Глава тридцать седьмая хорошо сидеть…

Хорошо сидеть, когда тихо, спокойно и солнце светит. Мы так всех перепугали, что они даже онагры снова не запустили, не стали нас обкидывать.

Потихоньку дракон отошел и снова зазолотился.

– Ну как ты? – спросила я, увидев, что он открыл глаза. Дракон уселся в своей обычной горделивой позе, скосил блестящий глаз.

– Лучше, чем я мог предполагать. Но так плохо мне еще никогда в жизни не было.

– Даже когда вас усыпили?

– Даже тогда.

– Странно, я думала, поливать всех пламенем для вас, драконов, дело обычное, – заметила я.

– Обычное в обычных условиях. Эта дыра в крыле сама по себе ничтожна, но она нарушила мою целостность. А без этого ни летать, ни полыхать огнем дракон не может.

– Но ты же смог?

– И еще неизвестно, как это мне аукнется.

– Вы тоже аукаете? – удивилась я.

– Что мы делаем? – с подозрением переспросил дракон.

– Ну, кричите "ау", чтобы эхо откликнулось.

– Нет. Сколько раз тебе сообщать, что не я это говорю, а ты воспринимаешь мою информацию и облекаешь в наиболее удобную для себя форму. Это твой предохранительный клапан. Чтобы не сойти с ума от общения с драконом.

– Ну хорошо, я предохраняюсь. А ты? Ты тоже этим занимаешься?

– Драконы не сходят с ума от людей. Вы довольно ограниченны и просты для восприятия.

– Пропускаем этот пункт. Но скажи, почему же ты все‑таки пошел на риск?

– А что мне оставалось делать? – горько вопросил дракон. – Если бы не огонь, энергия для полета мне могла бы и не понадобиться, тут уж не до выбора.

– А что бы с тобой сделалось? – пожала плечами я. – Сидел бы тут на грядке и плевал на всех сверху ядовитой слюной. Они бы побоялись к тебе подбираться, так, глядишь, и до ночи бы дотянул.

– Драконы не говорят пустых слов! – громыхнул золотой так, что я даже скривилась. Словно в голове кто‑то в колокол ударил.

– С ума сошел?! – пнула я его переднюю лапу.

– Извини. Но если я сказал, что дождусь сегодняшней ночи, чтобы определить, смогу ли поднять в воздух четырнадцать человек, значит, я должен был дожить до ночи вместе с этими четырнадцатью.

– А теперь что ты скажешь?

– Скажу, что, как стемнеет, я постараюсь взлететь и перенести их за реку. Это большее, на что я способен, если только способен. Дальше будет еще хуже. Пойди предупреди их.

– Но тебе стало легче? – спросила я.

– Нет, мне становится хуже и хуже. Пуповина очень нехорошее место для драконов, нам нельзя тут быть.

– Заплаты не помогают?

– Помогают. На них вся надежда. Иди.

Легко сказать иди… Я чуть ли не кубарем скатилась с надгробной насыпи, помянув недобрым словом всех, кто ее облицовывал и кто полировал для облицовщиков плиты, их родителей, бабушек, дедушек, соседей и близких друзей.

Строители, Медбрат их побери! Не смогли малюсенькую лестницу врезать! И Молниеносный хорош, столько денег в свою гробницу вбухал, а такой мелочи не предусмотрел!

Потирая локти и коленки, я прохромала в палатку. Сестру теперь положили у входа, она по‑прежнему была прикрыта одеялом.

– Ну где ты пропала? – встретила она меня упреком. – Сидишь там наверху и сюда даже не глянешь. Я тебе и машу, и кулаком грожу – все без толку. Голодная, наверное?

– Да нет, – отмахнулась я. – Что‑то я и про голод забыла. А где Нож?

– Да тут я, тут… – подошел из глубины палатки с банкой масла полуголый Нож. – Ту плешь, что мне твоя сестрица проесть не смогла, прожег твой дракон, Пушистая Сестричка. Останусь лысым во цвете лет. Вы бы хоть предупредили, что огнемет запускаете.

– Тебе лысина будет очень к лицу, – пробурчала сестра.

– Меня бы кто предупредил, – отозвалась я. – Тоже не догадывалась, что такое начнется. Думала, хвост зажарится – все равно что на сковородке сидеть.

– Хорошо дружить с драконом, – заметил Нож, опускаясь рядом с сестрой и подставляя ей спину.

Спина и правда была обожжена, видно, Нож провел на стене больше всех времени, считая себя не вправе покинуть стену, не убедившись, что опасаться противника больше нечего.

– Да, – согласилась я с его словами. – С драконом за спиной можно быть сильной.

– Это было мощно, но что дальше? – спросил Нож.

– А вы хорошо смотритесь, – не удержалась я, глядя, как старательно и нежно мажет ему спину сестра. – Очень мило. Прямо идиллия.

– Идиллия?! – рассвирепела сестра. – У меня уже руки отваливаются, четырнадцатый раз такая идиллия!

– Вовремя надо было мозоли на руках заработать, – сказал ей Нож. – Тогда бы желающих подставить под твою суровую длань свою нежную кожу не нашлось бы.

– Дракон говорит, что сегодня ночью он попытается перенести нас за реку, – сказала я. – Ему хуже, похоже он скисает на глазах. Но попробовать надо, только как поднять разом четырнадцать человек?

– За реку? – переспросил Нож. – Что же, это тоже была бы громадная удача – мостов поблизости нет, а переправиться здесь они не смогут. Что‑нибудь придумаем, до ночи время есть. Ты давай проглоти чего‑нибудь, а то Светлая извелась совсем. Каши хочешь? Из зерна урожая того года, когда Молниеносный объявил себя воплощением Мед‑брата на земле. Светлая готовила.

– Пожалуй что хочу… – задумчиво сказала я. – Может, зерно как вино? Чем выдержаннее, тем вкуснее?

– Ну уж это реши сама, – сказал, поднимаясь, намазанный от шеи до хвоста Нож. – А я так в себя еле три ложки впихнул.

– Хаять мою кашу? – переспросила вкрадчиво сестра.

– Молчу и ухожу, – отскочил на безопасное расстояние Нож.

Убедившись, что дотянуться она не сможет, он добавил:

– Если что останется, Пушистая Сестричка, не выбрасывай. Мы ее в катапульту заложим, метнем за холмы. Может, кого и убьет…

Зря он так говорил. Было вкусно.