Глава 3. Лингво-идеологический анализ в аспектах стилистики
§ 1. Понятие стилистики и лингво-идеологическом анализе
Через паше использование языка мы создаем
и демонстрируем свой собственный портрет.
Р. Блакар
Исследование лингво-идеологических значений на уровне лексической и синтаксической организации речи не исчерпывает всего многообразия передающих значение речевых феноменов. Дисциплиной, изучающей прагматические значения в языкознании, считается также стилистика.
Феномены стилистики формализуются с большим трудом, поэтому само понятие стилистики четко не определено. Например, базовое понятие стилистики — понятие стиля — в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» под редакцией В. Н. Ярцевой имеет пять толкований.
Разные исследователи используют в зависимости от конкретного научного интереса разные представления о стилистике. Хотя, с другой стороны, бесспорно, что среди лингвистов существует некая конвенция относительно сферы применения этого понятия, иначе его применение вовсе утратило бы смысл.
На основании этой интуитивно воспринимаемой конвенции можно выделить три наиболее общих представления о применении стилистики. Согласно первому, стилистика изучает принципы построения речи на уровне более крупных, чем предложение, единиц. Речь идет, по сути, о композиции, о прагматических значениях на уровне целого текста или его фрагментов, абзацев.
Другое представление о стилистике связано с нейтральными и эмоционально окрашенными типами речи, здесь релевантны понятия высокого, низкого стиля, тропов, риторических фигур.
Третье (наиболее разработанное в советской лингвистике) представление о стилистике связано с функциональными стилями.
Безусловно объединяет все эти понимания стилистики то, что стилистика изучает прагматические аспекты языка, речь в ее отношении к коммуникантам, к дискурсу. Другая общая черта — стилистика интересуется формой выражения мысли, проблемами адекватности формы и содержания, адекватности формы и условий дискурса, а также изысканиями автора в области формы.
Естественно, что стилистические аспекты текста индивидуальны. Особенно это касается раздела стилистики, который связан с проблемами выразительности и красочности текста. Выбор стиля, выбор средств выразительности, выбор стилистически окрашенной лексики или синтаксической структуры определяется авторской модальностью так же, как и выбор прочих речевых средств. Авторская детерминированность стилистических явлений делает их значимыми для лингво-идеологического анализа.
§ 2. Понятие нормы и стилистической нормы в лингво-идеологическом анализе и лингво-идеологические аспекты стилистически маркированных текстов
Поэта преследуют не за свободу политическую,
а за свободу лингвистическую.
И. Бродский
Норма — это узус или закон?
К. С. Горбачевич
Вопрос о стилистической норме, как и вопрос о речевой норме вообще, — один из самых сложных вопросов языкознания.
Представление о норме можно было бы теоретически сложить, обобщив языковую практику всех носителей данного языка и выделив наиболее общеупотребимое. Но языковая практика носителей подвержена влияниям времени, настроения, прочих факторов. Неизвестны также критерии общеупотребимости.
Другая точка зрения по поводу языковой нормы более близка к речевой практике: признается, что существуют носители речевой нормы — дикторы, учителя, филологи, деятели культуры. Речьвсех остальных носителей языка считается имеющей те или иныеотклонения от нормы. Приверженцы этой точки зрения под нормой понимают, по сути, эстетические образцы речи, доступные избранным.
Иногда под нормой понимают письменную речь, считая устную речь более или менее правильным слепком с письменной. Однако в последнее время лингвисты склоняются к тому, что устная речь представляет собой особый тип речи и имеет свои собственные нормы. К примеру, можно выдвинуть гипотезу, что устная речь не образует предложений(Подобную идею высказывает, например, Е.А. Земская в своей работе «Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения».). Точнее, синтагмы, образуемые устной речью большинства людей, не являются предложениями письменной речи. (Я неоднократно убеждался в этом в своей журналистской практике, расшифровывая диктофонные записи интервью. Переложение устной речи на письмо требует перевода — прежде всего синтаксического, а порой и лексического. Однажды «Независимая газета» опубликовала интервью с М. С. Горбачевым, буквально воспроизведя стенограмму его устной речи. Эффект был такой, как будто журналисты захотели поиздеваться над Горбачевым. Без аудиовизуального подкрепления его речь была понятна процентов на шестьдесят). Вформировании устной речи человек руководствуется более принципами прагматической достаточности, нежели принципами лингвистической правильности. Как пишет Renate Bartsch: «Если интерпретация как-то обеспечивается, то до синтаксиса нет дела» (Bartsch R.: Norms of Language. — London & N.Y., 1987. — P. 10.).
Национальные традиции понимания языковой нормы также имеют свои специфические черты. Известно, например, что во Франции некоторые запретительные нормы, в частности нормы употребления иноязычной лексики, имеют чуть ли не государственный статус.
В отечественной лингвистике преобладала такая интерпретация понятия нормы в языке, которая достигалась через оппозицию «правильного-неправильного» словоупотребления. Лингводидактика, по сути, заменяла нормативную лингвистику. Между тем в категорию «неправильного» попадала львиная доля русской языковой практики, что как бы выводило ее из состава«научно приемлемого» языка, а значит, и из сферы научного интереса. Совершенно очевидно, что такой подход закрывал, например, возможности изучения устной речи как сущей, ибо из-за расхождений с нормами «правильной» письменной речи устная речь, за исключением эстетических образцов, считалась «неправильной». Что не мешало ей быть основным средством общения сотен миллионов людей, выполнять одно из фундаментальных предназначений языка.
Как «неправильные» понимались особенности прагматически обусловленных отклонений речи, зависящие от типов или условий коммуникации. Лишь функциональная стилистика, диалектология, наметившееся в отечественной лингвистике направление с базовым понятием «социолект», а также возникший после перестройки интерес к жаргонам и уголовной лексике в какой-то мере включали в поле научного интереса всю ту часть языковой практики, которая признавалась «второсортной» из-за своей «неправильности».
Преодолеть эти методологические заблуждения, вероятно, может помочь такое понятие языковой нормы, которое учитывает ее не лингвистическую, а социальную сущность. R.Bartsch утверждает: «Norms are the social reality of correctness notions». («Нормы — это социальная реальность понятия точности) » (Bartsch R.: Norms of Language. — London & N.Y., 1987. — P. XI и далее.). Идея прагматической точности языкового употребления возводит языковую норму в ранг социального регламента (избавляя от дидактической дискриминации многие аспекты изучения языка). Нормативная или ненормативная — языковая практика остается таковой. Очевидно, для изучения ненормативной или, лучше сказать, вариативной языковой практики требуются свой категориальный аппарат, свои методологические принципы, что естественно в ситуации, когда открываются повью научные перспективы.
Общеметодологическую идею языковой нормы удобно зафиксировать как прямо коррелирующую с идеей социального статуса. Наиболее универсальным представлением о нормативности языкового употребления может быть такое: более нормативно — более статусно (Верно и обратное: более статусно — более нормативно. Человеку с достаточно высоким статусом простят языковые вольности, непростительные для других, сочтут их не ошибкой, а милой шуткой, а то и удачным каламбуром.). Лингвистика освобождается от карательных функций.
Более частное решение проблемы нормы возможно, по-видимому, лишь в рамках частного научного интереса, причем таким образом, что понятие нормы может быть определено лишь тогда, когда станет ясно, как и для чего это понятие будет применяться.
В ЛИ-анализе понятие речевой нормы и стилистической нормы необходимо, в частности, для того, чтобы оценить субъективные значения отклонений (вариантов языкового употребления, понимаемых как отклонения), которые только и выдают содержание исследуемой ЛИ-парадигмы. Если речь идет об отклонениях, то релевантным становится понятие усредненной или нейтральной языковой нормы. В таком виде понятие нормы, в том числе стилистической нормы, наиболее эффективно служит целям ЛИ-анализа. Если обще методологический подход интерпретирует норму как социальный регулятор, то в ЛИ-анализе норма предстает как нейтральный вариант языкового употребления, воспроизводимый исследователем интуитивно. Интуитивное представление исследователя о стилистической норме наивно срабатывает при наличии отклонений от нормы или вариаций нормы в анализируемой ЛИ-парадигме, сигнализируя о величине и качественных параметрах этих отклонений.
Как уже отмечалось, отклонение от нормы есть, по сути, проекция дистанции, устанавливающейся между ЛИ-парадигмой исследователя и исследуемой ЛИ-парадигмой. При этом ЛИ-парадигма исследователя может проецироваться как нейтральный вариант языкового употребления (рис. 10).
Возможен и другой вариант обнаружения отклонений в исследуемой ЛИ-парадигме. В реальной практике ЛИ-анализа принцип дистанции позволяет исследователю отступать от требований нейтралитета. На самом деле именно предвзятость исследователя не мешает, а порой и помогает (за счет принципа дистанции) вскрывать особенности исследуемой ЛИ-парадигмы (рис. 11).
Наложение ЛИ-парадигмы исследователя на исследуемую ЛИ-парадигму за счет принципа дистанции обнаруживает отклоняющиеся, избыточные по отношению к ЛИ-парадигме исследователя характеристики исследуемой ЛИ-парадигмы, которые, по сути, и определяют специфику, своеобразие исследуемой ЛИ-парадигмы. Дальнейшие шаги в ЛИ-анализе — лингвистически формализовать значения этих отклонений и дать им интерпретацию.
Что касается стилистических отклонений, то в наиболее общих случаях наличие в тексте выраженных стилистических сигналов свидетельствует о том, что автор текста, осознанно или неосознанно, уделяет внимание оформлению своих мыслей — то есть уделяет внимание подбору средств выражения и средств выразительности. Этот факт можно признать показателем высокого уровня языковой компетенции автора, показателем определенного социального опыта (Необходимо, правда, оговориться, что могут существовать и стилистические сигналы обратного свойства, свидетельствующие о низком уровне языковой компетенции — стилистические ошибки. Как правило, их обнаружение в тексе не представляет особой трудности.). Например, использование в одном тексте разно-стилевой лексики (если только это не штампы и не стилистические ошибки) выдает в авторе человека, владеющего разными пластами лексики, способного к умелому обращению с лексическими богатствами языка.
Другое возможное направление интерпретации, связанное с наличием и обилием стилистических сигналов в тексте, основывается на идее сбалансированности плана выражения и плана содержания, а также плана выражения и плана выразительности. В обычной коммуникации средства выражения, как и средства выразительности, имеют подчиненное значение — в большинстве случаев они должны быть незаметны, чтобы не затруднять передачу содержания, не производить лишних коммуникативных шумов (рис. 12, а).
Возможен другой баланс, когда план выражения по степени прагматической значимости в коммуникативном акте не уступает плану содержания. Такова, например, должна быть речь ораторов, публицистов, призванная привлечь внимание красотой и слога, и мысли (рис. 12, б).
И наконец, возможен третий тип сбалансированности между планом содержания и планом выражения, когда содержание по своей прагматической значимости уступает выражению, что проявляется в обилии стилистических украшений. Иногда такой баланс плана содержания и плана выражения соответствует установлениям автора или законам жанра, а иногда средства выражения и выразительности приобретают доминирующее прагматическое значение из-за того, что существует реальный дефицит содержания, который как раз и компенсируется выражением или выразительностью (Похожее понимание отношений плана содержания и плана выражения предложил, например, Р. Якобсон: «В поэзии внимание сосредоточено на языке, а в прозе (в большей степени ориентированной на практику) — главным образом на референте…» Якобсон Р. Два аспекта языка и два типа афатических нарушений // Теория метафоры. — М., 1990. — С. 130.) (рис. 12, в).
Естественно, переходы между тремя типами сбалансированности плана содержания и плана выражения не осуществляются скачкообразно, возможны промежуточные варианты текстов или дискурсов, где план выражения или план содержания с точки зрения формирования прагматического значения доминируют в той или иной степени.