Отступление: рационалист в сфере практической политики

Артиллерийский офицер Батенков. Знакомство осенью 1825 г. с Якубовичем. Если Рылеев, Бестужев, Якубович пришли к идее рево­люционного действия из сферы романтических представле­ний, то Батенков, инженер и юрист, пришел к той же идее путем холодного анализа ситуации. Не только романтический энтузиазм, чело­веколюбие или честолюбие, но и неумолимая логика про­цесса. В 1825 году Батенков, не зная о существовании тайных обществ, стал обдумывать структуру собственной конспиративной организации. «Я сделал свой план атакую­щего общества, полагал дать ему четыре отрасли: 1. Дело­вую, которая бы собирала сведения, капиталы, управляла и ведала дела членов. 2. Ученую, которая бы вообще действовала на правы. 3. Служебную, которая бы с пособием капита­лов общества рассыпана была по государству, утверждала основания управления и состояла бы из лиц отличнейшей в делах честности, кои бы, занимая явно гражданские должно­сти, тайно по данным наказам отправляли и те обязанности, кои будут на них лежать в новом порядке. 4. Фанатиков, бо­лее для того, что лучше иметь их с собою, чем против себя». Последние месяцы перед восстанием тайное общество жило напряженным ожидани­ем близких событий, хотя скорая смерть императора никому известна не была.

Тайное общество, 27 ноября

К трем часам пополудни присяга Константину в Петер­бурге завершилась. Для Милорадовича и тех, кто поддержал его, дело было сделано. Для Николая и близких к нему лиц это был первый - увы, неизбежный - этап борьбы за престол.

День, как видим, прошел для будущих мятежников в вы­яснении обстановки и настроений, спорах и нащупывании позиций. Вечером состоялось первое программное совещание у больного Рылеева,там были Трубецкой, Обо­ленский, Александр и Николай Бестужевы, Штейнгель, Ба­тенков. Совещание по значимости своей может сравниться только с совещаниями у того же Рылеева 12 и 13 декабря, ибо на нем было принято ре­шение огромной принципиальной важности (завещание Александра, отречение Константина).

Они выработали стра­тегический план и внутренне приготовились к различным ва­риантам.

ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ, 28 НОЯБРЯ И ДАЛЕЕ

На кого мог он опереться в гвардии? Среди гвардейского генералитета у великого князя было мало друзей. Личными отношениями он был связан с гене­ралом Бенкендорфом и генералом Алексеем Орловым.

Николай в гвардейской среде, которая и решала все, был достаточно одинок. Теперь многое зависело не просто от ответа Константина, но и от формы этого ответа.

Варшава, 25 ноября

19 ноября в резиденцию цесаревича Константина прибыл курьер из Таганрога от генерала Дибича. Он привез изве­стие о тяжелой болезни императора. Когда Константин, уединившись в кабинете, читал письмо начальника Главного штаба, Александр был уже мертв.

Как говорили, в узком кругу цесаревич кричал: «Что они, дурачье (непечатное причастие), вербовать, что ли, вздума­ли в цари!»

Плачущий Константин обратился к собравшимся при­дворным с патетической речью: «Наш ангел отлетел, я поте­ряй в нем друга, благодетеля, а Россия - отца своего... Кто нас поведет теперь к победам, где наш вождь? Россия осиро­тела, Россия пропала!»

Константин, на следующий же день намеревался собрать войска при для присяги Николаю. В Варшаве хотели посадить на трон своего императора.

Все, что произошло в России 25-27 ноября 1825 года, могло произойти только в государстве с порочной правитель­ственной системой, государстве, руководители которого нахо­дились в страхе и неуверенности, государстве, в котором за­кон не гарантировал спокойную смену государей, - короче говоря, в государстве, переживавшем политический кризис.

ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО, ПОСЛЕ 27 НОЯБРЯ

Вслед за 27 ноября наступили смутные дни.

Но даже в этот смутный промежуток - с 28 ноября по 5 декабря - они отнюдь не ограничивались обсуждением ве­роятной консервации общества и легальных путей продви­жения наверх, к реальной власти в гвардии.

Постепенно вырисовывался круг лиц, готовых действовать в соответствующих обстоятельствах. Но возникнут ли эти обстоятельства - было неясно.

ПЕТЕРБУРГ - ВАРШАВА, ПОСЛЕ 27 НОЯБРЯ

Письма Николая (присяга) и Константина (об отречении).

ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО, ПОСЛЕ 6 ДЕКАБРЯ

Александр Бестужев с присущей ему живостью изобразил общую атмосферу этих первых совещаний: «У Рылеева уже собирались члены и новобранцы с известиями, что полки хотят стоять грудью за Константина и не присягать ныне Царствующему императору. Якубович сказал, что когда он графу Милорадовичу сказал, что он не присягнет иному, по­куда Константин Павлович лично не приедет отказаться, - тот взял его за руку и произнес: «Поверьте, вы не один так думаете». Оболенский говорил, что генерал Бистром сначала сказал ему, что он, кроме Константина, никому не присягнет. Якубович обещал увлечь Измайловский полк, а мы, призна­емся, полагали на его красноречие и фигуру большую на­дежду...». Казалось, все складывается благоприятно. Надо было определить свои силы и выработать план действий. Надо бы­ло найти способы использовать настроение гвардии.

ГЕНЕРАЛЫ

Общая атмосфера в столице - атмосфера неопределенности, неустойчивости недовольства и страха, династического кризиса - складыва­лась из нескольких компонентов. Первый — растерянность а страх великих князей. Независимое от решений императорской фамилии пове­дение генералитета было вторым чрезвычайно важным ком­понентом атмосферы, в которой готовилось восстание.

ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО. МОБИЛИЗАЦИЯ СИЛ

Главным координатором действий среди офицерства был князь Оболенский.

Каховский в 1825 году ничего откладывать не мог. Благодаря своему страстному ощущению избранности он оказался незаурядным агитатором.

СТРАТЕГИ

Оболенский, Каховский, Сутгоф, Арбузов, братья Бесту­жевы начиная с 6 декабря неустанно работали, собирая силы, привлекая офицеров, известных порядочностью и свободны­ми взглядами, - выполняли задачу тактическую.

ДИКТАТОР

Трубецкого избрали диктатором 8-9 декабря. Идея принадлежала, как мы помним, Рылееву и возник­ла еще 27 ноября. Еще до формального избрания диктатором Трубецкой иг­рал главную роль в подготовке возможного восстания. Обо­ленский говорил: «...с самого начала избрали мы Трубецко­го начальником и сами подчинились ему во всем».

Высказывать свои мнения могли все. Решения принима­ла узкая группа лидеров. И слова Оболенского о том, что бы­ли прекращены совещания о делах общества, относятся к по­следним трем-четырем дням, когда принимались решения. Собрание офицеров у Оболенского 12 декабря нельзя считать совещанием, ибо цель его была очень определенной - пока­зать финляндцам, что не одни они готовы противодейство­вать второй присяге.

В письме Бенкендорфу от 5 мая 1826 года Трубецкой существенно проговаривается: «...не хотел я, чтоб члены заранее знали о моих предположениях... чтоб после не было прекословия или ослушания, если я переменю мыс­ли согласно с обстоятельствами...» Он не хотел связывать себе руки и потому мирился с неопределенным вариантом. В том же письме он категорически отрицает свой подлин­ный план, который ему пришлось признать на следующий день. Вопреки сложившемуся мнению Трубецкой вовсе не был твердым сторонником бескровного переворота. Он понимал, что ход событий может вынудить восставших к жестким дей­ствиям.