Глава 11

Коллективная форма: догматическая и утопическая

Роль форм играют верования. Соединенные с первичным веществом, которым являются собранные вместе индивиды, они создают организованные психологические толпы. Они скрепляют вместе части сообщества, как строительный раст вор, цементирующий камни. Они их обрабатывают с точки зрения общей цели. Продуманные плохо или лишенные чет кости, верования распыляются, сооружение разрушается. Толп без верований не существует так же, как не существует дома без архитектуры и цемента. В противоположность со циологии, истории марксистского толка, для которых верова ния - это лишь малозначащая надстройка, возведенная на солидном экономическом базисе, психология толп видит в них непреходящие основания общественной жизни. Лишен ные верований, обделенные основополагающей идеей, челове ческие группы инертны и пусты, говорит она. Они разлага ются и впадают в апатию, подобно человеку, который не находит больше смысла в жизни.

"Благодаря основополагающим верованиям-пишет Ле Бон,-люди любого возраста опутаны сетью традиций, мнений и обычаев, гнета которых они не в силах избежать и котарые делают их всегда немного похожими друг на друга. Самый неза висимый ум не помышляет уклониться от них. Существует только одна настоящая тирания - это та, которая действу ет на души бессознательно, поскольку именно с ней невозможно бороться. Тиберий, Чингисхан, Наполеон, без сомнения, были страшными тиранами, но из глубины своих могил Моисей, Буд да, Иисус, Магомет, Лютер оказали гораздо более деспотическое воздействие на души. Тирана сразит заговор, но что он значит против прочно утвердившейся веры?**"

Не ученые и философы устанавливают психологическое единство массы. Это делает вера, от которой невозможно

Толпы, женщины и безумие

скрыться. Ни одно общество, а наше не больше, чем другие, не сумело бы от нее избавиться**.

Верная своим прогрессивным принципам, социология из самых добрых побуждений провозгласила крах идеологий. Она предвидела конец постиндустриального общества, цели ком основанного на науке и разуме. Это будет результатом поднявшегося уровня культуры, освоения природы и просве щенного человеческого разума. Такой финал желателен, воз ражает психология масс, но совершенно невозможен. Челове ческие массы не могут ни вести себя согласно разумным правилам, ни действовать, опираясь на науку. Они нуждают ся, образно говоря, в цементе верований. Далекие от исчез новения, они, напротив, остаются решающим фактором. В век толп их значимость продолжает возрастать.

Идеи торжествуют, становясь верованиями, вовсе не по тому, что они правильны или значительны. Это происходит оттого, что они приобретают облик традиции. Им нужно пройти из сознания индивида в бессознательное толп, найти отклик в памяти народа. Так идеи свободы и равенства, про поведовавшиеся философами Просвещения, соединились с памятью о буржуазных привилегиях и римских добродетелях во Французской революции.

Чтобы проникнуть в "душу" толп, верование должно приобрести жесткий характер обычаев. Его не обсуждают. Оно навязывает себя в силу своей очевидности и эмоциональ ной энергии, которым невозможно противостоять. А также в силу своей способности преобразовывать реальность, приук рашивать ее, либо воскрешая в памяти мир прошлого-золотой век, утраченный рай, либо, обращаясь к будущему - справедливому обществу или страшному суду. В целом необ ходимо, чтобы такая вера была догматической и утопической. Почел*?

Толпы испытывают постоянную потребность в интеллек туальной связности и эмоциональной убежденности. Это поз воляет им понимать события, разгадывать смысл нестабиль ного и сложного мира, игрушкой в руках которого они кажутся. Догматический аспект верований связан с потреб ностью в перестраховке, аналогичной потребности детей. Ког да объясняется с помощью простой и наглядной причины-рабочие, евреи, капиталисты, империализм-подвижную дей ствительность, даются понятные и безусловные ответы на во просы, утверждается "это истинно, это ложно", "это хоро-155

Век толп.

шо, это плохо", тогда становятся возможными искомые связ ность и убежденность.

С другой стороны, исключается всякая дискуссия. Каж дое заключение логично, каждое суждение непогрешимо. Так поступают идеологи или партии, указывая на то, что они никогда не ошибались, доказывая, что все предвидели, что их политика всегда остается неизменной - одним словом, ут верждая, что они всегда и во всем правы. Вот, например, де кларация Жоржа Марше, генерального секретаря коммунис тической партии:

"В 1934 году французская коммунистическая партия была права. В 1939 году французская коммунистическая партия была права. Против Алжирской войны, французская коммунистичес кая партия была права. Против Индокитайской войны фран цузская коммунистическая партия была права, и в великих со бытиях национальной и международной жизни она одна оставалась партией**"

При помощи постоянно повторяющегося утверждения, с неоспоримым правом на непогрешимость, он превращает со бытия истории в пункты безоговорочной доктрины.

Навязанные в качестве абсолютных истин, повторяемые с помощью непрерывного внушения, верования становятся нечувствительными к доводам рассудка, к сомнению, к оче видности противоречащих им фактов. Тем более, что толпы в целом уклоняются от любой дискуссии и любой критики*R. Для них не существует ни попятного движения в необходи мых случаях, ни обращения к себе, предполагающего рефле ксию. Согласно Ле Бону, доказательство этому можно видеть в выкриках и ругательствах, которыми встречается даже са мое невинное возражение, исходящее от оппонента в ходе пу бличного собрания.

Результатом действия этого догматического аспекта бу дет поддержание и усиление нетерпимости толп:

"Одним из наиболее общих и неизменных свойств верова-ний,-пишат он,-является их нетерпимость. Она тем более непримирима, чем сильнее убеждение. Люди, ведомые увереннос тью, не могут терпеть тех, кто ее не принимает*О."

Любое коллективное верование бескомпромиссно, ради кально и отличается пуризмом. Оно освобождает от двусмыс ленности в интеллектуальном плане и от безразличия в плане эмоциональном. Его сторонники черпают в нем впечатление восторженности и всемогущества, питающее убежденность в принадлежности к группе, которая "права". Оно оправдывает

Толпы, женщины и безумие

их усердие, спасая от апатии, от этого состояния desanimado, как говорят испанцы, лишенного воодушевления, от отвра щения к жизни. Оно утверждает триумф страсти. Господство фанатизма над толпой зависит от этой убежденности в следо вании подлинному идеалу - ее собственному. Идеал создает мир с незыблемыми ценностями, освобожденный от внутрен них сомнений и огражденный от внешних опасностей. Это мир предвзятостей, и любая действующая толпа будет предв зятой, более того, действующей ее делает именно предвзя тость.

Итак, по мнению французского психолога-запомним эту гипотезу, - логическая связность и убежденность, качес тва, с которыми мы связываем приоритет в образовании, ве дут прямо к фанатизму, авторитаризму, нетерпимости. Мо жет быть, не у индивидов, но наверняка в случае толп**.

Если это так, то что же думать о правительствах, пар тиях и общественных движениях, которые, особенно сего дня, стремятся принести в массы научно обоснованные связность и убежденность? В противоположность тому, во что они верят и что утверждают, их усилия не ведут к воз растающей терпимости, к большей объективности. Они имеют и будут иметь результаты, противоположные ожи даемым. Закрепляясь в науке, толпы становятся еще более беспощадными по отношению к тем, кто не разделяет их убеждений или осмеливается ставить их под сомнение. Та кое умонастроение породило, по Ле Бону, инквизицию и террор. И именно оно будет питать новые инквизиции и современный террор. Вот дилемма, перед которой мы ока зываемся: наука просвещает человека, она же доводит до фанатизма массы. Хотелось бы видеть решение, которое не было бы простым гимном веры в человеческий разум: ис тория уже опровергла его состоятельность.

* 4 А

Раздробленные и анонимные толпы живут в мире, в ко тором не так просто жить. Они стремятся к счастью, но чаще всего находят противоположное. Такие неудачи являются су ровой школой. Но, оставаясь нечувствительными к опыту, раздираемые неудовлетворенными желаниями, люди никогда не перестают верить, что такое положение изменится, что оно должно радикально измениться. Эта надежда рождает колос сальную энергию, которая приводит их к совершению лучше го или худшего. Она делает толпу героической или преступ ной.

157

Дек толп,

"Люди всех рас,-пишет Ле Бон,-поклоняются одному бо жеству, называя его разными именами,-надежде. Ведь все их боги были только одним-единственным богом?*"

Поклоняясь ему с таким упорством, толпы оказываются восприимчивыми к верованиям, обращенным к нему и рису ющим достижение на земле счастья, к которому они стремят-Может быть, это и химера, но способная сдвинуть че ловеческую гору. Утопия? Но утопия, которая воссоздает из чаяний совершенное, подлинное общество, свободное от всякой несправедливости и развращенности: короче гово ря, противоположность тому, в котором живут люди. Эти благородные иллюзии не так уж обманчивы. Так, напри мер, рабочий мечтает о мире, где он мог бы трудиться сво бодно, не страдал бы от нужды или от притеснений со сто роны хозяина. Он мечтает о сознательном сотрудничестве с другими работниками на основе общих задач. Разве эта мечта иногда не реализуется?

Верование нацелено на создание действительности более приемлемой, чем действительность обыденная. Оно ей проти вопоставляет более радужное будущее. Но под видом полного разрыва с прошлым обычно возрождается именно потерян ный рай - первобытный коммунизм, греческий город, римс кая империя - золотой век, в существование которого толпа хочет верить.

"Это настоящая "промывка мозгов",-достаточно резко го ворит Пруст,-она делается, конечно, с опорой на надежду, ко торая является выражением инстинкта самосожрамния нации, если речь идет о действительно живущем члене этой нации**."

Утопическая вера и есть это выражение инстинкта са мосохранения, склонного к крайним проявлениям. Ее не на зовешь нарушенной логикой, но логикой, тяготеющей к крайностям и рисующей мир в мельчайших деталях таким, каким он должен быть во всем своем чарующем великолепии.

В своей живой речи Ле Бон доходит до преувеличе ний: в создании этого образа, одушевленного надеждой, он видит глубокую и непреодолимую необходимость. Вирту альное состояние живущих масс представляется мессианс ким. Они видят себя облеченными миссией, которую дол жны выполнить, они верят, что могут спастись и спасти мир. Эта миссия оправдывает все их действия, возвышен ные и гнусные. Человек попирает мораль разумом, масса - из-за своей веры. Руководитель венгерской коммунис тической партии, мастер в этом деле, по этой же причине

158

Галлы, женщины и безумие

требовал, чтобы мессианство было объявлено "преступлением перед человечеством"24, поскольку в ато мную эру оно рискует повлечь за собой политические ка тастрофы, какая бы идеологическая система его ни инспи рировала. Да, вождям хорошо известно это искушение, когда они, начиная с разумных предложений, затем заяв ляют толпам: "Надейтесь на нас, и мы сделаем вас счаст ливыми" - совсем как святые отцы говорили когда-то своей пастве: "Отдайте нам вашу душу, и мы препроводим ее на небо".

Если отнять у людей веру, то есть их способность строить иллюзии, они бы никогда больше ни за что не взялись. Верования поддерживают и обновляют эту спосо бность. Они воспроизводят в своей структуре потребность толп в уверенности и надежде так же, как науки вопло щают стремление людей к доказанной истине и объектив ной реальности.

Верования различаются до бесконечности. Одни универ сальны, другие локальны. Некоторые предполагают бога, другие его исключают. Они регламентируют нашу каждодне вную общественную жизнь или упорядочивают наши отно шения с небом. Назвать их истоки, перечислить языки, сос тавить карту их географического распространения даже в одной стране, как Франция, было бы утомительной работой. Но работой необходимой, и можно только сожалеть, что не существует общей и сравнительной науки о верованиях.

Если ограничиться их главными чертами-догматической и утопической, - с удивлением можно заме тить, что они копируют ту систему верований, которая лучше других доказала свою способность сплачивать цивилизации на протяжении тысячелетий и противостоять бурям истории: религию. Чтобы проникнуть в "душу" толп, все верования должны быть ей подобны и в конце концов ей уподобляются, каков бы ни был их источник. Это общий закон.

"Убеждения толп,-утверждает Ле Бон,-приобретают. признаки слепого подчинения, дикой нетерпимости, потребнос ти в религиозной пропаганде, характерной для религиозного чув ства: таким образом, можно сказать, что все их убеждения имеют религиозную форму*."

Их можно узнать по интенсивности веры, экзальтации чувств, по склонности считать врагами тех, кто их не прини мает, а друзьями тех, кто разделяет их веру, по человеческим

159

Век толп.

жертвам, которых требовали и добивались все великие осно ватели широкораспространенных верований, наконец, по по чти божественному характеру, которым их наделило челове ческое сердце. Внушая безграничное поклонение, навязывая необсуждаемые догмы, вожди требуют слепого подчинения. Их персоны одна за другой занимают место в галерее леген дарных героев, которые заполняют и украшают историю. Мы больше не воздвигаем им алтарей, хотя великие люди имеют свой пантеон в Париже, а Мао свой мавзолей в Пекине. Мы не обращаемся к ним с молитвами,

"но у них есть памятники, изображения и культ, воздавоа-мый им, не слишком отлитый от культов прежних времен. Подойти к пониманию философии истории можно, лишь пости гнув этот основополагающий вопрос психологии толп: для них нужно быть богом или ничем**."

От Александра до Цезаря, от Гитлера до Сталина - это достаточно длинный список. Я буду к нему обращаться толь ко для раскрытия того заразительного в наше время явления, которое весьма точно называется культом личности.

Психология толп принимает всерьез религиозный фено мен**. Разумеется, по причине его психологической значимо сти для масс, а не его содержания, которое ей безразлично.

"Религиозными бывают не только тогда,-пишет Ле Бон. когда поклоняются одному божеству, но и когда все способнос ти своего ума, весь пыл фанатизма ставят на службу делу или человеку, ставшему Целью и вдохновителем чувств тамп*.''

Каждое крупномасштабное дело зависит от этого. Любой авторитетный вождь владеет искусством пользо ваться этим, самые великие добавляют к нему дар пророчест ва. Но только цивилизация, почитающая обычаи, умеющая молиться богам, представлять себе сверхъестественный мир, может обладать священной религией. Это не случай нашей цивилизации, которая исповедует атеизм, культивирует неве рие и превозносит светские добродетели. После такого курса гуманизма и безбожия возврат к вере прошлого, реставрация уничтоженного культа исключены. Даже не стоит труда ис кушаться этим, так как в вестернизованном мире, в сравне нии с националистической или социалистической верой, ре лигиозная вера утратила способность волновать души, пробуждать преданность и поднимать неверующие массы. Это доказывается методом от противного. Что заставляет массы

Галлы, женщины и безумие

устремляться навтречу Папе или Хомейни? Не религия, а харизма вождя!

Тем не менее наша цивилизация также может обладать религией, со всеми ее догмами, со своей ортодоксией, непог решимыми текстами, которые запрещено критиковать. Рели гия, сотканная из современных идей, опирающаяся на науч ные знания и без какого-либо духовного бога. Это мирская религия. Таков не претендовавший на это позитивизм Огюста Канта, таков, не желавший им быть, социализм Карла Марк са. Поскольку потребность ощущается, а древние авторы ус тарели, мы вольны изготовить новые, такие же действенные. Эти религии безрелигиозной цивилизации, конечно мирские и "созданные человеком", в любом случае призваны множить ся, чтобы удовлетворить стремления к уверенности и надеж де, которым отвечали религии, "созданные Богом".

Психология толп делает из этого почти формулу. В са мом деле, она указывает, под какой шаблон подгонять кол лективные верования и как их использовать в широком мас штабе. За неимением этого невозможно воздействовать на массы или заставить их действовать. Надо полагать, что эта формула была удачной. Почти нет партии или страны, кото рая не пожелела бы иметь свою специально созданную мирс кую религию, как только почувствует в этом потребность. Немецкий философ Кассирер пишет:

"Новые политические мифы-это вещи, искусственно сфаб рикованные очень ловкими и лукавыми умельцами. Двадцатому веку, нашей великой технологической эпохе, было предназначено развивать новую технику мифа. Отныне можно сфабриковать миф с таким же успехом и таким же образом, как любое совре менное оружие - пулеметы или самолеты. В этом состоит не что новое и принципиально важное**."

Явно преувеличенное утверждение и неудачное сравне ние. Современные религии (слово "миф" неверно в этом кон тексте и напрасно уничижительно), вначале привитые на других, а затем взращенные умелыми руками на основе пси хологических законов, - как растения, выращенные в оран жерее. Но это утверждение не лишено основания. Серийное производство верований по одному и тому же шаблону, бес спорно, является изобретением нашей индустриальной эпохи, где все, что существует в диком виде, может быть воспроиз ведено искусственно, достаточно снабдить его запахом дикос ти. Наиболее старое из человеческих искусств, религия стала прикладной наукой, коль скоро массы не могут без нее обой тись.

Век толп