17. Вопрос о познаваемости мира. “Проблема д.Юма” и ее влияние на развитие европейской философской и научной мысли.

На современном уровне теория познания являет собой результат обобщения всей истории развития познания мира. Она исследует природу человеческого познания, формы и закономерности перехода от поверхностного представления о вещах (мнения) к по­нижению их сущности (истинного знания), а в связи с этим рассматривает вопрос о путях достижения истины, о ее критериях. Но человек не мог бы познать истинное как истинное, если бы не делал ошибок, поэтому теория познания исследует также и то, как человек впадает в заблуждения и каким образом преодолевает их. На конец, самым животрепещущим вопросом для всей гносеологии был и остается вопрос о том, какой практический, жизненный смысл имеет достоверное знание о мире, о самом человеке и чело­веческом обществе.

Проблема познаваемости мира

Человеческий разум, поднимаясь по спирали познания, на каждом новом витке вновь и вновь пытается ответить на вопрос: как воз­можно познание, познаваем ли мир в принципе? Это не простой вопрос. В самом деле, Вселенная бесконечна, а человек конечен, и в границах его конечного опыта невозможно познание того, что бесконечно. Этот вопрос преследовал философскую мысль в самых разных формах. Вспомните слова Фауста: Природа для меня загадка, Я на познании ставлю крест.

В попытке ответить на него можно обозначить три основные линии: оптимизм, скептицизм и агностицизм. Оптимисты утверждают принципиальную познаваемость мира, агностики, напротив, ее от­рицают.

Скептики же не отрицают принципиальной познаваемости мира выражают сомнение в достоверности знания, тогда как агностики отрицают познаваемость мира.

Однако выделение этих трех линий представляется серьез­ным упрощением. Все гораздо сложнее. Ведь если агностики от­рицают познаваемость мира, то это не голое, ни на чем не осно­ванное отрицание. На многие вопросы, указываемые ими, пока действительно невозможно дать ответ. Основная проблема, ко­торая подводит к агностицизму, заключается в следующем: пред­мет в процессе его познания неизбежно преломляется сквозь при­зму наших органов чувств и мышления. Мы получаем о нем сведе­ния лишь в том виде, какой он приобрел в результате такого пре­ломления. Каковы же предметы на самом деле, мы не знаем и знать не можем. Мир простирается перед нами, безначальный и беско­нечный, а мы подступаем к нему с нашими формулами, схемами, моделями, понятиями и категориями, стремясь поймать его веч­ность и бесконечность в «сачок» наших представлений. И сколь бы хитроумно мы ни завязывали «узелки» понятий, категорий и тео­рий, не самонадеянно ли претендовать на постижение таким обра­зом сущности мироздания?

Однако практический вывод агностицизма на каждом шагу oпровергается развитием науки, познания. Так, некогда основопо­ложник позитивизма О. Конт заявил, будто человечеству не суж­дено узнать химический состав Солнца. Но не успели высохнуть чернила, которыми были начертаны эти скептические слова, как с помощью спектрального анализа был определен состав Солнца. Некоторые представители науки XIX в. уверенно считали атомы не более, чем мысленной функцией, хотя и удобной для теоретических конструкций, но не реальной сущностью. Но пробил час, и Э. Резерфорд, войдя в лабораторию, мог воскликнуть: «Теперь я знаю, как выглядит атом!», а еще через полвека была выявлена твердо установленная пространственная химическая структура генов'. «Великое чудо в прогрессе науки, — пишет Л. де Бройль, — со­стоит в том, что перед нами открывается соответствие между нашей мыслью и действительностью, определенная возможность ощущать с помощью ресурсов нашего разума и правил нашего ра­зума глубокие связи, существующие между явлениями».

Но и сегодня диапазон философских доктрин, не чуждых агнос­тическим выводам, довольно широк — от неопозитивизма до фе­номенологии, экзистенциализма, прагматизма и др. Их агности­цизм обусловлен не только причинами гносеологического порядка, внутренней логикой, но в определенной степени и традицией, вос­ходящей к философии Д. Юма и И. Канта.

Суть кантовского агностицизма, как принято считать, состоит в следующем: то, чем вещь является для нас (феномен), и то, что она представляет сама по себе (ноумен), принципиально различны. И сколько бы мы ни проникали в глубь явлений, наше знание все же будет отличаться от вещей, каковы они суть сами по себе. Это раз­деление мира на доступные познанию «явления» и непознаваемые «вещи сами по себе» исключает возможность постижения сути вещей. Каковы предметы на самом деле, мы не знаем и знать не можем: нельзя сравнить то, что находится в сознании, с тем, что лежит за его пределами, трансцендентно ему.

Сам Кант вряд ли счел бы себя агностиком. Помещая природу (природу, как феномен) внутрь круга познания, он верил в безгра­ничный прогресс ее познания. Ведь наблюдение и анализ явлений, согласно Канту, проникают внутрь природы, и неизвестно, как да­леко со временем человечество продвинется в этом. Границы на­шего опыта непрерывно расширяются, и сколько бы ни увеличива­лось знание, границы его тем не менее не могут исчезнуть, как не может исчезнуть небесный горизонт. Таким образом, на самом деле У Канта все обстоит куда сложнее, чем принято утверждать, говоря о его агностицизме.

Энштейн: "Самое непостижимое в этом мире то- что он постижим".

У подлинно глубокого мыслителя философское сомнение приобретает форму смирения перед бесконечностью и недоступностью бытия. Человечеством многое познано. Но познание обнару­живает перед нами и бездну нашего невежества. Действитель­ность выходит за пределы любого знания. Плохим тоном философ­ского мышления является склонность к категорическим и оконча­тельным суждениям.

Разум всё глубже проникает в тайны бытия