13 С.И. Богданов динамика частей речи и их взаимодействие
Богданов С.И. Форма слова и морфологическая форма. СПб., 1997.
С. 128-145
Понятие о транспозиции частей речи
Опыт описания конкретных частей речи со всей определенностью свидетельствует о том, что семантико-грамматические разряды слов не только не разделены «китайской стеной», но, напротив, обнаруживают регулярные соответствия, пополняются друг за счет друга, образуют целый ряд переходных случаев, не всегда поддающихся однозначной морфологической интерпретации. Это естественно вытекает из природы языка, представляющего собой систему знаков: «Замкнутые в своих категориях, знаки служили бы весьма ограниченным источником средств для удовлетворения многочисленных потребностей речи. Но благодаря межкатегорийным заменам мысль освобождается, а выражение обогащается и получает различные оттенки»1.
Традиционно динамические явления в системе частей речи описывались как явления «перехода» частей речи. К ним относились в первую очередь случаи субстантивации разных классов слов, адъективации причастий, адвербиализации словоформ разного типа, «переход» знаменательных слов в служебные. При этом основное внимание обычно уделялось степени завершенности/незавершенности процесса потери словом свойств исходной части речи. Кроме такого (в значительной степени диахронического) подхода к описанию динамических явлений в системе частей речи, следует отметить интерпретацию случаев «перехода» как явлений словообразовательных. Так, В. В. Виноградов выделяет специальный «морфолого-синтаксический» способ словообразования, объединяющий случаи перехода слов из одной категории в другую. Очень часто подобные явления объясняют в терминах учения А. И. Смирницкого о конверсии.
Переходя к описанию динамических явлений в системе частей речи, следует иметь в виду, что частеречная классификация представляет собой результат учета семантических, собственно морфологических и синтаксических свойств классифицируемых слов. Можно однозначно утверждать, что самым существенным изменением при «переходе» слов из одной части речи в другую является изменение синтагматики слова, т. е. развитие у слова способности выступать в новой для него синтаксической позиции. Таким образом, можно сказать, что способность выражать новое (отличное от исходного) грамматическое частеречное значение приобретается словом вследствие того, что оно меняет свою синтактику, осваивает новый для себя тип синтаксических позиций2. Перемещение слова в синтаксическую позицию, характерную для слов других частей речи, иногда называют транспозицией (в дальнейшем этот термин будет использоваться для обозначения процессов «перехода» частей речи).
Транспозиция в системе знаменательных частей речи
Среди динамических явлений в частеречной системе отдельного рассмотрения заслуживает транспозиция в сфере знаменательных частей речи. Знаменательные слова могут стать исходной базой для следующих транспозиционных процессов.
1. Существительное > наречие. Этот процесс является разновидностью адвербиализации (перехода в наречия словоформ, принадлежащих к другим частям речи). В языке широко представлено образование наречий на базе выпавших из парадигмы словоформ (часто предложно-падежных словоформ) существительных: без удержу, без толку (Р. п.), издали, изнутри (Р. п.), снизу, сначала (Р. п.), доверху, до отвала (Р. п.), отчасти, отроду (Р. п.), кверху, кстати (Д. п.), понаслышке, позади, посреди (Д. п.), наспех, наперебой, навзрыд, насмерть, навек (В. п.), вбок, вмиг, вразрядку, впрямь (В. п.), зараз (В. п.), про запас (В. п.), подчас, подряд (В. п.), слишком (Т. п.), вверху, вначале, втайне (П. п.), наверху, начеку, накануне (П. п.), второпях, в сердцах (П. п. мн. ч.), на радостях, на карачках (П. п. мн. ч.), пополам (Д. п. мн. ч.), спросонок (Р. п. мн. ч.), вдребезги, взаймы (В. п. мн. ч.), наперегонки, навеки (В. п. мн. ч.) — предложно-падежные словоформы; зимой, вечером, утром, украдкой, кубарем (Т. п.), временами, верхами (По ночам часовые дежурили верхами) (Т. п. мн. ч.), сейчас, тотчас (В. п.) — беспредложные словоформы; см.. также наречия, содержащие в своем составе «окаменевшие» флексии существительного, восходящие к архаическому именному склонению кратких имен прилагательных (сдуру, слегка, изредка, дочерна, налево, вдалеке, внове, вполпьяна и под.). Легко заметить, что наиболее многочисленные и продуктивные группы наречий образуются на базе предложно-падежных словоформ, включающих предлоги в и на и окончания винительного, предложного, родительного падежей. В кругу наречий, восходящих к беспредложным словоформам, большинство наречных слов восходит к творительному падежу, максимально склонному к выражению обстоятельственных отношений3.
Своеобразной разновидностью транспозиции существительных в наречия является употребление слов смерть, страх, ужас, жуть как наречий с количественным значением, обозначающих большую степень признака и имеющих яркую эмоционально-качественную окраску (Я смерть как устал за эти дни; И весело мне страх выслушивать о фрунте и рядах; Все это ужас как грустно), Чаще всего подобные «наречия» относятся к глаголам, словам в значении категории состояния, к качественным прилагательным й причастиям. При этом мена синтаксической позиции и появление у слова обстоятельственной функции сопровождается изменением лексического значения (ср.: В его характере есть страсть (существительное). — Я страсть (в значении наречия) как ревнив; В жизни человека порой случается чудо (существительное). — Она чудо (в значении наречия) как умна). В наречном употреблении слова типа страсть, чудо синонимичны наречиям степени (очень, чрезвычайно,! крайне) и семантически соотносимы с употреблением (чаще в разговорном стиле) прилагательных типа дьявольский, страшный, ужасный и наречий страшно, чертовски, дьявольски и под. (ср.: ужасно смешно — ужас как смешно; чертовски хочется есть — страх как хочется есть; страшный бред — ужас какой бред)4.
2. Прилагательное > существительное. Этот процесс является разновидностью субстантивации (перехода в класс существительных слов других частей речи). Процесс транспонирования прилагательных в имена существительные настолько регулярен и продуктивен, что, видимо, можно говорить о том, что «любое прилагательное русского языка в форме того или иного рода и числа может субстантивироваться»5. Принципиальное значение имеет замена зависимой синтаксической позиции субстантивирующегося прилагательного на независимую; изменяется и характер морфологических категорий транспонируемого прилагательного: самостоятельный статус обретают категории рода, числа, падежа, различие одушевленности-неодушевленности). Ср.: В передней (прилагательное) коляске ехали дамы. — В их передней (субстантивированное прилагательное) всегда темно и затхло; Пленный (прилагательное) офицер скорчился на траве. — Однажды слышит русский пленный (субстантивированное прилагательное) — в горах раздался крик военный; Великое (прилагательное) дело может свершиться завтра. — Будет день — свершится великое (субстантивированное прилагательное), / Чую в будущем подвиг души. Следует различать полную субстантивацию прилагательного (когда слово уже не употребляется в качестве прилагательного: пирожное, насекомое, горничная, лесничий и под.) и случаи неполной субстантивации типа слепой, дежурный (когда слово встречается и в синтаксическом контексте, характерном для существительного, и в синтаксическом контексте, свойственном прилагательному). «Существительные», образованные в результате транспозиции прилагательных, относятся к адъективному (прилагательному) склонению (при различии морфологических категорий и синтаксических функций система форм исходного прилагательного целиком входит в систему форм существительного).
На интересную семантическую особенность субстантивированных прилагательных обратил внимание А. М. Пешковский: «...если мы употребляем прилагательные в смысле существительного и если при этом то же прилагательное сохраняется еще в языке в качестве прилагательного, то у нас не получается настоящего существительного, настоящего предмета. При слове силач, например, нам рисуется живой человек со всеми признаками силача (с большими мускулами, с широкой грудью и т. д.), а при слове сильный, употребленном в смысле существительного (с сильным не борись...), — какой-то неживой, отвлеченный человек, у которого вместо всех признаков человеческих только один: сила. Точно так же бедняк, богач, подлец, глупец — это все живые люди со множеством признаков, а бедный, богатый, подлый, глупый — это все какие-то отвлеченные люди с одним признаком, как бы заслоняющим от нас все другие»6.
Следует отметить также характерную, в первую очередь, для разговорной речи разновидность субстантивированных прилагательных, образованных на базе словосочетаний в результате опущения существительного (вчерашняя докладная — докладная записка; футбольная сборная — сборная команда и под.).
3. Наречие > существительное. Транспозиция наречия в существительное, основанная на мене синтаксической позиции наречия, предполагает, что слово, обозначающее признак, начинает употребляться в отвлечении от слова — носителя признака. Ср.: Дом стоял далеко (наречие) от дороги. — Он один явственно видел это далёкое далеко (субстантивированное наречие); Вчера (наречие) все закончилось отлично. — Предмет его исследований — вчера, сегодня и завтра (субстантивированное наречие) нашего общества; Никуда (наречие) он не денется. — Выхваченный из повседневного жизненного круговорота, он теперь с ужасом должен был заглядывать в открывшееся перед ним мрачное никуда (субстантивированное наречие); Всё решится завтра (наречие). — Мы должны быть уверены в нашем завтра (субстантивированное наречие). Существенно отметить, что и в синтаксической позиции, типичной для существительного, субстантивированные наречия остаются словами непроцессуально-признаковой семантики, не обнаруживают в своем значении отсылки к конкретному предмету, что свойственно многим существительным. Сохраняется и пространственно-временной характер выражаемых значений.
4. Причастие > существительное. Этот процесс также является разновидностью субстантивации и во многом основан на тех же закономерностях, что и рассмотренная выше транспозиция прилагательного в существительное. Как правило, субстантивированные причастия формируют группы названий лиц (управляющий, трудящийся, заведующий, пострадавший, обвиняемый, убитый и под.), абстрактных существительных (минувшее, уходящее и под.), названий предметов (входящая, успокаивающее и под.). Субстантивированное причастие в новом синтаксическом окружении сохраняет характерное глагольное управление (Вокзал не смог вместить всех провожающих кого-/что-н.).7
5. Причастие > прилагательное. Этот процесс охватывает большую часть явлений, которые обычно относят к адъективации (переходу различных частей речи в прилагательное). Отметим, однако, что, несмотря на то, что причастие и прилагательное объединяет общая синтаксическая функция согласованного определения, ослабление глагольных признаков в исходном причастии выявляется исходя из изменений в синтаксических, сочетаемостных свойствах транспонированного слова. Так, присутствие или отсутствие пассивного залогового значения в причастной словоформе проверяется возможностью подстановки формы творительного падежа со значением действующего лица; наличие/отсутствие видового значения совершенного вида проверяется возможностью/невозможностью сочетания с причастной словоформой наречий (и вообще обстоятельственных выражений) со значением обычности, постоянства, повторяемости; следствием адъективации действительных причастий настоящего времени бывает утрата характерного для глагола управления. В то же время транспозиция причастий в прилагательные далеко не всегда приводит к заметным изменениям в лексическом значении слова. Ср.: блестящая поверхность (причастие) > блестящий ум (прилагательное).
6. Существительное, наречие > безлично-предикативное слово. Представляется, что для выделения категории состояния как особой части речи вряд ли имеются достаточные основания. Однако, имея в виду разнообразие морфологических типов слов, используемых «в значении категории состояния», а также достаточно яркий и специфический характер безлично-предикативной синтаксической функции, целесообразно рассмотреть морфологические единицы, регулярно реализующие в речи эту функцию.
а) Существительное > безлично-предикативное слово. Исходная словоформа существительного в результате транспозиции теряет морфологические категории рода, числа, падежа; лишается возможности склонения; не обнаруживает более в своем составе словоизменительную основу и флексию; теряет возможность выступать в качестве производящего слова8. Ср.: У всех в жизни бывает горе (существительное). — Нам помощь скорая подчас нужна в делах, / Но горе (безлично-предикативное слово), коль она в руках у Черепах; Ваша лень (существительное) всегда будет Вам помехой. — Ему лень (безлично-предикативное слово) искать причины своих неудач. Существительных, способных реализовывать специфическую синтаксическую функцию безлично-предикативного слова, сравнительно немного (благо, время, горе, грех, добро, досуг, пора и под.). Они имеют абстрактное значение и могут характеризовать качественные состояния предмета или безличные состояния, возможные в действительности.
б) Наречие > безлично-предикативное слово. Разница синтаксических позиций, свойственных собственно наречию и безлично-предикативному слову, достаточно очевидна: наречие выполняет атрибутивную функцию, примыкает к глаголу (или к наречию же), не способно управлять падежом, сочетаться со связкой; наречие в позиции безлично-предикативного слова реализует предикативную функцию9, управляет дательным падежом, соединяется со связкой. Ср.: За столом весело (наречие) смеялись. — Мне грустно оттого, что весело (безлично-предикативное слово) тебе; Ему невыносимо (наречие) хотелось пить. — Невыносимо (безлично-предикативное слово), когда насильно, а добровольно — невыносимей; Зачем под прохладой так знойно (наречие) / В лицо мне заря задышала. — Летом здесь будет очень знойно (безлично-предикативное слово)10.
Заканчивая краткий обзор динамических явлений в системе знаменательных слов, следует еще раз вернуться к явлению субстантивации. Дело в том, что в речи в синтаксическом окружении, типичном для существительного, может оказаться практически любое слово. Ср.: С каждым «разве» лицо Обломова расцветало, взгляд наполнялся лучами; Мне надоели ваши бесконечные «не надо, не хочу»; Не хочу больше слышать твое бессмысленное «кажется»; Попробуешь слова сличить — / И аж мороз по коже, / Недаром «мучить» и «учить» / Звучат извечно столь похоже. Столь широкие возможности такого рода окказиональной субстантивации объясняются тем, что каждое слово, помимо выражения своего обычного значения, может выступать в специфической функции самоназвания, обозначения самого себя. Однако окказиональная субстантивация не исчерпывается случаями самоназвания. Очень интересный пример из текстов С. Кирсанова приводит в своей книге О. М. Ким: «Спи, усни, плыви через песчано-пустынные Спи в спокойную тёплую Сплю. И пусть за спинкой кровати стоит полнейшая Спишь. Сплющив подушку, сплю со спущенной рукой в Снись. Сон — слон, десять слонов, сто слонов, сон — складчатокожее, огромнокаменное многословье, сон — огромноокое, глазоухощеконосодышащее Сплю...»11. Здесь, видимо, мы имеем дело с транспозицией глагольных форм в субстантивные синтаксические позиции, обусловленной замещением ассоциативно (в частности, в плане фонетической ассоциации — Спи как степи, спишь как тишь и под.) сходных слов.
В рамках описания «переходов» частей речи часто затрагивают проблему прономинализации (перехода в местоимения существительных, прилагательных, причастий). Явление значительно отличается от рассмотренных выше случаев транспозиции знаменательных частей речи, так как обусловлено, в первую очередь, фактором содержательным — семантическим опустошением знаменательных слов, превращением их в подобие дейктических слов. Так, некоторые прилагательные, утрачивая свое лексическое значение, приобретают обобщенно-указательное содержание и начинают функционировать как неопределенные местоимения. Ср.: Он в кругу художников известный (прилагательное) человек. — Она в известных ('некоторых, кое-каких') обстоятельствах начинает действовать непредсказуемо; Следующая (прилагательное) наша задача самая трудная. — Будучи до глубины души оскорблённым, он предпринял следующие ('такие') действия... Никакой семантической связи не сохраняется и между следующими словоупотреблениями: Вовремя данный (причастие) часовым сигнал поднял на ноги стражу. — Вернемся к данной ('этой') проблеме, товарищи; Не забудь свои вещи (существительное). — Есть вещи ('что-то, нечто'), которые забывать нельзя; Эта книга — дело (существительное) его жизни. — Главное с его заболеванием уже позади, дело ('нечто') идёт к концу. Как уже было сказано, явление прономинализации явление в большей степени семантическое, нежели обусловленное грамматическими факторами (некоторое исключение в этом отношении можно сделать для соотношений типа данный часовым сигнал — данная проблема, где изменению семантики слова соответствует изменение его синтактики). Это обусловливает и специфику методов разграничения исходных и прономинализованных слов: особое значение здесь приобретают семантические критерии, в частности, метод синонимической подстановки.
Процессу прономинализации, основанному на десемантизации знаменательных слов, противостоит явление депрономинализации местоимений, в результате которого они обретают более конкретные значения, ср.: Зарабатывает он ничего ('неплохо'); иногда к депрономинализации относят и случаи типа Сам ('шеф, глава') приехал. Существенно, что в любом случае подобные процессы ограничиваются семантической сферой языка12.