- •Глава 1
- •Глава 2
- •Глава 3
- •Глава 1. Археография как научная дисциплина
- •Глава 2. Основы археографической теории
- •Глава 3. Феноменология документальных публикаций
- •Глава 4. Модель документальной публикации, ее подготовка и калибровка
- •Глава 1. Археография как научная дисциплина
- •Глава 2. Основы археографической теории
- •Глава 3. Феноменология документальных публикаций
- •Глава 4. Модель документальной публикации, ее подготовка и калибровка
Глава 4. Модель документальной публикации, ее подготовка и калибровка
1 Москва военная. Мемуары и архивные документы. М., 1995. 2АппаратЦККПСС и культура. 1953-1957. Документы. М., 2001.
3 Советское руководство. Переписка. 1928-1941. М., 1999. С. 6.
4 МейлунасА., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998.
5Георгий Эфрон. Дневники. В двух томах. Т. 1. М., 2004. С. 54.
6 История сталинского ГУЛАГа. Т. 2. М., 2004. С. 1 К).
2407 Там же. С. 162.
8 См.: Каштанов С. М. Актовая археография. М., 1998. С. 282-299.
Заключение
1 Б. Г. Литвак (Литвак Б. Г. Несколько слов о статье В. П. Козлова и откликах на нее//Отечественные архивы. 2001. №5. С. 32—35) категорически не согласен с включением в объект археографии оперативных документальных публикаций, т.е. публикаций документов, не утративших своего значения как регуляторов фактов, событий, явлений, процессов современности. «В данном случае, — пишет он, — автор не отошел от заблуждений учебных пособий по археографии, где многотомные издания государственных актов или решения ЦК КПСС получали статус археографической продукции». В обоснование свой позиции Литвак приводит два аргумента: 1) «границы археографии как научной дисциплины размываются приписыванием не свойственных ей функций»; 2) «оперативная публикация никогда не будет соответствовать всем тем принципам подготовки, о которых автор пишет».
Археография — одна из дисциплин, изучающих публичное взаимодействие документа и общества. Объект археографии по этой причине — документальная публикация, т.е. обнародованный любым способом документ (документы), предмет — включенный в нее документ (документы). Как публи -куется документ (документы), как реализуется коммуникативная роль документальной публикации и, наоборот, как общество воздействует на нее — ответы на данные вопросы показывают взаимодействие документа и общества. В этом смысле нет никаких оснований говорить о «размывании» границ археографии, и потому публикации, например, решений ЦК КПСС становятся важным элементом познания взаимодействия общества и документа.
Можно поспорить и с утверждением о том, что оперативная документальная публикация «никогда» не соответствует принципам традиционной археографии. Имеется немало примеров публикации действующих правовых актов с тщательнейшими комментариями, предисловиями и пр. В таких публикациях нет вариантов текстов документов. Но их нет и в учебных, научно-популярных публикациях. Почему же тогда последние традиционно остаются объектом — предметом археографии? Данная позиция спорна, но она последовательно укладывается в более широкий и важный контекст предложенного взгляда на археографию.
2 Наиболее показательна в этом отношении позиция Е. В. Старостина (Старостин Е. В. Терминологическая интервенция//Отечественные архивы. 2001. № 5. С. 35—37). Прежде всего его не удовлетворяет предложенная схема трансформации документа как регулятора современных процессов в истори ческий источник в качестве носителя зафиксированной «памяти» о произо шедшем. По мнению критика, она неверна по двум соображениям. «Документ, — пишет он, — получает качество "архивного" не тогда, когда после экспертизы он сдается на хранение, а с момента своего создания, независи
мо от того, какова будет его дальнейшая судьба, т.е. будет ли он уничтожен или найдет место в историческом архиве». Как видим, автор не доказывает, а всего лишь постулирует свою точку зрения. Интересно было бы узнать, что такое документ, получивший «качество архивного»? Это любой документ, обреченный или не обреченный на хранение в архиве, или только документ, хранящийся в архиве? Если мыслить категорией «качества» по Е. В. Старостину, ничего не остается, как признать, что архивный документ приобретает в сравнении с просто документом только одно «качество» — состояние покоя. А оно обеспечивается хранением в архиве. Кстати, не обязательно, как пишет Е.В. Старостин, передергивая нашу мысль, в «историческом» архиве, и не обязательно такой документ должен пройти экспертизу ценности.
Следующий аргумент Е. В. Старостина против нашей схемы трансформации документа в исторический источник также не состоятелен, постулируя, что «историческим источником документ становится не после его описания, когда над ним склонился историк, а с момента своего рождения». Получается, следуя этой логике, что цыпленок (исторический источник) уже «рождается» в яйце (документе), как только его снесла курица, хотя для того, чтобы это стало действительно так, яйцу предстоит перенести немало операций, в том числе и избежать угрозы попасть на сковороду.
Не выдерживая теоретического анализа, постулаты Е.В. Старостина опасны и в практическом отношении. Если любой документ является архивным документом и одновременно историческим источником, ничего не остается делать, кроме как сохранять его вечно, экспертиза ценности является преступным действием против памяти человечества и т.д.
3 Так, И. В. Поздеева (Поздеева И. В. Новая концепция эдиционного ар-хивоведения//Отечественные архивы. 2002. № 1. С. 42—47) полагает, что мы, сознательно стремясь обострить будущую дискуссию, прибегли к эпатированной терминологии, которую принять «невозможно», поскольку она собрана буквально «с миру по нитке». Почему же? Оказывается, по мнению Поздее-вой, язык науки (вее понимании почему-то только термины, без дефиниций) должен отвечать трем требованиям: термины «должны составлять систему», каждый термин должен иметь определенное, однозначное, «но тем не менее условное значение» и термин должен быть понятен всем специалистам.
Прежде чем рассмотреть эти постулаты нашего критика, на основе которых она поучительно замечает, что «эдиционному архивоведению для своего окончательного становления необходимо проделать серьезную работу» (из чего следует, что археография в толковании Поздеевой такую работу уже проделала), рассмотрим терминосистему статьи нашего критика.
Эта система крайне небрежна. Ограничимся всего лишь несколькими примерами. Поздеева пишет о «системах государственной архивной службы». Данный термин не только непонятен, но и неизвестен. Да и его употребление сегодня в любой стране, кроме Северной Кореи, просто немыслимо, ибо в современном мире «системы архивной службы» государственными структурами отнюдь не ограничиваются. Опираясь на эту ошибку, критик
242допускает следующую: памятник, документ она трактует только как находящийся на «государственном хранении». А то, что хранилось в коллекции графа Н. П. Румянцева, разве не было памятником или документом? По По-здеевой, результатом «описательной археографии» почему-то являются только «печатные формы», будто сегодня человеческий ум не изобрел иных, например, технотронных форм. Смело и не задумываясь, она объявляет «синонимами» термины «каталог» и «реестр», вводит без определения понятие «индивидуальных (штучных)» документов. В ее толковании рукописная книга, хранящаяся в архиве, это не архивный документ; соответственно, собрание рукописных книг, например в Российской государственной библиотеке, не является «массивом» архивных документов и т.д.
Кажется, этих примеров уже достаточно, чтобы усомниться в праве По-здеевой на критику предложенных в тезисах работы терминов и определений. В них есть элемент эпатажа — в той же степени, как и выразительности, запоминаемости. В них есть спорная, но четкая система. Однако, самое главное, каждый из предложенных нами терминов имеет содержательную дефинитивную часть, что отсутствует в трех постулатах «терминотворчества» по Поздеевой. И именно с содержательной частью предложенной нами системы она должна была спорить, доказывая ошибочность обозначенных в ней явлений и закономерностей, чтобы на этом основании заявить о ее «невозможности». Она же ограничилась более или менее основательным разбором нашего видения археографии. И не достигла в этом успеха.
Вслед за Поздеевой, неприятие нашей терминологии демонстрирует и В. А. Черных (Черных В.А. Еще раз об объекте и предмете археогра-фии//Отечественные архивы. 2001. №3. С. 24—27). Но и его терминология требует строгости. Черных, например, противопоставляет «собственно археографические издания» (летописи, акты, мемуары) «сборникам архивных документов». Хотелось бы в таком случае получить ответ хотя бы на один вопрос: тематическая или просто повидовая публикация мемуаров, хранящихся в архивах (скажем, об Отечественной войне 1812г.) — это уже не «сборник архивных документов», а «археографическая публикация»? Уверен, что специалисты-практики, историки-архивисты согласятся с тем, что это «археографическая публикация» «сборника архивных документов».
Совсем иначе на наши терминологические новации смотрит И. И. Глебо ва (Глебова И. И. Археография в историко-культурном контексте//Вестник архивиста. 2004. №3—4 (81—82). С. 95). В чем-то не соглашаясь с ними, она тем не менее пишет о терминологии тезисов книги: «Не подвергая ее деталь ному анализу, замечу, что сам факт введения новых терминов в учебный курс теоретического характера или концептуальное исследование совсем не тра гичен и даже закономерен. Больший интерес представляют побудительные мотивы: попытка «осовременить» терминологический аппарат археографии, приведя его в соответствие с языком новой информационной эпохи, и еще раз тем самым подчеркнуть статус археографии как общественно значимой дся тельности». Вновь приходится повторять в связи с этим, защищающим автора
книги соображением: главное в книге — это не модернизация терминологии, а попытка через терминологию выработать понятия, за которыми стоят определенные явления и процессы. Истинны они или ложны в пределах того знания, которое, скорее, не постулируется, не классифицируется, а всего лишь описывается в книге — это и является предметом наших размышлений.
Во всех этих терминологических разногласиях особенно удивляет нежелание расстаться с термином «отбор документов для документальной публикации». Нам он кажется в высшей степени аморфным. Дело в том, что существует и общепринят термин «отбор документов на постоянное хранение». И в том, и в другом случаях ключевым в терминах и скрывающимся за ними понятиями является слово «отбор». Но если во втором случае «отбор» предполагает своего рода сеть, обеспечивающую недопущение ухода из нее рыб определенного размера, то в первом случае речь идет о сети крупноячеистой, в которой должны остаться только рыбины с параметрами, заданными рыбаком-археографом из всего того, что поймала мелкоячеистая сеть. Иначе говоря, экспертиза ценности, т.е. отбор документов, заслуживающих вечного хранения, это не совсем то, что подлежит опубликованию для чего-то становящегося особо нужным, важным и интересным. Отсюда и термин «фильтрация». Он означает одновременно и проверку, и очистку, а на их основе, разумеется, и отбор: проверку на значимость документа для понимания факта, события, явления прошлого и настоящего, очистку от массы других, сопутствующих этому документу документов, иногда очень важных, например, в правовом отношении, имеющих ничтожное, а то и вовсе никакое значение для постижения прошлого и настоящего, отбор для четкого понимания сути происходивших и происходящих событий, явлений, процессов.Содержание
Предисловие.........................................................................................3
Введение...............................................................................................9