Научные законы

С развитием современной науки экспериментальный метод привел к формулированию «законов природы». Что же подразумевается здесь под термином «закон»? Закон природы не требует подчинения. Он не может указывать, какими должны быть вещи, он просто описывает их. Например, закон тяготения не требует, чтобы, споткнувшись, человек растянулся во весь рост на мостовой, — он просто описывает это явление, констатируя его как свершившийся факт.

Таким образом, если человек спотыкается, но не падает, а вдруг взлетает вверх, то он не нарушает закон тяготения, а просто находится в условиях, где этот закон не действует (например, на околоземной орбите).

Классический подход к эмпирическим данным

Английский философ Дэвид Юм2 (1711—1776) утверждал, что научные законы представляют собой лишь итог того, что было нам дано опытом. Чем больше данных подтверждают теорию, тем выше степень ее досто-

90

верности, хотя само по себе количество фактов не в состоянии обеспечить полную достоверность.

Юм говорил, что мудрый человек непременно должен соразмерять свое мнение с имеющимися у него данными: чем больше данных свидетельствуют в пользу этого мнения (или склоняют в его пользу, несмотря на наличие противоречащих фактов), тем ближе оно к истине.

Юм также считал, что при оценке фактов следует учитывать надежность свидетелей, отсутствие у них особой заинтересованности в подаче этих фактов. Таким образом, подобно Фрэнсису Бэкону, он сформулировал основные правила оценки данных, в основе которых — стремление исключить все субъективные факторы, или пристрастность, и достичь тем самым по возможности объективного взгляда на реальность.

В Исследовании о человеческом разуме (гл. IV, ч. 2) и в Трактате о человеческой природе (кн. I,

ч. III, гл. 6) Юм утверждает, что никакое количество фактов не позволит индуктивной логике сделать вывод о полной достоверности некоего суждения. Всегда остается место для противоположного примера, а значит, для опровержения закона.

Этот довод затрагивает самые животрепещущие вопросы науки, лишая фундамента экспериментальный метод.

С позиции нашего времени подобный вывод кажется вполне естественным, но в эпоху Юма, когда научный метод был еще только в стадии становления, эти высказывания считались довольно радикальными. Они расценивались как выпад против рационального оправдания научных теорий.

Вызов Юма принял Кант, но ему так и не удалось низвергнуть достижения ньютоновой физики, которые исходили из очевидности установленных законов природы. Это побудило Канта сделать вывод, что очевидности, усматри-

91

ваемые нами в устроении природы (время, пространство и причинность), это результат работы нашего разума, который навязывает подобные представления нашему опыту.

Иными словами

Вызов, брошенный Юмом в эпоху торжества научного метода, подвел к мысли о том, что сам процесс познания мира неизбежно связан с ограничениями и зависит от структуры человеческого разума. То есть мы воспринимаем мир таким, каким позволяют его воспринимать наши органы чувств, наш мозг. А это значит, что мы не способны познать явление с абсолютной точностью. Согласно Канту, мы знаем лишь мир явлений (феноменов), а каковы вещи в действительности (ноумены), нам знать не дано.

Во многом такая точка зрения представляется верной. Мы не можем познать электрон сам по себе, а лишь способны отметить его присутствие в каких-то моделях или формах, когда пытаемся исследовать вещи на субатомном уровне. Человек может составить о вещи некое представление, но это понимание (если оно возможно) не есть точная, истинная характеристика данной вещи.

В начале ХХ века возникло философское учение, получившее название логический позитивизм (чаще именуется неопозитивизмом). Его приверженцы, испытавшие значительное влияние научного метода, провозгласили эмпирические данные мерилом смысла. Иначе говоря, смысл суждения отождествлялся ими со способом его верификации. Это накладывало ограничения на представления о достоверности, которая в понимании Юма служила критерием всех суждений, не являющихся определениями или предметами логики и математики (истинных априори), но зависящих от фактов (поэтому верных лишь апостериори).

На одном примере из Задач философии (1952) Бертран Рассел характеризует сложности индукции. Объясняя

92

нашу склонность допускать, что происходящее ранее будет иметь место и впредь, он приводит наглядный пример с цыпленком: «Человек, кормивший цыпленка ежедневно на протяжении всей его жизни, в конце концов свернул ему шею, тем самым показав, что цыпленку следовало бы придерживаться более совершенных взглядов, чем уповать на постоянство законов природы».

Томпсон М. Философия науки / Мел Томпсон. — Пер. с англ. А. Гарькавого. — М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003. — 304 с. — (Грандиозный мир).