2. С двух берегов (1988-1991)

В обзорный период предметом исследования выступает все многообразие парадигм, концепций, теоретических моделей, взятых на вооружение российскими учеными, исследователями партий и партийной системы, их интерпретации феномена партии применительно к российской политической системе и прогностические оценки относительно будущего партий. В этот круг входят и работы, посвященные т.н. "неформальному" общественному движению, точнее - политизированной его части (хотя исследования последнего относятся прежде всего к социологии общественных движений). Провести грань между этими сюжетами достаточно непросто: во-первых, термины типа "общественные инициативы" в "официальной" науке примерно до весны 1990 года служили эвфемизмом, скрывающим политизированные структуры, к тому времени уже участвовавшие в выборных кампаниях и игравшие роль политической оппозиции, во-вторых, весьма трудно уловить момент институционализации, отличающей протестную мобилизацию общественных движений периода перестройки (см., например: Duka et al., 1995, Zdravomyslova, 1996) от регулярной деятельности политических партий. Формально вехой следует считать “учредительные выборы” 1990 года и учреждение первых российских партий (ДПР и СДПР) в мае 1990 года, но этот процесс был растянут по времени и протекал неравномерно в различных регионах.

Хотя до 1990 года о партиях в собственном смысле слова вряд ли можно было говорить (КПСС - государственный институт, ДС - сектантский кружок "борцов за свободу"), однако в данный период общественные движения могут, в некоторой мере, рассматриваться как субституты традиционных политических партий по крайне мере в части артикуляции требований, устремлений определенной части общества. Не случайно общественные движения и политизированные группы различной ориентации расценивались в то время рядом аналитиков как элемент гражданского общества (см., например: Лисюткина и Хлопин, 1990, Дука и Здравомыслова, 1992). Более того, партии, возникшие вскоре после проведения в марте 1990 года первых относительно свободных выборов народных депутатов РСФСР, генетически связаны с объединениями "неформалов", активно участвовавших в предвыборной борьбе. Именно от демократически избранной части депутатов, избранных при поддержке общественных движений (не только демократических, но и национально-патриотических), исходило большинство инициатив по созданию новых партий. Иначе говоря, существовала преемственность между “неформалами” и возникшими на его базе партийными структурами (через кадры, формы и методы деятельности, идеологические установки). Без учета этого обстоятельства невозможно адекватно представить эволюцию основных концепций и подходов к генезису и роли партий в современной России.

Работы исследователей на этом этапе имеет смысл классифицировать, исходя не из научных, а политико-идеологических критериев - согласно их отношению к возникновению многопартийности и деятельности новых партий по шкале "отрицательно" - "положительно". Это отвечает общей политической ситуации тогдашнего противостояния двух политических лагерей: правящего коммунистического режима и демократически ориентированной оппозиции. Представляется, что основная характеристика этого этапа исследований связана со специфическим переломным состоянием общественных наук вообще и политической науки в частности, с идеологическим противостоянием двух лагерей и одновременно быстрым размыванием господствовавших догм. Консервативно-охранительный настрой многих научных журналов и издательств в сочетании со сохранявшейся цензурой на всем протяжении 1988-1990 гг. закрывал доступ в академические (официальные) научные издания авторам, не вписывавшимся в русло марксистско-ленинской идеологии. Поэтому аналитики, идейно близкие оппозиционному политическому неформалитету, вынуждены были публиковать свои работы либо в самиздате и оппозиционных газетах ("Панорама", "Атмода"), либо в быстро либерализовавшихся центральных газетах и популярных журналах ("Московские новости", "Новое время") или новой прессе ("Коммерсантъ").

Итак, говоря о работах периода 1988/89 - августа 1991 года мы можем констатировать существование двух контрастных подходов к проблематике партий и многопартийности в советском обществе. Первый подход был представлен т.н. "официальной наукой", находившейся под контролем КГБ и Идеологического отдела ЦК КПСС (кроме того, весной 1990 года был создан специальный Отдел ЦК КПСС по связям с общественно-политическими организациями). Труды ученых этого направления, работавших в основном в АОН и ИМЛ при ЦК КПСС или в вышеуказанных отделах, печатались в таких журналах, как "Научный коммунизм" (с мая 1990 года - "Социально-политические науки"), "Партийная жизнь", "Диалог" (издания ЦК КПСС) и др., реже - выходили отдельными монографиями. Высокий статус "официальной" науки, с одной стороны, во многом способствовал своего рода "отрицательному естественному отбору", с другой - в рамках этих же структур работали (либо привлекались как эксперты, консультанты и т.д.) многие действительно квалифицированные специалисты, владеющие как методикой исследований, так и познаниями в западной теории. Однако в целом для подходов "официальной" науки характерен тенденциозный, политически ангажированный, пропагандистский анализ, призванный сформировать определенную установку на восприятие текущих политических событий, апологетика КПСС как "главной направляющей силы" общества и резкая критика новых партий, посягавших на партийную монополию (см.: Громов и Кузин, 1990, Печенев, 1990).

При рассмотрении феномена партии и многопартийности использовалась марксистско-ленинская методология, классовый анализ с обязательными цитатами из "классиков". Так, О.Шабров (Шабров, 1990) со ссылками на Ленина обосновывал прогрессивное значение общественно-политических объединений для окончательного перехода к социализму (подобная конъюнктурная ревизия догматов под давлением новых политических реалий и стремление адекватно подстроиться под требования времени, не меняя теоретико-методологическую основу, вообще характерны для российской политической официальной науки как тогда, так и теперь). Достаточно типичный набор тезисов о роли КПСС в условиях многопартийности связан с представлением о КПСС как об основной реформаторской силе, для которой крайне важно не потерять контроль над ходом демократизации общества (Зараменский, 1990, 1991). Для этого необходимо наладить "конструктивный диалог" со вновь возникающими партиями, чтобы "постоянно держать руку на пульсе перемен" (по существу, все эти идеологические новации отражают и оправдывают оформившийся к тому времени курс значительной части верхушки КПСС на удержание политической монополии партии при имитации многопартийности - вариант Восточной Европы до 1989 года).

Однако так или иначе, аналитики КПСС вынуждены были работать в условиях меняющейся (не в их пользу) реальной ситуации, которая оставляла все меньше места для идеологического сервилизма и подталкивала квалифицированных авторов к тому, чтобы признавать объективно складывающиеся явления. Поэтому уже с осени 1990 года официальная наука переходит к первому этапу собственно исследовательской деятельности - сбору и систематизации информации о новых политических организациях (прежде всего - партийных документов). В 1990-91 гг. появляются несколько справочных изданий, содержавших при более или менее достоверной информации о новых партиях минимум идеологизированных комментариев (Левичева и Нелюбин, 1990, Славин и Давыдов, 1990, Христианские, 1990, Новые, 1991). Несколько позднее появляются работы, в которых авторы в объяснении происходящих перемен пытаются сочетать ленинские принципы анализа и превознесение авангардной роли КПСС с элементами подходов, признанных в западной политической науке. Например, тезис о существовании в обществе различных интересов, которые находят выражение в создании политических объединений (Голубев, 1991) сопровождался выводом, что КПСС должна сфокусировать и выразить все многообразие социально-политических интересов людей, дабы не дать развиться негативным тенденциям в перестройке.

Стоит отметить, что, пожалуй, впервые на высоком научном уровне неортодоксальная (и при этом достаточно квалифицированная) трактовка генезиса партий на российской почве и условий их успешного развития, которая основывалась на упомянутой выше концепции интересов, была разработана именно сотрудниками ИМЛ Б.Славиным и В.Давыдовым, профессионально занимавшимися партийной проблематикой (Славин и Давыдов, 1991). Однако трансформация "официальной" науки протекала слишком медленно, явно не поспевая за стремительной динамикой перемен. В результате сложившийся вакуум на складывавшемся в этот период рынке партийно-политической информации начали заполнять представители того направления, которое можно обозначить как "вторая наука" (по аналогии со "второй культурой").³

Данный подход к исследованию проблем многопартийности представлен прежде всего авторами, настроенными оппозиционно по отношению к монопартийному режиму и его идеологическому обеспечению. Характерно, если представители "официальной" науки, как правило, занимали статусные позиции в рамках вузовских или академических структур, то “неформалы” (как правило, более молодые по возрасту) находились в более маргинальном положении. Многие из них являлись активными участниками неформальных общественно-политических объединений (клубы, Народные фронты, позднее - движение "Демократическая Россия"), либо демократически ориентированного течения внутри КПСС ("Демократическая платформа"). Собственно, стремление к самопознанию было присуще прежде всего именно "неформалам", чья субкультура, по тонкому замечанию участника и исследователя нефоpмального движения И.Кудрявцева, была ориентирована на собственную социальную среду, а не на общество в целом. Поэтому неудивителен феномен М-БИО (Московского бюро информационного обмена) - первого независимого информационного центра общественных движений, созданного весной 1988 года несколькими участниками неформальных групп. В 1988-1990 годах М-БИО служило реальным каналом сбора и обмена информацией в рамках политизированных общественных движений едва ли не во всесоюзном масштабе.⁴ Но большинство аналитиков в этот период все же группируются вокруг новых структур СМИ (агентство "Postfactum", газета "КоммерсантЪ", позднее - "Независимая газета") либо, не прерывая работу в традиционных научных учреждениях, пытаются создавать свои организации (например, центр "Интерлигал" Н.Беляевой). Наконец, часть исследователей оппозиционного лагеря на волне преобразований перешла в разряд практикующих политиков, войдя в состав партий или в депутатский корпус. Пожалуй, наиболее известным из них в тот период стал О.Румянцев, до своей политической карьеры также уделявший внимание "неформалам" в качестве исследователя (Румянцев, 1988).

Можно выделить несколько характерных черт в работах представителей “второй науки”. Это отсутствие четких, проработанных концепций анализа, эклектичность в подходах, малая, по сравнению с официальной наукой, теоретическая нагруженность работ, преобладание фактологического описания над объяснением и интерпретацией. Последняя особенность объясняется существовавшим в то время острым дефицитом достоверной, непредвзято поданной информации о различных проявлениях политической активности неформалитета, при том, что это новое явление вызывало в обществе большой интерес. Играла роль и специфика того момента, когда налицо была необходимость первичного накопления и систематизации фактического материала, располагала скорее к описательности, чем к анализу. Именно поэтому очень часто "неформалы" - специалисты по общественным движениям публиковали разнообразные политические атласы, карты и т.п. (см., например: Лифшиц, 1989, Павловский и Мейер, 1990, Красников и Сигал, 1990), в которых из организаций партийного типа составляли т.н. "политический спектр", едва ли не отождествляя тем самым сферу деятельности новых партий со всей публичной политикой. Тематически основное внимание в работах неформальных исследователей уделялось вопросам генезиса партий, поиску форм массовой поддержки, проблеме объединения самодеятельных политизированных образований в полноценные партии и повышению их влияния на политические преобразования в стране (Фадин, 1989). С точки зрения методов получения информации авторы обычно пользовались самопредставлением отдельных партий, непосредственным наблюдением, либо оперировали их программными лозунгами и идеологемами (Есть, 1990, Прибыловский, 1991а).

В качестве общего замечания нельзя не отметить широкое использование авторами из "оппозиционного лагеря" разнородных положений теории плюралистической демократии о необходимой для нормального функционирования партий социальной структуры и выражения интересов тех или иных социальных групп. Такой подход выражается в построении некой идеальной модели политической партии согласно представлениям о том, как и на какой основе должны функционировать партийные институты при стабильном демократическом режиме. Далее эта идеальная модель переносится в чистом виде на российскую почву и исследователь стремится показать, как должно быть на самом деле и что для этого необходимо сделать. Подобные представления (не изжившие себя и по сей день и во многом определивших методы политической реформы в России в целом), вообще характерны как для представителей “неформалов”, для которых ключевой являлась проблема выведения России на "магистральный (либерально-демократический, западный) путь развития мировой цивилизации”, так и для работ официальных теоретиков, пытающихся обосновать несостоятельность реального плюрализма неготовностью к нему, незрелостью гражданского общества. Таким образом, критика существующих партийных образований ведется в этот период и со стороны "неформалов" (Кордонский, 1990), и со стороны "официальной науки" (Дилигенский, 1991). Авторы указывают на отсутствие у самопровозглашенных партий массовой базы и организационной структуры, фиктивное представительство интересов, разобщенность и дезорганизованность, мелкотравчатость. Однако выводы на основе этих утверждений делаются различные: первые призывают расширять сферу деятельности новых партий, способствовать их саморазвитию; вторые, называя партии фактором дестабилизации общества, напротив, хотели бы ограничить политический плюрализм (максимум допустимого - дискуссия в рамках КПСС). Представляется, что наиболее точное определение тогдашнего состояния партий как "протопартий" и их роли в политике как механизма мобилизации масс при проведении митингов и плебисцитов дал, следуя веберовской традиции, С.Митрохин, которого как по генезису, так и по идеологической ориентации следует отнести к лагерю "второй науки" (Митрохин, 1991а, 1991b).

В период пеpестpойки возникает и третье - политически неангажированное направление в исследовании неформальных общественных объединений и партий, которое занимало промежуточное положение между описанными выше контрастными подходами. Институционально оно было представлено исследователями, работавшими в рамках Академии наук (Институт социологии, ИМРД), а также в Высшей комсомольской школе (с 1991 - Институт молодежи). Интерес к новым общественным процессам у этих исследователей (при очевидной симпатии к "демократам") носил прежде всего научный характер. Благодаря удачному стечению обстоятельств эти ученые (преимущественно молодого и среднего поколения) смогли избежать недостатков, присущих представителям противостоящих друг другу "двух берегов". Говорить, однако, о лагере "нейтральных исследователей" как о какой-либо целостной традиции не приходится, тем более, что созданные в этот период научные коллективы либо оказались непрочными, либо позднее сменили направление исследовательских интересов (а порой - прекращали существование).

К данному направлению можно отнести, прежде всего, создание информационной базы исследований. В 1990-1991 гг. выходят несколько справочников, содержащие систематизированную информацию о новых партиях и движениях, обычно с обширными цитатами из программ и уставов (Левичева, 1990, Березовский и Кротов, 1990, Коваль, 1991). Наиболее информативным можно считать справочник "Неформальная Россия", отличающийся от других аналогов того периода полнотой, непредвзятой подачей материала и детальным знанием фактов (не случайно в сборе и обработке информации для книги участвовали Б.Кагарлицкий и М.Малютин, непосредственно включенные в неформальную среду, гораздо больше участники движений, чем их исследователи).

Параллельно с этим процессом различные научные центры начинают комплектовать архивы документов новых общественных объединений (включая и самиздат). В 1989-1991 годах формируются несколько таких центров документации, существующих и по сей день: сектор в Государственной исторической библиотеке (руководитель - Е.Струкова), Архив-коллекция “Россия на изломе” в рамках СПб филиала Института Социологии РАН (руководитель - А.Алексеев) и некоторые другие. В 1991 году этими организациями совместно с библиотекой "Мемориала" и Архивом М-БИО была создана Ассоциация собирателей и исследователей новой прессы. Помимо сбора информации и бесценных документов, данные структуры решали весьма важную задачу библиографического обеспечения исследований (см., например: Струкова, 1992).

Определенный интерес представляли и исследования теоретического характера, авторы которых изначально заняли несколько отстраненную по отношению к политической конъюнктуре позицию. Таких работ, однако, было немного (Неформальная, 1990, Алексеев и др., 1992, 1993), хотя признаки привнесенного этими авторами идеологического и теоретического плюрализма можно было встретить и в “официальных” изданиях (Неформалы, 1990). Среди работ данного направления стоит отметить один из первых примеров критической рефлексии в области отечественных исследований новых политических движений (Вохменцева, 1992). Автор, занимавшаяся исследованием неформального движения, провела классификацию как субъектов исследований ("чистые" ученые, идеологи-практики, участники движений), так и этапов развития общественных движений, а также анализ более трех десятков работ по целому ряду характеристик.

Постепенно многие авторы "официального" лагеря стали отказываться от идеологической зашоренности и переходить в "нейтральный” лагерь, а неформальные аналитики вместе с опытом приобретали способность к некоторым концептуальным разработкам. Иначе говоря, к лету 1991 года были основания говорить о конвергенции подходов, наметившейся в связи с общим изменением идеологического климата в стране. Своеобразным символом этого процесса становится выход в 1991 году двух наиболее масштабных справочников по новым политическим организациям, принадлежащих авторам разных направлений. Во- первых, это 10-томный справочник "Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы", выпущенный Институтом массовых политических движений при Российско-Американском университете (Березовский и др., 1991) и подготовленный коллективом авторов, выпустившим в 1990 году справочник "Неформальная Россия”. Примерно в это же время руководитель группы "Панорама" В.Прибыловский выпустил "Словарь новых политических партий и организаций России" (позднее несколько раз переиздававшийся) (Прибыловский, 1991а), а также сборник материалов и документов "Память" (Прибыловский, 1991b). Несомненно, фактографический и содержательный уровень обеих работ можно оценить как весьма высокий. О сближении позиций говорит и тот факт, что весной 1991 года нарождающиеся партии пытаются привлекать к политическому консалтингу как идейно близких аналитиков, так и представителей академической науки. Одним из первых опытов в этом направлении стал опубликованный весной 1991 года доклад ряда исследователей, содержавший, помимо всего прочего, предложение о привлечении представителей прежней элиты к сотрудничеству с новыми партиями) (Фадин и др., 1991). Наконец, "неформалы" первыми начали изучение социального состава партий: весной 1991 года силами ИГПИ был проведен опрос участников съездов нескольких новых партий, давший интересную информацию о социальном составе партийных активистов (Митрохин, 1991b, Mitrokhin and Urban, 1992).

Если говорить о содержательных проблемах, находившихся в центре дискуссий 1990-1991 годов, то, помимо полемики о будущем партий и партийной системы (носившей все же ситуативный характер), следует отметить дебаты о классификации партий. В большинстве типологизаций политических партий того периода лежит принцип их идентификации со сложившимися в практике западных демократий идейными течениями (это, в целом, справедливо для представителей всех научных направлений), на основе которого осуществлялась попытка “вписать” в них самоидентификацию новых партий "демократы - коммунисты - национал-патриоты". В наиболее явном виде этот подход, обращенный к историческому опыту не только российских партий начала ХХ века, но и идейных течений в диссидентском движении (Журавлев, 1995), представлен М.Малютиным ("три противоборствующих течения: западничество, почвенничество и социализм") (Малютин, 1990). Но и данная типология была не вполне адекватна, ибо не могла описать все многообразие политического пространства.

Напротив, представитель "неформального" лагеря И.Кудрявцев в попытке уйти от линейной классификации партий по одной шкале предложил в качестве основы классификации две линии размежевания политического общества: по отношению к роли государства в экономике и по отношению к национально-государственному устройству страны, которые, по его мнению, в отличие от текущих программных расхождений, носят долгосрочный и фундаментальный характер (Кудрявцев, 1991). В этом смысле примечательно не только то, что Кудрявцев, сам того не зная, ввел в оборот гипотезу "структуры раскола", сформулированную ранее С.Липсетом и С.Рокканом (Lipset and Rokkan, 1967), но и то, что в 1994 году С.Марков характеризовал именно позицию Кудрявцева (а не Липсета и Роккана) как основу консенсуса по этой проблеме среди российских исследователей партий (см. Марков, 1994, 42). Возникновение такого рода теоретических конструкций, вызванных недостаточным знакомством с теоретической литературой, в целом является характерным для первых шагов российской политологии на пути концептуального осмысления новых явлений. Естественной реакцией исследователей становятся попытки создания корпуса своего рода grounded theories - концепций, основанных на непосредственном наблюдении и эмпирическом опыте, но не соотносящихся с общими подходами в рамках научной дисциплины. Для исследований российских партий данный феномен был значим и на более поздних этапах.

Резюмируя, следует отметить, что в 1988-1991 годах период создания новых партий и политических организаций сопровождался стремлением исследователей к осмыслению и концептуализации данных явлений, накоплением информации и ее первичным анализом, формированием исследовательских коллективов, различных по своему характеру и направленности. К лету 1991 года в целом были созданы предпосылки для более или менее развития исследований партий на территории СССР (в том числе - в России). Однако политическая ситуация в стране вскоре изменилась быстрее и радикальнее, чем ее смогли осмыслить политологи.