Литературные формы выражения смеха в сатире

Стихотворная сатира XVIII века связана со стилем та­ких произведений народного творчества, как «Шемякин суд», «Колязинская челобитная», сатиры XVII века. Она имела характер или монолога, или диалога. Поэтому пре­обладающими художественными приемами сатирической, комической обрисовки героев, а также выявления автор­ского отношения к ним становились стилистические прие­мы. Среди них главное место заняли гипербола и ирония.

Лиро-эпическая основа сатиры Кантемира определила особенности художественного выражения в ней обличи­тельного пафоса. Персонажи у него сохраняют жизненное правдоподобие (Критон, Сильван, Евгений и др.). Однако их «портреты» создаются с помощью гиперболизации, пре­увеличения основного нравственного свойства (спеси, не­вежества, чванства и т. д.). Нравственная оценка их со стороны автора осуществлялась с помощью иронии. В под­тексте своих сатир Кантемир выражал идеал, с высоты ко­торого осмеивались персонажи. В насмешке и иронии ви­дел основную силу таланта Кантемира Белинский.

Зрелость его как сатирика проявлялась в том, что иро­низировал он не над отдельными лицами: их недостатки свидетельствовали об общественно опасных явлениях. Поэ­тому у Кантемира особая эмоциональная оценка, свойст­венная сатире, дается не всегда в форме насмешки: нередко слышится негодование, сменяемое чувством горечи. По­ложение общества, пренебрегающего просвещением, тор­жество невежества представляется сатирику настолько опасным, что он, рисуя картину общественных нравов своей эпохи, вкладывал в нее всю свою ненависть к врагам нау­ки. Его ирония принимала в этом случае характер сарказ­ма, злой, негодующей насмешки.

Под митрой гордится то, в шитом платье ходит, Судит за красным сукном, смело полки водит...—

характеризует он общество, где все командные места за­няты невежественными людьми.

Сумароков в отличие от Кантемира сообщает большин­ству своих сатир характер обращения к собеседнику. Его суждениям и оценкам свойственна большая резкость и прямолинейность. Они даны в нарочито грубоватом тоне, выражают возмущение или презрение:

Взращен дитя твое и стал уже детина, Учился, научен, учился, стал скотина...

Из поэтических средств особенно часто используются риторические «вопрошения», восклицания, пронизанные иронией или негодованием:

...Но всяк ли Молиер

Между французами и всяк ли в них Вольтер?

Эти слова обращены к дворянам, преклоняющимся перед всем французским.

Ах, должно ли людьми скотине обладать?

Не жалко ль? Может бык людей быку продать?—

негодует сатирик по поводу безнравственного отношения помещиков-крепостников к своим крестьянам.

Для сатиры Сумарокова было характерно прямое выра­жение авторского отношения к предмету насмешки. Имен­но эта особенность определила преобладание в его стиле приемов сатирической патетики, т. е. интонационно-синтак­сических приемов.

Сатира Державина, как и сумароковская, является ли­рической в своей основе. Поэтому в ней преобладают поэ­тические средства риторического, ораторского стиля. Так, сатира-ода «Властителям и судиям» построена как страст­ный монолог-обращение к «неправедным», «недостойным». Интонация, оставаясь сравнительно однообразной, выдер­жана в высоком патетическом стиле, передает чувства воз­мущения, гнева, горечи, владеющие сердцем поэта:

Ваш долг есть: сохранять законы, На лица сильных не взирать. Без помощи, без обороны Сирот и вдов не оставлять.

Ваш долг: спасать от бед невинных, Несчастливым подать покров; От сильных защищать бессильных, Исторгнуть бедных из оков.

Рядом с высокой, одической патетикой у Державина уживается сатирическая патетика. Главным средством ее выступает ирония:

Осел останется ослом,

Хотя осыпь его звездами:

Где должно действовать умом,

Он только хлопает ушами. («Вельможа».)

Выражению эмоционального отношения к предмету подчинены все средства поэтической речи: гиперболизм и контрастность образов (порочный и истинный вельможа), сниженные сравнения (вельможа — осел), повторы («Ваш долг есть...»), повторы и параллелизмы («А там — изранен­ный герой», «А там — вдова стоит в сенях», «А там — на лестничный восход...»), градации («Приди, суди, карай лукавых...»),

НО

Вельможа спит, а в прихожей его ждут просители. Их фигуры обрисованы во внешне спокойной, повествователь­ной манере. Взгляд автора, перемещаясь в пространстве, останавливается на каждом. Все вместе они создают эмо­ционально впечатляющую картину. Но она интересует поэта не сама по себе, а как средство косвенной характе­ристики вельможи, поведение которого противоречит вся­ким нравственным нормам. «Проснися, сибарит!»—обра­щает к нему гневные слова поэт.

Негодование переходит в поучение. Оно также имеет характер прямого авторского обращения к сильным мира сего, выдержанного уже в ораторской интонации.

Вельможи!— славы, торжества Иных вам нет, как быть правдивым; Как блюсть народ, царя любить, О благе общем их стараться, Змеей пред троном не сгибаться, Стоять — и правду говорить.

Сатира Державина более разнообразна по своей ин­тонации, чем сатира его предшественников. Раздражение, негодование, проклятие, шутка, насмешка, злая ирония, а рядом — высокий пафос утверждения идеала. Сопостав­ляя начальный период развития стихотворной сатиры с за­вершающим, нельзя не заметить, насколько поэтическая форма этого жанра стала совершеннее. Это касается и языка как средства создания комического эффекта. Вот как обрисован недостойный дворянин у Кантемира:

...А ты под парчою, Углублен мягко в пуху телом и душою, Грозно соплешь, пока дня пробегут две доли; Зевнул, растворил глаза, выспался до воли, Тянешься уж час-другой, нежишься... ожидая Пойло, что шлет Индия или везут с Китая...

А вот тот же персонаж у Державина:

А ты, второй Сарданапал! К чему стремишь всех мыслей беги? На то ль, чтоб век твой протекал Средь игр, средь праздности и неги? Чтоб пурпур, злато всюду взор В твоих чертогах восхищали, Картины в зеркалах дышали, Мусия, мрамор и фарфор? На то ль тебе пространный свет, Простерши раболепны длани, На прихотливый твой обед Вкуснейших яств приносят дани...

Картину утра вельможи, не обремененного делами, у Кантемира отличает точность зарисовки. Отношение ав­тора к недостойному дворянину, предающемуся праздно­сти и роскоши, выражено подбором синонимов, нарочито грубых. Отсюда и преобладание глаголов («зевнул», «раст­ворил глаза», «выспался до воли»). Интонация лишена шутливости, пренебрежительна, переходит в негодующую. У Державина в сравнении с Кантемиром художествен­ное начало в языке выражено более сильно. И хотя для него остается характерной ораторская интонация, насы­щенная риторическими приемами (обращениями, воскли­цаниями, повторами), его поэтическое видение более об­разно. «Облагорожен» язык сатиры в целом.

В своем отношении к отрицательным явлениям Держа­вин исходит из нравственных представлений и оценок на­рода. В его сатирах, писал Белинский, «видна практиче­ская философия ума русского; посему главное отличитель­ное их свойство есть народность, народность, состоящая не в подборе мужицких слов или насильственной подделке под лад песен и сказок, но в сгибе ума русского, в русском образе взгляда на вещи. В сем отношении Державин наро­ден в высочайшей степени... Мы имеем в Державине вели­кого, гениального русского поэта, который был верным эхом жизни русского народа, верным отголоском века...»¹. История стихотворной сатиры, начиная с античной ли­тературы, говорит о том, что жанр этот расцветает в эпо­хи наибольшего обострения противоречий в обществе. Так было в эпоху Кантемира, а потом — Державина.

Традиции этого жанра оживают в творчестве поэтов-декабристов и молодого Пушкина, у поэтов «Искры», Доб­ролюбова и Некрасова, в XX веке — у Маяковского. Ры-леевская сатира «К временщику» восходит к «Вельможе» и «Властителям и судиям» Державина; идеи, образы, са­тирическая патетика державинской сатиры найдут разви­тие в «Размышлениях у парадного подъезда» Некрасова; сатирические типы Кантемира — в поэзии Маяковского 20-х годов. «Старый» жанр обретает новую жизнь в ли­тературе критического и социалистического реализма. Раз­витие общественной и художественной мысли определит изменения в его содержании, образной системе, стиле. Поэтому стихотворная сатира в поэзии Некрасова, а по­том Маяковского составит новые этапы в развитии жанра.