе субъекта в мир магических сил. Содержит описание путешествия заговаривающего из дома в потусторонний мир ³, иногда мотив его волшебного одевания в небесные светила и др. В принципе описание может совпадать с реальными действиями субъекта во время заговаривания (хотя это совершенно необязательно), оказываясь, таким образом, метатекстом, описывающим акциональный текст и воспроизводящим то же магическое содержание. Но реальное воспроизведение описываемых действий (выход из дома, движение в поле на восток и т. п.) при произнесении зачина происходило далеко не всегда, и именно потому, что воспроизводится текст вербальный: поскольку в магическом мире слово и дело фактически тождественны, одного произнесения текста достаточно, чтобы произвести желаемый результат. Ясно к тому же, что невозможно реально отправиться на море Океан к острову Буяну или покрыться небом, подпоясаться зарей и обтыкаться звездами, как это описывают тексты зачинов. Мы имеем дело, таким образом, с текстом и метатекстом одновременно.

2. Стану я, раб Божий, благословясь, пойду, перекрестясь, из избы в двери, со двора воротми, в чистое поле (...).

Другой типичный вариант севернорусского зачина:

Стану я, раб Божий (имя), благословесь, и пойду перекрестесь, пойду по матери по сырой земли, небом покроюсь, зорею подпояшусь, звездами отыцусь (...).

Зачин - факультативный элемент заговорного текста. Восточнославянская традиция знает и более короткие тексты, которые начинались сразу с третьего элемента, а в украинской традиции практически представлены только они ⁴. В русских заговорах эпический зачин, судя по имеющимся записям, также явление достаточно позднее - он возникает не ранее 16-17 в., видимо, под влиянием других фольклорных жанров, а также как описание параллельных ритуальных действий, подкрепляющее их выполнение и способное их заменить при невозможности осуществить полностью требующийся ритуал. Отсутствует зачин и в заговорах других славянских народов.

3. Описание действия в центре магического мира (эпическая часть) - текст нарративного характера, повествующий о том, что и кто находится в центральной области сакрального пространства. Субъект исчезает, появляется персонаж-помощник. В качестве последнего могут выступать самые разные фигуры. Чаще всего это христианские персонажи: Христос (иногда и Бог Саваоф), Богоматерь, архангелы и ангелы, патриархи, пророки, апостолы, святые и др. Но встречаются и демонические персонажи (обычно в текстах "черных", направленных на достижение греховной цели - навести порчу, приворожить любовь или рассорить влюбленных и т. п.): бесы, черти, изредка даже сам сатана. В качестве помощников могут выступать змеи (змеиные цари и царицы), персонифицированные звезды, ветры, огненные стрелы и другие объекты. Представлены в восточнославянских заговорах и низшие демоны, чье появление уже не связывается с "черным" характером текста. Домового, лешего, водяного и пр. скорее нужно умилостивить, чтобы он не вредил, либо нейтрализовать его происки, что тоже могло быть предметом заговора (хотя в некоторых случаях прибегали и к их помощи). Персонаж обычно находится в точке максимальной сакральности: на белом камне, горе, престоле церкви, дереве, кусте и др.; в "черных" присушках, где возникает мотив огня, горения, разжигания страсти, черти могут ковать в трех кузнях, возможны и другие локусы. Например, персонифицированные лихорадки обычно встречаются святому (который их впоследствии заклинает и изгоняет) на берегу моря или озера, откуда они появляются, чтобы вредить человеческому роду.

3. ... в восточной стороне святая гора; на той святой горе стоит святая церковь; в той святой церкве лежит гроб; в том гробе лежит мертвец; круг того гроба ходит поп с кадилом и говорит такия речи: (...).

Зачин и эпическую часть вместе также называют исходным описанием ситуации, экспозицией или повествовательной частью.

4. Заклинание (пожелание) - текст ненарративного характера, заклинающий персонажа, т. е. принуждающий его к выполнению воли субъекта, который возвращается в текст (обычно в виде падежных форм местоимения 1 лица). Заклинательная часть нередко бывает основана на так называемом двучленном параллелизме, то есть по принципу как ... так ... Приведем один пример, демонстрирующий неразрывную связь слова и действия в магической практике: при головной боли берут руку покойника и обводят ею три раза вокруг головы, произнося: "как твоя рука замерла, так пусть замрет моя голова" (Попов, 214). Такие формулы сравнительно-сопоставительного характера, базирующиеся на закрытых двучленных синтаксических конструкциях, не присоединяющих дополнительных частей, но склонных к внутреннему расширению (см. пример ниже), В. И. Харитонова предлагает называть заговорно-заклинательными формулами. В качестве заклинания могут выступать и формулы другого рода, выражающие приказание или просьбу к потусторонним силам без использования параллелизма и основанные на одночленных открытых синтаксических структурах, способных значительно распространяться, присоединяя дополнительные части. Например, в русском заговоре от укушения змеи (из дополнения к сборнику Майкова) после эпической части следует следующая формула: "Ой ты, скрипия-змея, уйми своих детищев, пестрыих, перепелесьих, полевыих, луговыих, дворовыих, водяныих, боровыих! Ой ты скрипия-змея, уйми своих детищев всех, а то буду Михайле Архангелу просить: Бог громом убьет, огнем сожжет!". Такие формулы В. И. Харитонова называет заклинательными паремиями (см: Харитонова 1992, 34-36).

4. "Как у этого мертвеца не болят зубы, не опухают чирки, не отекают десны, не бьет червь коренновая и верховая в день при солнце, в ноче при мисяце, на ветху и на молоду, о полном перекрое, о изошлих днях, о полночь пробужаючи, - так у этого раба Божия (имя рек) не болили бы зубы, не отекали бы десны, не била бы червь коренновая и верховая в день при солнце, в ночи при мисяце, на ветху и на молоду, о полном перекрое, о изошлих днях, о полночь пробужаючи. Сколь порна ⁵ небесная высота, и сколь порна зеленая широта, и сколько порна морская глубина, столь бы у этого раба Божия (имя рек) зубы порны, сколь бы крепки, столь бы лепки" (...).

5. Закрепка (концовка) - метатекст ненарративного характера, магически закрепляющий действие всего предыдущего текста и нейтрализующий допущенные в нем возможные ошибки.

5. Который мастер переучил, не обучил, и будьте мои слова на передь поставлены. Аминь.

Существовало множество вариантов закрепок. Вот еще несколько (из разных источников):

• А все эти слова до слова заключаю замком крепким и ключ в воду.

• Будьте эти все мои слова, которые я договорила и которые недоговорила, и которые переговорила, слово в слово, передние на переде, задние на заде и середнее в середке. В чистое поле, в синее море и ключ с замком.

• Будь ты, мой приворот, крепче камня, крепче железа, отныне и до века. Аминь.

Мы видим, что во всех этих текстах упоминаются "слова", "приворот", т. е. сам заговаривающий осмысливает эту часть как метатекст по отношению к основному тексту заговора.