4.2. Археологические раскопки под руководством в. Ф. Каховского в г. Чебоксары

Археологическое исследование Чебоксар, длившееся с 1968 по 1980 гг. – это значительная и важная глава в развитии археологии в Чувашии. В. Ф. Каховского интересовало все, что было связано с историей родного чувашского народа. И вряд ли бы нам удалось сохранить это культурное наследие, если бы археолога не заинтересовали раскопки в этой зоне, ведь историческая часть г. Чебоксары входила в зону затопления Чебоксарского водохранилища. Следует отметить, что до 1969 г. история археологического изучения г. Чебоксары только начиналась. Однако известным оставался факт, что в пределах старой части города имеется культурный слой, где при строительных работах неоднократно находили фрагменты керамики, остатки деревянных построек, металлические предметы и т. д. В свою очередь, В. Ф. Каховский отмечал скудность и отрывочность сведений о ранней истории Чебоксар. А. А. Зимин в своей работе «Краткие летописцы ХV – XVI вв.» писал, что Русская крепость в Чебоксарах была построена через три года после взятия Казани, летом 1555 г. Известный чувашский ученый В. Д. Димитриев в работе «Из истории городов Чувашии второй половины XVI – начала XVII вв.» отмечает, что с этого времени Чебоксары становятся центром уезда, который включал северо – западные волости недавно присоединенной к Русскому государству Чувашии. По его мнению, Чебоксары, как и другие вновь основанные города Среднего Поволжья во второй половине XVI – начала XVII вв. являлись прежде всего военно-административным центром русского государства над этой территорией, а также местным торгово-ремесленным центром В. Д. Димитриев отмечает, что в начале XVII в. здесь было 212 посадских дворов с 661 жителем мужского пола. Торговлей и ремеслом могли заниматься и стрельцы, которых насчитывалось 317 человек³⁸⁷. В. Ф. Каховский и Ю. А. Краснов считают, что крепость в Чебоксарах была построена отнюдь не на пустом месте. Еще под 1469 г. русские летописи о Чебоксарах как о хорошо известном населенном пункте упоминают в связи с походом воеводы Ивана Димитриевича Руна на Казань: «Ночевали на Чебоксари, а от Чебоксари шли день весь да ночь, всю ту шли и пришли под Казань на ранней зоре»³⁸⁸. Лаконичность этого летописного сообщения, отсутствие других письменных данных до 1555 г. не позволили ученым составить ясное представление о времени возникновения Чебоксар, об этническом составе населения. Оставался не ясным также вопрос, были ли Чебоксары в ранний период своего существования городом или рядовым сельским поселением. Более или менее точные ответы на эти вопросы, при отсутствии соответствующих письменных источников, могли быть получены только археологическим путем³⁸⁹.

В 1969 – 1970 гг. Чувашским отрядом Чебоксарской экспедиции Института археологии АН АССР во главе с В. Ф. Каховским на территории города были произведены значительные по масштабам археологические работы. Место раскопок находилось в древней части городского посада, на левом берегу р. Чебоксарки, у юго-западного подножья холма, на котором была возведена Чебоксарская крепость. По описаниям, сделанным в XVIII в., здесь располагались городские кварталы ремесленников, населенные главным образом кожевниками³⁹⁰. За два года раскопок В. Ф. Каховским было изучено около 300 кв.м. площади при мощности культурного слоя до 5 м., вскрыты слои XIV – XIX вв., получен большой вещевой материал. Культурный слой оказался насыщенным остатками деревянных построек различного времени. Ученым удалось проследить планировку и историю застройки ремесленного квартала Чебоксар с XIV – XIX вв. Материал раскопок позволил В. Ф. Каховскому осветить жизнь и быт средневековых чебоксарских ремесленников, а также заставил по-новому подойти к вопросу о времени возникновения и характере раннего поселения в Чебоксарах³⁹¹.

Археологи подчеркивают, что культурный слой с глубины 1,6 – 1,8 м. оказался перенасыщенным влагой, что обеспечило хорошую сохранность таких органических материалов, как дерево, ткань, кожа и др., которые в обычных условиях не сохраняются³⁹². Как уже отмечалось, в культурном слое чебоксарских раскопок учеными были исследованы многочисленные хорошо сохранившиеся остатки деревянных построек. Стратиграфическое взаимосоотношение их позволило В. Ф. Каховскому выделить комплексы одновременно существовавших сооружений. Всего он выделил 13 строительных периодов, из которых 9 относятся к XIV – XVI вв. Хронологию раскопа, установленную по найденному вещевому материалу, археолог представил в следующем виде ³⁹³.

Пласты 21 – 23 (толщина пласта, как это принято в археологии, составляла 0,2 м; счет пластов велся от современной поверхности раскопа) и залегающие в них остатки построек 1-го и 2-го строительных периодов датированы ученым XIV в. Здесь были найдены обломки сосудов с синей и бирюзовой поливой на каминной основе. По мнению В. Ф. Каховского, они были привезены из золотоордынных центров Поволжья или из Средней Азии. Как считал А. П. Смирнов, поздняя дата такой посуды не выходит существенно за пределы XIV в., причем в домонгольских слоях она также почти не встречается³⁹⁴. На ту же дату указывают обломки изразцов с аналогичной поливой на серой и розовой основе. Здесь же археологом были найдены цилиндрические висячие замки и ключи к ним. Как отмечал В. Ф. Каховский, такие замки были широко распространены в Восточной Европе. В Волжской Болгарии они известны в слоях как домонгольского, так и золотоордынного времени³⁹⁵.

Судя по новгородским материалам, подобные замки были распространены в XIII в. и вышли из употребления в начале XV в. В. Ф. Каховский указывает на то, что ключи, аналогичные обнаруженным в Чебоксарах, имеющим две или три лопасти, сжимавшие пружины замка, были найдены в Новгороде в слоях XIII – XIV вв³⁹⁶. А. П. Смирнов полагал, что на ту же дату указывало небольшое бронзовое зеркальце с бортиком у края оборотной стороны и выпуклым орнаментом, ближайшие аналогии которому он находит среди болгарских зеркал золотоордынного времени³⁹⁷. По мнению В. Ф. Каховского, наконечник стрелы ромбовидной формы с расширением пера в нижней части и хорошо выраженным упором для древка на черешке, также имеет широкие аналогии в новгородских материалах XIV – XV вв³⁹⁸. Здесь же были найдены бронзовые и костяные прорезные гребни с изображением конских головок и циркулярным орнаментом, которые, как считал В. Ф. Каховский, близки к болгарским. Среди массовой керамики пластов 21 – 23 датирующее значение имела керамика болгарского типа – желтого, красного, серого и коричневого цветов, в большинстве случаев лощеная. Преобладание посуды прекрасного горного обжига (90% в данной группе керамики), стандартность, правильность и относительная сухость орнаментации, а также отсутствие в орнаменте волн и спиралей, столь типичных для монгольского времени, заставили ученого отнести ее к золото-ордынской эпохе³⁹⁹.

Вышележащие пласты 17 – 20 и постройки соответственно 3-го и 4-го строительных периодов датированы В. Ф. Каховским XV в. Здесь им были найдены замки и ключи тех типов, какие в Новгороде бытуют в XIV – XV вв., а также железный наконечник стрелы описанного типа, характерный для XIV – XV вв.,⁴⁰⁰ деревянные туалетные гребни, известные в Новгороде в слоях XIII – XV вв.;⁴⁰¹ обломки сосудов с синей росписью под бесцветной поливой, аналогичные найденным в слоях Казани XV и первой половины XVI вв.⁴⁰² и др.

Обломков сосудов и изразцов с синей и голубой поливой здесь не оказалось, керамика болгарского типа незначительна. За верхнюю границу слоя XV в. В. Ф. Каховский принял пласт 17 на том основании, что в 16 пласте были обнаружены фрагменты берестяного сосуда с надписью и книжным орнаментом, палеографически датированным Л. М. Костюхиной и М. В. Щепкиной первой четвертью XVI в⁴⁰³.

Слой XVI в., включающий пласты 13 – 16 и сооружения 5-го и 6-го строительных периодов, датированы указанной выше надписью на бересте, навесными замками с шаровидным туловом⁴⁰⁴, овальными кресалами, доживающими до XVI в.⁴⁰⁵, керамикой, находящей аналогии в русских городах⁴⁰⁶ и в Казани, в слоях эпохи Казанского ханства⁴⁰⁷, русской монетой конца XVI в.⁴⁰⁸.

8 – 12 пласты и находящиеся в них постройки 7-го и 9-го строительных периодов отнесены В. Ф. Каховским к XVII в. Основным датирующим материалом здесь явились русские медные монеты середины XVII в. Красные неполивные и зеленые поливные монохромные изразцы, бытовавшие на протяжении всего столетия⁴⁰⁹, безрамочные поливные полихромные изразцы, появившиеся на Руси в 70-ых гг. XVII в. и широко применявшиеся в XVIII в.⁴¹⁰.

4 – 7 пласты отнесены ученым к XVIII в. На эту дату, по мнению В. Ф. Каховского, указывают находки полихромных рельефных изразцов со сглаженным орнаментом без сюжетных изображений, штофного стекла, монет 1706 и 1763 гг.⁴¹¹ В верхних же слоях, включающих пласты 1 – 3, были найдены бело-голубые кафеля и полихромные изразцы с гладким рисунком, характерные для XIX в., полихромные курительные трубки, монеты XIX в. и современные предметы⁴¹².

Таким образом, В. Ф. Каховским в различных слоях раскопа был выявлен и изучен вещевой материал от XIV до XIX вв. включительно.

В раскопе В. Ф. Каховским было изучено более 60 различных сооружений. Большая часть их датирована XIV – XVII вв. К этому же времени отнесено 16 жилых и 13 хозяйственных построек, 5 сооружений производственного назначения, 8 дворовых вымосток, остатки 10 заборов и трех деревянных мостовых, покрывавших переулок, которым соединялись две параллельные улицы, проходившие к северу и югу от раскопа⁴¹³.

Рассмотрим более подробно постройки, наиболее хорошо сохранившиеся и представляющие интерес с научной точки зрения. В. Ф. Каховский отмечал, что все постройки были деревянными и наземными, за исключением мастерской замочника и ювелира XIV в. Дома не имели подполий, исследованный район был заселен небогатыми ремесленниками. На это указывают очень небольшие размеры дворовых участков и самих домов, площадь которых не превышала 25 – 35 кв.м. Следует отметить, что почти все постройки были одноэтажными. Лишь два строения имели два этажа, из которых нижний представлял собой высокую подклеть и использовался как хозяйственное помещение. В. Ф. Каховский подчеркивает, что все жилые постройки, большинство хозяйственных и производственных сооружений были выполнены в традиционной для лесной зоны срубной технике, одинаково распространенной у народов Поволжья, как русских, так и чувашей⁴¹⁴. Археолог отмечал, что бревна обрабатывались исключительно топором, без применения пилы. Основу построек составлял прямоугольный сруб, бревна в котором соединялись «в обло» и «с откосом», причем вырубы для скрепления бревен делались в верхней части бревна, как и пазы, прокладывавшиеся мхом. В качестве строительного материала употреблялась главным образом сосна, редко дуб; для хозяйственных и производственных построек иногда употреблялись даже ель и осина. Фундаментальные устройства были очень просты и представляли собой либо отдельные подкладки под углы и стены сруба из обрубков бревен и толстых досок, либо сплошные фундаментальные площадки из таких подкладок. Однако исследования показали, что около половины построек не имели никакого фундамента, нижние их венцы лежали непосредственно на земле. В. Ф. Каховский говорил о более узкой сфере применения столбовой техники. Как выяснил археолог, столбовыми были сени жилых построек, редко – хозяйственные и производственные помещения. Основу их составляли вертикальные столбы, пространство между которыми запиралось досками или тонкими бревнами, вставленными в пазы вертикальных столбов. Некоторые производственные постройки (гончарные мастерские XIV и XVI вв.) были выполнены в смешанной срубно-столбовой технике, когда часть постройки представляла трехстенный сруб, а перед ним находился навес на столбах с легкими стенами из досок⁴¹⁵.

Раскопки показали, что полы жилых построек настилались из рубленных топором досок, положенных на переводины способом глухой врубки на уровне 2 – 3 венцов. По мнению В. Ф. Каховского, низкое расположение переводин говорило о том, что у одноэтажных домов подполья были очень малы и служили только для изоляции пола от соприкосновения с землей. Полы в сенях также настилались из досок, но худшего качества и разных размеров. Доски клались на бревна-подкладки, так что уровень пола в сенях был значительно ниже, чем в избе. Иногда в хозяйственных постройках полы были земляными ⁴¹⁶.

Печи в жилых домах уже с XIV в. складывались из кирпича. В результате археологических работ В. Ф. Каховским были зафиксированы печные фундаменты двух типов – столбовые и срубные. В двух исследованных банях XVI и XVII вв. печи были подземными, т.е. не имели специальных фундаментов. Точное расположение печей, являвшееся важным моментом внутренней планировки избы, прослежено для 10 жилых построек: в восьми случаях печь располагалась в одном из углов, в двух – у боковых стен. По мнению В. Ф. Каховского, планировка домов с таким расположением печи наиболее типична для русского и нерусского населения Поволжья. Оба типа планировок, как утверждал ученый, известны в старинных чувашских постройках. Следует отметить, что хозяйственные постройки, кроме бань, печей не имели. Конструкции входов были представлены дверными проемами в срубах, целыми и фрагментированными остатками дверей, плохо сохранившимися деталями крылец и простых вымосток перед входом. В тех случаях, когда дома имели сени, вход в них проходил со двора, наружная дверь располагалась либо в боковой, либо задней стене сеней. В жилых постройках без сеней входная дверь находилась обычно в той стене, которая была обращена в сторону улицы⁴¹⁷.

В жилых и хозяйственных постройках применялась потолочная засыпка из песка или просеянной земли. В развалинах ряда домов, начиная с XIV в. были встречены кусочки слюды с желтоватым оттенком и оконного стекла В.Ф. Каховский полагал, что чебоксарские постройки уже с этого времени имели не только волоковые, но и «косящатые», или «красные» окна с рамами-оконницами, в которые вставлялись стекло или слюда⁴¹⁸.

Остатки кровли были представлены обломками драни и большими кусками липовой коры. В XVII в. употреблялись керамические поливные кровельные плитки. Никаких следов покрытия домов археологами обнаружено не было⁴¹⁹.

Следует отметить, что В. Ф. Каховский первым в археологии Чувашии классифицировал и охарактеризовал деревянные постройки средневековых Чебоксар. Он определил, что здесь в основном преобладали дома, выполненные в срубной, столбовой и смешанной срубно-столбовой технике строительства. По признаку вертикального членения он выделил следующие типы построек: 1) полуземляночные; 2) поземные, т.е. имеющие либо земляной пол, либо пол из досок и бревен, положенных непосредственно на землю или приподнятых не больше, чем на высоту одного венца (все хозяйственные и производственные постройки, сени жилых построек, жилые постройки XIV – XV вв.); 3) одноэтажные с невысоким подпольем, пол которых приподнят над уровнем земли на высоту 2 – 4 венцов. Это самый распространенный тип, к которому ученым отнесено 13 жилых построек XIV – XVII вв.; 4) двухэтажные на высокой подклети (XVII в.)⁴²⁰.

По признаку горизонтального членения археологические данные позволяют говорить только применительно к одноэтажным постройкам. Здесь В.Ф. Каховский выделил 4 типа: 1) однокамерные постройки (изба без сеней, отдельно стоящие хозяйственные и производственные постройки). К ним ученый отнес жилые постройки XIV – XV вв.; 2) двухкамерные пятистенные цельнорубленные (изба+хозяйственное помещение) – две постройки XIV в.; 3) двухчастные раздельные (изба + сени) – жилые постройки XV – XVII вв.; 4) трехчастные раздельные (изба + сени + хозяйственное помещение). К этому типу археологом отнесены постройки XV – XVII вв. Точное отнесение к тому или иному типу остальных построек оказалось затруднительным ввиду их плохой сохранности.⁴²¹

Дворовые вымостки делались из толстых бревен или досок, иногда положенных на лаги, но не имевших с ними специального скрепления. Деревянные мостовые были обычной для средневековых городов конструкцией из бревен со специальными вырубами ⁴²².

Несколько слов следует сказать о расположении домов на усадьбах. В XIV – XVI вв., как показали исследования, дома располагались в глубине усадьбы, отступая на 2 – 3 м. от линии улицы. Так же располагались и остальные постройки. Вся усадьба окружалась сплошным забором. Только с начала XVII в. наблюдается иное расположение: дома выходят фасадами на линию улицы.

Теперь обратимся к истории застройки на площади раскопа.

Первый строительный период (XIV в.) представлен останками двух гончарных мастерских. Одна из них представляла собой сооружение срубно-столбовой конструкции размером около 6,4 х 4 м., больше половины которого занимал гончарный круг. Последний был окружен трехстенным срубом, а стена перед горном сложена из колотых досок, прикрепленных вертикально к перекладинам, опиравшиеся на столбы. Горн имел размеры 4 х 4 м., сохранился плохо. По остаткам В. Ф. Каховскому удалось установить, что он был наземного типа, двухъярусный, с нижней топочной и верхней обжигательной камерой. В основу горна были положены уложенные крест-накрест бревна, обмазанные глиной. Рядом с мастерской археологом были обнаружены запасы гончарной глины и крупнозернистого песка, служившего примесью к глиняному тесту. От второй гончарной мастерской сохранились лишь остатки горна таких же размеров и конструкции, что и в первой постройке. Остатков жилых построек и деления на усадьбы в первом строительном периоде ученым проследить не удалось⁴²³.

Со второго строительного периода (вторая половина XIV в.) на площади раскопа сохранились остатки трех небольших усадеб или дворовых участков. На одной из усадеб были открыты две постройки: двухкамерный пятистенный цельнорубленный дом размером 5,8 х 3,2 м. и ремесленная мастерская размером 6,5 х 3,4 м. с углубленным на 0,5 м. земляным полом. Как показали раскопки, жилой дом сеней не имел. В расположенной к югу от него, в глубине двора, мастерской находились три небольших (около 0,95 х 0,95 м.) плавильных горна, поставленных на останцах материковой глины. В мастерской был обнаружен разнообразный инструментарий: тигли, приспособления для притягивания проволоки, бородки, зубила разных размеров, пунсоны для ювелирных работ, а также большое количество шлака. Безусловно, владелец мастерской занимался изготовлением ювелирных изделий, в том числе и из золота, констатирует В. Ф. Каховский. Об этом, подчеркивал ученый, свидетельствуют находки золотой обкладки сундучка, предназначавшейся для переплавки и капли золота в тиглях. Здесь же было обнаружено значительное количество деталей замков и ключей к ним, что заставило ученых предположить о второй специальности мастера. По мнению В. Ф. Каховского, мастерская существовала длительное время и перестраивалась: столбовые стены ее были заменены срубными, один из горнов перестроен, другой возведен заново. Ученый предполагал, что различная продукция изготавливалась здесь в разные периоды существования мастерской⁴²⁴.

Рассматриваемая усадьба была окружена забором из вертикально врытых в землю колотых дубовых плах. На второй усадьбе прослежены остатки однокамерной жилой постройки размером 3,2 х 2,8 м. и двух ям неизвестного назначения. Третья усадьба также была окружена забором из дубовых колотых плах, в ряду которых археологам удалось проследить столбы от ворот, которые вели к северной улице. На усадьбе располагался двухкамерный пятистенный цельнорубленный дом, полностью аналогичный первой постройке. Как отмечал В. Ф. Каховский, в малой камере дома содержался скот. В жилой камере, кроме различных бытовых вещей, были обнаружены сапожная колодка, шило, дратва, остатки кожаной обуви и многочисленные обрезки кожи. Это заставило В. Ф. Каховского считать рассматриваемую постройку жилищем кожевника и сапожника, являвшееся одновременно его мастерской. Ученый полагал, что сапожное и кожевенное ремесла в XIV в. в Чебоксарах еще не разделились⁴²⁵.

В третьем строительном периоде (первая половина XV в.) усадьба В не была застроена. На усадьбе А располагались изба размером 4 х 3,9 м. с большими сенями и примыкавшая к сеням сзади хозяйственная постройка размером 3,6 х 3 м. Один из входов в усадьбу проходил с улицы, расположенной к югу от раскопа, причем в южном заборе усадьбы удалось проследить остатки ворот. К северу от хозяйственной постройки находилась дворовая вымостка, которая, вероятно, вела ко вторым воротам, в северном заборе усадьбы. Находки сапожных ножей, шильев, обрезков кожи и остатков обуви позволили В. Ф. Каховскому заключить, что усадьба принадлежала сапожнику. Как и в предыдущий строительный период, усадьба была окружена глухим забором из колотых дубовых плах⁴²⁶. На соседней усадьбе Б находились две одномерные жилые постройки, размером соответственно 4,2 х 3,3 м. и 3,2 х 3,2 . Постройки были ориентированы фасадами в разные стороны, к двум параллельным улицам, проходившим к югу и северу от раскопа. На площади этой усадьбы В. Ф. Каховским было найдено большое количество остатков кожи. Ученый не исключал возможности, что она также принадлежала сапожнику. К западу от усадьбы Е были изучены остатки деревянной мостовой, служившей, как предполагал В. Ф. Каховский, покрытием небольшого переулка, разделявшего усадьбы Е и В и соединявшего северную и южную улицы, находившиеся в основном уже вне пределов раскопа⁴²⁷.

В четвертом строительном периоде (вторая половина XV в.) усадьба А была свободна от построек. На усадьбе Б располагался бревенчатый жилой дом размером 5,5 х 5,5 м. На усадьбе В находился дом размером около 4,6 х 4,6 м. с сенями несколько меньших размеров. К северу и югу от постройки имелись хорошо сохранившиеся дворовые вымостки из бревен и досок, положенных на лаги. Судя по находкам сапожных колодок, ножей, шила, остатков кожи и обуви В. Ф. Каховский предположил, что усадьба принадлежала ремесленнику-сапожнику и кожевнику⁴²⁸.

В пятом строительном периоде (первая половина XVI в.) на площади раскопа располагались только две усадьбы. На усадьбе А находился жилой дом размером 5,4 х 5,4 м. с такой же величины сенями и примыкавшая к сеням хозяйственная постройка. По мнению В. Ф. Каховского, интересно устройство жилого дома. Капитальной пятой стеной, соединявшейся с боковыми стенами способом глухой врубки, он был разделен на два помещения. В одном из них, большем по размерам, находилась печь на столбовом фундаменте. В малом же помещении был обнаружен ящик для золки шкур с остатками волоса, золы и извести. Ученый считал, что здесь находилось производственное помещение, а дом принадлежал кожевнику, который, судя по находкам остатков обуви, шильев, дратвы и воска, одновременно занимался и сапожным ремеслом. Как и в более ранее время, усадьба была окружена забором из колотых дубовых плах. В соседней усадьбе Б удалось проследить остатки жилого дома с небольшими сенями, полностью аналогичного по размерам и конструкции жилому дому на усадьбе А: с такой же малой камерой, в которой помещался зольник. Кроме того, на усадьбе располагались две разновременных хозяйственных постройки и баня. С запада усадьбу окружал забор из тонких бревен, вставленных в позы вертикальных столбов. Совершенно очевидно, что усадьба принадлежала сапожнику и кожевнику⁴²⁹.

В шестом строительном периоде (вторая половина XVI в.) на площади раскопа В. Ф. Каховским были изучены постройки двух усадеб – А и В. Центральная часть раскопа, в предшествующее время занятая усадьбой Б, в это время оказывается свободной от построек. На усадьбе А располагалась трехкамерная раздельная постройка, состоявшая из жилого дома размером 5,6 х 5,6 м., сеней таких же размеров и хозяйственной постройки. Усадьба была окружена забором из колотых плах, от которого прослежена часть южного звена. Севернее хозяйственной постройки располагалась дворовая вымостка. Большое количество остатков кожи и обуви заставили предположить В. Ф. Каховского, что и эта усадьба принадлежала сапожнику. В западной части раскопа, на усадьбе В, ученым была изучена гончарная мастерская. Эта была постройка срубно-столбовой конструкции размером около 5,8 х 4,6 м. Гончарный горн наземного типа помещался в северо-восточном углу постройки. Конструкция его аналогична тем горнам, которые были изучены археологом в слоях XIV в. В. Ф. Каховский полагал, что дом, в котором жил владелец мастерской, помещался вне пределов раскопа⁴³⁰.

В седьмом строительном периоде (первая половина XVII в.) площадь раскопа оказалось занятой постройками одной большой усадьбы. Как выяснилось, усадьба принадлежала зажиточному ремесленнику-кожевнику. Комплекс построек состоял из жилого дома на высокой подклети, такой же двухэтажной постройки, подклеть которой была занята мастерской с зольником для очистки шкур от волоса, хозяйственной постройки и бани. В. Ф. Каховский подчеркивал, что здесь впервые было прослежено кожевенное производство без признаков сапожного, что дало ему некоторые основания относить разделение сапожного и кожевенного ремесел в Чебоксарах к концу XVI – началу XVII вв. Следует отметить, что на вторые этажи построек вели высокие крыльца на столбах и консолях. В отличие от всех предшествующих построек на площади раскопа, располагавшихся в глубине усадьбы, эти постройки выходили фасадом непосредственно на южную улицу. Усадьба была окружена сплошным забором из горизонтально положенных бревен, вставленных в пазы вертикальных столбов. Однако, как выяснил археолог, все постройки усадьбы погибли в огне пожара⁴³¹.

В восьмом и девятом строительных периодах (вторая половина XVII – начало XVIII вв.) на площади раскопа вновь прослеживаются следы двух усадеб. На усадьбе А в каждом из строительных периодов В. Ф. Каховским были изучены остатки одного жилого дома с сенями. В девятом строительном периоде рядом с домом располагалась хозяйственная постройка. На усадьбе В в восьмом строительном периоде находились два дома размером около 5,5 х 5,5 м. Дома были ориентированы фасадами в разные стороны, к северной и южным улицам В. Ф. Каховский считал, что и в это время владельцы усадеб были связаны с сапожным или кожевенным ремеслом, т.к. здесь в большом количестве археологом были найдены остатки кожи и обуви, а также сапожные ножи⁴³². Сооружения более позднего времени мы решили не рассматривать, т.к. они сохранились плохо и не представляют большого интереса с археологической точки зрения.

Таким образом, исследования В. Ф. Каховского показали, что застройка площади раскопа была непрерывной, начиная с XIV в. Ученый отмечал, что постройки одного строительного периода перекрываются остатками построек последующего строительного периода без больших прослоек культурных отложений, иногда налегают непосредственно друг на друга. По мнению археолога, сколько-нибудь существенных перерывов между временем разрушения той или иной постройки и временем возведения на ее месте новой не было. В отдельные строительные периоды оказались незастроенными лишь отдельные усадьбы. В тех случаях, когда дома не гибли в огне пожаров, они существовали около 40 – 50 лет, что, как считал В. Ф. Каховский, хорошо согласуется с этнографическими данными о времени функционирования деревянных построек и может быть археологически подтверждено сохранностью остатков стен срубов на 2 – 3 венцах и неоднократной перестройкой некоторых хозяйственных построек⁴³³.

Следует отметить, что на протяжении XIV – начала XVIII вв. сохранялась общая планировка квартала между двумя улицами, проходившими к северу и югу от раскопа. Причем с XIV до XVIII вв. было прослежено занятие жителей изученного квартала сапожным и кожевенным ремеслом. Однако во втором строительном периоде, когда на площади раскопа впервые появляются жилые строения и прослеживается разделение на усадьбы, застройка шла в направлении с востока на запад, от предполагаемого центра посада: постройки на усадьбе А были возведены раньше, чем на усадьбе Б, а на усадьбе Б – раньше, чем на усадьбе В⁴³⁴.

В. Ф. Каховский также обращает внимание на изменение типов построек в XV в. Если для XIV в. были характерны однокамерные и двухкамерные цельнорубленные пятистенные постройки без сеней и относящихся к ним отдельно стоящих хозяйственных построек, то в XV в. появляются и становятся единственными типами двух- и трехчастные раздельные постройки. Со временем происходит расширение размеров усадеб и увеличение площадей жилых домов⁴³⁵.

В ходе раскопок В. Ф. Каховским был получен большой вещевой материал, насчитывающий десятки тысяч единиц. Наиболее массовой категорией находок являлись обломки глиняных сосудов. Ученый подчеркивал, что комплекс средневековой чебоксарской керамики достаточно своеобразен и отличается как от керамики одновременных русских городов, так и от керамики городов Волжской Болгарии и Казанского ханства. Огромное количество сосудов было изучено им на гончарном круге. В слоях XV – XVI вв. в очень небольшом количестве была найдена лепная керамика, а также фрагменты поливной посуды, часть которой охарактеризована выше. Массовую гончарную керамику по признакам, относящимся к цвету черепка, характеру глиняного теста, степени обжига, обработки поверхности, В. Ф. Каховский разделил на ряд типов⁴³⁶. Обратимся к характеристике выделенных типов.

Керамика болгарского типа. В эту группу археолог включил обломки сосудов красного, серого и коричневого цветов, тонкого, хорошо промешанного теста, изредка с небольшими примесями песка и, как правило, прекрасного горного обжига, в большинстве случаев с лощеной поверхностью. Формы сосудов – кувшины с одной и двумя ручками, типа корчаг. Значительная часть посуды орнаментирована. Встречен линейный орнамент из одной или нескольких групп прочерченных линий, орнамент в виде однородной волны между двумя витками, арочный орнамент, орнамент из округлых неглубоких ямок между двумя волнистыми линиями, из оттисков гребенчатого штампа, поставленного наклонно. Пролощенный орнамент представлен широкими вертикальными линиями, сочетающимися с поясами врезного линейного орнамента, перекрещивающимися линиями. Большая часть такой керамики была встречена в слое XIV в., где ее количество достигает 10-11 % от общей массы керамики. По мнению В. Ф. Каховского, по всем признакам эта керамика находит аналогии в посуде поселений Волжской Болгарии, преимущественно золотоордынского времени⁴³⁷. Некоторое количество коричневой и желтой керамики происходит из слоя XVI в. В. Ф. Каховский отмечал, что желтая керамика из этого слоя по цвету и особенностями орнаментации отличается не только от красной более раннего времени, но и от желтой и типична для слоев Казани эпохи Казанского ханства⁴³⁸.

Черная керамика. Черная керамика встречается во всех слоях. Это позволило В. Ф. Каховскому говорить о ее бытовании в Чебоксарах с XIV по XIX вв. Этот тип керамики характеризуется черным цветом черенка изнутри и снаружи, темно-серым цветом в изломе; хорошо промешанным тестом без грубых примесей; хорошим обжигом, производившимся в закрытом горне. Обязательным признаком ее является лощение. Определенными отличитель-ными признаками характеризуется ранняя черная посуда из слоев XIV – XV вв.: часть ее имеет в изломе черный цвет, тесто грубое и плохо промешанное. Такая керамика оказалась очень близка к бурой керамике, речь о которой пойдет ниже. Формы венчиков аналогичны булгарской посуде⁴³⁹.

Ассортимент черной лощеной посуды очень разнообразен. Это горшки различных типов, кувшины, кумганы, кубышки, умывальники, миниатюрные чашечки. В. Ф. Каховский отмечал, что формы посуды из ранних слоев (XIV – начало XVI вв.) полностью аналогичны формам керамики болгарского типа. То же следует сказать об орнаментации, как вредной и штампованной, так и пролощенной. Сосуды более позднего времени, полагал ученый, находят ближайшие аналогии уже в русской чернолощеной керамике. Однако происхождение чебоксарской лощеной керамики, по мнению В. Ф. Каховского, не может быть связано с проникновением сюда русских традиций. Против этого говорит уже хронологическое несоответствие: в русских городах, раньше всего в Москве, черная лощеная керамика появляется во второй половине XV в⁴⁴⁰. В пользу предположения, что технология производства черной лощеной керамики была занесена на Русь из Среднего Поволжья, высказывались многие исследователи, такие как А. П. Смирнов, М. Г. Рабинович, Р. Л. Розенфельдт. Как считал В. Ф. Каховский, местное происхождение чебоксарской черной лощеной керамики может доказываться большим сходством ее с лощеной керамикой болгарского типа, проявляющимся в тождестве форм венчиков и близости форм самих сосудов, в единстве техники лощения, в тождестве орнаментации и т.д. В дальнейшем, в период вхождения Чувашии в сферу русского влияния, развитие русскими гончарами традиций производства черной лощеной керамики не могли не отразиться и на технологии ее производства в Чебоксарах. Поэтому чебоксарская черная лощеная керамика XVI и особенно XVII – XVIII вв., по мнению ученого, становится практически не отличимой от русской⁴⁴¹.

Исследования показали, что бурая керамика в чебоксарском материале является преобладающим типом. В. Ф. Каховский выделил следующие ее основные признаки: цвет черепка внутри и снаружи бурый, серый, иногда черный с бурыми пятнами, в изломе бурый или темно-серый, обжиг плохой, черепок легко ломается, крошится; тесто промешано плохо, среди примесей – крупнозернистый песок, изредка молот, поверхность грубо заглажена, шероховатая, без лощения. Преобладающая форма – горшок, обычно приземистый, слабо профилированный; изредка встречаются небольшие кувшинчики и миски. Формы венчиков разнообразны и в основном совпадают с формами венчиков болгарской и черной посуды. Орнамент редок, на посуде XVI – XVIII вв. исчезает полностью. Наиболее распространенным является линейный орнамент и в виде однорядной волны, а также ямочный в виде наклонных поперечных полос⁴⁴².

Грубая желтая керамика. Характеризуется ученым желтым цветом черепка с поверхности и в изломе, плохим или средним обжигом, наличием среди примесей в песке значительного количества шамота или крупнозернистого песка. Тесто обычно плохо промешано, без следов лощения. В. Ф. Каховский подчеркивал, что от желтой болгарской керамики данный тип посуды отличается характером примесей, промешанного теста, степенью обжига и отсутствием лощения. Преобладающая форма – горшки и кувшинчики. Очень редко встречается волнистый орнамент, другие виды орнаментации археологу обнаружить не удалось. Грубая желтая керамика встречена в слоях XIV – первой половины XVI в⁴⁴³.

Грубая красная керамика. В единичных фрагментах появляется в слоях XVI – XVII вв., а в слоях XVIII – XIX вв. преобладает. В. Ф. Каховский характеризует ее красным цветом черепка, плохим или средним обжигом, значительными примесями песка или шамота в тесте, слабой промешанностью теста. По всем признакам, кроме теста, данная посуда близка и грубой желтой керамике. От красной болгарской керамики отличается характером примесей и промешанностью теста, степенью обжига, отсутствием лощения. Преобладающая форма – горшок, однако в материалах XVIII – XIX вв. встречаются и другие формы: миски, кринки, кувшины. Орнамент полностью отсутствует ⁴⁴⁴.

Грубая серая керамика. Обнаружена в слоях XIV – XVI вв. и характеризуется серым цветом черепка с поверхности и в изломе, средним обжигом, значительными примесями песка или шамота в тесте, недостаточной его промешанностью, шероховатой поверхностью, без лощения. От серой керамики болгарского типа отличается качеством теста, большей толщиной стенок, отсутствием орнамента⁴⁴⁵.

Белая керамика. В небольшом количестве встречается во всех слоях. Характеризуется белым или желтовато-белым цветом с поверхности и в изломе. В тесте – небольшие примеси песка. Обжиг средний, в слоях XVII – XIX вв. хороший. Преобладающая форма – горшок. Из орнаментов встречен только линейный из очень узких параллельных линий, собранных в пучок под обрезом венчика. Как считал В. Ф. Каховский, по всем признакам аналогична русской белой керамике, хорошо известной по материалам средневековых городских и сельских поселений⁴⁴⁶.

Среди лепной керамики, встреченной главным образом в слоях XV - XVI вв., ученый выделил две разновидности. К первой он отнес керамику бурого цвета с большими примесями крупнозернистого песка, шероховатую, плохо обожженную, напоминающую бурую керамику, сделанную на гончарном круге. Ко второй разновидности В. Ф. Каховский отнес керамику серого цвета с более сильным, но неравномерным обжигом. Из примесей в тесте здесь встречены дресва и шамот. О форме сосудов судить трудно, т.к. ни один из них не восстановлен полностью. Археолог лишь отметил наличие плоского дна без закраин, слабо выраженные бока, прямые венчики и слабо профилированное горло. Орнамент отсутствует⁴⁴⁷.

Одним из интереснейших результатов раскопок 1969 – 1970 гг. следует считать обнаружение В. Ф. Каховским большого количества самых разнообразных изделий из дерева и древесной коры. Среди них обломки различной посуды, простые и сложные орудия труда и их детали, орудия, связанные с рыболовством и охотой, детали средств передвижения, предметы домашнего обихода и т.п. Следует отметить, что большинство деревянных изделий происходит из слоев XIV – XVII вв⁴⁴⁸.

Бондарная посуда была представлена отдельными клепками, доньями, крышками. Археологами выделены бочки и бочонки высотой до 105 см, в том числе водовозные, с вырезом для наливания воды, ведра, ушаты, лохани, маслобойки, а также бондарные сосуды очень малых размеров, высота которых составляла всего 10 – 15 см. Деревянная резная и точеная посуда была представлена обломками чаш, чарок, мисок, блюд, ковшей, черпаков, совка, солонки, многочисленных деревянных ложек. Был найден целый вырезанный из дерева вручную плоскодонный сосуд, по форме напоминающий невысокие гончарные горшки, широко представленные в керамическом материале⁴⁴⁹.

Весьма многочисленными оказались обломки берестяной посуды, как с берестяными, так и деревянными днищами. Последние соединялись со стенками при помощи деревянных шпилек, вставленных в торец дна. Берестяные днища сшивались со стенками лыковыми или веревочными шнурками. Также В.Ф. Каховским выделены небольшие сосуды типа туесов или бурачков, диаметр дна которых составлял 10 – 15 см, высота – 5 – 10 см. В меньшем количестве представлены фрагменты более крупных сосудов, диаметр дна которых составлял 25 – 50 см⁴⁵⁰.

Значительную часть деревянных изделий составили различные орудия труда или их фрагменты. В слоях конца XV – XVI вв. были найдены дубовые землекопные лопаты, употреблявшиеся без железной оковки и зерновые лопаты, предназначавшиеся для провеивания зерна на току. В. Ф. Каховский подчеркивал своеобразность крупных и массивных лопатообразных орудий из слоя XVI в., которые, по мнению ученого, могли употребляться для сгребания зерна в кучи. В слоях XIV – XVII вв. были найдены несколько деревянных зубьев и фрагмент колодки граблей. Многочисленными оказались ударные орудия – молотки-киянки и чекмари⁴⁵¹. В слоях различного времени найдено около 30 целых и фрагментированных лопаточек разных размеров и назначения, употреблявшихся при тканье рогожи, в качестве мешалок различного рода, в качестве совков. В. Ф. Каховский считал, что миниатюрные лопаточки, обычно аккуратно вырезанные, с заглаженной поверхностью могли использоваться при сервировке стола, а также в качестве косметических средств. В слоях XIV - начала XVI вв. было обнаружено 8 вальков. Большинство из них имело плоскую рабочую часть, на некоторых имелись меты владельцев. Вальки применялись при стирке, белении холста, обмолоте и некоторых других работах⁴⁵².

Необходимой принадлежностью сапожного ремесла являлись деревянные сапожные колодки, найденные археологом в слоях XIV – XVI вв. Все они принадлежали к колодкам-правилам, на которых формовали обувь, сшитую без затяжки. Все колодки симметричные – для обуви как правой, так и левой ноги. Как выяснил В. Ф. Каховский, одна из колодок предназначалась для плетения лаптей русского типа⁴⁵³.

Также были найдены топорища, иглы для плетения и кочедык веретена, деревянное пряслице, мечевидное трепало и чесала для обработки льна. В слое XV в. удалось найти фрагментированное донце прялки, две прялки-рогульки, швейка, целые и фрагментированные стационарные чесальные гребни, вилкообразный челнок⁴⁵⁴.

К предметам, связанным с рыболовством, относятся многочисленные поплавки из бересты, сосновой коры и дерева, принадлежавшие к различным типам рыболовных снастей. В. Ф. Каховский предполагал, что охотничьими были деревянные стрелы, найденные им в слоях XIV – XVI вв., с шестигранной утолщенной или листовидной головкой, которая иногда утяжелялась железным стержнем⁴⁵⁵.

Из деталей средств передвижения найдены тележная ось (XIV в.), части клещей хомута (XV – XVI вв.). Детали саней были представлены многочисленными копылами, обломками полозьев и грядок, фрагментом оглобли. Найденные копылы В. Ф. Каховский отнес к саням двух типов: небольшим, расстояние между полозом и грядкой которых составляло 10 – 14 см, а толщина полоза была 2 – 2,5 см, и более крупным, грядка которых отстояла от полоза на 22 – 28 см, а толщина последнего достигала 4 см. по мнению ученого, копылы первой группы следует относить к ручным саням-салазкам, второй группы – к грузовым универсальным саням, в которых опрягали лошадь. Археолог отмечал, что, судя по высоким стойкам копылов, как салазки, так и большие грузовые сани, употреблявшиеся в Чебоксарах в XV – XVI вв., отличались от современных. Их кузов по ширине был равен ходу саней. Оглобля саней представляла собой круглую жердь со сквозным отверстием у одного из концов, которым она надевалась на первый копыл саней⁴⁵⁶.

В слое XV – XVII вв. было найдено 7 целых и фрагментированных весел. Многие из них небольшие по размерам (длина лопасти 28 – 35 см, общая длина весла – 98 – 102 см) и могут рассматриваться как кормовые весла от небольших лодок-челноков⁴⁵⁷. Представляет интерес дубовая лыжа из слоя рубежа XV – XVI вв. с хорошо выраженной грузовой площадкой с отверстием для ремня. Длина лыжи составляла 190 см. Направляющего желоба на скользящей поверхности не обнаружено. По мнению В. Ф. Каховского, по размерам и пропорциям лыжа близка к беговым. Из различных предметов могут быть названы коромысло для ношения ведер, хозяйственные доски, мутовки двух типов – в виде палки с поршневидным расширением на конце и из еловых палок с коротко резаными сучьями, деревянные туалетные гребни, различного рода пробки, затычки и т.п. ⁴⁵⁸.

Следует отметить, что в материалах раскопок 1971 – 1972 гг. представлено более 550 металлических изделий и их фрагментов, большинство из которых – различные специализированные и универсальные инструменты и предметы домашнего обихода. Предметы вооружения были представлены лишь двумя наконечниками стрел из слоев XIV – XV вв., описание которых было дано выше. Инструменты для обработки металла представлены целыми и фрагментированными бородками, предназначенными для пробивания отверстий в металле в горячем состоянии, небольшими зубилами, употреблявшимися при холодной обработке металла, пунсонами для ювелирных работ, железной пластиной с отверстиями диаметром от 2 до 8 мм, предназначенной для протягивания проволоки и калибровки мелких металлических изделий. Почти все эти предметы были найдены В. Ф. Каховским в постройке XIV в., которая была мастерской замочника и ювелира. Представляют интерес найденные здесь три металлических стержня длиной 3 – 5 см, имеющие на одном конце нарезку, сходную с винтовой, на другой – шляпку с шлецом. По мнению В. Ф. Каховского, они напоминают по общему обмену винты-шурупы. Если такое определение верно, то найденные предметы, как считал ученый, являются самыми ранними в Восточной Европе образцами винтов. В той же постройке были найдены металлические наконечники воздуходувных сопел от плавильных горнов⁴⁵⁹.

Большим количеством предметов был представлен деревообрабатывающий инструментарий. Специализированные для обработки дерева ножи (XIV в.), топорик оригинальной формы, без проуха, но с длинным черешком, вставлявшимся в прямое топорище происходит из слоя XVI в. По мнению В.Ф. Каховского, он мог применяться при бондарных работах. В слое того же времени археологом был найден бурав с несколько фрагментированным рабочим концом. Винтовая нарезка на нем сделана по часовой стрелке, в верхней части кольцо, в которое вставлялась поперечная рукоять. В слое конца XV – начала XVI вв. было найдено два массивных косаря с большой втульчатой рукоятью. Из этого же слоя происходят два обломка полотна поперечной пилы. Ширина полотна в месте излома составляла 6,5 – 7 см, шаг зуба – около 10 мм, средняя высота его – 5 мм. Ученый отмечал, что зубья имеют обычный для современных пил развод⁴⁶⁰.

К деревообрабатывающим инструментам ученый отнес около десяти долот различных размеров. Он установил, что все они принадлежат к типу простых цельнометаллических и имеют сходный с современными вид: окружный, четырех или восьмигранный стержень с лезвием на одном конце и сильно расплющенным при работе обушком на другом. Лезвие у всех экземпляров было вытянутое и слегка сплошное. В слое XVI в. археологом найден крупный скобель с двумя ручками на концах – универсальный инструмент для строгания бревен и досок⁴⁶¹.

Из инструментов, связанных с кожевенным и сапожным ремеслом, прежде всего нужно назвать струг для снятия с кожи мездры, из слоя XV в., многочисленные шилья с округлым или подквадратным сечением длиной от 4 до 14 см и сапожные и кожевенные (для раскройки кожи) ножи специфической формы, имевшие короткий (4 – 9 см), широкий (до 2,5 см) и толстый (до 0,5 см на обутке) клинок с резким и крутым переходом от спинки к лезвию и длинную деревянную рукоять. В слое XVI в. археологом были найдены длинные изогнутые шорные иглы с большим ушком; в слое XIV в. – железный кочедык. Ученый отмечал, что рукоять этого орудия образована двумя полосами железа, спирально закрученными в горячем состоянии. Сверху они раскованы в кольца, снизу – в характерно изогнутую рабочую часть⁴⁶².

Следует отметить, что самой многочисленной категорией металлических изделий в раскопе являлись сапожные подковки. В. Ф. Каховский считал, что это не случайно, поскольку исследованный район средневековых Чебоксар был заселен преимущественно сапожниками. Подковки ученый разделил на два типа. К первому он отнес подковки с тремя шипами – одним большим задним и двумя более короткими боковыми. Задний шип выковывался или наваривался отдельно, боковые чаще всего образовывались загибом концов подковки. Шипами подковки прикреплялись к обуви. Второй тип – подковки без шипов, но с отверстиями для гвоздей, которых бывает от 3 до 6. подковки первого типа встречаются во всех слоях, второго типа появляются в XV в. и широко распространяются позднее⁴⁶³.

Из универсальных орудий труда наиболее многочисленными оказались ножи, среди которых особо выделяются небольшие столовые, с накладными деревянными или костяными рукоятками, часто инкрустированными медью, серебром и даже золотом, и более простые хозяйственные⁴⁶⁴.

Значительным количеством находок представлены замки и ключи. Большинство висячих замков цилиндрических найдены В. Ф. Каховским в слоях XIV – XV вв. Как установил ученый, они состоят из двух цилиндров, соединенных дужкой, отверстия для ключа в дне или нижней части большого цилиндра. В слое XVI в. были обнаружены навесные замки с шаровидным туловом. Очень много деталей замков – дужек, пружин и т.д. Большинство отдельных деталей замков, а также заготовок для ключей происходит из постройки XIV в., где, по мнению ученого, замки и изготовлялись. Среди ключей имеются простые Г-образные с различного характера прорезями в лопасти и сложные, имеющие 2 – 3 лопасти, сжимавшие пружину замка. В 17 пласте был найден обломок ключа в виде стержня, спаянного из нескольких пластин. В сечении такой ключ имел довольно сложную форму, соответствующую ключевому отверстию в замке. В слоях XVI – XVII вв. археологом были обнаружены ключи, близкие к современным формам⁴⁶⁵.

В слое XIV – XV вв. было найдено два экземпляра удлиненно-овальных кресала с овальным же вырезом, переходящим на концах в округлые отверстия. В слоях XVI в. встречены обломки кресал в виде укороченного овала с простым выемом в средней части⁴⁶⁶.

В слое середины XVII в. В. Ф. Каховский обнаружил гирю, имеющую форму усеченной четырехгранной пирамиды с большой кольцевидной ручкой. На верхней грани гири имелись пять углублений, указывающих на ее вес. Много медных ушек от котлов встречено ученым в слоях XIV – XV вв. В. Ф. Каховский отмечал, что по формам и размерам они не отличаются от подобных предметов, найденных в других городах Восточной Европы. Скребница для чистки лошади из слоя XVI в. представляла собой железный гребень длиной 21 см с 42 округлыми тупыми зубчиками. В. Ф. Каховский отмечал, что аналогичные скребницы известны в Новгороде в слоях XI – XIII вв.⁴⁶⁷. В. Ф. Каховский полагал, что целый ряд металлических предметов в Чебоксарах бытовал гораздо более долгое время, чем в городах Руси⁴⁶⁸.

Из других металлических предметов, найденных В. Ф. Каховским при раскопках г. Чебоксары в 1969 – 1970 гг., следует упомянуть светцы XV – XVI вв., железный сковородник рубежа XV – XVI вв., совершенно аналогичный современным, подвесные крюки, фрагменты дужек от ведер, накладки ставен небольших косящатых окошек из слоя XIV в., железные и мелкие медные сапожные гвозди, лошадиные подковы, обрывки цепи, железные пряжки, фрагменты небольших медных чашек XIV – XVI вв., были найдены медные серьги в виде кольца со стержнем, обмотанным тонкой проволокой (XVI – XVII вв.), простые круглопроволочные колечки того же времени, золотая булавка с округлой головкой XVI в⁴⁶⁹.

Изделия из кости представлены кочедыками из слоев XVI – XVII вв., обломками костяных рукояток ножей, набалдашниками трости или плети XIV в. со сложным линейным и кружковым орнаментом, несколькими костяными накладками. По мнению В. Ф. Каховского, особенно интересен обломок накладки, найденный им в постройке XIV в., имеющий прекрасно выполненный орнамент в виде плетенки. Следует отметить, что почти совершенно аналогичный предмет с таким же орнаментом известен из Тигашевского городища IX – XI вв⁴⁷⁰.

Глиняные изделия (исключая керамику) представлены несколькими игрушками-свистульками. Как считал ученый, наиболее интересна свистулька из слоя начала XVI в. в виде птички с рогами барана и нанесен-ным желтой краской изображением седла и сбруи. В. Ф. Каховский отмечал, что совершенно аналогичная игрушка была найдена в Москве, в Зарядье в слое XV в⁴⁷¹. В слоях разного времени также были найдены керамические грузила для рыболовных сетей. Следует отметить небольшие остродонные тигли для плавки цветных металлов и золота из постройки XIV в. Изделия из камня представлены грузилами пирамидальной формы с отверстиями в верхней части и обломками ручных жерновов XV – XVI вв⁴⁷².

Одной из самых многочисленных категорий находок в чебоксарском раскопе 1969 – 1970 гг. являлись различные кожаные изделия, а также обрывки и обрезки кожи. Их археологом найдено около 6500 единиц. Большинство таких находок – обрезки кожи, т.е. отходы сапожного производства. Наибольшее количество их найдено В. Ф. Каховским в слоях второй половины XIV – XVII вв., где обнаружены жилища и мастерские сапожников и кожевников. Вместе с остатками сапожного производства встречались обрывки неполностью выделанной кожи со следами золы и извести, а также волоса В.Ф. Каховский считал, что этот факт, вместе с обнаруженными жилищах сапожников XVI в. зольниками, может свидетельствовать, что по крайней мере до XVI в. кожевенное производство в Чебоксарах еще не отделилось от сапожного⁴⁷³.

Археологом было найдено большое количество целых и фрагментированных изделий из кожи, главным образом обуви. В. Ф. Каховский отмечал, что наиболее распространенными типами обуви, как и на Руси, были сапоги с укороченными голенищами, без поднаряда. Также встречено множество подошв – от мужской, женской, детской обуви, тупоносые и остроносые, иногда со слегка загнутым вверх носком, а также головки тупоносые и остроносые, поверхность некоторых из них украшена тиснением. Большинство головок имело поднаряд, который кроился из двух кусков кожи и пришивался без сквозных отверстий внутрь головки, под область пальцев. Голенища двухшовные, составленные из двух половинок, сшитых по бокам. Высота их достигала 40 – 45 см. Некоторые голенища были украшены проколочным орнаментом. Задники сапог и полусапожек обычно делались двойными. Каблуки часто изготавливались из многих слоев кожи, скрепленных деревянными, медными или железными гвоздями, высота их достигала 6 – 7 см. Для скрепления каблуков и придания им жесткости употреблялись подковки. Встречены сапоги и без каблуков, на мягкой подошве. В. Ф. Каховский отмечал, что обувь подобного типа была широко распространена в XIV – XVII вв. в средневековых городах⁴⁷⁴.

В слоях XIV – XVI вв. было найдено несколько экземпляров поршней – простейшего вида обуви на мягкой подошве. Поршни делались из одного куска кожи, длина и ширина которого соответствовали размеру ноги с припуском на высоту задника, головку и бока. Сверху поршень стягивался шнуром, проходившим через вертикальные прорези в боках и специальные ушки на головке и заднике. Также археологом встречено более десятка футляров от ножей, несколько кожаных рукавиц, фрагменты лаптей. В. Ф. Каховский отмечал, что все лапти из слоя XIV в. были прямого плетения, с прямой небольшой головкой, низкими бортиками и задниками, характерные по сообщениям Н. И. Воробьева, для чувашей⁴⁷⁵. В слоях XV – XVII вв., наряду с такими лаптями, археологом найдены фрагменты лаптей косого плетения, с большой овальной головкой и высокими толстыми бортиками, типичные для русского населения⁴⁷⁶.

Особого рассмотрения, считал В. Ф. Каховский, заслуживают надписи и отдельные буквы, обнаруженные археологом на различных бытовых предметах⁴⁷⁷. Наиболее ранние из них ученый отнес к XV в. В 19 пласте был найден обломок стенки сосуда, отнесенного к бурой керамике, которая охарактеризована нами выше, с сохранившейся частично буквой «К». Буква, как отмечал исследователь, была процарапана до обжига, по еще мягкой глине, острым и тонким предметом. После этого поверхность сосуда была слегка заглажена. Высота буквы составляла 12 мм. По мнению В. Ф. Каховского, малые размеры обломка не позволяют говорить, что здесь имеет место только один буквенный знак или целое слово, от которого сохранилась одна буква. Начертание буквы не имело палеографических особенностей и достаточно просто: прямая мачта, довольно длинная и несколько изогнутая верхняя косая линия, соединение верхней и нижней косых линий у мачты. В. Ф. Каховский отмечал, что подобные начертания буквы «К» встречены также в русских рукописях XIV – XV вв., в том числе – в новгородских берестяных грамотах⁴⁷⁸.

Из 18 пласта происходит обрывок кожи от голенища, на котором прорезана ножом какая-то надпись, от которой сохранились две буквы – «Н» и «О». Вертикальные мачты первой буквы и идущая несколько на искось перекладина образованы каждая двумя линиями, что характерно для полууставного письма при начертании заглавных букв. Высота буквы – 34 мм, ширина – 25 мм. Ученый подчеркивал, что характерное начертание буквы «О» также встречается в полууставном письме. По мнению археолога, палеографические особенности букв не противоречат отнесению надписи ко второй половине XV в., т.е. ее археологической дате. Следует отметить, что на носке лыжи, обнаруженной В. Ф. Каховским в 17 пласте, ножом была грубо процарапана буква «К», являвшаяся, по мнению ученого, метой владельца, а именно начальной буквой его имени или фамилии⁴⁷⁹.

Как считал В. Ф. Каховский, особый интерес представляют два фрагмента крупного берестяного сосуда с надписью и орнаментом из 16 пласта. Сохранилась часть надписи, которая читается как «БЕРЕЗОВЫЙ ЛЕ…» и расположенный под ней орнамент. Высота букв различна и колеблется от 15 до 24 мм. Надпись выполнена полууставным письмом, в начертании букв прослеживаются определенное стремление к изяществу формы. Ученый установил, что начертание букв надписи находит ближайшие аналогии в письме русских книг первой четверти XVI в. По мнению ученого, прдставляет интерес расположенный в два ряда орнамент. Первый его ряд состоит из изображений листьев водяных растений. Ниже располагается второй орнаментальный пояс, состоящий из прямоугольной рамки с заключенными в нее довольно сложным растительным узором. По мнению Л. М. Костюхиной и М.В. Щепкиной, производивших палеографическое определение, рамка с растительным узором воспроизводит книжную заставку. Растительный орнамент в ней, в частности, подражание византийскому вьюнку, датируется также первой четвертью XVI в. В. Ф. Каховский считал, что этой дате полностью соответствует и стратиграфическое положение описываемых предметов. И надпись, и орнамент выполнены уверенной резкой человека не только грамотного, но и хорошо знакомого с русскими рукописными книгами⁴⁸⁰.

Следует отметить, что рассмотренные находки – первые образцы русской письменности, обнаруженные при археологических раскопках в Среднем Поволжье. По мнению В. Ф. Каховского, они являются еще одним подтверждением довольно широкого распространения грамотности среди простых русских ремесленников в средневековье.

В 1970 – 1971 гг. экспедиция продолжила раскопки в древней части города. В работе экспедиции участвовали студенты исторического отделения ЧГУ им. И. Н. Ульянова, учащиеся старших классов чебоксарских средних школ №1, 2, 9, 10, 15. Руководителем экспедиции был старший научный сотрудник Института археологии АН СССР Ю. А. Краснов, начальником отряда – В. Ф. Каховский, научным консультантом – А. П. Смирнов. Экспедицию финансировали центральное управление капитального строительства при Совете Министров СССР из средств строительства Чебоксарской ГЭС, а также НИИ при Совете Министров ЧАССР⁴⁸¹.

Раскоп II (10 х 10 м) был заложен на площади, примыкающей к стене бывшего мужского Троицкого монастыря с юго-западной стороны. Общая мощность культурного слоя в раскопе достигала 6 м. Полученный при раскопках вещевой материал послужил ориентиром для датировки культурных слоев. Нижние слои раскопа, включавшие пласты 24 – 27, В. Ф. Каховский датировал по болгарской керамике и золотоордынским вещам, концом XIII – XV вв. О XIII в. говорят находки в пластах 25 – 26 болгарской желтой и красной керамики с лощением, хорошего горнового обжига. Характер обжига и трафаретность орнаментации этой керамики, по мнению ученого, свидетельствуют об отложении этого слоя в конце болгарской эпохи, на рубеже XII – XIV вв. На это время указывает и процентное соотношение керамических типов, синхронных с материалами из нижних слоев раскопа 1969 – 1970 гг. В 24 – 25 пластах находились фрагменты светло-желтой лощеной керамики, характерной для эпохи Казанского ханства⁴⁸². Верхней границей слоя конца XIII – XV вв. служил пласт 24, где археологом была выявлена грубая красная керамика, известная в четко датированных слоях чебоксарских раскопок 1969 – 1970 гг. Обломки чернолощеных кумганов, близких к московским, позволили ученому отнести их к XV в⁴⁸³.

Пласты 19 – 23 В. Ф. Каховский датировал XVI в. по следующим данным: а) начиная с 19 пласта и ниже была встречена керамика с серебристым или графитного оттенка лощением, типичная для материала Москвы XVI в. Археолог отмечал, что в чебоксарских раскопах 1969 – 1970 гг. она находилась в слоях XIV – XVI вв.; б) ниже залегал слой с светло-желтой керамикой с лощением эпохи Казанского ханства; в) формы чернолощеных сосудов (кувшины, миски, кубышки), имевшие, по мнению ученого, аналогии в московском материале XV – начала XVII вв., указывали на XVI в.; г) с 18 пласта и ниже была обнаружена грубая серая керамика, характерная для XV – XVI вв⁴⁸⁴.

Пласты 14 – 18 ученый отнес к XVII в.: в них найдены фрагменты монохромных красных изразцов без полива, с орнаментом из растительных узоров. В. Ф. Каховский отмечал, что они имеют сходство с изразцами, бытовавшими в XVII в. в Москве и городах Поволжья и Приуралья. В 17 пласте были найдены обломки сосудов с зеленой поливой, характерной для XVII в., а в пластах 14 – 15 – полихромные рельефные изразцы, которые стали производиться на Руси в XVII в⁴⁸⁵.

В. Ф. Каховский считал, что рубеж слоев XVII – XVIII вв. условно можно проводить в 13 пласте, где впервые было найдено штофное стекло. В 7 – 13 пластах представлены полихромные рельефные изразцы, штофное стекло, широко распространенное в русских городах XVIII в. В 11 пласте найдена монета 1715 г. По мнению ученого, все эти признаки, по аналогии с материалами из русских городов, а также из раскопок в Чебоксарах в предыдущие годы, датируют этот слой XVIII в.⁴⁸⁶

Верхние слои раскопа (пласты 1 – 6) археолог отнес к XIX – XX вв. В них были найдены монеты 1811 – 1813 гг., фарфор XIX – начала XX вв. и другой современный материал⁴⁸⁷.

В раскопе II В. Ф. Каховским было открыто 10 сооружений (жилые дома, хозяйственные постройки, колодцы).

Сооружение 10. На глубине 4,11 м от поверхности земли открылись нижние венцы небольшого хлева, сложенного из сосновых бревен. Рядом с ним находился участок небольшого забора – в виде частокола.

Сооружение 9 – на глубине 3,47 – 3,58 м нижние венцы деревянного сруба из сосновых бревен. Археологу удалось полностью проследить два венца северной стенки дома. Под развалом печи (скоплением обожженной глины, угольков, золы и обломков кирпичей) сохранились остатки деревянного пола. Внутри сооружения находились фрагменты обрезков кожи, ножи, обломки бурой и чернолощеной посуды. В. Ф. Каховский полагал, что нижний этаж дома служил помещением для ремесленника⁴⁸⁸.

Комплекс сооружений 8, 8а и 8б представлял собой строения двух соседних усадеб. Внутри первой усадьбы был расположен бревенчатый дом, рядом с ним – колодец. Сооружение 8 – деревянный забор из сосновых бревен, в одном из звеньев был устроен проход-калитка.

Сооружение 7 открылось на глубине 2,73 – 2,78 м от нулевой точки – нижние венцы сруба и пристроя к нему. На этой же глубине были обнаружены остатки нижних венцов и участок пола жилого дома.

Сооружение 6. Нижние венцы дома из сосновых бревен открылись на глубине 2,5 – 2,53 м. У западной стенки – развал печи (скопление кусков обожженной глины, обломков кирпича, угля и золы).

Сооружение 5. На глубине 2,4 – 2,49 м открылись верхние венцы колодца, срубленного в лапу из коротких сосновых бревен. Глубина колодца достигала 1,3 м. Всего сохранилось 6 венцов.

Сооружения 4 и 3 являлись остатками жилых домов, построенных после сооружения 5.

Таким образом, В. Ф. Каховский установил, что в этой части раскопа шла неоднократная перестройка жилого дома внутри одной усадьбы, начиная с середины XVII в. (сооружения 8, 6, 4, 3). Вышележащие сооружения ученый отнес к позднему времени (XVIII – XIX вв.). По мнению археолога, севернее и западнее располагались соседние улицы и примыкающие к ним ряды домов⁴⁸⁹.

В. Ф. Каховский отмечал, что найденный при раскопках в 1971 г. керамический материал (более 25 тысяч фрагментов глиняных сосудов) по своему составу мало отличался от посуды в раскопах 1969 – 1970 гг. во дворе школы №15. Как известно, по характерным признакам (цвету поверхности и в изломе, составу теста, степени обжига, способу обработки поверхности, лощения, орнаментации) археолог чебоксарскую керамику подразделил на 8 типов: бурая, черная, грубая желтая, грубая красная, серая, белая, болгарская круговая и лепная. Бурая посуда – преобладающий тип керамики в раскопе II 1971 г., встречается во всех слоях, начиная с XIV в. и представлена в форме горшков, редко – кувшинов и мисок. Черная керамика, обычно с лощеной поверхностью, встречается также во всех слоях, начиная с рубежа XIV – XV вв., вплоть до XIX в. По мнению В. Ф. Каховского, чернолощеная керамика была распределена во многих русских городах и принесена в Чебоксары русскими горшечниками. Желтая грубая посуда, как установил ученый, была изготовлена из теста с примесью шамота и крупнозернистого песка. Наиболее распространенные формы таких сосудов – горшки и кувшинчики небольших размеров. Черепки желтой грубой керамики были найдены в слоях XVI – XVII вв. Исследователь считал, что данный тип керамики, так же как и грубая красная керамика, сближается с болгарской посудой, но отличается от нее характером примесей, степенью обжига и отсутствием лощения. Красная керамика появляется в слое XV в. и исчезает в XIX в. Грубая серая керамика без лощения имеет в тесте примесь крупнозернистого песка и шамота. Она появилась в XIV в. и бытовала до начала XVII в. Распространенной формой данного типа сосудов является горшок с выступающими плечиками. В небольшом количестве представлены обломки белой посуды. Как указывал В. Ф. Каховский, в русских городах белая керамика появилась в XIV – XV вв., широкое распространение получила в XVI – XVII вв⁴⁹⁰.

Основная масса болгарской керамики была украшена линейным и волнистым орнаментом. Ученый подчеркивал, что эти виды орнаментальных узоров имели распространение на болгарской керамике поселений Среднего Поволжья⁴⁹¹. По мнению В. Ф. Каховского, болгарские приемы украшения глиняной посуды оказали большое влияние на гончарное производство русских ремесленников, поселившихся в Чебоксарах в XV в. Об этом свидетельствует довольно широкое применение лощения и нанесение линий и волн на сосудах XV – XVII вв., изготовлявшихся русскими мастерами⁴⁹².

Таким образом, материалы исследований позволили В. Ф. Каховскому заключить, что в ранний период существования поселения в низовьях речки Чебоксарки изготовление глиняных сосудов ручным способом не являлось еще самостоятельной отраслью ремесла. Ученый полагал, что на рубеже XIV – XV вв. с появлением гончарного круга керамическое производство стало одной из ведущих отраслей ремесленного производства в Чебоксарах, откуда, изделия вывозились не только в ближайшие селения, но и в глубинные районы Чувашского Поволжья. Об этом говорят находки гончарной чернолощеной, бурой, красной и серой керамики на средневековых поселениях, открытых археологом в бассейнах рек Большой и Малый Цивиль⁴⁹³.

Следует отметить, что значительную часть материала, полученного В.Ф. Каховским при раскопках г. Чебоксары в 1971 г., составляют остатки кожевенного и сапожного ремесла (13 % от общего количества находок). Среди них кожаных голенищ – 33 шт., подошв – 181, головок от сапог – 120, задников – 23, каблучков – 72, поршней – 7 шт. Цельных изделий, за исключением простейшей обуви – поршней, не найдено. Однако по сохранившимся частям можно реконструировать формы кожаной обуви. В большом количестве были обнаружены обрезки кожи. Как считал В. Ф. Каховский, это обстоятельство свидетельствовало о том, что поселение в устье р. Чебоксарки уже тогда представляло собой ремесленно-торговый центр городского типа: кожевенное и сапожное производства являлись одним из основных отраслей городского ремесла⁴⁹⁴.

Археолог отмечал, что из остатков кожаной обуви лучше всего сохранились подошвы. Они овальной формы с большой выемкой и без выемки в переймах. Ученый отмечал, что такого типа подошвы широко представлены в археологических материалах Новгорода и Москвы⁴⁹⁵. В. Ф. Каховский установил, что подошвы без выемки в перейме были от женской обуви. Подошвы на высоком и среднем каблуках одинаково принадлежали и женским, и мужским сапогам. Размеры подошв колеблются в длину – от 12 до 30 см, в широкой части – от 7,2 до 11,3 см, в узкой – от 2,5 до 10 см, в пяточной – до 8 см. Пяточная часть подошв укреплялась железными гвоздями и подковками различных форм. Сапожные головки были двух типов: тупоносые и остроносые⁴⁹⁶.

В. Ф. Каховский отмечал, что в достаточно хорошем состоянии сохранились задники. Задник сапог был обычно двойной, между слоями кожи для крепости вставлялась прокладка из кусков кожи, бересты и лыка. К сапожной головке и заднику пришивалось голенище, составленное из двух частей, сшивавшихся по обеим сторонам ноги, т. е. швы находились по бокам. Бытовали сапоги без каблуков и с каблуками. Каблуки изготовляли из множества слоев кожи, скрепленных деревянными и железными гвоздями⁴⁹⁷.

В раскопе 1971 г. В. Ф. Каховским было встречено семь экземпляров поршней легкой обуви, напоминающей лапти. Из других кожаных изделий при раскопках были найдены рукавицы, футляры для ножей, части ремешков и одна книжная обложка, украшенная тиснением. В вещевом материале также преобладали отдельные фрагменты меховой одежды. По мнению ученого, полученный археологический материал свидетельствовал о высоком уровне кожевенного производства и его большом удельном весе среди других отраслей ремесла в ранних Чебоксарах⁴⁹⁸.

Металлические изделия (а их обнаружено около 300) были представлены в основном ремесленными инструментами, орудиями плотника и бытовыми предметами: найдены зубило и железная стамеска, инструменты сапожника и подковы, светцы для лучинок, гвозди и т.п. В слое XVII в., внутри жилого помещения, служившего, как установил В. Ф. Каховский, одновременно и мастерской сапожника, был обнаружен нож для раскройки кожи, а также шило. Было найдено большое количество железных гвоздей разного назначения: строительно-крепежные, обойные, сапожные. Ученый подчеркивал, что все виды гвоздей были изготовлены кузнецами-гвоздильниками из мягкого кричного железа. Наиболее многочисленную группу среди находок металлических изделий составляли сапожные подковы двух типов: для сапог с узким высоким каблуком и для сапог с широким каблуком. Подковки первого типа прибивались к каблуку гвоздем, второго типа прикреплялись к каблуку при помощи шипов⁴⁹⁹.

Как отмечал В. Ф. Каховский, обработка дерева занимала важное место в ремесленном производстве в городе. Значительную часть деревянных изделий составляли орудия труда: лопатообразные вальки, чекмари, предметы сапожного ремесла и рыболовства. Деревянная посуда была представлена сосудами, выточенными на токарном станке и берестяными туесками. В слое XVII в. археологом были найдены кадушка и деревянное ведро, три деревянные ложки ⁵⁰⁰.

В 1972 г. в низовьях р. Чебоксарки В. Ф. Каховским было заложено четыре раскопа и десять разведочных шурфов общей площадью в 392 кв.м. Широкий фронт работ позволил археологу выяснить время и место формирования средневекового города, проследить картину его расширения по низовьям рек Чебоксарки и Кайбулки. В ходе раскопок были открыты различные сооружения: остатки деревянных и кирпичных строений разного назначения (хлев, летняя кухня, баня, жилой дом, мастерские сапожника и кожевенника). Вещественный материал в указанных раскопах состоял из керамики, металлических предметов (кухонные ножи, сапожные подковки, гвозди, подвес для котла), обрезков кожи и деталей обуви (подошвы, носки, каблуки сапог) тех же форм и типов, которые были найдены в раскопках предыдущих лет ⁵⁰¹.

Таким образом, археологические раскопки 1971 – 1972 гг. дали материал, который, как считал В. Ф. Каховский, свидетельствовал о появлении поселения на левом берегу р. Чебоксарки еще в домонгольское время. Ученый полагал, что болгарское поселение развилось в город, который занимал северную возвышенность междуречья Волги и Чебоксарки. Затем в XIV – XV вв. город расширялся в юго-западном направлении, вдоль левого берега р. Чебоксарки. В этой части города появляется ремесленный посад. В XVI в. в правобережье р. Чебоксарки возник новый ремесленный район – там В. Ф. Каховским были открыты остатки деревянных жилищ, кожевенных и горшечных мастерских. К этому же времени ученый отнес появление ремесленного посада в правобережье р. Кайбулки, притока р. Чебоксарки. Все вышеперечисленное позволяет нам утверждать, что ранние Чебоксары представляли собой типичный феодальный город, один из ремесленно-торговых центров Среднего Поволжья.

Следует отметить, что в период с 1973 по 1978 гг. раскопки в Чебоксарах не проводились. В это время В. Ф. Каховский исследовал средневековые чувашские языческие могильники. Раскопки города возобновились в 1979 г. В экспедиции приняли участие студенты исторического отделения ЧГУ, учащиеся старших классов средних школ №11 и №16. здесь, как отмечал в своем отчете ученый, раскопки несколько осложнились: «…почва в раскопе была сильно увлажнена из-за дождливого лета и открывшимися родниковыми источниками. Однако деревянные постройки в такой почве сохранились намного лучше, также здесь присутствовали … различные бытовые предметы и органические остатки…Вещевой материал содержал 21032 находки, естественно преобладала керамика – 12250, изделий из металла – 568, дерева – 438, костей животных, птиц и рыбы – 3475 и др.»⁵⁰².

Экспедицией было исследовано большое количество различных сооружений. Основная их часть была датирована ученым XIV – XVII вв. К этому периоду им отнесены жилые и хозяйственные постройки, сооружения производственного назначения, среди которых гончарные мастерские XIV и XVI вв., мастерская кожевенника XVII в. В отчете за 1979 г. В. Ф. Каховский писал: «Материалы археологических раскопок 1979 г. подтверждают вывод о появлении в низовье р. Чебоксарки болгарского поселения в домонгольский период. Поселение развилось в город, который занимал возвышенность междуречья р. Волги и р. Чебоксарки (район современных улиц Союзной, Р. Люксембург и Чернышевского). В XIV – XV вв. город расширился вдоль левого берега р. Чебоксарки, где появился ремесленный посад…»⁵⁰³.

Обратимся к некоторым историческим выводам, которые позволяют сделать полученный В. Ф. Каховским материал. В процессе раскопок важное значение имело уточнение даты возникновения города. Археологические данные убедительно показали, что возникновение г. Чебоксары относится к рубежу XIII – XIV вв., то есть задолго до упоминания в русских летописях в 1469 г. При этом В. Ф. Каховский не исключал возможность более раннего возникновения поселения на берегу Волги, поскольку в зоне раскопок оказалось незначительная часть города⁵⁰⁴. Сегодня перед чувашскими учеными стоит вопрос о переносе даты основания города – с 1469 г. на XIII век. Выдающийся археолог П. Н. Третьяков, проведший ещё в 1930 г. археологическую разведку в Чебоксарах и раскопки болгарского селища около д. Криуши в Чебоксарском районе, обнаружил в городе вдоль речки Чебоксарки мощный болгарский культурный слой, который датировал X – XIV вв. В августе 2007 г. депутаты городского собрания и Госсовета обсуждали вопрос о переносе даты возникновения Чебоксар. Присутствовавший на собрании президент Чувашии Николай Федоров обещал поддержку в продвижении этого вопроса. В настоящее время все идет к тому, что в обозримом будущем Чебоксары станут старше почти на две сотни лет⁵⁰⁵. Это еще раз подтверждает актуальность проблемы на современном этапе.

Исследованный район средневековых Чебоксар с первых дней своего существования носил ярко выраженный торгово-ремесленный характер. Как же указывалось, в слое XIV в. ученым было открыто 17 построек, из которых по крайней мере 14 были производственными (гончарные мастерские, мастерские замочника и ювелира, жилище и мастерская сапожника и кожевника). В. Ф. Каховский отмечал, что концентрация на весьма ограниченной площади разнообразных производств, безусловно, свидетельствует о ремесленном характере поселения. Наличие специализированного ремесла предполагает и определенный уровень развития торговли, свидетельством тому, по мнению археолога, могут служить находки явно импортных вещей – поливной керамики, изразцов, стекла и т.п. Ученый говорил об очень малом количестве предметов, связанных с сельским хозяйством, при значительном количестве специализированных ремесленных орудий. К тому же ювелирное и замочное производства, зафиксированные в Чебоксарах, не характерны для сельских поселений. То же следует сказать о гончарном, сапожном и кожевенном производствах, учитывая их концентрацию. По мнению В. Ф. Каховского, украшение печей или иных конструкций домов привозными изразцами, употребление привозной поливной посуды, употребление в окнах стекла и слюды вряд ли могли встречаться в XIV – XV вв. в сельских поселениях. Таким же элементом городского быта являлись деревянные мостовые, остатки которых зафиксированы археологом в Чебоксарах в XV – первой половине XVI вв. В. Ф. Каховский считал, что совокупность всех приведенных данных позволяет с большой долей вероятности утверждать о том, что со времени своего возникновения Чебоксары представляли собой нерядовое сельское поселение, а город – более или менее крупный местный центр ремесла и торговли. Так ученый опроверг сложившееся тогда в исторической литературе мнение о том, что в поздний золотоордынный период и в эпоху Казанского ханства на территории Чувашии не было городов⁵⁰⁶.

Ученый отмечал важность и сложность вопроса об этническом составе населения средневековых Чебоксар. Тем не менее, полученные данные позволили ему подойти к решению этого вопроса и проследить в материальной культуре города как болгаро-чувашские, так и русские элементы. С той точки зрения, по мнению В. Ф. Каховского, представляет интерес массовая керамика. Выше уже отмечалось, что в раннем чебоксарском керамическом комплексе, относящемся к золотоордынскому времени, весьма сильны болгарские элементы. Как считал археолог, это выражается не только в наличии собственно болгарской посуды, но прежде всего – в сходстве с болгарскими форм венчиков, орнаментации некоторых форм сосудов. Что касается бурой и грубой серой керамики, то ее В. Ф. Каховский считал местной, в основе финно-угорской, но испытавшей определенное болгарское влияние. Это влияние, по мнению ученого, могло выразиться прежде всего в заимствовании местными гончарами от болгар гончарного круга и навыков изготовления на нем посуды. Исследователь полагал, что вместе с гончарным кругом могла проникнуть и характерная болгарская орнаментация. Все эти явления, как считал археолог, могли произойти лишь при тесном взаимовлиянии болгарского и финно-угорского населения. Русское влияние в Чебоксарах явственно прослеживается по керамическому материалу уже с XV в.⁵⁰⁷.

Итак, данные, полученные В. Ф. Каховским, показывают, что в ранний период своей истории Чебоксары были чувашским городом.

XIII – XIV вв. принято считать временем формирования чувашской народности, сложившейся в результате взаимной ассимиляции прошлого болгарского населения с местным финно-угорским, хотя этноним «чуваши» в письменных источниках появляется только в 1521 г. Ученый отмечал, что Чебоксары возникают, таким образом, в этот важный для истории чувашского народа период, причем в северной Чувашии, где процесс смешения тюркского и финно-угорского населения происходил наиболее интенсивно. Отсюда становится ясно, почему в материальной культуре ранних Чебоксар встречаются как болгарские элементы, хорошо известные по археологическим данным, так и определенные отличия от этих последних, которые В. Ф. Каховский причислил к признакам формирующейся чувашской народности и проследил позднее в чувашской этнографии⁵⁰⁸.

Таким образом, археологические работы под руководством В. Ф. Каховского в Чебоксарах внесли бесценный вклад в развитие археологии Чувашии. Ценный материал, полученный исследователем, позволил весьма подробно охарактеризовать средневековый город. В результате деятельности ученого был поставлен и решен вопрос об этнической принадлежности первых поселенцев, раскрыты быт и жизнь горожан. Это были самые масштабные археологические работы на территории города, которые позволили с большей полнотой изучить его историю.