Тема 16. Территориально-пограничный вопрос во внешней политике Китая

Территориальные конфликты в современном мире и историко-правовые основы их урегулирования. Территориальная проблема в гоминьдановской и маоистской внешнеполитической пропаганде. Исторический процесс формирования внешних границ КНР и территориальные претензии Пекина к соседним государствам. Практика использования исторической науки и данных археологии и этнографии, топонимики и литературоведения в целях выдвижения «территориального реестра». Критика «псевдоисторической методологии» и практики «картографической агрессии» Пекина и Тайбэя.

Выборочное урегулирование пограничного вопроса с соседями и использование проблемы «спорных территорий» для оказания постоянного давления на СССР и Индию. Ход советско-китайских переговоров и консультаций в 1964 г. и, начиная с 1969 г., по пограничным вопросам и переговорная тактика китайской дипломатии. Концепция Дэн Сяопина «отложить споры – вести совместное освоение» и место «территориального реестра» в предварительных условиях Пекина для нормализации межгосударственных отношений. Возобновление переговоров о границе с СССР в 1987 г., согласование и юридическое закрепление российско-китайской границы на Восточном (1991) и Западном (1994) участках, проблемы делимитации и демаркации и их окончательное решение в 2004 г. Пограничные переговоры совместной делегации Казахстана, России, Кыргызстана и Таджикистана с делегацией КНР по западной части линии границы – импульс складывания в 1996 г. механизма форума «Шанхайской пятерки». Принцип «взаимопонимания и взаимных уступок» и отсутствие «прорыва» по пограничной проблеме в китайско-индийских переговорах. Урегулирование вопроса о сухопутной границе с Вьетнамом в 1999 г.

Закон КНР о морских владениях 1992 г., наращивание военного присутствия КНР на островах Парасельские (Сиша) и Спратли и «неконфронтационная» модель двусторонней дипломатии. Спратли (Наньша) – «яблоко раздора» во взаимоотношениях Тайваня, Филиппин, СРВ, Малайзии, Брунея и КНР. «Формула Сэнкаку» в диалоге Пекина и Токио. Энергоресурсы и маршруты их транспортировки в системе приоритетов «нефтяной дипломатии» Пекина.

Тема 17. Зарубежные этнические китайцы («хуацяо») в стратегических планах Пекина

«Хуацяо»: история расселения, география проживания и характеристика «китайской диаспоры». Статистико-демографическая справка. Социальная структура китайских общин и влияние этнических китайцев на экономику и политику стран их проживания. Переоценка роли «хуацяо» и «гуйцяо» в Китае на рубеже XXI – XX веков. Отработанная тактика внедрения и занятия хуацяо своей социально-экономической «ниши» на примере России. Обособленность и политическая мобильность китайских общин за рубежом. Социальная активность «хуацяо» и компартии стран ЮВА. Проблема юридического статуса и гражданства «хуацяо» и их урегулирование с рядом государств на двусторонней основе. Эволюция политики Пекина в отношении китайских эмигрантов в КНР. Сеть правительственных органов и общественных организаций, ведающих в КНР делами хуацяо, гуйцяо (реэмигрантов) и цяоцзюань (родственников хуацяо).

Рычаги воздействия Пекина на китайские общины за рубежом: отношения по схеме «лояльность – патернализм». Протайваньское и пропекинское лобби в среде хуацяо и их воздействие на отношения правительств стран их проживания с КНР. Роль, отводимая демократическим партиям в НПКСК, и место китаецентристской пропаганды в мобилизации интеллектуального потенциала зарубежных китайцев на реализацию внешнеполитических устремлений Пекина. Масштабы привлечения хуацяо и соотечественников Гонконга, Макао и Тайваня к осуществлению программ «четырех модернизаций» КНР в качестве источника валютно-финансовых средств и технологии. Роль хуацяо в возникновении азиатского кризиса 1997-1998 гг. Китайский аналог «Давоса». «Большой Китай» как международная проблема.