I.3. Первый этап Смуты Лжедмитрий I: причины и условия его воцарения и падения.

Избрание Бориса Годунова на царство не положило конец боярским интригам. Сначала знать пыталась противопоставить ему полузабытого царевича Симеона Бекбулатовича, но вскоре по Москве поползли упорные слухи о том, что царевич Дмитрий Иванович жив и скрывается в Литве. Почему народная молва остановила свой выбор именно на нем? Причина тому одна - он был сыном Ивана Грозного. Последний в глазах простого народа уже обрел ореол гонителя бояр и радетеля крестьянским интересам: при нем крестьяне имели «волю» - Юрьев день.

Смерть Дмитрия вызвала многочисленные толки в народе. Но тогда в Москве еще правил законный царь - Федор Иоаннович - и династический вопрос никого не трогал. О царевиче очень скоро забыли. Однако едва Федор умер, как в народе вновь заговорили о Дмитрии. Причем, по времени начало слухов поразительно совпадает с болезнью Годунова в 1600 г. и гонениями на бояр Романовых. Не из их ли окружения шли эти слухи? Тяжелая болезнь Годунова усилила эти слухи: кончины царя ждали со дня на день, а это вело к новому династическому кризису.

Самозванец объявился в пределах Речи Посполитой в 1602-1603 гг. Им сразу же заинтересовался Посольский приказ. Было проведено следствие, в ходе которого установили следующее. Под именем царевича Дмитрия скрывается беглый монах Чудова монастыря Юрий (Григорий) Богданов сын Отрепьев. В его происхождении и биографии до сих пор много «тумана». И хотя отечественная историография традиционно придерживается версии о первом Самозванце, как о беглом монахе Григории Отрепьеве, но время от времени в литературе звучит мысль и о том, что он действительно мог быть царевичем Дмитрием. Но мы все-таки будем придерживаться версии, которой следовали и следуют большинство российских историков.

Родился будущий Самозванец в небогатой дворянской семье. Предки его - выходцы из Литвы. Отец Юрия - Богдан Отрепьев -дослужился до чина стрелецкого сотника. Умер он рано (якобы был зарезан в пьяной уличной драке). Молодой Юрий Отрепьев, благодаря протекции влиятельных на Москве родственников - деда, дяди и свояка - поступил на службу в один из московских приказов писцом. Но карьера приказного не привлекала честолюбивого юношу и вскоре он перешел на службу к боярину Михаилу Никитичу Романову. Это его чуть и не погубило. 26.октября 1600 г. Романовы были арестованы и брошены в тюрьму, а всех слуг, по обычаю, заведенному еще Иваном Грозным, ожидала петля. Юрий успел бежать из Москвы и укрылся в одном из захолустных монастырей, приняв монашество под именем Григорий. Но через год с помощью деда по матери Елизария Замятии перебрался в кремлевский Чудов монастырь под надзор деда. Там он привлек к себе внимание монастырского начальства своим красивым почерком и был взят ко двору патриарха Иова переписчиком священных книг. Патриарх любил пышные выходы и на заседания Думы являлся в сопровождении целого штата писцов и дьяконов. Среди них часто находился и чернец Григорий. Не исключено, что, взглянув на власть «изнутри» он и проникся идеей захвата трона путем самозванства. А может быть, эту идею ему кто-то и подсказал.

Как бы то ни было, но в начале 1602 г. он в компании двух монашествующих бродяг Варлаама Ятцкого и Мисаила Повадьина бежит в Литву. Там он в течение нескольких месяцев скитался по разным монастырям (три недели жил в Печерском монастыре в Киеве), где твердил о своем царском происхождении, но отовсюду был изгоняем, пока не прибился ко двору польского магната Адама Вишневецкого.

У Вишневецкого были свои счеты с царем Борисом. Еще в XVI в. его отец, князь Александр Вишневецкий завладел обширными землями по р.Суле в Заднепровье. Земли эти издавна тяготели к Чернигову, что привело к пограничным столкновениям. Вишневецкие построили в своих владениях городок Лубны и Прилуцкую слободу, которые Борис приказал сжечь. Люди Вишневецких оказали сопротивление. С обеих сторон были убитые и раненые.

Встреча Отрепьева с Вишневецким была выгодна обоим: магнат получал возможность, в случае признания Отрепьева законным царём, претендовать на окончательное закрепление за собой спорных земель; Отрепьеву же признание его Вишневецким (который, кстати, приходился дальним родственником Ивану Грозному) сулило привлечение к его авантюре реальных военных сил — запорожских казаков и татар. Уже в начале 1604 г. Вишневецкий стал собирать армию для самозванца в пределах своей вотчины. Собранных сил было слишком мало, чтобы думать о серьезном вторжении в Россию. Но Лжедмитрий и его покровитель рассчитывали найти союзников - на Украине и за её пределами. Особые надежды возлагались на крымского хана, который весной 1604 г. разорвал мир с царем Борисом и готовился к походу на Русь. Вишневецкий отправил в Крым сообщение о том, что к нему прибыл «царевич», но втянуть хана в войну с Россией не удалось.

Другая сила, на которую рассчитывали заговорщики — запорожские казаки. Самозванец не жалел обещаний, чтобы привлечь их на свою сторону, но вольные казаки не проявили особого энтузиазма. Они предпочитали иметь дело с подлинным царем в Москве, откуда временами приходило государево жалование. Правда, они помогли Отрепьеву связаться с донскими казаками, которые имели к царю Борису свои счёты: царь стремился ограничить казачью вольность, на Дон посылались воеводы, на казачьих землях строились царские крепости, особое недовольство царя вызывали набеги донских казаков на крымские и турецкие владения, что для Москвы было чревато серьезными международными осложнениями. Казаки понимали, что их вольностям приходит конец. На этой почве обещания Лжедмитрием вольностей произвели на казаков магическое действие и собравшийся в донской казачьей столице Раздорах круг высказался за поддержку «прирожденного государя» и поручил атаманам Кореле и Межакову доставить ему приговорную грамоту.

Когда послы донских казаков появились в пределах Украины, они были арестованы князем Янушем Острожским и доставлены к коронному гетману (канцлеру) Яну Замойскому. Замойский был сторонником соблюдения подписанного в 1600 г. 20-летнего русско-польского перемирия, в чем он настоятельно убеждал и польского короля Сигизмунда III Августа. Поэтому содержание казачьего послания было скрыто и от Лжедмитрия, и от Вишневецкого.

Разочаровавшись в своем первом покровителе, Лжедмитрий решил искать поддержки в тех кругах католической польской шляхты, которые были настроены враждебно к России. Из имения Вишневецкого он перебирается в г.Самбор к сенатору Юрию Мнишеку. Мнишек — фигура достаточно одиозная. Будучи управляющим королевскими имениями в Червонной Руси, он так запутал дела, что против него чуть было не возбудили уголовное дело. Король Сигизмунд был воспитанником иезуитов, а потому — ярым католиком, мечтавшим ввести в лоно католической церкви и Московское государство. Зная его настроения, Мнишек пообещал, что московский «царевич» готов принять католичество. В ответ король пообещал дать аудиенцию Лжедмитрию в Кракове.

Воодушевленный Мнишек устроил в Самборе царские почести и даже решил породниться с ним. Поощряемый Мнишком самозванец сделал предложение его дочери Марине. В марте 1604 г. Отрепьева привезли в Краков и представили королю Сигизмунду. Большинство польских сенаторов были против этого альянса, но король с помощью папского нунция (представителя при королевском дворе) иезуита Рангони вёл свою игру. Сигизмунд III согласился предоставить самозванцу помощь на определенных условиях, зафиксированных в письменных «кондициях" подписанных тайно 2 июня 1604 г. Основные пункты «кондиций»:

1 - польской короне уступалась Чернигово-Северская земля и половина Смоленской земли;

2 - военная помощь Москвы Сигизмунду III в овладении шведской короной, в случае необходимости «царевич» должен был лично вести русские войска на Стокгольм;

3 - брак самозванца с Мариной Мнишек.

В свою очередь брачный контракт, составленный в мае 1604 г., предполагал выплату Мнишеку из московской казны 1 млн. польских злотых; передачу Марине в качестве свадебного подарка право вечного управления Новгородской и Псковской землями; в течение года привести к католичеству все Московское царство.

К началу сентября 1604 г. Мнишеку удалось собрать армию численностью в 2500 человек. В неё входили 580 польских гусар, 500 пехотинцев и 1420 казаков. Несколько позже присоединились ещё 1500 казаков и 200 бежавших в Литву московитов. Артиллерии не было совсем. Главнокомандующим Мнишек назначил себя.

С военной точки зрения такая армия не имела никаких шансов на победу, поэтому в Москве, зная о военных приготовлениях самозванца, значения им не придавали. Но и Отрепьев с Мнишком не переоценивали военной мощи своей армии. Понимая, что кратчайший путь на Москву выведет их к мощной Смоленской крепости, они повели свои войска кружным путем через Чернигов. Во-первых, здесь не было мощных крепостей, а главное — расчет делался на социальный фактор. Здесь, на юго-западных «украинах» Московского царства скопилось большое количество мелких дворян-однодворцев, экономически маломощных, ссыльных поселенцев и беглых холопов, но основное население был украинским (севрюки).

Сторонники самозванца отводили Северщине особое место в своих планах. В течение многих месяцев они употребляли всевозможные средства, чтобы привлечь на сторону Лжедмитрия жителей Чернигова и его пригородов. Центром их агитации стал замок Остер, стоявший на Десне против Нового Монастыревского острога. Местный староста Михаил Ратомский был одним из самых энергичных приверженцев «царевича». Ратомский не раз засылал лазутчиков в Чернигов. По его приказу литвин Т. Дементьев привез в Монастыревский острог именное письмо «царевича» к тамошнему стрелецкому сотнику. Позже И. Лях и И. Билин из Остра подплыли к острогу и разбросали по берегу грамоты от «Дмитрия».

Агитация в пользу «доброго» царя принесла свои результаты. Об­рушивавшиеся на страну бедствия приучили население винить во всех своих бедах царя Бориса. Уповая на «доброго Дмитрия», народ с нетерпением ждал «исхода» «истинного» царя из-за рубежа. На пути из Львова до Киева немало крестьян «показачились» и вступили в войско самозванца. Киевские обыватели помогли ему переправиться за Днепр. Совершенно так же встречало войско «царевича» украинское население Северщины.

B течение двух недель с 13 октября во 1 ноября 1604 г. войско самозванца практически беспрепятственно дошло до Чернигова и заняло его. Черниговские горожане при приближении «царевича» восстали и сдали город. Споткнулись было под Новгород-Северским, оборону которого возглавил присланный из Москвы энергичный воевода Петр Басманов, но когда отчаявшиеся Мнишек и Отрепьев готовы были отступить и уйти восвояси, 18 ноября поступило известие о сдаче Путивля — главного торгового центра Северской Украины. Присланные Годуновым в Путивль воевода Мосальский и дьяк Сутупов сдали город, присягнули самозванцу и передали ему хранящуюся в Путивле казну, предназначенную на выплату жалования служилым людям и крепостного строительства. Из Путивля и других сдавшихся городов привезли пушки. Численность армии самозванца выросла до 38000 человек.

Пять недель шла борьба за северские города, прежде чем восстание перебросилось из Северской Украины на смежные русские уезды. Расположенные поодаль от границы, русские города были затронуты агитацией в пользу самозванца значительно меньше, чем северские города, Тем не менее в них было много горючего материала. Из Путивля восстание перебросилось в Рыльск, Курск и далее на северо-восток, В самом начале кампании московское командование перебросило в Рыльск 300 московских, стрельцов. Однако рыльский воевода А. Загряжский не сумел подавить восстание населения. Весть о событиях в Рыльске была получена в лагере под Новгородом Северским 25 ноября 1604 г., а I декабря восставшие привели к «царевичу» пять воевод из Рыльска. В тот же день стало известно о восстании в Курске. Вслед за этим в лагере самозванца стало известно о том, что к нему примкнула целая крестьянская Комарицкая волость на Брянщине.

Самым неотложным для самозванца вопросом было безденежье. Одержав верх над воеводой Мстиславским, направленным Годуновым для снятия осады Новгород-Северского, наемники немедленно потребовали у «царевича» плату. Казна, привезенная из Путивля, была почти вся истрачена. Но польское «рыцарство» не желало слышать ни о каких отсрочках. Чтобы успокоить недовольных, Лжедмитрий тайно раздал деньги роте, заслужившей его особую милость. Об этом немедленно узнали другие роты. 1 января 1605 г. в лагере вспыхнул открытый мятеж. Наемники бросились грабить обозы. Мнишек пытался прекратить грабеж, но добился немногого. Следующей ночью мятеж возобновился с новой силой. Тщетно самозванец ездил между солдатских палаток, падал на колени перед рыцарством и умолял не оставлять его. Наемники вырвали у него знамя, а под конец сорвали с него соболью ферязь. Отрепьева осыпали площадной бранью. Кто-то крикнул ему вдогонку; «Ей-ей, быть тебе на колу!».

Наемная армия стала распадаться. Большая часть солдат, но словам очевидцев, покинула лагерь и 2 января 1605 г. отправилась к границе. В тот же день самозванец сжег лагерь и отступил из-под Новгорода Северского по направлению к Путивлю. Мнишек, еще недавно уговаривавший солдат остаться на «царской» службе, внезапно сам объявил об отъезде из армии. 4 января главнокомандующий и его люди «разъехались с его милостию царевичем». Престарелый магнат не желал более испытывать судьбу. Его отъезд в Польшу дал новое направление самозванческой интриге. До поры до времени Отрепьев оставался не более чем куклой в Руках польских покровителей. Теперь интрига стала ускользать из-под контроля Мнишка и тех, кто стоял за его спиной.

Отъезд Мнишка был связан не только с распадом собранной им наемной армии. В чисто военном отношении прибывшее сильное запорожское войско' вполне компенсировало потерю наемников. Мнишка не устраивало другое. Его пугало то, что «царевича» поддерживало простонародье и мелкие служилые люди. Надежды на восстание недовольных Годуновым бояр не оправдались.

При отъезде Мнишек уверял нареченного зятя, что на сейме, на котором ему надлежит быть, он будет защищать дело «царевича».

С отъездом Мнишка в окружении Лжедмитрия возобладали сторонники решительных действий. Покинув лагерь под Новгородом Северским, самозванец мог затвориться в каменной крепости Путивля или уйти в Чернигов, поближе к польской границе. Вместо этого он двинулся вглубь России.

В начале января 1605 г. Лжедмитрий беспрепятственно занял Севск, располагавшийся в центре Комарицкой волости. Восставшая волость предоставила войску самозванца не только теплые квартиры, продовольствие и фураж, но и воинские контингенты. Армия Лжедмитрия была вновь готова к бою. По своему обличью она заметно отличалась от армии Мнишка. Впервые в её состав вошло значительное число крестьян. Однако руководил» воинством самозванца те же силы, что и прежде. Наемные роты возглавляли польские шляхтичи. Отряды детей боярских из Путивля и других северских городов имели своих предводителей.

Повстанцы вели войну своими способами. С наступлением ночи комарицкие мужики только им известными тропами провели ратников Лжедмитрия к селу Добрыничи. Восставшие намеревались поджечь село с разных сторон и вызвать панику в царских полках накануне решающей битвы. Однако стража обнаружила их на подступах к селу.

Рано утром 21 января 1605 г. армии сблизились и завязали бой. Вначале воевода Шуйский дрогнул и стал отступать, но на окраине с.Добрыничи польская конница была встречена огнем русской пехоты и пушек, опрокинута и обращена в бегство.

Разгром армии Лжедмитрия был полный: самозванец потерял всю пехоту и все пушки. Сам он бросил остатки своих войск и укрылся за стенами Рыльска. Комарицкая волость, поддержавшая Лжедмитрия, подверглась страшному погрому, всех захваченных в плен повстанцев повесили тут же на поле боя.

Однако правительственные войска тоже стали быстро таять: во-первых, дворянское ополчение не желало воевать в некомфортных зимних условиях; во-вторых, в Комарицкой волости развернулась самая настоящая партизанская война против правительственных войск; и наконец, дворянское ополчение совершенно не было приспособленным для взятия укрепленных городов, в которых отсиживался самозванец и его сторонники. Началось массовое дезертирство, приведшее к тому, что главные царские воеводы — Мстиславский, Шуйский и Голицын — приняли решение вывести армию из восставшей местности и распустить её по домам до следующего лета.

Отступление воевод от Рыльска вызвало гнев царя Бориса. В войска были посланы окольничий П.Шереметев и главный дьяк А.Власьев со строжайшим запретом распускать войска. Это вызвало ропот в армии. В итоге то, что произошло под Рыльском, в марте 1605 г. повторилось под маленьким городком Кромы, где с 500 казаками засел атаман Корела, счастливо спасшийся из-под Добрыничей. Все попытки Шереметева взять Кромы штурмом окончились неудачей, ни чему не привела и 4-недельная осада городка, 50-тысячная армия Шереметева топталась под Кромами без дела. А с началом весны в правительственных войсках началась ещё и эпидемия дизентерии.

В дополнение восстали южные города — Курск, Орел, Елец, Воронеж. Жители восставших городов помогли Самозванцу развернуть агитацию по всей стране. Гонцы с письмами Лжедмитрия появлялись в казачьих станицах, пограничных городах и даже в столице. В «прелестных» письмах Отрепьева трудно уловить какие-то социальные мотивы. Всех подданных без различия чина и состояния «Дмитрий» обещал пожаловать «по своему царскому милосердному обычаю и наипаче свыше, и в чести держати, и все православное християнство в тишине, и в покое, и во благоденственном житии учинить». Тяжесть царских податей и натуральных повинностей, трехлетний голод и полное разорение породили в народе глубокое недовольство, а потому люди воспринимали обличения самозванца против злодея-царя, сидевшего в Москве, как откровение. Вчерашний боярин Борис Годунов был, как утверждал «царевич», изменником и убийцей, желавшим предать «злой смерти» их законного, «прирожденного государя». Уставшие от бедствий и гнета низы охотно верили обличениям Лжедмитрия и связывали с именем законного царя надежды на перемену к лучшему.

Участие в восстании принесло определенные материальные выгоды податному населению. Сбор тяжелых государевых податей был сорван по всей Северской земле. С наступлением весны казаки северских и южных степных городов перестали пахать государеву десятинную пашню. Иначе говоря, признание власти Лжедмитрия привело на первых порах к освобождению восставшего населения от тяжелого налогового бремени и натуральных повинностей. Но временные льготы и послабления не могли превратиться в длительные и постоянные, не будучи подкреплены политическим переустройством.

Большие надежды на «доброго царя» возлагали и мелкопоместные боярские дети южных уездов. Они ждали от него прежде всего улучшения своего земельного обеспечения и денежного жалования, Отрепьев не скупился на обещания.

13 апреля 1605 г. скоропостижно скончался царь Борис Годунов. Через три дня московские бояре и духовенство нарекли царем 16-летнего Федора Борисовича Годунова. В Москве начались волнения, вызванные самыми противоречивыми слухами о причинах смерти царя Бориса. Для их усмирения из военного лагеря под Кромами были отозваны князья Мстиславский и Шуйские. Вместо них для привода государевых полков к присяге под Кромы были отправлены новый главнокомандующий князь Михаил Петрович Котырев-Ростовский и его помощник Петр Федорович Басманов. Последний, после коротких переговоров с князьями Голицыными и рязанскими дворянами братьями Ляпуновыми, давно готовившими мятеж в войсках, Басманов принял сторону заговорщиков. Чуть позже к ним присоединились тульский главный воевода князь Куракин и бывший в Орле воевода князь Федор Шереметев со своими ратными людьми.

Располагая многотысячной армией, главари заговора становились хозяевами положения и это прекрасно понимал сидевший в Путивле Отрепьев. Чтобы выбить инициативу из их рук, он прислал в Кромский лагерь приказ о роспуске всего ратного ополчения на длительный отдых, что было встречено в войсках с ликованием. Были также распущены стрельцы и казаки. Оставшиеся войска были отправлены в Орел и Тулу. Только после этого 19 мая Лжедмитрий прибыл в Кромы. Оттуда он теперь уже только с верными ему войсками двинулся на Москву, но под Серпуховым 28 мая был остановлен дворцовыми стрельцами, отправленными Федором Годуновым против самозванца.

И опять помогли казаки: атаман Корела обошёл стрелецкие заслоны на Оке и 31 мая разбил свой стан в 6 милях от Москвы. В Москве начался переполох, переросший в восстание москвичей, особенно после того, как доставленные казаками и восставшими крестьянами подмосковного Красного Села дворяне Пушкин и Плещеев с Лобного места зачитали воззвание Лжедмитрия к москвичам, в котором подробно перечислялись все преступления рода Годуновых и обещались народу «тишина, покой и благоденственное житье».

Большую роль в деле перехода москвичей на сторону самозванца сыграл князь Вас.Шуйский, расследовавший в свое время дело об убийстве царевича Дмитрия. Он вышел к народу и без тени смущения отрёкся от своих прежних показаний и заявил, что царевич спасся, а вместо него был убит поповский сын.

Возбуждённая толпа кинулась громить подворья Годуновых, многие, добравшись до винных погребов, перепились и в этой неразберихе боярам удалось низложить Федора Годунова и его мать царицу Марию и взять их под стражу.

Получив известие о перевороте в Москве, Отрепьев 5 июня 1605 г. перебрался в Тулу, где был встречен духовенством, дворянами, народом, как признанный царь. В Москву был отправлен авангард его войск под командованием Петра Басманова. В составе авангарда — донские казаки атамана Смаги Чертенского, прибывшие к самозванцу с Дона. Отрепьев заявил, что он не вступит в столицу до тех пор, пока не будут уничтожены все сторонники Годуновых, а главное — царевич Федор Годунов. Подстрекаемая боярами, московская чернь вытащила из усыпальницы тело Бориса и надругалась над ним. По приказанию Басманова дворяне Молчанов и Шерефетдинов явились с отрядом стрельцов на подворье Годуновых и убили Федора Годунова и его мать. Имущество остальных Годуновых было отобрано в казну, а их самих сослали в ссылку.

Самозванец не мог занять трон, не добившись покорности от Боярской думы и церковного руководства. Но патриарх Иов не желал идти ни на какие соглашения с Лжедмитрием. Тогда князь Голицын с командой захватили его прямо во время службы в Успенском соборе и после процедуры позорного низложения сослали простым монахом в Успенский монастырь в Старице.

Только после этого 20 июня 1605 г. самозванец торжественно въехал в Москву.

На следующий день после въезда в Москву Лжедмитрий собирает священный собор, на котором по его воле патриарха Иова отрешили от сана, а на его место единогласно избрали рязанского архиепископа грека по национальности Игнатия, Это была награда за предательство Годуновых — Игнатий первым из церковных иерархов ещё под Кромами «признал» самозванца.

После этого самозванец занялся Думой. Там наибольшим влиянием пользовались братья Шуйские, На них шли постоянные доносы, особенно на Василия, и от Басманова, и от польских соглядатаев. Шуйские были арестованы по обвинению в государственной измене и новые власти планировали организовать громкий политический процесс. Однако в ходе «розыска» многие обвинения остались недоказанными и в итоге Лжедмитрий ограничился судом над Шуйскими и ещё несколькими близкими к ним людьми. Шуйские представляли для него реальную опасность, поскольку являлись законными преемниками русского трона по старшинству и знатности. Судили Шуйских на большом соборе из бояр, дворян и духовенства, обвинителем выступал сам Лжедмитрий.

Будучи опытным царедворцем, Вас.Шуйский знал чем можно спасти свою жизнь: на суде он признал все выдвинутые против него обвинения и публично каялся в своих прегрешениях. Но, тем не менее, был приговорен к смертной казни. 30 июня была назначена публичная казнь, но в последний момент, когда Шуйский уже лежал на плахе, он был помилован (по мнению Скрынникова, по ходатайству думских бояр), казнь ему заменили тюремным заключением.

Таким- образом, обе основные думские группировки — Годуновы и Шуйские — были разгромлены и Думу пополнили верные са­мозванцу «воровские» и опальные при Годунове бояре и дворяне. И в частности, Нагие и Романовы. Федору (Филарету) Романову, насильно постриженному в монахи, даже было предложено сложить схиму и вернуться в мир

18 июля — встреча самозванца с его мнимой «матерью» Марфой Нагой. Спектакль был разыгран по всем правилам сценического искусства: торжественная встреча престарелой монахини, трогательные объятия и слезы, раздача щедрой милостыни.

Через три дня после этого состоялась коронация самозванца.

Коронация Лжедмитрия не была бы законной без согласия Боярской думы. Этим воспользовались бояре, чтобы выдвинуть свои условия:

1. возвращение к традиционным методам управления страной;

2 - удаление из Москвы иноземных (польских) солдат;

3 - роспуск всех прибывших в Москву казачьих войск.

Хотел того Лжедмитрий или нет, но ему пришлось удовлетворить боярские требования. Польские «жолнеры», получив щедрую плату, почти в полном составе вернулись в Польшу, то же самое произошло и с казаками, только они не проявили особого восторга по поводу того, что их отправляют по домам (атаман Корела, которого Лжедмитрий оставил при себе, в конце концов спился в московских кабаках). В итоге все военные силы, стихийно организовавшиеся на южных окраинах Русского государства, были окончательно расформированы и у самозванца по сути не осталось собственной армии.

Лжедмитрий не решался внести какие бы то ни было перемены в сложный и громоздкий, механизм управления государством. По-прежнему высшим органом в государстве оставалась Боярская Дума. Иногда советники именовали ее на польский манер «сенатом». Но вся реформа «сената» свелась к учреждению должности мечника (придворный, носивший царский меч) по польскому образцу. Желая привлечь на свою сторону знать, самозванец пожаловал чин мечника, двадцатилетнему князю Михаилу Скопину-Шуйскому. Будучи человеком проницательным, Отрепьев сразу оцепил его незаурядные способности.

Вместе с Лжедмитрием в Кремле водворилась путивльская «воровская» дума, которая постепенно растеряла прежние функции и слилась с московской Боярской думой. Связанный соглашением с боярами, Отрепьев не осмелился дать думные чины своим ближайшим советникам: двум братьям Бучинским, Слонскому и др. В глазах московитов они были иноверцами и еретиками, что отнимало у них всякую надежду на карьеру при московском дворе. Поляки не получили никаких официальных должностей, оставшись на положении личных секретарей государя. Ян Бучинский числился главным секретарем царя, находясь «во всякое время при нем» во внутренних покоях.

«Воровской» боярин князь Василий Рубец Мосальский занял в московской думе высокое положение, возглавив в чине дворецкого Дворцовый приказ. Лжедмитрий оценил услуги П. Ф. Басманова и назначил его главой Стрелецкого приказа, вверив ему таким образом командование столичным гарнизоном.

После коронации Лжедмитрия Боярская дума окончательно вступила в свои права. Ни при Федоре Ивановиче, ни при Борисе дума не была столь многочисленной, как при Лжедмитрии. Старые бояре вынуждены были терпеть подле себя путивльских «воровских» бояр, худородных дворян и любимцев Отрепьева.

Некогда Федор Мстиславский наголову разгромил самозванца, но тот простил его и сохранил за ним пост главы «сената». Царь Борис запретил Мстиславскому жениться, рассчитывая после смерти князя забрать его обширный удел в казну. Лжедмитрий не жалел усилий, на то, чтобы снискать дружбу первого из бояр. Он подарил вельможе старый двор Бориса Годунова в Кремле, пожаловал ему огромную вотчину в Веневе, наконец, женил на своей мнимой тетке из рода Нагих. Василий Шуйский получил из рук Отрепьева волость, ранее, принадлежавшую Д. И. Годунову. Самозванец решил породниться с Шуйским и сосватал ему свойственницу Нагих, назначив свадьбу через месяц после своей. Дядя вдовы-царицы М. Ф. Нагой получил громадные подмосковные вотчины Годуновых.

По замыслам Отрепьева Нагие должны были помочь ему привязать знать к новой династии. Однако он явно переусердствовал в стремлении утвердить свое родство с Нагими. Он посадил их в думе выше Голицыных, Шереметевых, Куракиных, Татевых, Лыковых. Никчемный человек, пьяница, Михаил Нагой вознесся совсем высоко, получив чин старшего боярина думы — конюшего. Возвышение Нагих пришлось не по нраву княжатам, в жилах которых текла кровь Рюриковичей и Гедиминовичей. Природная знать не забыла, что свой шестой брак царь Иван заключил в опричнине, а невесту ему сосватал опричный любимец Афанасии Нагой. Нагие не блистали знатностью. Боярам имя Афанасия Нагого было столь же ненавистно, как и имя Малюты Скуратова.

Назвавшись сыном Грозного, Отрепьев невольно воскресил тень опричнины. Ближние люди царя принадлежали в основном к хорошо известным опричным фамилиям (Басманов, Нагие, Хворостинин, Молчанов и др.). Но время опричных кровопролитий навсегда миновало, и Отрепьев достаточно четко улавливал настроения народа, уставшего от гражданской войны.

Пожалуй, главной чертой Отрепьева как политического деятеля была его приспособляемость. Царствовать на Москве ему пришлось недолго, и главная задача, поглощавшая все его силы и способности, заключалась в том, чтобы усидеть на незаконно занятом троне. Лжедмитрий инстинктивно понял, что у него нет шансов удержать корону на голове при тираническом образе правления. Поэтому он выработал своего рода политическую доктрину, которой охотно делился с ближними людьми и придворными. «Два способа у меня к удержанию царства,— говорил он,— один способ — быть тираном, а другой — не жалеть кошту, всех жаловать; лучше тот образец, чтобы жаловать, а не тиранить».

Возвращение Шуйских в Москву явилось символом окончательного примирения между «законным» государем и знатью. Боярская дума торжествовала. Знатнейшая в государстве фамилия князья Шуйские получили назад все конфискованные вотчины и имущество. Более того, они вновь заняли самое высокое положение в думе.

Лжедмитрий старательно исполнял роль государя кроткого и милосердного. Его амнистии должны были покончить с воспоминаниями об убийстве членов семьи Бориса Годунова и жестоких преследованиях его родных. Михаил Сабуров храбро защищал от «вора» Астрахань. Государь не только простил его, но и пожаловал в бояре. Сабуровы и Вельяминовы, отправленные с семьями в изгнание, были все возвращены на службу. Государь милостиво объявил о прощении Годуновых и назначил их воеводами в Тюмень, Устюг и Свияжек. Самые ревностные сторонники царя Бориса один за другим получали назад думные чины и служебные назначения.

Лжедмитрий старался снискать в народе славу справедливого государя. Он объявил о том, что намерен водворить в своем государстве правопорядок, запретил взятки в приказах. Приказных, изобличенных в мошенничестве и злоупотреблениях, немилосердно били палками на торгу. «Добрый» царь желал внушить подданным, что его правление будет временем торжества правды и посрамления зла, когда бы оно ни было совершено. Вновь назначенные чиновники должны были по царскому повелению собрать у населения все жалобы на прежних воевод «в насильствах, и в продажах, и в посулах или в каких обидах», чтобы «безволокитно» дать населению суд и управу на неправедных чиновников.

С первых дней своего правления Лжедмитрий понимал что его власть будет прочной только при поддержке всего дворянства. Поэтому он не жалел денег на выплату жалования дворянам, а также собирался устроить им генеральный смотр, чтобы потом наделить их деньгами и поместьями.

Лжедмитрий осознавал, что России необходим единый свод законов, поэтому при нем было начато составление нового Сводного судебника на основе Судебника Ивана. IV. В этом Судебнике был включен закон о крестьянском выходе в Юрьев день. Но в отношении крестьянского вопроса проект Судебника Лжедмитрия I всецело был направлен на удовлетворение интересов южного мелкопоместного дворянства, первым поддержавшего самозванца. Во-первых, было предписано возвращать владельцам крестьян, бежавших от них за год до голода и после голодных лет; во-вторых, возврату подлежали крестьяне, бежавшие в голодные годы со всем своим имуществом, т.е. не из страха голодной смерти; в-третьих, крестьяне, прибившиеся к новым владельцам в голодные годы, закреплялись за этими владельцами.

Экономическое положение страны при Лжедмитрий I улучшилось. Голод ушёл в прошлое и теперь о нем вспоминали в связи с царствованием «несчастливого» царя Бориса. На рынках хлеб начал дешеветь. Хуже обстояло дело со сбором податей. Разоренное население не могло исправно платить налоги, поэтому образовались большие недоимки. Чтобы выйти из положения, Лжедмитрий приказал провести перепись сибирских татар и остяков и обложить их посильным ясаком.

Была предпринята попытка облегчения участи кабальных холопов. По закону 1606 г. запрещалось вписывать в кабальную запись имена братьев или детей владельца в качестве совладельцев кабальных холопов. То есть, теперь после смерти владельца кабальные холопы освобождались от кабалы.

Однако драма правления самозванца и его личная трагедия заключались в том, что в том виде, в каком он утвердился на московском троне, он не был нужен московскому боярству. По определению С.Ф.Платонова, «Лжедмитрий сослужил свою службу, к которой предназначался своими творцами, уже в момент своего воцарения, когда умер последний Годунов — Федор Борисович. С минуты его торжества в нем боярство уже не нуждалось. Он стал как бы орудием, отслужившим свою службу и никому более не нужным, даже лишней обузой, устранить которую было бы желательно, ибо, если её устранить, путь к престолу будет свободен достойнейшим в царстве».

Драматизм ситуации усугублялся следующими обстоятельствами:

Лжедмитрий позаимствовал у монастырей 30 тыс. руб., чем вызывал недовольство у духовенства, т.к. всем было ясно, что срок возвращения этого долга неопределенный (хотя мелкое дворянство радовалось, поскольку рассчитывало на получение своей доли из церковных доходов). «Шатания» начались среди московского стрелецкого гарнизона. Даже казаки, поддерживавшие самозванца в начале его пути, по сути отстранились от него и занялись своими внутренними делами.

8 мая 1606 г. накануне Николы Вешнего состоялась свадьба Лжедмитрия I с Мариной Мнишек, которая не без участия бояр оказалась весьма похожей на фарс. Венчание по сути было двойным: вначале каждый из молодых выполнял требования своей религии (Марина, например, отказалась принять причастие, обязательное на православных церемониях), но потом, выставив всех иноземцев, при закрытых дверях произошло повторное венчание уже строго по православному обряду. Брачный пир был затеян в день строгого поста, на пиру за свадебным столом сидели вместе русские бояре и польская челядь, приехавшая с Мариной. Русское венчальное платье она сбросила сразу же после церемонии и на пиру была в своем польском. Наконец, когда толпа москвичей пришла под окна дворца, чтобы приветствовать свою молодую царицу, она не пожелала выйти и толпу, просто-напросто разогнали. Масла в огонь подливали и польские жолнеры и гусары, которые вели себя в Москве как в завоёванном городе и устраивали пьяные бесчинства. Положение в столице становилось критическим.

Недовольство москвичей было направлено главным образом против поляков, окружавших Лжедмитрия, и против его жены. Но этим не - могли не воспользоваться бояре-заговорщики. По Москве упорно циркулировали распускаемые сторонниками Шуйских слухи о самозванстве царя, о его «поганом» окружении. Уже через неделю после свадьбы, 14 мая начались первые столкновения москвичей с поляками. Для успеха переворота нужны были военные силы и они нашлись. Лжедмитрий готовился к войне за Азов и с этой целью под Москву было вызвано новгородское и псковское дворянские ополчения. В ночь с 16 на 17 мая 1606 г. распропагандированные Шуйскими и их сторонниками ополченцы заняли Москву и блокировали Кремль с самозванцем и поляками. Возбужденной набатом толпе было сказано, что поляки посягают на жизнь царя. Москвичи для начала начали бить поляков, оказавшихся за пределами Кремля. В это же время в Кремле проникшие туда заговорщики убили вначале П.Басманова, а затем и Лжедмитрия. Трупы их на три дня были выставлены на Красной площади, инокиня Марфа, отреклась от своего прежнего признания самозванца царевичем Дмитрием