24. Реальность и вымысел в произведениях м. Булгакова 20-х гг. («Роковые яйца», «Собачье сердце», «Иван Васильевич» и «Ева и Адам»).

Михаи́л Афана́сьевич Булга́ков (3 (15) мая 1891, Киев — 10 марта 1940, Москва) — советский писатель, драматург и театральный режиссёр. Автор повестей, рассказов, фельетонов, пьес, инсценировок, киносценариев и оперных либретто.

Человек сочинял легенды, не зная, как объяснить дождь, ветер, солнце, хорошую погоду. Шли годы, эволюционировала Земля. Не понимая, как зарождается любовь, как возникает дружба, как вспыхивает война, человек выдумывал богов, верил в них, приносил себя им в жертву.

Поклоняясь Афродите, Зевсу, Аполлону, люди поклонялись Любви, Силе, Красоте, не смели посягнуть на природу, нарушить гармонию живого мира, трансформировать естественное по своему усмотрению. Но развитие цивилизации нельзя остановить.

XX в., подаривший миру великих изобретателей, учёных, мыслителей, дал возможность превратить мёртвый организм в живой, животное в человека (следовательно, и наоборот). Человеческий ум, опережая естественный ход истории, стал посягать на право эту историю творить.

Что есть настоящий писатель? Конечно, это пророк, как утверждал А. П. Чехов. Безусловно, это «колокол на башне вечевой», как провозглашал М. Ю. Лермонтов. Дар пророчества — великий дар и тяжёлая ноша. Одним из величайших пророческих произведений русской литературы является повесть М. А. Булгакова «Собачье сердце».

Будучи учеником М. Е. Салтыкова-Щедрина, Булгаков испытывает «глубочайшие страдания» от «страшных черт» своего народа: кровно связанный с интеллигенцией, считает её «лучшим слоем», возлагает на неё свои надежды. Проникнуть в сущность исторических и социальных процессов писателю помогают фантастические, гротескные формы.

«Чудовищная история» — так определил жанр своего произведения автор. «Чудовищной» она названа потому, что в ней — крик о помощи тех, кого ещё не коснулись скальпель и нож экспериментаторов.

«у-у-у-у.у-у-гу-гу-гу-гу-уу!» — этими странными звуками начинается повесть «Собачье сердце». Оказывается, это воет от боли и страха собака, но (о, чудо!) собака, способная дать оценку и «негодяю в грязном колпаке» из «столовой нормального питания», который плеснул кипятком и обварил ей левый бок, и дворникам, «из всех пролетариев самой гнусной мрази». «О, гляньте на меня, я погибаю! Вьюга в подворотне ревёт мне отходную, и я вою с нею. Пропал я, пропал!» Любого обладателя колбасы собака называет «властителем» и просит разрешения «лизнуть сапожок». Монолог Шарика очень важен в завязке повести. Он не только демонстрирует «рабскую душу», «подлую долю» будущего (или настоящего?) главного героя, но и вводит читателя в атмосферу жизни послереволюционной Москвы. Взгляд собаки усугубляет неприглядную картину голодного, нищего, униженного города.

Итак, профессор Преображенский решился на необычный эксперимент: операцию по пересадке гипофиза для «очеловечивания» животного. Однако Филипп Филиппович не мог предположить, что из Клима Чугункина, который послужил материалом для Шарикова («Холост. Беспартийный, сочувствующий. Судился три раза и оправдан... Кражи. Профессия — игра на балалайке по трактирам»), мог получиться только Клим Чугункин. Вместо доброго пса перед нами тупой, агрессивный Полиграф Полиграфович — порождение своего времени. «Вот все у нас как на параде, — поучает он докторов, — салфетку туда, галстук — сюда, да «извините», да «пожалуйста», «мерси», а так, чтобы по- настоящему, это нет. Мучаете себя, как при царском режиме». Шариков прекрасно вписывается в социалистическую действительность, более того, делает завидную карьеру: от безродного существа до заведующего подотдела очистки Москвы от бродячих животных.

Опасность в лице Шарикова, «главного» по очистке, тоже оказалась пророчеством Булгакова. Автор «предсказал» кровавые чистки 30-х гг., когда швондеры карали сначала Преображенских, а потом и других швондеров, менее удачливых.

С появлением нового жильца и в квартире профессора воцаряется разруха. Все заняты не своим делом, никакого практического результата ни Преображенский, ни Борменталь от опыта не получают. Этот вывод важен для понимания идейного смысла повести, ведь Швондер — тот же Шариков, только «выведенный» другим путём. Операция в течение недели «очеловечила» собаку, «операция» по «очеловечиванию» Швондера длилась дольше, но результат, в сущности, один.

М. Горький писал в «Несвоевременных мыслях»: «Ленин... считает себя в праве проделать с русским народом жестокий опыт, заранее обречённый на неудачу». Гениальность М.А. Булгакова заключается, по-видимому, в том, что, демонстрируя следствия фантастического эксперимента учёного, писатель клеймит революционеров, которые провели исторический эксперимент над миллионами швондеров. Преображенский и Борменталь в исступлении кричат Шарикову (и всем швондерам): «Вы стоите на самой низшей ступени развития... и позволяете себе... подавать советы космического масштаба и космической же глупости о том, как всё поделить».

Интеллигент Ф.Ф. Преображенский понимает (как можно с ним не согласиться?), что не делить нужно уже сделанное, сотворенное чужими руками, а каждому (и пролетарию тоже) работать там, где ему предназначено:«... Если я, вместо того чтобы оперировать, каждый вечер начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха!... Следовательно, разруха сидит не в клозетах, а в головах!».

Прошли десятилетия, сменился строй, и мы, вспоминая пророчество Булгакова, дали «правильную оценку» коммунистическому эксперименту. Но может ли иссякнуть пророческая сила этой книги? Совсем недавно мы считали, что в повести фантастичен только чудесный опыт профессора Преображенского, а всё остальное буквально списано с действительности. Что мы можем сказать сегодня, когда клонируют животных и скоро доберутся (или уже добрались?) до человека? Оказывается, М. А Булгаков предугадал и этот шаг «прогрессивного» человечества, предугадал и предостерегал нас. Если из Клима Чугункина может появиться только Клим Чугункин — это блестяще показал писатель, и мы в это поверили, — то неизвестно, получится ли из Эйнштейна Эйнштейн, а из фрагментов на плащанице — Иисус Христос? Человечество захлестнула очередная волна экспериментаторства, и Булгаков из своего далека предупреждает нас словами Ф.Ф. Преображенского: «Наука ещё не знает способов превращать зверей в людей. Вот я попробовал, да только неудачно, как видите». Но великая евангельская мудрость гласит: нет пророка в отечестве своём. Мы снова ничего не хотим слышать.

«Роковы́е я́йца» — фантастическая повесть Михаила Булгакова, впервые опубликованная в 1925 году. Также печаталась в сокращённом виде под названием «Луч жи́зни» в том же году.

Написавший повесть «Роковые яйца» в 1924 году, Булгаков помещает своих героев в 1928 год.

Гениальный и эксцентричный зоолог профессор Владимир Ипатьевич Персиков случайно обнаруживает удивительный феномен стимулирующего воздействия света красной части спектра (что символично) на эмбрионы. Организмы, в момент развития облученные открытым Персиковым лучом (например, зародыши в икринках), начинают развиваться гораздо быстрее и достигают более крупных размеров, чем «оригиналы». Кроме того, они отличаются агрессивностью и невероятной способностью стремительно размножаться.

Как раз в то время по всей стране прокатился куриный мор, и один совхоз во главе с человеком по фамилии Рокк решает использовать открытие Персикова для восстановления поголовья кур. Согласно приказу свыше Рокк забирает у Персикова камеры-облучатели, с которыми профессор проводил опыты, и увозит их. Рокк заказывает за границей куриные яйца, а Персиков — змеиные яйца для опытов. Увидев на доставленных «куриных» яйцах «какую-то грязюку» Рокк звонит Персикову, профессор думает, что это ошибка, «грязюки» на яйцах быть не может, а потому разрешил Рокку их не мыть. Рокк начинает облучение яиц, к вечеру из них вылупляются анаконды и крокодилы чудовищных размеров, они убивают жену Рокка и приехавших чекистов. Персиков, готовый к опытам, получает куриные яйца. Профессор возмущен этой ошибкой, его помощник доцент Иванов показывает ему «экстренное приложение» к свежему номеру газеты, где на фотографии изображена громадных размеров анаконда… из Смоленской губернии! Персиков понимает, что произошла чудовищная ошибка: куриные яйца прислали ему, а змеиные — Рокку в совхоз. За «грязюку» Рокк принимал сетчатый рисунок на змеиных яйцах. Пресмыкающиеся и страусы беспрестанно размножаются; их полчища, сметая все на своем пути, движутся вперед, к Москве.

В бои с рептилиями вступают части РККА, применяя в том числе и химическое оружие, но под натиском гадов гибнут.

Столицу, равно как и всю остальную страну, охватывает паника; обезумевшая толпа, решив, что это Персиков распустил гадов, и рассвирипев, врывается в институт, где работал профессор, и убивает его. Когда казалось, что спасения не будет, вдруг упал страшный по меркам августа мороз — минус 18 градусов. И рептилии, не выдержав его, погибли. И хотя еще долго были повальные эпидемии от «трупов гадов и людей», основная опасность миновала.

Хотя доцент Иванов, бывший помощник великого профессора, теперь заведовавший институтом, и пытался снова получить странный луч, у него ничего не вышло. «Очевидно, для этого нужно было что-то особенное, кроме знания, чем обладал в мире только один человек — покойный профессор Владимир Игнатьевич Персиков».

В финале повести озверевшие толпы громят лабораторию профессора, и его открытие гибнет вместе с ним. Точность социального диагноза, предложенного Булгаковым, была по достоинству оценена насторожившейся критикой, писавшей, что из повести совершенно ясно, что «большевики совершенно негодны для творческой мирной работы, хотя способны хорошо организовать военные победы и охрану своего железного порядка».

«Адам и Ева» — пьеса Михаила Булгакова, в которой описан техногенный конец света в результате газовой войны. Пьесу не смогли опубликовать или поставить при жизни Булгакова и впервые она вышла в 1971 году, в Париже. В СССР её выпустили в октябре 1987 года.

Сюжет: Во время химической войны из-под контроля выходит Солнечный Газ и человечество гибнет, в живых остаются лишь несколько человек, живущих отныне в коммуне.

Булгаков начал писать пьесу в июне 1931 года, а 22 августа была закончена первая редакция текста. «Адама и Еву» планировалось поставить в Красном театре в Ленинграде, в театре им. Евг. Вахтангова в Москве и в Бакинском Рабочем театре в Баку. Первый договор на пьесу Булгаков заключил 5 июня с Государственным народным домом им. Карла Либкнехта и Розы Люксембург, а второй — 8 июля с Театром им. Евг. Вахтангова. Осенью пьесу прочитал Я. И. Алкснис, который сказал, что «ставить эту пьесу нельзя, так как погибает Ленинград». Булгаков написал вторую редакцию пьесы, но и она не прошла цензуру.

(Иван Васильевич – вспомните советский фильм, все смотрели по - любому!).