1 Подробные данные о нем см. Часть II, б, 5.

«слон больше мухи...» или «муха больше слона»... вот это неясно... он большой... а вот как «больше слона»... Нет, я никак не могу...».

С больным проводилась многократная и длительная работа по восста­новительному обучению; в этой работе ему давался ряд внешних вспомо­гательных приемов, которые могли бы облегчить понимание данных конст­рукций с помощью внешних опор (приемы описаны в книгах А. Р.Лурия, 1948 и 19636; Л. С. Цветкова, 19726). Однако даже после 28-летнего восстанови­тельного обучения больной продолжал испытывать прежние трудности в понимании описанных грамматических конструкций и говорил: «Вот я по­степенно, как вы меня учили, могу дойти до того, что они значат... Но ведь по совести — я и до сих пор не понимаю, что же верно: "слон больше мухи" или "муха больше слона"...».

Понимание целых смысловых отрывков протекало у него с большим затруднением при упорных попытках разобраться в значении отдельных частей отрывка и всего отрывка в целом. Больной несколько раз читал или повторял отдельные части отрывка, сопоставляя их друг с другом, произ­нося их с различной интонацией (которая оставалась сохранной у больно­го), и лишь в результате этой работы приходил к предположению о значе­нии отрывка в целом, в котором он, однако, всегда оставался неуверен.

Приводим пример, иллюстрирующий процесс декодирования речевого сообщения б-ным За с.

Больному читается отрывок:

«Справа и слева от дома росли высокие деревья редкого вида с большими плодами, скрытыми под листьями и похожими на еловые шишки. Повсюду были развешаны фонарики, изготовленные из цвет­ной бумаги в виде веселых рожиц со ртами до ушей; они отразились в пруду, по которому плавали четыре белых лебедя».

Больной передает этот отрывок с заметными трудностями: «...Нет... не уловлю ничего... тут чего-то... что-то говорили, что там... в этой... сейчас... трудно сказать... тут что-то про фонарики... и что-то про лебедя... в пру­ду... и там... и слева и справа... там... вроде леса, что ли? Нет, ничего не могу... вроде про лебедя... и фонарики тоже... и слева и справа, и дере­вья... имеются деревья... фруктовые деревья... вроде еловых шишек... зна­чит, они... еще... виднеются фонарики... болтаются, что ли... и плавает еще лебедь... лебеди... вот все... и еще там имеются какие-то рожицы... нет., все уплывает... напоминающие веселые рожицы... от этого фонарика? Или от воды, что ли?.. Фонарики — да? А вот рожицы к чему отнести?..».

Приведенные данные отчетливо показывают, что поражение третичных, теменно-затылочных, отделов коры левого полуша­рия, приводящее к картине «семантической афазии», вызывает нарушения декодирования речевого сообщения, резко отличаю­щиеся от тех, которые возникают при поражении височных отде­лов коры и синдроме сенсорной афазии.

Понимание отдельных слов остается в этих случаях сохранным (по-видимому, вызывая лишь некоторые трудности, связанные с торможением всплывающих побочных связей, что приводит к не­которому замедлению в их декодировании). Основное нарушение выступает при попытках понять целые логико-грамматические

конструкции, относящиеся к группе сложных парадигматических отношений, которые мы уже подробно описали выше.

При попытке понять значение таких конструкций, являющихся разновидностями коммуникации отношений, отдельные состав­ляющие компоненты воспринимаются без труда, но попытки схва­тить значение всей конструкции в целом остаются безуспешными.

Нетрудно видеть и то, какие именно языковые трудности де­кодирования сообщения возникают в этих случаях в результате нарушения одной из основных предпосылок понимания сложной грамматической структуры — невозможности перевести последо­вательно поступающую информацию в единовременно обозрева­емую, симультанную схему, и объединить ее элементы в логико-грамматические системы.

Совершенно естественно, что больные этой группы реагируют на подобные трудности усиленными поисками смысла, перенося весь процесс декодирования сообщения в систему вне-граммати­ческих сопоставлений фрагментов, из которых они пытаются по­строить общий смысл.