Глава 1 Тайна религии

До сих пор мы рассматривали вождей постольку, пос кольку они обладают харизмой. Мы их определили как объе диненный образ двух персонажей: тень отца-основателя и ге роического сына. Но эти тени привязаны к доктрине, к цели, достижение которой является их миссией. Все это ясно, даже если само данное определение удивляет.

С другой стороны, психология масс показывает нам, что вожди не могут выполнить свою миссию, не набирая индиви дов, временно оторванных от их обычной группы. Они и сос тавляют зародыш толпы. Они испытывают на себе влияние вождя, который превращает их случайную встречу в стабиль ную организацию. Церковь и армия, со стороны Тарда и осо бенно Фрейда было смелостью признать это, представляют собой модель любой толпы такой природы. Партия - это вы ражение и той и другой в обществе, подобном нашему, кото рым не правят больше семейная, местная или аристократиче ская традиции. Одним словом, партии - это одновременно и церкви, и армии в век толп*.

Их общим характером всегда и везде является система верований. Она их цементирует, держит вместе и позволяет мобилизовать людей вплоть до требования пожертвовать сво ей жизнью. Вождь не смог бы основать и руководить такой партией, необходимой для выполнения своей задачи, если бы он не владел этой системой. Поскольку массы действуют лишь ведомые верованиями, а верования существуют только благодаря массам. Именно поэтому пророк стал архетипом современного лидера: нужно, чтобы он создавал твердую веру вокруг себя.

Итак, образец и наиболее завершенная форма системы верований - это религия. Здесь существует парадокс. Под влиянием науки люди отвернулись от религии именно в тот

418

Светские религии

момент, когда политический демиург практически уже не может собрать сторонников научными и рациональными средствами. Грамши, теоретик марксизма, если он им был, выражает это таким образом:

"Важная часть современного "Государя" Должна быть пос вящена вопросу морального или интеллектуального преобразо вания, то есть вопросу религиозному или мировоззренческому*."

Очевидно, массы не могут жить под открытым небом.

Я говорю, разумеется, о светской религии. Прежде всего, она не предполагает ни бога, ни жизни после смерти. Можно быть атеистом и следовать ей. Каждая нация создала себе та кую. И именно как светские религии, скажем, различные со циалистические мировоззрения подняли и вдохновили угне тенные массы во всем мире и продолжают это делать. Их действия включает в себя этот "приступ безумия веры", опи санный Золя в "Жерминале". Они содержат в себе догму, священные тексты, которыми руководствуются, и героев в качестве святых.

Более того, такая светская религия точно отвечает опре деленным психологическим нуждам - потребности в опреде ленности, регрессии индивидов в массе и так далее - и ни чему другому. Ни в коем случае она не основана на так называемом религиозном чувстве, присущем человеческой природе. Она не полагается на вмешательство, пусть даже скрытое, божественного существа в человеческие дела. Как раз наоборот: она считает себя чем-то - природой, историей, родиной, индустрией и так далее, - что, как считается, объективно влияет на нашу судьбу. Главное, ее считают спо собной мобилизовать людей, обращаясь к их преданности ценностям - свободе, справедливости, революции и так далее

- или сообществам - французов, трудящихся и так далее,

- поскольку

"религия - это огромная власть, на службе у которой сос тоят самые сильные человеческие эмоции*."

Проникая в поры массового общества, она становится сутью человеческой жизни, энергией свободной веры, без ко торой все умирает. Понятие такой религии - одно из откры тий Французской революции. Робеспьер первым признал в ней самое мощное средство возрождения нации. Он увидел в ней инструмент, позволяющий установить Республику вместо

Век толп.

и на месте монархии. Гражданские праздники Разума и Вы сшего существа узаконили это открытие.

Присмотримся к такой религии*, оставив в стороне ее спекулятивные проявления, которые мы уже описали. Како вы ее функции? Первая - создать единую картину мира, ко торая сглаживает фрагментарный и частный характер каж дой науки, каждой технической отрасли и знания вообще. В недрах человеческой натуры существует изначальное желание гармонизировать в рамках некой совершенной системы все то, что нам кажется противоречивым и необъяснимым с точ ки зрения нашего опыта. Когда у нас нет простых принци пов, единой модели, чтобы объяснить то, что происходит вну три и вокруг нас, появляется ощущение опасности. Более того, мы чувствуем себя бессильными перед разнообразием экономических сил, психологических проблем и массой не контролируемых событий. Этот недостаток связности мешает нам участвовать в поддающемся определению общественном действии. Нет ни порядка, ни возможной безопасности для людей в обществе, где число вопросов превышает число отве тов.

Конечно, ученый или техник может свыкнуться с этой фрагментарностью, принять постоянное колебание между противоречивыми решениями и неопределенностью эфемер ных истин. Но человек в обыденной жизни этого не принима ет. Ему нужны твердая уверенность, неоспоримые истины. Только они позволяют укротить силы настоящего и строить планы на будущее. Ему нужна целостная картина, имеющая единое основание - общественный класс, нация и т.п. уни версальный принцип - борьба классов, естественный отбор и т.д. и определенное видение мира человеческого и не челове ческого. По существу, светские религии обеспечивают ему та кое всеобъемлющее видение. Они предлагают мировоззрение, где для каждой проблемы есть решение. Таковы либеральная доктрина, националистические доктрины или же марксистс кая теория, которая, по Фрейду, в Советской России

"получила энергию, автономный и исключительный харак тер Weltanschaumlg, но а то же время стала опасно походить на то, с чем она борется?"

Можно утверждать, что непрерывный прогресс совре менных наук, усиливая их фрагментарность, множа вопросы без ответов, изгнал Бога из умов. В то же время он увеличил весомость, пользу и необходимость мировоззрения, оставля ющего от науки только словарь, аргументы и образы, кото рые оно тасует на свой лад. Заметим, однако, принципиаль-420

Светские религии

кую разницу. Любые сакральные религии предлагают физи ческую концепцию мира. Они объясняют происхождение ми ра и предсказывают будущее. Светские религии, напротив, строятся вокруг социального мировоззрения. Они объясняют происхождение общества (нации, расы, класса и т.д.) и тща тельно описывают этапы его становления вплоть до состояния совершенства, которое, как ожидается, будет бесповоротным. Это изменение объясняется, вероятно, самим прогрессом, о котором я уже упомянул: мы изгнали божество из природы, и оно нашло укрытие в обществе.

Другая функция светской религии состоит в гармониза ции отношений между человеком и обществом, примирение в нем социальных и антисоциальных тенденций. Ей это удает ся, заменяя внешние силы внутренними, замещая принужде ние путем грубого подавления - индивидуальной совестью. Это требует работы терпеливой, даже работы цивилизации. Она позволяет достичь через преданность к человеку и через принятие его ценностей того, что достигалось угрозами и на сильственным подчинением. Это происходит единственно, как мы знаем, посредством идентификации. Альтернатива ясна:

"Мы узнали, - пишет. Фрейд, - что есть две вещи, удер живающие сообщество в единстве - силовое принуждение и эмоциональные привязанности (технически их называют иде нтификациями) его членов*."

Несомненно, можно установить такие привязанности многими способами: системой родства, принадлежностью к военному корпусу или профессии и так далее. Но в массовом обществе все эти средства потеряли свой авторитет, а значит, свою действенность. Одни религии (их миссионерские подраз деления) могут еще создавать такие привязанности. Они зас тавляют индивидов внутренне принимать то, что сообщество требует от них. В более общем случае они учитывают и конт ролируют страхи каждого по поводу своего тела, болезни, смерти, а также работы, несправедливости, эксплуатации, объектом которой он становится в своей земной жизни. Рели гии признают стремление к счастью, потребность в защите, которые людям присущи с детства. Нарисовав в самых мрач ных тонах силы, которые им угрожают, они предлагают ре шение. Они указывают, как и почему наступит ясный и безо блачный мир: тело без болезней, общество без конфликтов и классов, сообщество всеобщей любви, демократия без бога и повелителя и так далее.

Это - религии надежды. Они гарантируют людям, что те в конце концов выйдут победителями из борьбы при усло-421

Дек толп.

Вии, что они идентифицируют себя с идеалом, который их превосходит, и будут следовать исходящим от них предписа ниям. Это дает им возможность предложить ценностную шкалу, которая четко разделяет две категории поступков, мыслей, эмоций: одни "разрешены", другие "запрещены". Следуя правилам, каждый избегает конфликта, который мо жет противопоставить его обществу. Он избавлен от бремени выбора и не рискует отклониться по отношению к другим. Это избавляет от множества моральных и психических стра даний.

"Религия, - утверждает Фрейд, - сужает возможность выбора и адаптации, поскольку она навязывает всем в одинако вой степени свой путь к достижению счастья и защите от страданий*."

Тем самым она примиряет непримиримое. Она придает общественный смысл индивидуальному существованию, сос тавляет цель жизни, только при условии отказа от своих же ланий и видения своей собственной действительности глазами других. Это глаза коллективного сверх-"Я", которое отныне составляет часть индивида и которому тот подчиняется.

Понимание обеих этих функций светских религий - предлагать социальное мировоззрение и идентифицировать людей с сообществом - совершенно не означает их превозне сения. А также того, что мы узнаем что-то новое об этом. Но необходимо было обозначить эти идеи.

А вот их третья функция, их великое деяние: спрятать тайну. Каждая религия имеет свою. Своим именем она навя зывает правила и провозглашает истины, которых не объяс няет. Напротив, она на них накладывает плотные тени и прячет их так, что никому их не различить. Делается все, чтобы не было даже случайного контакта. Все пускается в ход, чтобы не позволить обнаружить секрет, скрытый от взглядов верующей публики. Этот секрет представляется то как нечто благоприятное, то как нечто пагубное. Только чре звычайные обстоятельства позволяют его открыть. Тот, кто проникает в тайну, платит иногда за это своей жизнью. Как поплатился греческий математик, открывший секрет прямоу гольного треугольника, ревниво охранявшийся сектой пифа горейцев. Все сообщество, которое разделяет эту религию, в подобном случае кажется объятым гневом и пребывает в па ническом и несоразмерном страхе разоблачения.

422

Светские религии

Можно утверждать, что большинство искусственных толп - армии, церкви, партии - связаны с такой тайной. Они используют совокупность церемоний, эмблем, паролей (вспомните франкмасонов!), которые ее защищают и пре секают всякую попытку ее раскрыть. Она служит для оп равдания иерархии. Индивид, который поднимается по ее ступеням, приближается к этому священному пункту, дру гие остаются на дистанции. Откуда происходит ее значи мость, сила запрета? Почему риск ее обнаружения вызы вает такие бурные реакции?

Можно было бы вспомнить социальное основание, защи ту против враждебного внешнего мира, против врагов и прес ледователей. Большинство общественных движений знакомо с такими преследованиями. Часть их существования прошла в подполье. Вспомним о христианах, укрывавшихся в ката комбах, чтобы выжить в негостеприимном обществе. Все они заплатили мученичеством, доказывая свое нежелание отка заться от своей веры, признаться, в чем состояла их связь и kto'ee поддерживал. Тайна здесь - это тайна веры, из любви к которой люди идут на любые мучения. Верно также, что каждое движение, от христиан до социалистов, сохраняет ос татки страха внешней опасности - быть обнаруженными, и внутренней опасности - быть преданными. Они продолжают вести себя так, как если бы они все принадлежали к одному и тому же типу общества - к тайному обществу. В наши дни такие черты сохраняются еще во многих партиях, в церкви, в обществах масонского типа. Я имею в виду черты тайного общества, спрятанного в открытом обществеR.

В этом есть доля истины. Она, однако, не объясняет ни упорства такого сговора, когда эта двойная опасность исчеза ет, ни чрезмерных реакций, когда обнародовано то, что тща тельно скрывалось. Можно сказать, что в этом случае исто рическая почва разверзается под основаниями и поглощает все политическое и общественное здание. Признание кажется такой тревожащей возможностью, что даже, когда тайна час тично известна, продолжают ее игнорировать. Недавно был случай в этом убедиться, наблюдая, как коммунистические партии трактовали разоблачение культа личности Сталина. Даже когда Хрущев решил снять запрет, он предпочел огра ничить круг посвященных. В основную массу членов партии и для советского народа ничто не просочилось, кроме:

"Мы должны рассмотреть, - заявил он очень серьезно, - вопрос о культе личности. Никакие сведения об этом не долж ны проникнуть вовне; в особенности не должна быть информи

Век толп

рована пресса. Именно по этой причине мы рассматриваем этот вопрос здесь, на закрытом заседании съезда?"

Все было предпринято для того, чтобы признание оши бок и губительной лжи не преодолело стены молчания и что бы само существование доклада превратить в тайну: закрытое заседание, молчание прессы, сообщение только руководящим кругам, запрет делегатам записывать и передавать вовне со держание заседания. До такой степени, что Морис Терез смог ответить члену Центрального Комитета, который спрашивал его о достоверности доклада: "Видишь ли, для меня этот до клад не существует, и скоро его вообще не будет существо вать*""

Что касается этого пункта, читатель, возможно, склонен считать, что я питаю забавные иллюзии по поводу возможно стей психологии толп осветить эти странные и общие факты. Он скоро увидит, что его опасения подтверждаются. Все, что мы говорим, выходит за рамки доступных исторических и социологических данных. Это не должно, однако, помешать нам продолжить поиск, который может однажды подкрепить ся другими данными. Без таких приключений в романе идей не было бы ни астрономии, ни космологии, ни химии. Вас не удивит, что это предисловие предназначено подготовить вас к возвращению к гипотезе тотемического цикла, открывшегося убийством первобытного отца. Каждый раз, обращаясь к ней, мы рассматриваем ее под новым углом зрения, принимая другую точку отсчета.

Если жертвы отцовского угнетения восстают, то именно потому, что они на основе собственного опыта начали форми ровать видение лучшего общества. Можно предположить, что это общество по своим целям мыслилось как общество равно правия и принимало разумно открытую мораль. Но, чтобы осуществить замысел, братьям нужно было устроить заговор. Инструментом их заговора во имя свободы и стало убийство тираиа. Легко представить себе происшедшее: все отцеубийс тва, убийства королей и порой даже геноциды сходны.

Что же произошло потом? По Фрейду, заговорщики, му чимые угрызениями совести и страхом, решили сделать из своей жертвы бога. Они надеялись таким образом замести следы преступления. Но можно спросить себя, разве не наш ли они в угрызениях своей совести оправдание обожествления себя самих, средство, позволяющее им, узурпаторам, превра титься в последователей. Одним словом, так сыновья узако-424

Светские уел иги и

вили себя. Они замаскировали насильственную смерть под естественную. Не забудем, что возглас "Король умер, да здравствует король!" часто скрывает другой: "Король убит, да здравствуют убийцы?''. Исходя из этих и некоторых дру гих наблюдений, можно высказать следующее соображение. Всякая религия, по определению, является делом рук сыно вей-заговорщиков, а не отцов-основателей. У них есть пси хологическое и политическое основание плести сеть иллюзий относительно происхождения нового общества и роли в нем каждого из них.

Далее, каков результат преступления? Оно установило связь между братьями, но связь социальную, которая со держит в себе две. Я поясню. Совершив убийство, они от казываются от сексуальных отношений со своими матеря ми и сестрами, берут на себя обязательства уважать права каждого и учреждают соответствующие институты. Это и есть первая связь. В то же время нельзя забывать, что они сообщники. Их заговор объединяет их общей тайной, ко торую невозможно открыть кому бы то ни было, начиная с них самих. Они об этом говорят только намеками, в опре деленных местах, чтобы не вызвать тяжкого воспомина ния, а также из страха выдать подробности содеянного. Это вторая связь - связь сообщников.

"Общество, - пишет Фрейд, - теперь основывалось на со участии в общем преступлении: религия основывалась на чувс тве вины и угрызениях совести, которые с ним связаны, в то время как мораль основывалась частично на требованиях этого общества и частично на раскаянии, вызванном чувством ви-ныЧ"

В каждом обществе есть слепое пятно, подобное слепому пятну глаза. Его трудно определить как в глазу, так и в об ществе. Мы знаем теперь, что оно имеет очертания заговора, того сговора, который осуществился, чтобы опрокинуть поря док вещей, и вылился в ужасное преступление, невыносимое для самих преступников. Без страха, без пролитой крови их восстание было бы безрезультатным. Оно бы не ознаменовало одновременно конец и начало. Как только кровь пролилась, каждый оказывается связанным сообщничеством. Именно оно, общее ядро, и представляет силу, объединяющую членов общества больше, чем интересы или законы товарищества. Добавим, что такой заговор, который сохраняется постольку, поскольку есть необходимость его утаивать, находится, воз можно, в фундаменте большинства институций.

Век толп

По завершении обеих серий наблюдений мы можем быс тро закрыть эту главу. Религии являются делом рук "сыновей", последователей отца-основателя народа или како го-то определенного общества. Религии снимают с них обви нение и дают им законную власть одновременно, скрывая их преступление так, что никто больше не видит в них его испо лнителей.

Главным, однако, мне кажется следующее. Скрывая сле ды их преступления и заговора, религии поддерживают, об новляют и прославляют связь, которая существует между ними, продлевают сговор, существующий за фасадом закон ного общества. Так как ничто не сближает людей и не удер живает их вместе лучше, чем соучастие в серии преступле ний, в которых никто из них не хочет сознаться. Обратить внимание на то, что видишь, разоблачить то, что знаешь - значит навлечь на себя гнев братьев, рисковать отлучением и потерей их навсегда. Так молчание становится доказательст вом солидарности друг с другом: каждый отказывается от правды, чтобы остаться в сообществе. Нужна религия, чтобы придать ему смысл и оправдать жертву разума. Религия де лает из молчания знак полного соучастия, так сказать, знак крови. Их объединяет эта формулам "Надо верить, ибо это абсурдно". Истина была бы источником беспокойства и ябло ком раздора. Только общая вера может положить ей конец.