6. Синонимия синтаксических моделей
Критерии синтаксической синонимии. Дистинктивные значения. Синонимия и идентификация предложений. Синонимия и синтаксическое поле предложения. Синтаксическая синонимия и типология текстов.
1. Синтаксическая синонимия - перекресток многих не проясненных до конца проблем, взаимно заинтересованных друг в друге.
Факты синонимии, сходства и взаимозаменяемости синтаксических конструкций, проливают свет на их системные связи, разработка же системных основ классификации способствует научной интерпретации признаков, которыми определяются возможности сближения или противопоставления синтаксических единиц.
Соответственно исследователи синонимии за отправную точку принимают либо существующие классификации синтаксических моделей, либо эмпирически уловленные черты семантико-грамматической общности. В первом случае задаются вопросом, любое ли предложение какого-либо типа имеет соответствующий синоним другого типа, и аргументируют отрицательный ответ прежде всего тем, что нет синонимии между двумя основными типами простого предложения - двусоставными и односоставными как таковыми. Оппозиция односоставность/ двусоставность и для этой задачи оказывается бесплодной.
Во втором случае синонимия каких-либо типов, например, инфинитивных и обобщенно- личных предложений, принимается как данность, предшествующий этап выявления системных оснований для их сближения остается неэксплицированным.
Оба подхода, дополняющие друг друга, нуждаются в более надежных системных опорах.
Предоставляя говорящему возможности выбора средств выражения близкого содержания, синонимические ресурсы синтаксиса богаче и обширнее, чем отражение, которое удалось им получить в лингвистической литературе. Стремление к единству критериев отбора побуждает иногда исследователей ограничивать достойный внимания материал.
Если исходить из того, что синтаксический строй современного литературного языка представляет собой сложное и подвижное семантическое единство процессов и явлений [В.В.Виноградов 1949], где каждое предложение многими системными нитями связано с предложениями других моделей, с предложениями, варьирующими, регулярно модифицирующими состав его исходной модели, трудно вообразить структуру, лишенную синонимических коррелятов. Вспомним, С.Карцевский писал о потенциальной синонимичности каждого языкового знака.
По-видимому, нет надобности в жестком требовании лексического тождества для установления синонимичности синтаксических конструкций. Упрощая работу, это требование вместе с тем не реалистично: в живом языке синтаксическая синонимия вступает во взаимодействие с синонимией лексической. Нет оснований отказывать в статусе синонимичных предложениям У него нет честолюбия - Он лишен честолюбия. Был дождь - Шел дождь, Она запела - Она начала петь и под. Естественно, типы лексем, участвующих в образовании коррелятивных конструкций, и условия их включения в предложение подлежат изучению. Большая роль здесь принадлежит словообразовательным соотношениям в пределах данного категориального значения.
Среди обсуждавшихся критериев синонимичности предложений представляется выдержавшим проверку временем критерий одноименного, но разнооформленного состава компонентов. Понятие одноименности, соединяющее в себе категориально-семантическое значение подкласса части речи, манифестируемого данным компонентом, и обусловленную этим значением роль его в структуре модели, требует в ряде случаев известной конкретизации, о чем речь будет ниже.
В целом признак одноименности структурно-смысловых компонентов предложений служит достаточным основанием для признания синонимического сходства моделей. Так, синонимичны модели Она тоскует - Ей тоскливо - У нее тоска - Она в тоске потому, что образованы одноименными компонентами, обозначающими личный субъект состояния и предикативно приписываемое ему состояние; модели На дворе мороз - На дворе морозно - На дворе морозит с компонентами, обозначающими предицируемое предметно-пространственное понятие, среду, и предикативный признак этой среды - ее состояние; модели Мы репетируем - Мы проводим репетицию - У нас репетиция - с компонентами личный субъект действия и действие, ср. У звезд немой и жаркий спор (Б.Пастернак); Добровольцев - сотни - Добровольцев насчитываются сотни - Число добровольцев достигает нескольких сотен - с компонентами исчисляемый предмет и предикативная характеристика количества, ср. Вздыхающих полно (А.Вознесенский); Оппонент - с юмором - Оппонент не без юмора - Оппонент не лишен юмора - с компонентами предмет (лицо) и его качество; Сопротивляться бесполезно - Сопротивление бесполезно - с компонентами действие и его оценка; Я слышу шаги - Мне слышатся шаги - Мне слышно шаги - с компонентами личный субъект восприятия, процесс восприятия, содержание восприятия; От солнца волосы посветлели - От солнца волосы стали светлее - Солнце высветлило волосы - с компонентами стихийный каузатор, каузированное изменение качества, объект воздействия - он же субъект-носитель каузированного качества и т.д.
2. Меньше обращалось внимания на другую сторону дела. Состав одноименных компонентов - признак, знаменующий сходство, близость моделей. Но диалектика синонимии в том, что сходство одновременно предполагает различия. Нередко полагают, что сходство целиком принадлежит плану содержания, а различия - плану выражения. Вследствие такого понимания равнозначности синтаксических синонимов сопоставление их нередко сводится к описательной констатации расхождений в формальной организации предложений. Между тем всякое формальное расхождение служит сигналом различий смысловых. Именно смысловыми различиями между синонимическими конструкциями обеспечивается их сосуществование в языке, иначе они были бы не нужны языку, избыточны, именно различиями определяется выбор, который производит среди них - сознательно или неосознанно - говорящий. Поскольку речь идет не об индивидуально-текстовых оттенках в значениях конкретных предложений, а о регулярных, заложенных в моделях, сопоставимых признаках, правомерно говорить о грамматико-семантических дистинктивных значениях предложений как более низкой ступени в иерархической структуре значения предложения по отношению к общему типовому значению, интегрирующему, объединяющему синонимический ряд.
Определение грамматико-семантических дистинктивных значений, различающих синонимические конструкции, и систематизация этих значений - самое слабое звено в наших знаниях о синтаксической синонимии и, соответственно, актуальная задача.
Сопоставляя модели типа Ах, няня, няня, я тоскую, Мне тошно, милая моя (Пушкин), отмечают обычно общность типового (денотативного) значения и структурные различия, сводящиеся к оппозиции двусоставность/односоставность. Противопоставление это неинформативно, поскольку каждая из этих моделей организована двумя "составами", двумя необходимыми компонентами: один называет лицо, другой - предикативно характеризующий его признак. Традиционный термин "односоставность" в данном случае означает только тот морфологический признак субъектного предицируемого компонента, что этот компонент выражен не именительным падежом имени, а одним из косвенных падежей (аналогично Его знобит, С ней обморок, У нас веселье и под.) Таким образом, конструктивные различия в форме субъектного компонента, обусловленно связанные и с изменением формы предикативного компонента, выявлены. Вопрос далее в том, о какой регулярной разности между грамматико-семантическими значениями сопоставляемых моделей свидетельствуют формальные различия в их устройстве.
Оппозиция дистинктивных значений моделей Я тоскую - Мне тошно (тоскливо) выявляется в признаке независимости предикативного состояния от воли его носителя: для модели с субъектом в косвенном падеже этот признак маркирован, закреплен, для модели с именительным субъекта этот признак не маркирован, не обязателен. Ср. аналогичную оппозицию: Я вспоминаю былые дни - Мне вспоминаются былые дни. Я вспоминаю может означать и произвольное, целенаправленное усилие памяти (стараюсь вспомнить) и непроизвольное, ненамеренное, предельно сближающееся с всегда непроизвольным Мне вспоминается.
То же противопоставление выражено в синонимичных парах Волны унесли лодку - Волнами унесло лодку. В первой модели значение непроизвольности действия не маркировано (ср. Рыбаки унесли лодку), во второй - закреплено.
Немаркированность этого дистинктивного значения в модели со стихийным каузатором в форме именительного, сближающая эту модель с сообщением о произвольном действии, объясняет предпочтение ее говорящим в определенных экспрессивно-речевых ситуациях. Так, в газетном очерке, рассказывающем о драматическом противоборстве двух рыбаков с бушующим морем, переход автора от моделей с творительным стихийного каузатора к их синонимам с тем же каузатором в именительном как бы подчеркивает интенсивность и опасность действующей против людей стихии:
С материка ощутимо дохнуло ветром (...) А когда принялись заводить двигатель, волна его уже захлестывала (...) Ночью волны сорвали лодку вместе с якорем, погнали в открытое море. Сильная волна выбила стекло, под которым друзья прижимались друг к другу. Другая волна - боковая - чуть не перевернула лодку, обрушила внутрь водопад (...) Такой ветер гонит волну до четырех метров... ("Известия", 4 дек. 1985 г.)
Ср. в нейтрально-газетной информации: Сообщается также, что во время спасательных работ волной смыло в море одного из советских моряков ("Известия", 26 янв. 1990 г.)
В "Котловане" А.Платонова ветер, как и другие природные явления, в соответствии с поэтикой автора одушевляется, ему приписывается даже способность целеполагания, и потому фигурирует в именительном падеже:
Умерший, палый лист лежал рядом с головой Вощева, его принес ветер с дальнего дерева, и теперь этому листу предстояло смирение в земле...
Из неизвестного места подул ветер, чтобы люди не задохнулись.
Обе конструкции синонимичны возможным Лист принесло ветром, Подуло ветром, но их дистинктивные значения объясняют выбор, а целевое придаточное ...подул, чтобы... эту возможность закрывает.
Похожие основания выбора наблюдаем в тексте совсем иной стилистики - детском рассказе В.Бианки "Мышонок Пик":
Бедный маленький Пик! - говорила девочка... - Кораблик, наверно, опрокинет ветром, и Пик утонет...
...А мышонка несло да несло на легком сосновом кораблике... ...Весь мир был против него. Ветер дул, точно хотел опрокинуть суденышко, волны кидали кораблик, как будто хотели утопить его в темной своей глубине...
Заметим, что конструкция с творительным стихийного каузатора в речи девочки реализует информативный регистр, а с именительным - в восприятии мышонка - репродуктивный. Связь этих синонимических моделей с регистрами не абсолютна, но мотивирована.
В мемуарах "Жизнь Бунина" его жены В.Н.Муромцевой-Буниной несчастный случай в саду представлен как совершение возмездия:
На следующий день, как Логофет донес на Юлия [брата И.Бунина, народника], его убило дерево, которое рубили в саду.
Здесь приписываемая дереву как бы намеренность действия, "наделение его собственной внутренней силой" [Чейф 1975], также служит мотивацией выбора именительного падежа.
Установленная историческая первичность безличной конструкции для обозначения стихийных процессов и непроизвольных действий предметов с семой "сила" [Степанов 1981] подтверждает вторичность параллельной "личной" конструкции с именительным стихийного каузатора, ее роль экспрессивно-стилистического средства в синонимической паре.
Сопоставление синтаксических моделей по признакам сходства без учета различий, дистинктивных значений, может привести к недостоверным выводам. Так, В.А.Белошапкова и Т.В.Шмелева [Белошапкова, Шмелева 1985] указывают на синонимичность безличных предложений типа Вот где болталось, смеялось, вралось и говорилось умно! (С.Соболевский) соответствующим неопределенно-личным, на основе справедливо отмеченных общих признаков: 1) отношения к исходной номинативно-глагольной модели и 2) неназванности личного субъекта. Конструируется ситуация "конкуренции" между этими моделями, которая "складывается явно в пользу" неопределенно-личных.
Между тем ни конкуренции, ни синонимичности здесь, по-видимому, нет, ее не допускают различительные значения:
1) Не замечена рефлексивная форма глаголов в безличном предложении, нарушающая параллелизм (ср.невозможность: *Вот где болтались, врались, говорились...);
2) для рассматриваемого безличного предложения характерно значение действия, происходящего как бы независимо от воли субъекта, само собой, на грани свободно изъявляющегося состояния в благоприятных условиях; это его дистинктивное значение, не передаваемое неопределенно-личным;
3) в свою очередь, неопределенно-личное предложение отличается признаком эксклюзивности субъекта (неучастия говорящего в действии), что тоже мешает его соотносительности с безличным.
По иному семантико-грамматическому признаку модель личного состояния Ему грустно, весело, неспокойно соотносится с другой синонимической моделью Он грустен, весел, неспокоен. Этим признаком можно считать внешнюю выявленность/невыявленность состояния. В модели Мне (ему) грустно, весело сообщается о внутреннем состоянии, испытываемом субъектом, известном ему самому, но неизвестно, заметном или незаметном окружающим. В модели Он грустен, весел сообщается скорее о внешних признаках, побуждающих наблюдателя предположить соответствующее внутреннее состояние в наблюдаемом лице. Таким образом, признак внешней выявленности состояния маркирован во втором случае и немаркирован в первом.
Продолжим сопоставление в пределах того же синонимического ряда. Еще одна модель с глагольным предикатом организуется теми же компонентами: Он грустит, веселится, беспокоится. Ее объединяет с адъективной моделью (и противопоставляет наречно-статуальной) маркированное значение выявленности состояния. Но разница между ними - в способах выявления. Модель Он грустен, весел означает `Он имеет (У него) грустный, веселый вид (лицо, глаза)', `Он выглядит веселым, грустным'. Модель Он грустит, веселится в свою очередь может реализовать свои дистинктивные значения в синонимичных предложениях: `Он ведет себя так, что обнаруживает состояние грусти, беспокойства'; `Он проявляет какими-то действиями это состояние'. Разумеется, эти смысловые различия связаны с категориально-семантическими значениями части речи и ее подкласса, представленными в предикате: грустно - значение состояния, грустен - значение наблюдаемого свойства, признака, выдающего психическое состояние, грустит - значение процесса, действенных проявлений внутреннего состояния.
В определенных ситуациях. где повышается роль критериев видимое/сущное, искреннее/неискреннее, дистинктивные значения могут поставить синонимичные модели в позиции антонимичных. Ср., например: Он веселится, но ему невесело; Он спокоен, он кажется спокойным, но неизвестно, каково ему; Он старается казаться спокойным, но заметно, что он встревожен. Ср. невозможность противопоставления:*Ему весело, но на самом деле он не весел.
Итак, определение дистинктивных значений сопоставляемых синтаксических моделей, грамматико-семантическая интерпретация формальных различий должны быть непременным условием синонимического анализа.
Это условие могло бы способствовать углублению и сопоставительных, межъязыковых синтаксических исследований, часто ограничивающихся получением явно недостаточной информации о том, что таким-то русским односоставным конструкциям соответствуют в другом языке двусоставные. С непредвзятой точки зрения эти аналогии скорее подтверждают двусоставность русских коррелятов. Но дело в том, что и выявленные несходства в оформлении конструкций должны получить содержательное объяснение с тем, чтобы ответить на вопрос, какими средствами располагают (или не располагают) сопоставляемые языки для реализации общего типового значения и дистинктивных значений наблюдаемых структур.
3. Проблемы синтаксической синонимии и проблемы идентификации моделей взаимно связаны в той мере, в какой опираются на общий фундамент - на анализ компонентного состава предложений. Сравним предложения:
Мне холодно - (3) В доме холодно
Мне грустно - (4) В доме грязно
Какие черты сходства и различий они обнаруживают? Традиционная грамматика зачисляет их в разряд односоставных безличных по признаку отсутствия подлежащего в именительном падеже, распространенных второстепенным членом или детерминантом.
Компонентный анализ обнаруживает по два организующих компонента в каждом предложении: субъект - носитель состояния (личный в (1) и (2), предметно-пространственный в (3) и (4)) и предикат, характеризующий состояние субъекта.
Заметим далее совместимость субъектных компонентов в одних случаях, несовместимость в других:
В доме мне холодно, грустно, уютно, но не: * В доме мне грязно, тихо, сухо.
Какой интерпретации поддаются эти расхождения? Очевидно, среди статуальных предикатов на -о одни способны выражать состояние личного субъекта (кому-то страшно, скучно, больно, грустно, трудно, легко, весело), другие способны выражать признак предметно-пространственного субъекта (где-то грязно, тихо, сухо, пусто, темно, светло, сумрачно, шумно, смрадно), третьи могут служить тому и другому (кому-то где-то холодно, тепло, душно).
В предложении Мне грустно, страшно сообщается о состоянии лица, так же как и в предложении В доме мне грустно, страшно; в последнем случае локатив в доме выступает уже не как субъект, а как распространитель модели (ср.: Я испытываю грусть или страх, находясь в этом доме). Варианты В доме грустно, В доме страшно остаются сообщениями о личном состоянии, поэтому могут рассматриваться как предложения с опущенным именем личного субъекта со значением:
а) определенно-личным, если определенное лицо субъекта - носителя состояния (чаще говорящего или персонажа-перцептора) известно из контекста или ситуации;
б) обобщенно-личным, если имеется ввиду, что названное состояние испытывает каждый, оказавшийся в названном месте;
в) неопределенно-личным, если в локативной форме совмещаются значения места и лиц, характеризующихся отношением к этому месту (ср.: В доме ссоры, тревога, веселье; В этом доме вам всегда рады; В доме хохот и стекла звенят, в нем шинкуют, и квасят, и перчат (Б.Пастернак)).
Предложения В доме грязно, тихо, сумрачно сообщают о признаках среды, характеризуют предметно-пространственный субъект. Локативная форма в доме (на улице, за оградой, в саду, под крышей и т.п.) служит здесь предицируемым компонентом.
Естественно, у каждой из разграниченных двух моделей свои синонимические корреляты. Их возможности определяются парадигматическими рядами единиц русского синтаксиса, существующих для выражения состояния личного субъекта в одном случае (Он грустит, тревожится, У него тревожное состояние, Ему грустно, тревожно, Он в тревоге, Он встревожен, Его мучает тревога) и для выражения характеристики места - в другом (Дом грязен, сумрачен, Дом грязный, тихий, В доме сумрак, тишина, В доме грязно, тихо и т.д.).
Между этими принадлежащими к двум разным рубрикам классификации моделям предложения типа В доме холодно, тепло, душно занимают двойственное, промежуточное положение, поскольку заключают в себе характеристику дома через субъективные ощущения лица: синонимичные предложениям Дом холодный, теплый, Помещение душное, они сохраняют и синонимическую связь с моделями личного состояния (Одному в доме холодно, а другому достаточно тепла).2
Промежуточные значения в области рассмотренных моделей связаны с тем, что сам круг подобных характеристик ограничен признаками, сенсорно воспринимаемыми личным наблюдателем. Отсюда обычные для бытовой и особенно для художественной речи соединения предикатов разного типа в качестве однородных, контаминация моделей и широкое пополнение класса слов категории состояния.
Другим примером идентификации модели с помощью синонимических связей может послужить следующий ряд предложений:
Рыбаки унесли лодку - (3) *Лодку унесло рыбаками
Волны унесли лодку - (4) Лодку унесло волнами.
Выше говорилось о дистинктивном различии между синонимичными предложениями (2) и (4). Здесь поставим вопрос о соотношении (1) и (2) с точки зрения классификационной. Различие между ними - в категориальном характере субъектного компонента: это личный агенс в (1) и стихийный каузатор во (2). Менее наглядно взаимообусловленное с разновидностями субъекта различие предикатного компонента: в (1) это глагол целенаправленного действия, во (2) глагол стихийного, ненамеренного действия. Ср.особенности их распространения и модифицирования: Рыбаки пытались, хотели унести лодку, рыбаки умело, осторожно несли лодку, что неприменимо к сообщению о волнах. Именно этим различием объясняется возможность типичного представления стихийного действия в форме 3 лица среднего рода (за пределами личной парадигмы [Виноградов 1947]) для предложения (2) и отсутствие такой возможности у предложения (1).
Синонимичная коррелятивность в (2) - (4) и отсутствие ее в (1) - *(3) подтверждают, что при морфологическом подобии предложения (1) - (2) представляют разные синтаксические модели (ср. наблюдения Н.Арутюновой, Ю.Степанова, В.Богданова, Е.Падучевой и др.)
Возникает и вопрос об идентификации предложений, сформированных одноименными компонентами - предметным и локативным - при обратном их порядке типа Цветы - на столе и На столе цветы. Одноименность компонентов здесь только лексико-морфологическая, структурно-семантически они различны. Первое предложение, как бы давая ответ на вопрос Где цветы?, содержит предикативную характеристику местонахождения предицируемого предмета, первое имя называет предмет, второе - его локативный признак. Во втором предложении место, обозначенное локативной формой, характеризуется наличием названных предметов, то есть локатив выступает в предметном значении, а предмет (наличие его) - в признаковом.
Неоднократно отмечались и различия референционных значений предметных имен сравниваемых моделей, определенного и неопределенного. Для нейтрального, не зависимого от контекста русского предложения типична препозиция предметного предицируемого компонента и постпозиция признакового, предицирующего. Категориально-семантическое значение предметности и признаковости иерархически выше, чем синтагматический критерий порядка слов. В конкретных условиях текста, особенно художественного, поэтического, признаковый компонент второй модели нередко оказывается в препозиции, это не меняет его предикативной функции по отношению к локативу - предицируемому, так же как и предикативного компонента с отвлеченным значением.
См.примеры:
а) На подворье тишина (Пушкин); На море черная буря (Пушкин); В пещере свет (Пушкин); А в поле ветер (Пушкин); На земле зима (Б.Пастернак); За окном тихий свист сторожа (Горький); Кругом - верхняя дорожка на высоте стенных зубцов (Блок); Над землей большая плошка опрокинутой воды (Н.Заболоцкий); По сторонам совсем черные ели и сосны (Ю.Казаков); Миндаль шумит на звонкой высоте, Где только ветер, солнце и большие распластанные птицы (Луговской).
б) Семнадцать градусов на дворе (Куприн); Тишина была за окном (Тынянов); Друг! Дожди за моим окном, Беды и блажи на сердце... (М.Цветаева); А за окнами мороз И малиновое солнце Над лохматым сизым дымом... (А.Ахматова)
Таким образом, функции компонентов подтверждаются и синтагматически: возможностью включения предметного имени в признаковый ряд в составе предиката (За окном мороз и солнце, Там только ветер и птицы; На столе цветы, чистота и порядок); и парадигматически с помощью синонимических коррелятов.
Ср.: На столе цветы - Стол в цветах. Оба предложения характеризуют стол наличием на нем цветов, компоненты одноименные, дистинктивные различия в немаркированности в первом / маркированности во втором количественного признака. (Ср.аналогичные синонимические пары: На небе звезды - Небо в звездах; На руках царапины - Руки в царапинах; На носу веснушки - Нос в веснушках и т.п.)
Для первого предложения Цветы -на столе такого синонима нет. Следовательно, оно представляет иную модель, чем предложение На столе цветы. Нелишне повторить, что решающая роль в их разграничении принадлежит не порядку слов, а структурно-семантической разноименности компонентов, фиксированной и порядком слов в нейтральном предложении.
4. Если системные связи предложения, его форм, регулярных модификаций и осложнений представить условно в виде поля с исходной моделью в центре и концентрическими кругами "производных" с постепенным наращиванием грамматических, экспрессивных, коммуникативных дополнительных смыслов, не изменяющих типа модели, это представление может способствовать прояснению и дифференциации некоторых аспектов синтаксической синонимии. За исходные принимаются модели, выражающие наиболее экономно свое типовое значение в единстве синтаксических, морфологических и семантических признаков, без дополнительных смысловых приращений.
Когда мы сопоставляем синонимы Ему весело - Он весел - Он веселится и т.п., перед нами исходные модели, и выявление сходств и различий между ними опирается на категориальные значения компонентов, из которых предицирующий представлен словами разных частей речи.
Когда сопоставляют такие типы предложений, как, скажем, инфинитивный и обобщенно-личный, сама возможность такого сопоставления определяется местом, которое занимают эти типы в системе синтаксических моделей. Оба этих типа не принадлежат к исходным моделям, но располагаются в поле номинативно-глагольной модели со значением лица и его действия, как ее модально-экспрессивные и коммуникативные модификации.
Исходный состав компонентов (лицо и его действие) сближает эти модификационные типы между собой и с основной моделью, ср.: Люди (не) плетут лапти языком - Языком и лаптя не сплетешь - Языком и лаптя не сплести. Неназванность, опущение имени лица при предикате личного действия, как известно, имеет три синтаксических значения: обобщенного субъекта действия (Шилом море не нагреешь, Уходит лето, не остановить), неопределенность субъекта действия (Узнают коней ретивых по их выжженным таврам; - Унять старую ведьму! - сказал Пугачев), определенного субъекта действия (Пора, красавица, проснись! Молчать!). Понятно, что по линии неназванного лица возникают зоны сближения у одной части инфинитивных предложений с обобщенно-личными, у другой - с неопределенно-личными, у третьей - с определенно-личными. Зона сближения не охватывает всей структуры, иными своими свойствами она обращена к другим зонам.
Далее между ними могут быть прослежены в пределах этих зон сходства и различия по линии модальных и временных значений. Выявляется, например, общность модально-волюнтивного значения у императивных и части инфинитивных значений (Вставайте!- Встаньте! - Встать!). Здесь дистинктивные значения отражают степень экспрессивной нагруженности модели.
Выявляется типичность обобщенно-временного значения для зоны обобщенно-личности. Эти наблюдения поведут в область текста, к малоизученным вопросам о том, в каких типах текста совстречаются подобные синонимы, а в каких не встречаются вовсе. Важно пока заметить, что синонимические сближения конструкций, возникающие на периферии синтаксического поля, основаны на иных признаках, чем синонимические отношения между исходными моделями.
Если считать компонентный состав модели, сохраняющийся во всех ее грамматических и структурно-семантических модификациях, ее постоянным признаком, а частные значения предикативных категорий времени, модальности и лица - переменными признаками, то можно полагать, что синонимичность исходных моделей основана на сопоставлении постоянных признаков, синонимичность периферийных конструкций - на сопоставлении переменных.
Разными гранями поворачиваются предикативные категории времени, модальности, лица и когда мы идем вглубь синтаксического поля, дальше от центра, от монопредикативной модели к ее полипредикативным осложнениям.
Предложение Архитектор проектирует здание и конструкции, не составляющие предложения, Архитектор, проектирующий здание, Проектирование здания архитектором, Здание, проектируемое архитектором и под. имеют общие денотаты, но не представляют комплексов одноименных компонентов: отношения предицируемого агенса и предицирующего действия реализованы только в предложении, в остальных конструкциях предикативные отношения "свернуты", потенциальны, не реализованы. Подобные конструкции обычно функционируют как элементы полипредикативных, усложненных предложений. Имплицитная предикативность позволяет видеть в них "бывшие" или "будущие" предикативные построения, но в настоящем своем статусе, вне соотнесенности с предикатом предложения, они не реализуют предикативные значения времени, лица и модальности.
Предложно-падежные формы от отвлеченных имен, инфинитив, причастные и деепричастные обороты - признанные осложнители структуры простого предложения, синонимические отношения между теми или другими из них - традиционные лингвистические темы. Системное положение этих элементов предложения на периферии синтаксического поля, вторичность их по отношению к организующим компонентам модели отражает сложность их устройства: они как бы вбирают и сохраняют какие-то особенности исходных компонентов, вместе с тем что-то утрачивая и перераспределяя. Синонимический или сопоставительный анализ не может исчерпываться констатацией взаимозаменимости таких-то членов предложения такими-то оборотами или придаточными предложениями, предстоит вскрывать семантико-грамматические характеристики параллельных элементов. Ср.: После обеда хозяин предложил гостям пойти в сад (Пушкин) - После того как пообедали, хозяин предложил...- Пообедав (отобедав), хозяин предложил...
Значение времени в осложняющем компоненте (предшествования действия по отношению ко времени действия предиката) выражено всеми тремя вариантами, хотя разными грамматическими средствами (предлогом при процессуальном имени, союзом и формой глагола, формой деепричастия). Значение же лица соответствует исходному предложению в варианте с придаточным (неопределенно-множественное) и не соответствует в варианте с деепричастием, поскольку возможности деепричастия в выражении личного значения ограничены правилом единства субъектной оси, или кореферентности субъектов действий, названного деепричастием и названного глаголом-предикатом. 3
Выше говорилось о необходимости дальнейшего уточнения понятия одноименности компонентов с точки зрения уровня абстракции. Такая необходимость возникает при изучении распространителей предложения с имплицитной предикативностью. Так, например, для несомненно одноименного ряда компонентов с каузативным значением - из сострадания, из-за заносов, с горя, от застенчивости, по болезни, за ненадобностью и др. - этого одноименного значения недостаточно, чтобы обеспечить их взаимозаменяемость в позиции осложнителя предложения: каждое из них обладает своими частными значениями, которые позволяют им сочетаться с моделями одних видов и не позволяют сочетаться с другими (см.далее о версиях каузативных конструкций, с. ...) и в силу этого вступать или не вступать в синонимичные отношения между собой. Ср. возможности разных моделей распространяться названными причинными компонентами:
Он пришел - из сострадания;
Он не пришел - из-за заносов, от застенчивости, по болезни...;
Он волнуется - от застенчивости...
Ему весело _ ...
Типология каузативных падежных конструкций и синсемические условия их вхождения в разные модели предложений разработаны Н.К.Онипенко (1985), типология пространственных конструкций - Г.П.Дручининой (1990), типология временных распространителей - М.В.Всеволодовой (1982). Результаты этих работ дают возможность определять нужный уровень на шкале абстрактность-конкретность при соотнесении полупредикативных распространителей между собой и с соответствующими моделями предложений. Сложность задачи и здесь обусловлена системным местом конструкций - на периферии синтаксического поля.
От полипредикативности осложненных "простых" предложений до полипредикативности сложных предложений - один шаг. И для изучения структуры сложного, так же как для изучения синонимических отношений между сложным и простым, плодотворен путь функционально-семантического анализа, при котором выявляется роль каждого компонента в организации целого, в сложноподчиненном - роль придаточного для построения и распространения главного, что чрезвычайно существенно с точки зрения сопоставления их грамматико-семантических возможностей с параллельными построениями в синонимическом анализе.
5. В свое время, иронизируя над избыточным, как ему казалось, понятием предикативности, над логической интерпретацией предложения как суждения, М.И.Стеблин-Каменский [Стеблин-Каменский 1971] проделывал эксперимент над известным стихом А.Фета. Сторонники логического подхода, писал он, готовы интерпретировать строку "Шепот. Робкое дыханье." как "Шепот наличествует. Дыханье характеризуется робостью".
Отвлекшись от интересов автора, рассмотрим эти примеры в обсуждаемом нами контексте. Ясно, что в полемических целях экспериментатор перевел поэтическую строку в антагонистический стиль канцелярско-деловой прозы.
Но вопрос можно поставить так: сохранилось ли при этом или подверглось изменению грамматико-семантическое содержание предложений? Можно ли, пренебрегши стилистическими различиями, воспринять эти предложения как синонимические конструкции?
Очевидно, нет (ни в коей мере не в упрек автору, который не стремился доказать их синонимичность), потому что они различаются составом компонентов, а новые компоненты не вербализуют смысл, извлеченный из имевшихся компонентов, а добавляют новый. Предикат наличествует может быть лишь рематическим ответом на вопрос о существовании, наличии предмета тематически известного, данного. Номинативное предложение Шепот. не соответствует такой ситуации. Нет предикативной расчлененности и во втором предложении текста Робкое дыханье: предикат характеризуется робостью мог быть синонимичен адъективному предикату робкий, но в номинативном предложении текста это прилагательное занимает позицию определения, а не предиката.
Каково коммуникативно-стилистическое назначение номинативных предложений в тексте Фета? Автор (или лирический герой) воспроизводит речевыми средствами непосредственно воспринимаемые звуки, зрительные впечатления в своем хронотопе "здесь" и "сейчас". Есть два способа такого воспроизведения:
1) Объективированное: Шопот - Шепчутся - Кто-то шепчется (отглагольное имя с опущенным именем субъекта сближается с глагольной формой неопределенно-личного значения);
2) Субъективированное, или авторизованное, вводящее в речь указание на наблюдателя и процесс восприятия: Я слышу шопот, дыхание, вижу серебро ручья. Если вывести авторизующую часть за скобки можно представить себе модусную апперцепционную рамку, которая фиксирует и сигнализирует коммуникативное назначение этих предложений. Ср.:
Видит: на море черная буря (Пушкин); Сейчас же я услышал стук колес экипажа, а через несколько минут из серого домика до меня донеслись звуки скрипки (П.Кропоткин); Я вижу, как Наденька выходит на крыльцо (Чехов); Я помню мелкий ряд жемчужин Однажды ночью при луне, Больная, жалобная стужа, И моря снеговая гладь (Блок).
Такие предложения представляют репродуктивный, или изобразительный, регистр. Ему противостоит регистр информативный, средствами которого говорящий сообщает не о том, что он наблюдает, а о том, что ему известно, независимо от временного и пространственного контакта с предметом сообщения. Авторизующей рамкой для предложений информативного регистра могли бы быть слова Я знаю, что..., Известно, что..., Я понял, что... и т.п. Ср.:
Известно, что слоны в диковинку у нас (Крылов); Я верю: новый век взойдет Средь всех несчастных поколений (Блок); Да, знаю я, что втайне - мир прекрасен (Блок).
Вернувшись к примеру из Фета, можно заключить, что строки стихотворения Шепот, Робкое дыханье. Трели соловья... реализуют репродуктивный регистр речи, а их экспериментальный вариант реализует информативный регистр. Принадлежность к разным регистрам не позволяет им встретиться в одном контексте, исключая таким образом их взаимозаменяемость и окончательно подтверждая отсутствие синонимических отношений между ними.
По поводу сопоставленных выше конструкций Цветы на столе и На столе цветы можно заметить, что вторая из них также характерна для описательно-репродуктивного типа речи, тогда как расчлененность сообщения в первой связывает ее с речью информативной.
Выявляется, следовательно, еще один важный критерий синонимичности: способность синонимической модели участвовать в организации того или иного коммуникативного типа речи.
Есть модели, которые могут использоваться в разных регистрах. Ср., например, предложения одного типа Облокотясь, Татьяна пишет (Пушкин) - в репродуктивном регистре и Он славно пишет, переводит (Грибоедов) - в информативном.
В рассказе З.Гиппиус "Вымысел" сквозной мотив горящих в камине углей предстает то в репродуктивно-описательном регистре:
...Угли рдели в камине. Потолок был светел, стены темны... ...Ивонна опять села в кресло. Угли потухали... ...Политов умолк. Молчали и друзья. Угли гасли, безмолвные, в камине...,
то в информативно-описательном:
...Там была почти такая же темная, тяжелая мебель, как вот здесь; и так же угли порою рдели в камине.
Другие модели предложения употребляются исключительно или преимущественно в одном из основных регистров: либо в репродуктивном (У лукоморья дуб зеленый - Пушкин; Мартышка...тихохонько Медведя толк ногой - Крылов; Как взмолится золотая рыбка - Пушкин; Казбич - к окну - Лермонтов; Площадка для крокета... Цветник. Полдень. Жарко - Чехов; Не видно птиц - Бунин; Над головой погромыхивало, урчало - Ф.Абрамов), либо в информативном (Москва - город хлебосольный - Тургенев; Записка Плюшкина отличалась краткостию в слоге - Гоголь; Жизнь Оленина шла однообразно, ровно - Л.Толстой; Опять стукнет что-нибудь - опять заяц повернется назад, и опять поскачет в сторону - Л.Толстой; Тот могучий дуб был будто после пожара - Пришвин; Она работала телеграфисткой: сутки работает, двое дома - шьет - Шукшин), либо в генеритивном (Гений и злодейство - две вещи несовместные - Пушкин; В карты, сударь, играть - не лапти плесть - Сухово-Кобылин; Рыцаря долг Тайну Дамы свято хранить - Блок; Выдумывание названий - особый талант - Паустовский; Око видит далеко, а ум еще дальше - Пословица).
Таким образом, системные отношения синтаксических моделей могут быть дифференцированы как межрегистровые и внутрирегистровые. Предложения, способные выступать в разных регистрах, правомерно квалифицировать как межрегистровые омонимы.
С точки зрения соотношения коммуникативных регистров речи привлекает интерес грамматически коррелятивная пара активной и пассивной (страдательной) конструкций. Они - традиционный пример синонимичных предложений, что не вызывает сомнений до тех пор, пока устанавливается их денотативная отнесенность в содержательном плане и перемена местами объекта и субъекта в плане формальном. Между тем, будучи явлением периферийным, располагаясь в поле номинативно-глагольной акциональной модели, пассивный оборот требует пристального внимания к своим грамматическим характеристикам. Существенным его признаком является отсутствие у предиката страдательной конструкции актуализационных значений, локализующих сообщение во времени и пространстве. Это лишает его возможности быть использованным в репродуктивном регистре, сфера его употребления не выходит за пределы информативного регистра. В рамках информативного регистра сохраняется возможность замены страдательного оборота действительным (Горы книг написаны историками об этой кампании - Л.Толстой; ср.: Историки написали об этой кампании горы книг). Но и здесь потребность в статуальных оттенках страдательных предикатов перевешивает обычно акциональность предикатов действительных. Активные же конструкции, употребленные в репродуктивном регистре, функциональную взаимозаменяемость с пассивными утрачивают. Синонимичность пассивных и активных конструкций оказывается ограниченной и только внутрирегистровой.
Нередко упоминаемая в суждениях о синонимических конструкциях общность денотата справедливее считать критерием классификации денотатов. В грамматике же сопоставляются не явления действительности, а способы сообщения о них, принимающие форму тех или иных моделей определенного типового значения, с определенным составом компонентов.
В случае с активным/пассивным оборотом может быть сформулировано правило более или менее регулярного преобразования одной модели в другую (хотя понятно его значение для методического, а не для коммуникативного процесса); важнее то, что изменение структуры модели меняет здесь роли компонентов (Субъект действия - действие - объект - в активе и Субъект-носитель признака - признак состояния, свойства в пассиве) и, соответственно, типовое значение, утрачивая таким образом свойство синонимичности и способность взаимрзаменяемости. Возьмем текст из "Дубровского" Пушкина:
Он чувствовал сквозь сон, что кто-то тихонько дергал его за ворот рубашки ... француз в одной руке держал карманный пистолет, другою отстегивал заветную суму.
Рука не поднимается на это кощунственное упражнение, но надо показать абсурдность идеи "регулярного преобразования и синонимического замещения" активной конструкции репродуктивного текста с имперфективными глаголами конструкцией пассивной. Сравните:
Он чувствовал сквозь сон, что (он) дергался за ворот рубашки кем-то... пистолет держался французом в одной руке, а заветная сума отстегивалась другою.
(Прости нас, Господи и Пушкин!)
Таким образом, критерий синтаксической синонимии нуждается в существенной корректировке. Не эквивалентность и не просто сходство значений отдельно взятых предложений составляют сущность синонимии. Условием синтаксической синонимичности, обеспечивающей возможность выбора средств при построении речи, является не только четкая соотнесенность сходств и различий между потенциальными вариантами выражения типового значения, но и сохранность типа текста, частью которого служит данная конструкция, его коммуникативных характеристик.
1 Инфинитивные предложения в грамматиках попадали то в разряд безличных, то в особый тип - из-за недифференцированности критериев. Здесь мы касаемся их признаков, общих с "безличными", далее подробно рассматриваем в ряду инфинитивных.
2 На эту связь, как напоминает В.В.Виноградов, обратил внимание еще И.Ф.Анненский, который писал в своей "Критике Синтаксиса Д.Н.Овсянико-Куликовского": "Нет ли так же аналогии между Воздух душен, Ночь душна и просто Душно?" - ЖМНП, 1903, N5, с.230.
3 В свою очередь это свойство деепричастных оборотов способствует непредвзятому выявлению структуры предложения. Ср.: Меня иногда досада разбирала, на них глядя (Тургенев), где деепричастный оборот соотносится с субъектом состояния в винительном падеже, а не с компонентом в именительном, входящим в состав предиката (Ср.: Я досадовал, глядя на них).