2. Эпикурейское течение (Константин Батюшков, Денис Давыдов)

Батюшкова считают непосредственным предшественником Пушкина, и не случайно — соединяя литературные открытия классицизма и сентиментализма, он явился одним из родоначальников новой, «современной» русской поэзии.

Стихотворения первого периода литературной деятельности поэта проникнуты эпикуреизмом: человек в его лирике страстно любит земную жизнь;

Главные темы в поэзии Батюшкова — дружба и любовь. Отказавшись от морализма и манерности сентиментализма, он находит новые способы выражения чувств и эмоций в стихе, предельно ярких и жизненных.

Поэзия стала для Батюшкова убежищем и единственным утешением, утраченным раем. Его замечательный цикл «Из греческой антологии» (1817-1818) неожиданно возрождает античную простоту и цельность глубоких любовных чувств и размышлений о преходящем и вечном среди страшной, беспощадной реальности, где грохочет «медная челюсть» пушек и гибнут люди.

В простодушном мире условных, стилизованных пастушков и страстных вакханок у Батюшкова находится место бесчеловечному образу «железной судьбы». Век разума сменился миром чувств самоценной личности. Душа человеческая в своей неясной, но сильной диалектике искала понимания и отклика и находила возможность высказаться именно в художественной литературе, в лирической поэзии. Это не идеализированное, парадное изображение безупречного, бестрепетного героя.

Гармония, ясность и определенность его жизнерадостной поэзии скрывают глубокую, светлую печаль. Поэт мягок и нежен в своем чувствительном стиле, но он умеет страдать и скорбеть. Однако не надо видеть в Батюшкове только певца любви, давшего романтической поэзии «красоту идеальной формы». Лирика его весьма содержательна; ее темы, мысли и чувства разнообразны, понятны и близки человеку той переходной эпохи. Это тот же романтизм что и у Жуковского, только в гармоничных классических формах и античных одеждах. Этот хрупкий, тонко чувствовавший любую житейскую неудачу человек был угнетен ранами, военными бедствиями, неурядицами чиновничьей службы, потерей близких, одиночеством, "бурей бед", жил воспоминаниями о юношеском безоглядном празднике жизни.

Поэт добровольцем пошел в ополчение, сражался в Пруссии с наполеоновскими войсками, где получил тяжелую рану в битве при Гейльсберге. Поэт-воин видел «сто смертей» и пережил неисчислимые бедствия. Потрясенное ужасами войны, собственными ранами и несчастьями поэтическое сознание боевого офицера Батюшкова было куда болезненнее и трагичнее, нежели у его современника Жуковского. Эта постоянная нота элегической печали, воспоминаний о былом невозможном счастье являла очевидный контраст с батюшковским жизнелюбием, живописностью, ясностью и "античной" пластикой его "конкретного" стиля. Не случайно поэт стал одним из первых наших переводчиков Байрона: его лучшая, так понравившаяся Пушкину элегия «Есть наслаждение и в дикости лесов…» (1819), где говорится о «холоде годов», является вольным переложением отрывка из поэмы «Странствования Чайльд-Гарольда». Но в полной личными признаниями элегии Батюшкова «Умирающий Тасс» (1817) трагизм соединяется с надеждой.

Знаменитое послание "К Дашкову" (1813) показывает жизнь как "море зла", где одинокого, беззащитного, несчастного человека преследуют враги, война, смерть, огонь. И это не человек вообще, а русский, война – Отечественная, с Наполеоном, гибнут и страдают соотечественники, близкие и друзья, горит наша древняя столица. В романтическую лирику приходит весьма суровый реализм, он делает ее строже, конкретнее, помогает выразить общие, всем близкие и понятные чувства и мысли. Потрясают реальные картины сожженной Москвы, страдания ее жителей. И этот же поэт создал "Тень друга" (1814), шедевр русской элегической лирики, поэтический автопортрет души мятущейся, страдающей, печальной, занятой глубокими мыслями и точными наблюдениями, прошедшей через войну и смерть и, тем не менее, просветленной. Рождается волшебная движущаяся картина. Море, звездная сквозь туман ночь, мерный ход парусного корабля, очарованные мечты и удивительное видение – вдруг явившаяся поэту тень погибшего в Лейпцигской битве друга-офицера… Это элегическое воспоминание человека о человеке, воина о воине, русского о русском, живущего об ушедшем. Но, прежде всего это воспоминание о самом себе: «И все душа за призраком летела».

Давыдов, Денис Васильевич - знаменитый партизан, поэт, военный историк и теоретик.

Успешные партизанские действия в войну 1812 прославили его, и с тех пор он создает себе репутацию «певца-воина», действующего в поэзии «наскоком», как на войне. Эта репутация поддерживалась и друзьями Давыдова, в том числе и Пушкиным. Однако «военная» поэзия Давыдова ни в какой мере не отражает войны: он воспевает быт тогдашнего гусарства. Вино, любовные интриги, буйный разгул, удалая жизнь — вот содержание их. В таком духе написаны «Послание Бурцову», «Гусарский пир», «Песня», «Песня старого гусара». Важно заметить что именно в вышеперечисленных работах своих Давыдов проявил себя как новатор русской литературы, впервые использовав в рассчитанном на широкий круг читателей произведении профессионализмы (например в описании гусарского быта используются гусарские названия предметов одежды, личной гигиены, названия оружия). Это новаторство Давыдова напрямую повлияло на творчество Пушкина, который продолжил эту традицию. Наряду со стихотворениями вакхического и эротического содержания у Давыдова были стихотворения в элегическом тоне, навеянные, с одной стороны, нежной страстью к дочери пензенского помещика Евгении Золотаревой, с другой — впечатлениями природы. Сюда относится большая часть лучших его произведений последнего периода, как-то: «Море», «Вальс», «Речка». Давыдов стремится к тому, чтобы контрасты были заметны: Героические маршевые интонации сменяются шутливыми или эпикурейскими. Неровность стиля резко подчёркивается: Пусть мой ус, краса природы, Чернобурый, в завитках, Иссечётся в юны годы И исчезнет, яко прах! («Бурцову. В дымном поле, на биваке…»)