Глава IV Толпы и либидо

Замечания предыдущей главы носят предваряющий ха рактер. Они означают, что большинство изменений, красочно описанных различными наблюдателями, сводятся к одному и тому же: упадку психической жизни в толпе. Я напоминаю некоторые его проявления. Сознательная личность каждого стирается, верх берет эмоциональность. Толпа имеет тенден цию переходить к действию, в действиях выражать идею, ов ладевшую умами. Идеи и чувства всех ориентированы в од ном направлении: толпа обладает психическим единством.

Примем это. Теперь речь идет о том, чтобы это объяс нить. Каковы причины, побуждающие людей претерпевать глубокие изменения, когда они окружены другими людьми или составляют часть группы? Почему мы делаем своими, не желая и не зная этого, мнения и чувства наших друзей, сосе дей, вождей, сограждан? Почему, будучи людьми, разными и несхожими, собравшись вместе, мы стремимся стать людьми-массой, единообразными и похожими?

До сих пор психология толп объясняла эти различные проявления регрессии внушением:

"Как только массы образовались, - пишет русский психо лог Бехтерев, - как только общий психический импульс их всех объединил, тогда внушение и взаимное внушение стано вятся решающим фактором для всех последующих событий**."

Но является ли внушение объясняющим понятием? Представляет ли оно собой явление первичное, ни к чему не сводимое, причину психических реакций любого человека? Мы с уверенностью можем сказать, что оно является опреде ляющим фактором гипноза. Почему? Просто потому, что большинство людей более или менее внушаемы. Отсюда со всей очевидностью вытекает их естественная склонность к тому, чтобы позволять на себя влиять, выполнять данный им приказ и переходить от состояния бодрствования в состояние сна. Факты остаются фактами, о них говорят клинические наблюдения, лабораторные опыты или статистика. И эти фа кты позволяют нам утверждать одно: внушаемость - это свойство всех социальных существ, так же как тенденция па дать вниз - это свойство тел, имеющих вес, или воспроиз водство - это свойство живых существ.

297

Век толп-Установить, что какое-то качество имеет общий харак тер - значит сделать важное открытие. Однако это означает лишь описать его, а не объяснить. Открыть, что все тела имеют тенденцию опускаться, а не подниматься или ориенти роваться влево или вправо - значит определить природу тел как имеющих вес. Это не объясняет, ни почему они падают, ни согласно какому закону. Нужно еще понять силу гравита ции и сформулировать закон Ньютона. Приступая к разре шению загадки внушения, Фрейд верно замечает, что к этому моменту внушение уже было описано и показан его всеобщий характер.

"Но мы все еще не располагаем объяснением относительно природы внушения, то есть условий, при которых можно под вергнуться воздействию без всякой логической причины**."

Я процитировал этот отрывок, чтобы напомнить, что с того времени, когда внушение было точно описано и доказана его эффективность, до той поры, когда Фрейд заинтересовал ся психологией масс, его применяли понемногу повсюду, не понимая механизма. Короче говоря, не было продвижения ни на йоту. А в научной сфере повторять одни и те же вещи - значит отступать. В этом случае внушение остается просто словом, скрытым свойством, как бы снотворным действием наркотика. Этого можно избежать. И для того, чтобы объяс нить то, что связывает людей, составляющих толпу, а также те психические изменения, которым они подвергаются, Фрейд без лишних оговорок предлагает понятие "либидо".

В более конкретном варианте это понятие лучше извест но в качестве ядра сексуальной любви. Оно охватывает и син тезирует все разновидности любви - любовь к самому себе, к детям, своим близким, своим идеям и так далее. Это слово, как и сам предмет, внушает страх. Особенно когда речь идет об определении природы связей, объединяющих людей в тол пе, и цемента этих социальных отношений. Тард, как извест но, тоже предчувствовал это. Он признавал, что в основе лю бой ассоциации лежит любовь, сексуальная или нет, симпатия одного человека к другому. Но Фрейд подходит к этому систематически. Он делает из либидо объяснительный принцип коллективной психологии.

Он не намерен отступать перед противодействием, кото рое он ожидает встретить. Тем более он не принимает сомни тельного компромисса, заменяющего те откровенные слова, которые обозначают это явление, на слова "с душком" или, наоборот, изящные. В этом и состоит установка других уче-Самый верный последователь Ле Бона и Тарда: Зигмунд Фрейд

них, избегающих подлинного термина и ему советующих по ступать также:

"Я и сад мог бы с самого нашла делать та же самое, - по ясняет он, - благодаря чему избежал бы немалого числа возра жений. Но я не сделал этого, так как не люблю малодушно от ступать: сначала поступаются словами, а кончают тем, что поступаются делами... и, наконец, тому, кто умеет ждать, не надо идти на уступка*."

Приходится думать, что большинство не умеет ждать, когда видишь, с какой стремительностью слово "либидо" ис парилось из языка сегодняшнего психоанализа, потерявшись и растворившись в облаке парафраз, от латинских до матема тических.

Продолжим мысль Фрейда: именно под воздействием импульса любви образуются связи между людьми. В любых отношениях, с виду нейтральных, абстрактных и безличных, как те, что связывают солдата и офицера, верующего и свя щенника, студента и преподавателя, одного работника с дру гим, кроются сильные и, разумеется, очень смутные эмоции, действующие без нашего ведома. Они наиболее могуществен ны там, где мы меньше всего это осознаем. Либидо образует суть души толп. Это сила, поддерживающая единство толпы и укрепляющая ее сплоченность, поскольку необходимо, что бы такая сила существовала.

Именно либидо действует и в отношениях между гипно тизером и гипнотизируемым как причина внушения. Врачи и психологи предпочитают ее игнорировать, стыдливо прикры вать вуалью науки.

"То, что могло бы соответствовать любовным отношени ям, скрыто у них за ширмой внушения.**."

Мы и в самом деле присутствуем здесь при очень стран ном повороте. На протяжении целого века, начиная с Месме-ра, вначале враги животного магнетизма и затем гипноза уверяли, что в действительности существуют лишь ловкие трюки, фокусы, шарлатанство. И что под прикрытием тера пии пытаются скрыть сексуальные отношения между врача ми и пациентами или пациентками. Что это злоупотребление влюбленной доверчивостью женщин. Тогда как сами приемы гипноза ничуть не эффективны. Магнитизеры и гипнотизеры яростно опровергали эти обвинения. Они, напротив, подчер кивали безличный, объективный и несексуальный характер своих методов.

Вот что, с одной стороны, говорит Фрейд: противники животного магнетизма и гипноза правы. Внушение не играет

299

Век толп.

никакой роли, любовные отношения - это все. Пусть же спадут маски и прикрытия. Прекратим подвергать цензуре действительность, чтобы узнать ее немного лучше, чем преж де. А с другой стороны, сам Фрейд возражает своим против никам, заявляя: вместо того, чтобы подвергать цензуре либи до или просить меня сделать это, признайте лучше, что это вещь необходимая, фундаментальная и имеющая научное значение. И только благодаря ему врач или психолог могут действовать. В этом отношении, как и в любых других, оно позволяет устанавливать социальную связь.

Чтобы понять действие либидо, нужно переместиться в строгий научный контекст. Обычно допускается, что че ловек по сути своей - существо общественное. Ему припи сывают естественную склонность объединяться с другими людьми, чтобы удовлетворять свои нужды, работать и со зидать. Но психология толп так не считает. Согласно ей, люди, напротив, имеют антисоциальные наклонности, ко торые препятствуют объединению. Любая группа или лю бая толпа, чтобы установить длительную социальную связь, должна преодолеть эти наклонности. Существуют две антисоциальные тенденции.

Во-первых, нарциссизм, привязанность к себе, исклю чительная любовь к собственному телу и к собственному "Я". Он делает человека нечувствительным к желаниям других, нетерпимым ко всему, что не есть он сам. Как это можно ин терпретировать? Индивидуум хранит свое либидо для себя. Он отказывается делить его, переносить на другой объект. Самовосхищение и самоуважение не прекращают раздуваться и превращаются в тщеславие. В широком смысле этот культ тела и собственного "Я" становится исключительной любовью жителей к своему городу, членов футбольной команды к сво ему клубу, граждан к своей стране, французов к Франции, активистов к их партии и вождю и т.п. Действенная и восто рженная симпатия к своим соотечественникам, к своему классу или к приверженцам одной идеи может обернуться антипатией, не менее действенной и восторженной по отно шению к национальностям других стран, обитателям другого города, к тем, кто исповедует другую религию. Или к иност ранцам, неграм, евреям.

Соединение симпатий к тем, кто составляет часть одной массы, нашей, и антипатий к чужакам имеет определенные следствия: мы считаем себя лучшими, в чем-то превосходя-300

Садни верный последователь Ле Бона и Тарда: Зигмунд Фрейд

щими других. Почему так часто мы согласны обращаться, как с людьми, лишь с теми индивидами, которые принадле жат к нашей группе, этносу, языковому сообществу, нации? Того, кто к ним не принадлежит, мы считаем меньше, чем человеком. Названия, которые дают себе многочисленные ин дейские племена Америки, означают лишь люди, тело, народ (навайос, апачи, юты). А греки награждали всех неэллинов именем варвары.

Безмерная гордость, с одной стороны, местничество, ра сизм, враждебность к чужому, классовые предрассудки, с другой, суть отравленные плоды, которые дает дерево нар циссизма. Эти плоды, имеющие вкус неприязни и презрения, мешают нам завязывать социальные отношения. Если лю бишь что-то с исключительной силой, уже не можешь не от бросить все отличающееся:

"Это объясняет неприязнь галлов к германцам, арийцев к семитам, белых к цветным**."

Там, где любовь останавливается на себе, находит себе место ненависть к другому.

Немедленное удовлетворение желаний и инстинктов, особенно сексуальных, является вторым препятствием на пути создания общественных связей. В самом деле, эроти ческое влечение привлекает одних людей к другим и сое диняет их. Но, как только желание удовлетворено, они снова разделяются. А, разделившись, они меняют партне ра. Проблема вам ясна. Если менять объект, то есть муж чину или женщину, каждый раз, когда желание удовлет ворено, то никакая стабильная связь не была бы возможной. Толпа, получившаяся в результате этого, име ла бы лишь недолгое существование:

"Непосредственные сексуальные стремления, - отмечает Фрейд, - испытывают знаштельнае понижение уровня после каждого удовлетворения и требуют нового накопления сексу ального либидо, а объект, который ранее привлекал, может быть заменен другим**."

Колебания желания мешают стабильности, которой тре буют социальные установления и коллективная жизнь. Лишь поворот от этих тенденций, отказ от их удовлетворения могут уменьшить амплитуду колебаний. И, стало быть, побудить людей создать постоянную толпу, базирующуюся на органи зации и высшем идеале. Таково логическое заключение, ко торое можно вывести из этих наблюдений.

Век толп.

Нарциссизм и прямое удовлетворение влечений являют ся двумя главными помехами при рождении коллектива, дос тойного этого наименования. Попытаемся понять, как они могут быть преодолены, начиная с первого. Для этого вспом ним вкратце природу либидо. Гипотеза о его главенствующей роли заставляет думать о двойственности, которая обнаружи вается почти повсеместно. Очевидно, что, с одной стороны, мы обладаем нарциссическим либидо, направленным полнос тью на нас самих, привязанным к одному объекту - нашему телу и нашему "Я", как к нашей тени, не имея возможности от него избавиться. Оно возникает посреди либидо эротичес кого. Второе либидо находится в беспрестанных поисках дру гого человека, оно постоянно меняет объект, чтобы самоудов-летвориться. Любовь оплачивается любовью, говорит испанская поговорка. Таково и его правило. Оно развивается только благодаря последовательной смене объектов, то есть партнеров. Ему случается перейти границы конкретного и распространиться на всех женщин и всех мужчин, на киноз везду, фанатиками которой становятся, или на вождя, за ко торым следуют. Человек, объявляющий, что готов отдать свою жизнь за кого-то другого, пожертвовать собой ради сво его руководителя, декларирует и выполняет акт любви. Мно го признаков указывают на эту способность отдавать себя все время меняющимся объектам. Они составляют часть любов ного потока, первоначалом которого является сексуальное ядро.

Если просыпается желание соединяться, эротическое ли бидо побеждает либидо нарциссическое. Здесь, как и при многих других обстоятельствах, любовь позволяет преодолеть препятствие нарциссизма, подавить антисоциальные, эгоис тические тенденции индивидуумов: "При добавлении эротических элементав, - пишет Фрейд,

- агоистические наклонности, преобразуются в наклонности социальные. Незаяедлителъно устанавливается, что быть лю бимым - это преимущество, ради которого можно и нужно пожертвовать множеством других**."

Впрочем, для него любовь - это не то чувство, которое переживается просто и естественно. Любовь не может быть так легко разделяемой, как здравый смысл. Мы очень живо сопротивляемся чувствам другого человека. Мы или презира ем тех, кто свидетельствует нам свою привязанность, или презираем себя, считая недостойными их любви. Большинст-302

Самый верный последователь Ле Бона и Тарда: Зигмунд Фрейд

во человеческих, существ требует от подобных им того, чего они не умеют и не могут получить. Эта неспособность делает отношения между ними очень хрупкими. Однако другого ре шения не существует. Любовное стремление обязывает людей преодолевать самих себя. Она формирует первую частицу спо собности жить в обществе:

" В развитии человечества, как и в развитии одного индиви да, именно любовь раскрылась как основной, если не единствен ный, фактор цивилизации, определяя переход от эгоизма к аль труизму. И это верно как для сексуальной любви к женщине, с вытекающей отсюда необходимостью заботиться о том, кто дорог, так и для любви несексуальной, гомосексуальной и субли мированной на других людей, рождающейся в процессе общего труда. Также и в толпе мы наблюдаем ограничения нарциссиче-ского агоизма. которые не проявляются вне толпы, и это нас тойчивое указание на то, что сущность формирования массы заключается в либидозных связях нового типа между членами массы*."

Вот заявление, достаточно странное под пером Фрейда, поскольку известно, как мало он доверял спонтанному вели кодушию, "молоку человеческой нежности". Но не нужно обманываться словами: в конечном итоге любовь означает се ксуальность. Все изменения, которые происходят внутри че ловека и в отношениях между людьми, носят печать сексу альности. Они не связаны, как это полагали ранее, с таинственным и ни к чему не сводимым внушением, причина их - в состоянии влюбленности, которое отрывает нас от одинокого созерцания собственной персоны в зеркале, к кото рому нас склоняют наше тело и наше "Я". Это же состояние определяет и толпу:

"Когда человек, поглощенный толпой, отказывается от ли чного и особенного в себе и позволяет воздействовать на себя другим, создается впечатление, что он делает это потому, что испытывает необходимость в согласии с другими членами тол пы больше, чем в разногласии с ними: следовательно, он, воз можно, делает это "из любви к другим"*''."

Мораль истории проста: люди живут в обществе не по тому, что они сомнамбулы, а потому, что они влюблены. В обоих этих случаях, однако, они теряют голову. Мы хорошо видели результаты. Но до сих пор мы ошибались в причине.

Наблюдения, которыми мы располагаем, больше подхо дят для выявления роли либидо в искусственных толпах, в

303

Дек толп.

церкви и армии, например, чем в естественных. Существует, однако, некоторая сложность в составлении окончательного суждения о важности этой роли. Другие факторы материаль ного порядка, власть и интерес - вмешиваются сюда, и ими не следовало бы пренебрегать. Но прелесть исследования, психологического, в частности, состоит в том, что не сущест вует ничего окончательного. Речь идет лишь о воображаемой реконструкции на основе относительно небольшого количест ва фактов, подобно тому, как это делают палеонтологи, воск решая доисторическую цивилизацию на основе анализа нес кольких костей, орудий и стратиграфического обзора местности.

Искусственные толпы предстают перед нами как дисци плинированные человеческие сообщества. На одном полюсе

- глава (или группа предводителей), на другом полюсе - масса. Они обнаруживают то, что нас здесь интересует,- распределение, согласно иерархии, двух категорий любовных чувств: любви к себе и любви к другим. Предводитель, сог ласно намечающемуся здесь объяснению, - это человек, ко торый не любит и до определенного предела не может любить никого, кроме самого себя. Причиной этого может быть иск лючительная вера в свои способности, идеи и чувство превос ходства. .Нарциссизм у него не сдает позиций перед любыми трудностями. Его огромная любовь к самому себе, если она не проявляется явно, может даже сойти за любовь к другим. То, что Фрейд писал о вожде архаических толп, верно и для вож дя в целом:

"Даже в одиночестве его интеллектуальные действия были сильны и независимы, его воля не нуждалась в подкреплении во лей других. И кажется вполне логичным, что его "Я" не было слишком ограничено либидозными связями, что он никого не любил, кроме себя, и уважал других в тай мере, в какой они служили удовлетворению его потребностей*'*."

Независимый индивид, существо особенное, предводи тель не нуждается ни в одобрении других, чтобы действовать, ни в их оценках, чтобы восхищаться собой. Он не нуждается в подстраховке, которую мы постоянно ждем от своих близ ких. Если нам нужно принять важное решение или мы прос то колеблемся, выбирая фильм, чтобы провести вечер, то нам очень трудно обойтись без мнения другого человека. Вождь не пребывает в страхе потерять любовь других: друзей, кол лег, сограждан. Перефразируя выражение поэта Раймона Ра-диге, можно сказать, что вожди - это "нарциссы, любящие и ненавидящие свой образ, а любой другой им безразличен".

304

Самый верный последователь Ле Бона и Тарда: Зигмунд Фрейд

Толпа, напротив, теоретически формируется из инди видов, для которых привязанность себе подобных и необ ходимость чувствовать себя любимыми так же, как и лю бить самим, - это главное. По правде говоря, они восхищаются собой и ладят с собой лишь в той мере, в ка кой ими восхищаются и с ними ладят. Они постоянно за висят от проявлений эротического либидо, общего для них. Если же довести это противопоставление до предельного выражения, то можно сказать, что вожди любят себя, не любя других, а люди-масса любят других, не имея возмо жности любить себя.

Когда государственные деятели говорят с другими о тра гическом одиночестве власти, о необходимой дистанции с на родом, они приподносят это как жертву, совершенную во имя всеобщего блага. Но они опрокидывают порядок вещей. Ведь именно потому, что они обладали этой способностью самодо-вольствоваться, обходиться без других, даже презирать их, они и достигли вершины пирамиды. И там они самоизолиру-ются, сохраняют дистанцию в любых обстоятельствах - все это для того, чтобы еще больше насладиться этим эмоцио нальным изобилием в своем привилегированном положении. Югославский писатель Джилас, бывший соратник Тито, бли зко наблюдал его отношения со своим окружением. Они весьма показательны:

"И, однако, в опасных ситуациях, как и в моменты пере дышки - в опасности даже меньше, чем в моменты отдыха - Тито оставался сдержанным, непроницаемым, отстраненным. Между ним и его товарищами, и даже между ним и его супру гами, особенно последними, присутствовал непреодолимый ба рьер. Не ров, а барьер! Он устанавливал этот барьер, существо вавший у него на инстинктивном уровне и в сознании, и когда кто-нибудь приближался или угрожал ему, барьер становился заметным в немного более жестком выражении лица, в измене нии глаз, выражавших презрение или раздражение, в резкам ого-вете**."

Мы знаем или думаем, что знаем, почему Тито отказы вался от разделенности эмоций, от любых взаимных чувств, от риска видеть других приближающимися к нему. Его собс твенный нарциссизм требовал этого. В самом деле, как поста вить себя на их уровень, как их любить? Ведь он был спосо бен любить только самого себя. В этом барьере нет ничего исключительного. Мы сталкиваемся с этим каждый день, ко гда имеем дело с людьми нарциссического типа, или, как их называют в обыденной речи, с эгоцентриками, эгоистами.

Век толп

Мы возвращаемся к идее распространенной, но следст вия которой, по-видимому, остаются непризнанными. Пото му что, если эта идея приемлема, мы сталкиваемся со следу ющим парадоксом. В принципе толпы формируются из индивидов, которые, чтобы участвовать в толпе, победили свои антисоциальные наклонности или пожертвовали любо вью к себе. Однако в центре находится единственная лич ность, сохранившая эти наклонности даже в преувеличенном виде. По странному, но объяснимому воздействию связи, ко торая их объединяет, массы не расположены признавать, что они отказались от того, что их предводитель сохраняет нетро нутым и что становится центром их внимания, то есть любовь к себе.

Одним словом, они не хотят признать, что здесь нахо дится источник их зависимости, который иссяк бы, если бы они умели сохранять то, в чем привыкли себе отказывать. Не правда ли, есть глубокий смысл в следующем утверждении Робеспьера: "Чтобы любить справедливость и равенство, народ не нуждается в великой добродетели, ему достаточно полюбить самого себя!". Все вожди символизируют собой этот парадокс присутствия антиобщественной личности на верши не общества - так как, у кого нет нарциссизма, у того нет и власти.

Все эти замечания дополняют то, что мы уже знаем из психологии масс: вождь - основа искусственных толп. Члены этих толп влюбленно относятся к нему. Согласно Фрейду, в армии и церкви каждый индивид связан либи-дозными отношениями с руководителем: Христос, высший руководитель, с одной стороны, и все члены группы-с другой. Но эти отношения находятся под постоянной угро зой, и мы знаем почему. Во-первых, из-за риска, что бу дет раскрыт парадокс, на который мы только что указали, из-за разоблачения того, что эти связи не взаимны. Во-вторых, среди членов толпы распространяется подозрение, что вождь благосклонен к одним в ущерб другим, что он любит одних больше других. Мораль, которая является сладкой помадкой, вылитой на реальность, недостаточна, чтобы успокоить эти страхи. Люди считают себя равными между собой и хотят, чтобы с ними обращались, как с ра вными. Это разделяемое всеми стремление порождает ил люзию, что их будут любить взаимно, не делая различий.

Самый верный последователь Ле Бона и Тарда: Зигмунд Фрейд

Каждый любит вождя, вождь любит их всех и не покрови тельствует никому в особенности:

"В церкви (мы берем в качестве модели прежде всего като лическую Церковь) как и в армии, имеющих, впрочем, некоторые различия, царит одна и та же иллюзия, иллюзия присутствия, видимого или невидимого, лидера (Христос в католической цер кви, главнокомандующий в армии), который любит равным об разом всех членов этого сообщества. Все остальное увязывается с этой иллюзией; если бы она исчезла, армия и церковь не заме длили бы распасться в той мере, в какой это допускалось бы внешними ограничениями**."

Любовь, либидозная связь - это их цемент, фактор их соединения и жизнеспособности. Церковь сознает это. Она представляет христианскую общность как обширную семью. Верующие в ней - братья в любви, оживляющей Христа, и взамен он сам или его представители свидетельствуют им эту любовь. По отношению к каждому христианину, составляю щему толпу, он находится в позиции старшего брата: он за меняет им отца. Именно это объединяет верующих между со бой. В армии также предполагается, что командир представляет собой отца, который одинаково любит всех сво их солдат. Так оправдываются их товарищеские отношения. То же, бесспорно, можно сказать и о партии: связь, которая соединяет каждого ее члена с вождем, с Лениным или с Де Галлом, например, служит, для связи этих членов между со бой.

Итак, можно утверждать, что либидо указывает путь для объяснения великих феноменов психологии толп. Мы его проследили. Это, во-первых, единство, объединяющее и удерживающее людей вместе. Единство эротического по рядка, существующее на разных уровнях. Во-вторых, по дчинение толпы вождю, вызванное тем фактом, что она отказывается от любви к себе и обнаруживает преоблада ние любви к другим. Но это подчинение остается хрупким и подверженным угрозе, так как вождь даром получает от толпы ту привязанность, в которой он ей отказывает или которую неспособен дать взамен. Чтобы сгладить это несо ответствие, действительную невзаимность между обоими полюсами социальной иерархии превращают в иллюзор ную взаимностью Тогда люди воображают себе, что полу чают взамен эквивалент того, что отдают. В эмоциональ ной экономике общества, как и просто в экономике, неравный обмен приобретает видимость равного. Каждый думает, что получает плату за свои чувства, что ему пла за?

Дек толп

тят за его любовь, тогда как на деле ничего этого нет. Но иллюзия справедливого распределения эмоций поддержи вается самой природой либидо, которое имеет этот взаим ный характер:

"И сегодня людям, составляющим толпу, необходима знать, что самому вождю нет нужды никого любить - он наделен природой властелина, его нарциссизм абсолютен, но он полон уверенности в себе и независим. Мы знаем, что любовь сдержи вает нарциссизм, и нам было бы легко показать, что благодаря этому она способствует прогрессу цивилизации**."

Двойная и единая природа либидо, то есть любви, беко-нечно увеличивает ее возможности. В толпе люди, можно сказать, переполнены обилием эмоциональных связей между собой и своим вождем. Когда они в одиночестве наслаждают ся спокойствием и безопасностью, распоряжаясь своими чувс твами, они могут рассуждать, доказывая независимость суж дения. Как только кто-то захватывает их эмоции, их интеллектуальная деятельность снижается. Тогда наблюдают ся чрезмерная доверчивость, экстремальные порывы. Их пе ременчивость материализует интенсивный и заразительный характер любовных импульсов. Всякое неуместное излияние этих последних приобретает вид насилия. Оно пугает. И тол пы внушают страх, в этом нет почти ничего удивительного, так как они вновь воскрешают перед нами архаическое про шлое.

"Все эти, свойства, - пишет Фрейд, - и другие, аналогич ные им, которым господин Ле Бон дал столь впечатляющее описание, представляют собой, без сомнения, регрессию психиче ской деятельности к предшествующей фазе, которая не удивля ет нас, когда мы ее находим у ребенка или у дикаря?*"

Явно наметилось продвижение вперед. Чтобы по нять это описание, мы располагаем теперь объяснением. После того, как мы узнали "как", мы получили предс тавление о "почему", как бы приблизительно оно ни было. Сексуальность, более или менее непосредственная, кажется причиной, которая легко затмевает сознание, играет с его засовами, открывает дверь самым древним и самым антисоциальным импульсам. Но в конечном итоге она также оказывается единственной силой, спо собной победить эгоизм, намагнитить противостоящих друг другу индивидов. Она собирает их в толпу, где, как в ссоре влюбленных, все кончается объятием.

Самый верный последователь Ле Бона и Тарда: Зигмунд Фрейд