4) Философское течение (Баратынский, Тютчев, Фет, Владимир Одоевский).

В своих ранних стихах Баратынский развивает то пессимистическое миросозерцание, которое сложилось у него с детских лет. Его основное положение, что «в сей жизни» нельзя найти «блаженство прямое»: «небесные боги не делятся им с земными детьми Прометея». Согласно с этим в жизни Баратынский видит две доли: «или надежду и волненье (мучительные беспокойства), иль безнадежность и покой» (успокоение). 

Социальная изолированность Б. отозвалась в его творчестве резким индивидуализмом, сосредоточенным одиночеством, замкнутостью в себе, в своем внутреннем мире, мире «сухой скорби» — безнадежных раздумий над человеком и его природой, человечеством и его судьбами, по преимуществу. Острое переживание ущерба, «истощения» бытия, завершающееся зловещим «видением» вырождения и гибели всего человечества («Последняя смерть»); настойчивое ощущение никчемности, «напрасности» жизни — «бессмысленной вечности», «бессмысленного», «бесплодного», «пустого» коловращенья дней («Осень», «На что вы дни», «Недоносок» и др.), восторженное приятие смерти — исцелительницы от «недуга бытия», в качестве единственного «разрешенья всех загадок и всех цепей» мира («Смерть») — таковы наиболее характерные темы философической лирики Б. Внешний мир, природа для этой лирики — только «пейзажи души», способ символизации внутренних состояний. Все эти черты выводят Б. за круг поэтов пушкинской плеяды, делают его творчество близким и родственным поэзии символистов.

В это время создаются многие известные произведения Баратынского: поэмы "Бал" (1828) и "Цыганка" (1831, 1842) (название ранней редакции "Наложница"), стихотворения "Последняя смерть" (1827), "Судьбой наложенные цепи" (1828), "Тебя из тьмы не изведу я" (1828), "Мой дар убоги голос мой не громок" (1828), "Насмерть Гете" (1832), "К чему невольнику мечтания свободы?" (1833) и др. В этих стихах особенно проявилась склонность к углубленным раздумьям над жизнью и человеческой судьбой, которая уже давно была замечена А.С.Пушкиным, сравнившим Баратынского с Гамлетом.

Фёдор Ива́нович Тю́тчев.

Художническая судьба поэта необычна: это судьба последнего русского романтика, творившего в эпоху торжества реализма и все-таки сохранившего верность заветам романтического искусства. Романтизм Тютчева складывается прежде всего в понимании и изображении природы. Преобладание пейзажей - одна из примет его лирики. При этом изображение природы и мысль о природе соединены у Тютчева воедино: его пейзажи получают символически-философский смысл, а мысль обретает выразительность. Природа у Тютчева изменчива, динамична. Она не знает покоя, все в борьбе противоборствующих сил, она многолика, насыщена звуками, красками, запахами. Лирика поэта проникнута восторгом перед величием и красотой, бесконечностью и многообразием природного царства. Характерны начала его стихотворений: "Как хорошо ты, о море ночное...", "Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора..." (1857), "Как весел грохот летних бурь..." (1851), "Люблю грозу в начале мая...". Особенно привлекают Тютчева переходные, промежуточные моменты природы. Он изображает осенний день, напоминающий о недавнем лете ("Есть в осени первоначальной..."), или же осенний вечер - предвестие зимы ("Осенний вечер" (1830). Он воспевает грозу не в разгар лета, а "весенний первый гром" "в начале мая". Он рисует первое пробуждение природы, перелом от зимы к весне ("Еще земли печален вид, а воздух уж весною дышит..." (1836).

Природа в стихах Тютчева очеловечена, одухотворена. Словно живое существо, она чувствует, дышит, радуется и грустит. Само по себе одушевление природы обычно в поэзии. Но для Тютчева это не просто олицетворение, не просто метафора: живую красоту природы он "принимал и понимал не как свою фантазию, а как истину". Пейзажи поэта проникнуты типично романтическим чувством того, что это не просто описание природы, а драматические эпизоды какого-то сплошного действия ("Весенние воды" (1830), "Зима недаром злится" (1836), "Как весел грохот летних бурь...", "Чародейкою зимою..." (1852). Человек в поэзии Тютчева двуедин: он слаб и величествен одновременно. Хрупкий, как тростник, обреченный на смерть, немощный перед лицом судьбы, он велик своей тягой к беспредельному. Для поэта несомненно величие человека, оказавшегося участником или хотя бы свидетелем решающих исторических событий.

Одной из центральных тем в лирике Тютчева была тема любви. Любовь для него "и блаженство, и безнадежность", напряженное, трагическое чувство, несущее человеку страдание и счастье, "поединок роковой" двух сердец ("О, как убийственно мы любим..." (1851), "Я очи знал, - о, эти очи!.." (1852), "Последняя любовь" (1851-1854), "Есть и в моем страдальческом застое..." (1865) и другие). "Блаженно-роковое" чувство, требующее высшего напряжения душевных сил, любовь стала для поэта прообразом, символом человеческого существования вообще.

Опыт русского реализма не прошел для Тютчева бесследно. Но все эти изменения не затронули глубину его романтического мировоззрения. Ощущение катастрофы бытия, не позволяющее искать спасения в идеалах и даже мечтать о преобразовании жизни, делает его творчество предвестием литературных течений на рубеже XIX-XX веков и прежде всего - символизма.