В. Н. Шаговой

СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПОЛОЖЕНИЯ ПОТЕРПЕВШИХ

И ЖЕРТВ ПРЕСТУПНОСТИ (ФЕДЕРАЛЬНЫЙ И РЕГИОНАЛЬНЫЙ УРОВНИ)

Действующий российский уголовно-процессуальный закон наряду с классическим субъектом уголовно-процессуальных право-

вых отношений «потерпевшим» ввел еще одного субъекта – «жертву преступления» (ч. 2 ст.2 Федерального закона № 119-ФЗ от 20 авгус-

та 2004 года «О защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства»), что знаменует собой значительный

прогресс в деле защиты прав лиц, реально пострадавших от различных преступных посягательств. Нетрудно понять, что позитивный сдвиг

в сфере достаточно консервативного уголовно-процессуального законодательства был обусловлен «социальным заказом» и явился отве-

том ученых процессуалистов, а далее законодателя на нужды российского общества, в котором достаточно большое число людей реально

страдает от преступных посягательств. Вполне очевидно, что упомянутый социальный заказ должен быть сформирован не только «сти-

хийными» акциями и протестами граждан, когда, например, на улицы российских городов выходят обманутые вкладчики, но и выявлен

научными, прежде всего, социологическими и статистическими средствами, которые в данном случае выступают инструментом в руках

ученых процессуалистов. Трудно не согласиться с мнением Д.А.Керимова, высказанным в его работе «Социология и правоведение»: «Зна-

мением современного развития естественных и технических наук является их все возрастающая, углубляющаяся интеграция, онтологи-

ческое и гносеологическое взаимодействие, в результате которых возникают новые и весьма плодотворные научные направления. Такой

симбиоз дает замечательные плоды, открывает новую эру в комплексном освоении телесной природы. В этом плане в общественных и

гуманитарных науках дело обстоит куда хуже. Здесь отсутствует союз не только с естественными и техническими науками, но даже между

родственными отраслями научного знания – правоведением, экономикой, политологией, философией, социологией, психологией, этикой.

Призывы о необходимости союза дисциплин в рамках общественных наук мы слышим, понимаем и соглашаемся с ними уже десятилетия.

Но от слов к делу путь оказался длинным, сложным и, за очень редкими исключениями, непреодоленным» [1]. Здесь Д.А.Керимов согла-

шается с Э.Гуссерлем, который пишет: «Европейские нации больны, говорят нам, сама Европа в кризисе. В естественных средствах лече-

ния нет недостатка. Мы прямо-таки тонем в потоке наивных и экзальтированных реформаторских идей. Но почему столь высокоразвитые

науки о духе пасуют перед тем, что успешно осуществляют в своей сфере науки естественные» [2].

Перед наукой уголовного процесса стоит задача понять, насколько актуальна проблема жертвы преступления. То есть, велико ли

число реальных жертв преступлений, насколько эффективно охраняются уголовно-процессуальным законом права потерпевших и иных

жертв преступности, а также ответить на многие другие насущные вопросы. Обращаясь к теме потерпевшего и жертвы преступления,

важно знать историю проблемы, её современное состояние в России и других странах, видеть перспективы развития законодательства,

оптимизирующего положение различных субъектов уголовного судопроизводства.

Следует признать, что до 2004 года в российском уголовном процессе права жертв преступлений защищались весьма ограничен-

но. Достаточно сказать, что реальным субъектом правовых отношений в уголовном процессе выступал только потерпевший, а о жертве

преступления в уголовно-процессуальном законодательстве не было и упоминаний. С небольшой натяжкой, правда, можно было вес-

ти речь о заявителе как субъекте уголовно-процессуальных правовых отношений, например, в стадии возбуждения уголовного дела,

но заявитель, во-первых, не всегда жертва преступления и потенциальный потерпевший, а, во-вторых, как известно, число заявленных

преступлений значительно меньше числа совершенных. Следовательно, из поля защиты уголовно-процессуальным законом выпадало

достаточно большое количество граждан, о числе которых мы можем приблизительно судить, оценивая уровень реальной, а не только

регистрируемой преступности. Кроме того, права заявителя весьма и весьма незначительны.

Ученые процессуалисты, правозащитники и политики уделяли больше внимания защите прав личности в уголовном процессе,

понимая ее в узком смысле как защиту от незаконного и необоснованного привлечения к уголовной ответственности и осуждения. Так,

«в Российской Федерации закон «О государственной защите потерпевших, свидетелей и других лиц, содействующих уголовному судопро-

изводству» впервые был принят Государственной Думой в декабре 1994 года, но в январе 1995 года отклонен Президентом РФ. В июле

57

1995 года он вновь был принят Государственной Думой, но на этот раз не одобрен Советом Федерации. Наконец, в мае 1997 года Государс-

твенная Дума приняла закон в третий раз, и после его одобрения Советом Федерации он был направлен Президенту РФ, однако последний

отклонил его по ряду оснований, в том числе из-за якобы противоречия содержащихся в нем мер безопасности международно-правовым

актам, закрепляющим права человека в сфере уголовного судопроизводства» [3]. Хотя «выборочное интервьюирование свидетелей и

потерпевших показывает, что большинство из них были основательно запуганы» [4]. По данным социологических исследований, про-

веденных Западно-Сибирским отделом ВНИИ МВД РФ в 1997 году (опрос 500 респондентов – жителей г.Омска), «22% из них или членов

их семей подвергались преступным посягательствам. Лишь 49% от этого числа омичей обратились по этому поводу в правоохранитель-

ные органы. По мнению респондентов, более конкретными причинами нежелания обращаться в органы внутренних дел явились: 60%

не верили, что им помогут; 21% не хотели быть втянутыми в следствие, судебный процесс; 18% боялись, что это может привести к еще

большим неприятностям; 7% указали иные причины; 9% затруднялись ответить. Думается, приведенные данные подтверждают правовую

незащищенность участников уголовного процесса. В такой ситуации правоохранительные органы отдельных регионов вынуждены при-

менять различные меры безопасности: «телефон доверия», неуказание в приложении к обвинительному заключению места жительства

или места нахождения потерпевших и свидетелей, изменение места работы защищаемых лиц и т.д.» [5].

Следует отметить, что подобное положение дел было не только в нашей стране, но и в других странах. В третьем международном

издании известного учебника по криминологии под редакцией профессора Джозефа Ф.Шели вполне обоснованно указывается, что «на

протяжении веков общество практически не замечало людей, которым преступники наносили физический, душевный или моральный

ущерб, а их насущные нужды по установившейся практике игнорировались правовой системой. Однако в последние десятилетия по-

лиция, прокуроры, судьи, законодатели, политические деятели, журналисты, писатели, работники сферы производства товаров и услуг,

а также социологи, изучающие проблемы преступности, стали, наконец, проявлять интерес к жертвам преступлений» [6]. Вместе с тем,

важно хотя бы примерно оценить число лиц, реально страдающих от совершаемых в обществе преступлений, а далее выяснять, в какой

мере защищаются их уголовно-процессуальные и иные интересы. Например, в Тюменской области в сравнении с другими субъектами

Российской Федерации регистрируется достаточно большое число преступлений. Более того, как показал профессор С.Г.Ольков, здесь,

начиная с 60-х годов прошлого столетия до настоящего времени, наблюдается устойчивый рост преступности. В среднем ежегодно уро-

вень преступности увеличивался в Тюменской области, включая автономные округа, на 2294 преступления [7]. Следовательно, и число

потерпевших в уголовно-процессуальном смысле этого слова росло, не говоря уже о реальном числе жертв преступлений, которое значи-

тельно превышает число лиц, признаваемых потерпевшими по постановлению в соответствии с УПК РФ.

Известный российский процессуалист А.Д.Бойков в монографии «Третья власть в России» подчеркивает: «Только в последние

годы стали предприниматься попытки учета потерпевших от общеуголовной преступности. Министр внутренних дел РФ как-то сообщил

по телевидению еще до введения этого учета, что потерпевших около двух миллионов. Нетрудно представить, какие операции он должен

был произвести со статистикой. Если всего зарегистрировано заявлений о преступлениях около трех с половиной миллионов, а самих

преступлений при этом регистрируется от двух до трех миллионов и если из них выбросить третью часть, где, вероятнее всего, потер-

певших нет, то получится искомая цифра. Однако социальный масштаб проблемы не ограничивается числом зарегистрированных или

вычисленных потерпевших. Ведь потерпевший – это процессуальная фигура, это лицо, наделенное определенными процессуальными

правами. Жертв же преступлений значительно больше, потому что к их числу относится не только то конкретное физическое лицо, против

которого было направлено зарегистрированное посягательство, но это и все его близкие, члены семьи, потому что несут и имуществен-

ный, и моральный ущерб. Значит, цифру надо существенно увеличить. А если учесть латентную преступность, то мы выходим на цифру,

значительно превышающую десять миллионов в год. Но сюда следует добавить еще жертвы экологических преступлений» [8].

В США для оценки виктимизации используются Единый отчет о преступности (Uniform Crime Report – UCR) и Национальный обзор

криминальной виктимизации (National Crime Victimization Survey – NСVS) Департамента юстиции. С точки зрения виктимолога, ежегод-

ный сборник UCR имеет два очень серьезных недостатка. Во-первых, в нем отсутствует информация, характеризующая жертвы преступле-

ний, за исключением тех, кто был убит; во-вторых, в UCR включены только те преступления, о которых стало известно полиции. Поэтому

данные, приводимые в этом сборнике, неизбежно дают заниженные показатели по сравнению с фактическим (и неизвестным) уровнем

изнасилований, ограблений, нападений с отягчающими обстоятельствами, незаконных проникновений, похищений имущества, а также

похищений автотранспортных средств. Качество информации, предлагаемой в сборниках NСVS, намного превосходит качество отчетов

UCR. На основании анкетирования примерно 94000 лиц старше 12 лет (что соответствует примерно 45000 семей) регулярно собирают

данные о людях, считающих себя жертвами преступлений (возраст, пол, расовая/этническая принадлежность, состав и доходы семьи,

семейное положение, район проживания), их взаимоотношениях с преступником (были ли ранее преступник и жертва знакомы между

собой), деталях преступления (место и время, использованное оружие), а также степени понесенного материального и физического

ущерба. Составители обзора собирают данные как об известных, так и неизвестных полиции преступлениях (так называемые «темные

цифры» неучтенной преступности), а также о причинах, в силу которых потерпевшие сообщают властям о совершенном преступлении

или утаивают его [9].

В Российской Федерации, к сожалению, подобные глубокие социологические исследования пока не проводятся. Не проводятся

систематические исследования и в составляющих Российскую Федерацию субъектах, хотя отдельные полевые исследования такого плана

предпринимались. Поэтому реально трудно судить, сколько людей пострадало от преступности в том или ином регионе и в стране в целом

за тот или ной период времени. Реальное же возмещение ущерба в соответствии с действующим уголовно-процессуальным законода-

тельством оказывается только лицам, которые признаны потерпевшими по конкретным уголовным делам, да и то обычно только тогда,

когда удалось установить лицо (лиц), совершившее преступление. В соответствии со статьей второй федерального закона № 119-ФЗ от

20 августа 2004 года «О защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» (лица, подлежащие государс-

твенной защите) государственной защите в соответствии с настоящим федеральным законом подлежат следующие участники уголовного

судопроизводства: 1) потерпевший; 2) свидетель; 3) частный обвинитель; 4) подозреваемый, обвиняемый, подсудимый, их защитники и

законные представители, осужденный, оправданный, а также лицо, в отношении которого уголовное дело либо уголовное преследование

было прекращено; 5) эксперт, специалист, переводчик, понятой, а также участвующие в уголовном судопроизводстве педагог и психолог;

6) гражданский истец, гражданский ответчик; 7) законные представители, представители потерпевшего, гражданского истца, граждан-

ского ответчика и частного обвинителя. То есть речь идет о конкретных участниках уголовного судопроизводства, которые появляются

после возбуждения уголовного дела. Кроме того, в ч. 2 ст.2 федерального закона №119-ФЗ от 20 августа 2004 года «О защите потерпев-

58

ших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» указывается, что меры государственной защиты могут быть также

применены до возбуждения уголовного дела в отношении заявителя, очевидца или жертвы преступления либо иных лиц, способствую-

щих предупреждению или раскрытию преступления, в том числе близких родственников, родственников и близких лиц, противоправное

посягательство на которых оказывается в целях воздействия на лиц, указанных в частях 1 и 2 статьи 2 вышеназванного закона.

Это положение федерального закона имеет принципиальное значение для оказания определенной помощи жертвам преступ-

лений, но диагностику таких жертв проводить достаточно сложно, поскольку в уголовно-процессуальном законодательстве, регламен-

тирующем порядок проверки заявлений и сообщений о готовящихся и совершенных преступлениях, ничего не говорится о жертве пре-

ступления. В статье 5 УПК РФ, раскрывающей основные понятия, и других статьях УПК РФ не дается определение жертвы преступления,

порядок ее появления как процессуальной фигуры, а также соответствующих её классификационных признаков. Не дано определение

жертвы преступления и в федеральном законе № 119-ФЗ от 20 августа 2004 года «О защите потерпевших, свидетелей и иных участников

уголовного судопроизводства». На самом деле это достаточно сложный вопрос. Согласно ч.2 ст. 3 федерального закона № 119-ФЗ от 20

августа 2004 года «О защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» решение об осуществлении го-

сударственной защиты принимают суд (судья), прокурор, начальник органа дознания или следователь, в производстве которых находится

заявление (сообщение) о преступлении либо уголовное дело, если иное не предусмотрено уголовно-процессуальным законодательством

Российской Федерации. То есть для осуществления защиты должно быть либо возбуждено уголовное дело, либо должно быть зарегист-

рировано заявление (сообщение) о преступлении. Иного уголовно-процессуальное законодательство, как известно, не предусматривает.

Только в этом случае будет осуществляться государственная защита конкретного, нуждающегося в защите лица, а защита в данном случае,

естественно, не предусматривает возмещение ущерба жертве преступления. В отношении защищаемого лица могут применяться одно-

временно несколько либо одна из следующих мер безопасности: 1) личная охрана, охрана жилища и имущества; 2) выдача специальных

средств индивидуальной защиты, связи и оповещения об опасности; 3) обеспечение конфиденциальности сведений о защищаемом лице;