Глава 8 «На войне как на войне!»

1 сентября 1939 года началась вторая мировая война. Германские войска без объявления войны вторглись на польскую территорию.

Днем Н. Чемберлен и Э. Даладье телеграфировали в Берлин предложение созвать мирную конференцию Англии, Франции, Германии, Италии и Польши на уровне глав государств. Предложение о ее созыве принадлежало Б. Муссолини, действовавшему с согласия Гитлера, которому переговоры были нужны, во-первых, для того, чтобы выиграть время для завершения военной операции в Польше, а во-вторых, чтобы с дипломатическим блеском похоронить ненавистную Версальскую систему, сохранив карликовое подобие прежней 2-й Речи Посполитой. В кругу своих приближенных Гитлер с откровенным презрением говорил о Чемберлене: «Пусть только посмеет явиться ко мне в Берхтесгаден этот “человек с зонтиком”... Я спущу его с лестницы пинком в зад. И позабочусь, чтобы при этой сцене присутствовало как можно больше журналистов» ²². Великобритания и Франция были вынуждены начать «странную войну» с Германией, в ходе которой не происходило активных военных действий с обеих сторон²³.

В отношениях с И.В. Сталиным, напротив, Гитлер был предельно вежлив. «1 сентября в 11 часов в НКИД явился советник германского посольства в Москве Г. Хильгер и сообщил о начале войны с Польшей, о присоединении Данцига к Германии и передал просьбу начальника генштаба германских ВВС, чтобы радиостанция в Минске в свободное от передач время передавала для срочных воздухоплавательных опытов непрерывную линию с вкрапленными позывными знаками “Рихард Вильгельм 1.0”. Кроме того, во время передач своей программы по возможности часто слово “Минск”. Советская сторона согласилась передавать лишь слово “Минск”, что использовалось люфтваффе в качестве радиомаяка»²⁴. Этот аргумент в пользу подлинности пресловутых «секретных протоколов», к несчастью, не выдерживает никакой критики с сугубо аэронавигационной точки зрения. Центральная радиостанция Белоруссии ежечасно сообщала новости, которые начинались словами: «Говорэ Мiнск!» Опытные советские летчики использовали финские широковещательные программы для выхода на цель во время советско-финляндской войны²⁵. Уместно напомнить, что японские истребители и палубные бомбардировщики, летевшие бомбить Пирл-Харбор 7 декабря 1941 года, использовали в качестве радиомаяка музыкальные передачи из Гонолулу.

Никакой военной помощи от Франции и Великобритании польское правительство не получило, за исключением одного истребителя Хоукер «Харрикейн» Mk.Iа, присланного в Варшаву накануне войны. Генерал Ш. де Голль писал в своих мемуарах: «Когда в сентябре 1939 года французское правительство по примеру английского кабинета решило вступить в уже начавшуюся к тому времени войну в Польше, я нисколько не сомневался, что в нем господствуют иллюзии, будто бы, несмотря на состояние войны, до серьезных боев дело не дойдет. Являясь командующим танковыми войсками 5-й армии в Эльзасе, я отнюдь не удивлялся полнейшему бездействию наших отмобилизованных сил, в то время как Польша в течение двух недель была разгромлена бронетанковыми дивизиями и воздушными эскадрами немцев. Вмешательство Советского Союза, несомненно, ускорило поражение поляков. Но в позиции, которую занял Сталин, неожиданно выступив заодно с Гитлером, отчетливо проявилось его убеждение, что Франция не сдвинется с места.… В то время как силы противника почти полностью были заняты на Висле, мы, кроме нескольких демонстративных действий, ничего не предприняли, чтобы выйти на Рейн»²⁶. Фельдмаршал В. Кейтель, наоборот, восхищался своим обожаемым фюрером, когда повествовал, что «в ежедневных сводках сообщалось об авангардных боях местного значения и французских атаках наших позиций в предполье между “линией Мажино” и “Западным валом”. Наши немногочисленные гарнизоны несли потери, однако огневое соприкосновение с противником было непродолжительным и носило характер разведки боем. С чисто военной точки зрения тактика сковывающих боев, взятая на вооружение французами, выглядела маловразумительной, необъяснимой и противоречащей всем канонам воинского искусства. Лучшего момента для перехода в наступление, чем тот, когда наши главные силы были связаны на Восточном фронте, французам трудно было ожидать»²⁷.

Польская армия имела на вооружении 889 легких танков и танкеток различных типов, которые вступили в борьбу с 2800 бронированными машинами вермахта. Против 780 военных и вспомогательных самолетов, в том числе 165 боеспособных истребителей ПЗЛ P.11, действовали 2000 бомбардировщиков и 500 истребителей Люфтваффе. Всего в течение трех недель ожесточенных воздушных боев польские летчики уничтожили 285 самолетов противника, в числе которых были 79 новейших истребителей Мессершмитт Bf-109 и Bf-110²⁸. На боевом счету легких танков 7ТР (польская модификация английского танка Виккерс Mk.IIE) оказалось более 200 уничтоженных немецких танков Pz.Kpfw.I и Pz.Kpfw.II²⁹.

Генерал-фельдмаршал В. Кейтель вспоминал, что 30 августа 1939 года он трижды встречался с фюрером.

«Первая беседа состоялась в зимней оранжерее, когда Гитлер зачитал мне список политических требований немецкого правительства:

1. Вольный город Данциг возвращается в состав германского рейха.

2. К нему через коридор прокладывается экстерриториальная железная дорога и экстерриториальная автострада.

3. В состав рейха возвращаются не менее 75% земель, заселенных фольксдойче.

4. Под контролем международных организаций в отторгнутых областях необходимо провести референдум о возвращении в состав рейха.

Гитлер спросил, что я думаю по этому поводу; я ответил, что требования более чем умеренные и абсолютно справедливые.

Во второй раз я встретился с Гитлером 30.08.[1939]. Он сказал, что у него нет ни минуты свободного времени для меня, поскольку как раз сейчас он собирается диктовать ответ Даладье. Тот взывает к чувству фронтового братства и призывает не допустить развязывания войны. Искреннее и доброе письмо фронтовика-окопника - пример того, как относятся к проблеме войны “за коридор” во Франции.

Третий раз я встретился с фюрером на совещании вместе с Браухичем и Гальдером во второй половине того же дня. Гитлер в очередной раз перенес день “X” - теперь на сутки, то есть на 1.09.[1939]. Он объяснил, что вплоть до 31.08.[1939] включительно намеревается ждать появления полномочного представителя польского правительства или наделения соответствующими полномочиями польского посланника в Берлине Липского. 1.09.[1939] — последний срок начала операции; если Варшава не примет ультиматум, день “X” переноситься не будет»³⁰.

На совещании в Берхтесгадене «Гитлер сообщил, что присутствовавший на совещании министр иностранных дел фон Риббентроп, с которым он в нашем присутствии попрощался, вылетает в Москву для заключения со Сталиным пакта о ненападении. Тем самым, говорил он, у западных держав выбиты из рук главные козыри. Блокада Германии также теперь не достигнет результата. Гитлер намекнул, что он для того, чтобы создать возможность для заключения пакта, пошел на серьезные уступки Советскому Союзу в Прибалтике, а также в отношении восточной границы Польши. Из его слов, однако, нельзя было сделать вывод о полном разделе Польши. В действительности Гитлер… еще во время польской кампании рассматривал вопрос о сохранении оставшейся части Польши. Прослушав речь Гитлера, ни генерал-полковник фон Рундштедт, ни я, ни, очевидно, кто-нибудь из остальных генералов не пришли к выводу о том, что теперь при любых обстоятельствах дело дойдет до войны. Два соображения особенно, казалось, заставляли сделать вывод, что в последнюю минуту все же, как и в Мюнхене, все завершится мирным путем.

Первое соображение заключалось в том, что в результате заключения пакта с Советским Союзом положение Польши стало безнадежным. Если учесть, что следствием этого было лишение Англии орудия блокады, и что действительно для оказания помощи Польше она могла пойти только по кровавому пути наступления на западе, то казалось вероятным, что Англия под нажимом Франции посоветует Польше пойти на уступки. С другой стороны, Польше должно было теперь стать ясно, что британские гарантии практически потеряли

силу. Более того, она должна была считаться с тем, что в случае войны с Германией в ее тылу выступят Советы, чтобы добиться осуществления своих старых требований в отношении восточной Польши»³¹.

Из дневника начальника Генерального штаба сухопутных войск «третьего рейха» генерал-полковника Ф. Гальдера тоже явствует, что ликвидация Польши как государства никогда не входила в планы Гитлера. Ей в лучшем случае была уготована участь герцогства Варшавского, наскоро слепленного Наполеоном Бонапартом в 1807 году. После 3 сентября, когда Франция и Англия объявили войну Германии, для фюрера было жизненно важно сохранить оскопленную Польшу и подписать с ее новым марионеточным правительством мирный договор. В этом случае западные державы будут вынуждены начать переговоры с Берлином о созыве мирной конференции по «Данцигской проблеме», и решить ее в пользу Германии. Однако все эти прекраснодушные планы Гитлера и германской дипломатии могли быть легко похоронены непредсказуемым и коварным Сталиным.

Министр вооружений «третьего рейха» А. фон Шпеер считал, что Гитлер только тогда осознал, какой крупнейший дипломатический просчет он совершил 23 августа 1939 года. «Население воспринимало положение с начала войны гораздо серьезнее, чем Гитлер и его окружение. Из-за всеобщей нервозности в первых числах сентября в Берлине была объявлена воздушная тревога. Вместе со многими берлинцами я отсиживался в общественном бомбоубежище. Люди были напуганы, и настроение в подземелье было подавленным. Совсем иначе, чем в начале первой мировой войны, они не ликовали и солдат не засыпали цветами. Улицы оставались пустыми. Видя всеобщую растерянность, Гитлер ночью приказал упаковать чемоданы и погрузить их в машину, чтобы выехать на Восток, на фронт. Три дня спустя после нападения на Польшу я был вызван для прощания в рейхсканцелярию, и застал в затемненном шторами светомаскировки кабинете Гитлера в подавленном состоянии. Подъехали машины, он коротко попрощался со своими придворными. Никто на улице не обратил внимания на это историческое событие - Гитлер уезжал на им же инсценированную войну»³².

Соединения РККА в западных приграничных военных округах в это время занимались плановой военной и политической подготовкой согласно расписанию мирного времени. Никаких заметных приготовлений к выступлению советских воинских частей из гарнизонов резидентами немецкой разведки отмечено не было.

«7.09.39. Главком у фюрера (во второй половине дня). Три возможных варианта развития обстановки:

1. Поляки предлагают начать переговоры. Мы к ним готовы на следующих условиях: разрыв Польши с Англией и Францией; остаток Польши будет сохранен; районы от Нарева с Варшавой - Польше; промышленный район - нам; Краков - Польше; северная окраина Бескидов - нам; области [Западной] Украины - самостоятельны.

2. Русские выступят.

3. Если западные союзники начнут наступление, демаркационная линия та же. Политически мы не заинтересованы в продвижении к Румынии».

12.09.39. Разговор главкома с фюрером. Русские, очевидно, не хотят выступать. [Они] хотят взять себе Украину, чтобы удержать французов от вмешательства, и считают, что поляки будут согласны заключить мир… Фюрер готов удовлетвориться восточной частью Верхней Силезии и Польским коридором, если Запад не будет мешать»³³.

О пресловутой линии демаркации советско-германского в Польше в армейских штабах вермахта по-прежнему ничего не было известно. 10 сентября 26-й корпус под командованием генерала от артиллерии А. Водрига получил задачу на следующий день «по меньшей мере, достигнуть линии Малишева — Руски»³⁴, а 11 сентября начальник штаба группы армий «Север» генерал-лейтенант Г. фон Зальмут отдал приказ немецким войскам занять города Осовец и Белосток³⁵. Генерал-фельдмаршал Т. фон Бок потребовал от 19-го моторизованного корпуса овладеть Брестом. В тот же день 21-му армейскому корпусу было приказано «наступать через Замбрув в восточном направлении»³⁶. Через три дня фон Бок распорядился направить соединения левого фланга 3-й армии на Луков, Мендзыжеч, а командующему 4-й армией — организовать наступление к востоку с задачей выйти на линию Волковыск — Гродно. Одновременно 19-му моторизованному корпусу ставилась задача «одной моторизованной и одной танковой дивизиями выдвинуться на рубеж Влодава - Ковель. Одна моторизованная дивизия, усиленная танковым подразделением, подчинялась 4-й армии с целью достигнуть через Кобрин и Пружаны линии Барановичи — Слоним»³⁷. Любой, кто знаком с военной проблематикой, понимает, что имея четкие директивы Генерального штаба о линии демаркации, ни один военачальник не рискнул бы отдать столь противоречивые приказы, чреватые военным конфликтом с сильнейшей армией мира - РККА.

Командующий I-м Воздушным флотом А. фон Кессельринг пишет: «В то время мы не рассчитали на вмешательство России в конце кампании, не говоря уже о трениях, возникших вскоре между Россией и Германией в связи с обстрелом русскими истребителями самолетов, находившихся в моем подчинении. Никак не отреагировать на этот инцидент из уважения к русским было весьма непросто. Всех нас это особенно разозлило еще и потому, что русские вообще не проявляли особого дружелюбия и даже скрывали от нас жизненно необходимые метеорологические прогнозы. Все это впервые познакомило меня с тем, какой странной может быть коалиционная война»³⁸.

Генерал-лейтенант Э. фон Манштейн сообщает, что «после того как Советы 17 сентября объявили войну Польше, и Висла была намечена в качестве демаркационной линии между ними и нами, Гитлер стал очень спешить с занятием Варшавы. Он приказал захватить город к 30 сентября. То, что политическое руководство требует от генералов достижения победы, это понятно. Но то, что оно устанавливает и срок, когда победа должна быть одержана, это, безусловно, нечто необычное»³⁹. Это означало, что никакого секретного протокола о линии демаркации польской территории не было – Договор о границах фюрер стремился подписать по факту присутствия немецких войск на определенных территориях.

Генерал Г. Гудериан вспоминает, что 16 сентября «штаб 4-й армии генерал-полковника фон Клюге переместился ближе к нам, и мы снова вошли в его подчинение. Крепостная бригада “Летцен”, которая так храбро сражалась на Нареве, несколько дней обеспечивала наш левый фланг, а затем была также подчинена 4-й армии. Командующий 4-й армией приказал моему 19-му армейскому корпусу продвигаться одной дивизией на юг, другой на восток к Кобрину, третьей — на северо-восток к Белостоку. Осуществление этого решения привело бы к разделению корпуса на отдельные части, и всякое управление им стало бы невозможным»⁴⁰.

Только 17 сентября 1939 года, когда польское правительство эмигрировало в Румынию, неожиданно для вермахта начался Освободительный поход Красной Армии на Западную Украину и Западную Белоруссию. Главнокомандующий польской армией маршал Э. Рыдз-Смиглы приказал военнослужащим не оказывать вооруженного сопротивления частям Красной армии, рассчитывая на неизбежное столкновение ее передовых соединений с вермахтом. В Румынию перелетело более 100 самолетов: 19 бомбардировщиков ПЗЛ P.37 «Лось» и четыре эскадрильи легких бомбардировщиков ПЗЛ P.23 «Карась», истребителей ПЗЛ Р.7а и Р.11. За ними последовали 34 танка Рено R.35 из 21-го батальона легких танков, а в Венгрию ушел моторизованный разведывательный отряд, сформированный из остатков 21-го и 81-го бронедивизионов.

Агентура польской военной разведки в Советском Союзе являлась одной из лучших и разветвленных организаций такого рода, и любая скупая информация о линии демаркации неизбежно стала бы известна ее резидентам. Развертывание механизированных и кавалерийских соединений и стрелковых дивизий РККА требовало кропотливой работы штабов и управлений всех уровней, что привело бы к неизбежной утечке информации.

«Весьма показательной и поучительной была позиция Советского Союза, занимаемая им в ходе германо-польской войны. Само собой разумеется, что сразу же после начала боевых действий против Польши Гитлер по дипломатическим каналам призвал Сталина к немедленным действиям и участию в походе - рейх был заинтересован в “блицкриге”, поскольку мы опасались за незыблемость наших границ на Западе. Сталин, напротив, стремился получить свою долю польского пирога малой кровью и сообщил, что Красная Армия сможет начать наступление не раньше чем через 3 недели, которые потребуются ему для перегруппировки сил и завершения мобилизации. Военный атташе рейха генерал от кавалерии Кестринг получил указания оказать давление на русских, но ответ оставался неизменным: РККА еще не готова к войне. Однако когда на юге немецкие дивизии форсировали Сан, и Варшава оказалась непосредственно в районе боевых действий, Сталин решил пренебречь “небоеготовностью” своей армии», - пишет В. Кейтель⁴¹. Различия в свидетельствах двух генералов вермахта объясняются тем, что в случае с Гальдером мы имеем дело с дневником, а в случае с Кейтелем – с поздними воспоминаниями.

В Освободительном походе приняли участие 15-й механизированный корпус, которым командовал С.М. Кривошеин, наступавший на Брест, и 25-й под командованием И.О. Яркина, следовавший на Львов. Это вызвало невообразимую сумятицу в Генеральном штабе вермахта. Все ожидали, какой из двух вариантов действий изберет Москва?

Из дневника Ф. Гальдера:

«20.09.39 (среда). Трения с Россией: Лемберг (Львов). Разговор с генерал-полковником Браухичем.

Йодль: Действовать совместно с русскими. Немедленное совместное урегулирование разногласий на месте. Если русские настаивают на территориальных требованиях, мы очистим территорию.

Решено: русские займут Лемберг (Львов), а германские войска очистят город. День позора немецкого политического руководства (курсив наш – А.Г.). Окончательное начертание демаркационной линии. Сомнительные вопросы оставлены открытыми.

Фюрер: Не должно произойти никакого обострения политической обстановки. “Окончательная линия по реке Сан”.

Браухичу: Дистанция — 10 км. Русские вперед не продвигаются (Кейтель!). Отходить постепенно. Ярослав, Перемышль, далее на юг — Турка. За четыре перехода.

Форманн: Для удовлетворения настойчивых требований Ворошилова фюрер принял решение об окончательной демаркационной линии, о чем сегодня будет официально объявлено. Она проходит по р. Писса, р. Нарев, р. Висла, железная дорога вдоль Сана, Перемышль (от Хырова до перевала - неясно).

Фюрер хочет, чтобы впереди этой линии не погиб ни один наш солдат.

Вейцзекер: Какова же теперь окончательная линия?»

Немецкий редактор «Военного дневника» делает весьма важное подстрочное примечание: «Статс-секретарь министерства иностранных дел Германии Э. Вейцзекер ответил Гальдеру, что окончательное урегулирование вопроса о демаркационной линии будет осуществляться не министерством иностранных дел, а верховным главнокомандованием»⁴².

Так в итоге и произошло. Соглашение о демаркационной линии 20 сентября было опубликовано в кратком официальном советско-германском коммюнике:

«Германское правительство и правительство СССР установили демаркационную линию между германской и советской армиями, которая проходит па реке Писса до ее впадения в реку Нарев, далее по реке Нарев до ее впадения в реку Буг, далее по реке Буг до ее впадения в реку Висла, далее по реке Висла до впадения в нее реки Сан и дальше по реке Сан до ее истоков.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов

Военный атташе Германии в СССР генерал от кавалерии Э. фон Кестринг»⁴³.

Вечером 19 сентября его содержание было обнародовано в специальном выпуске новостей всеми центральными радиовещательными станциями СССР и «Радиостанцией Коминтерна».

Комбриг И.О. Яркин в первый же день похода утерял управление своим корпусом. Спустя два дня из строя из-за перегрева двигателей, поломок трансмиссий, неритмичного подвоза горюче-смазочных материалов и элементарной неопытности командиров и механиков, призванных из запаса, большинство танков осталось на обочинах и кюветов дорог под охраной своих экипажей. Командование 25-го механизированного корпуса прибыло на встречу с германскими офицерами на мобилизованных колхозных лошадях. Стоит ли этому удивляться, когда на техническую подготовку советских танкистов отводилось всего 50 учебных часов. Сам командир корпуса только в 1935 году получил звание лейтенанта и должность командира роты, а после возвращения из Испании он был сразу назначен на генеральскую должность⁴⁴.

Комбриг С.М. Кривошеин привел в Брест 17 танков БТ-7 и 10 плавающих танков Т-38. Вот как описал этот эпизод генерал-полковник Л.М. Сандалов: «На брестском направлении указанная линия демаркации была нарушена войсками немецкой группы армий “Север”, во главе которой стоял генерал-фельдмаршал Т. фон Бок. Моторизированный корпус этой группы переправился через Западный Буг, захватил значительный район вокруг Бреста и стал распространяться на восток от него. Командующий 4-й армией комдив Чуйков… приказал авангардной танковой группе комбрига С.М. Кривошеина занять Брест и заставить немецкие войска отойти за Буг. В Бресте состоялась встреча Кривошеина с Гудерианом при участии сотрудника Наркоминдела»⁴⁵. Разумеется, командарм своей властью никогда не мог отдать подобного приказа, не получив прямого одобрения из Кремля.

По предложению Кривошеина на привокзальной площади города была организована военный парад «дружественных армий». Впереди двигались покидавшие Брест немецкие пехота и танки, а вслед за ними шли боевые краснозвездные машины с расчехленными орудиями. После марша советские танки вышли на железнодорожные пути и направили пушки на паровозы, которые должны были вывести имущество, реквизированное у еврейского населения, и музейные ценности. В результате воинские части вермахта покинули разграбленный город налегке. «В день передачи Бреста русским в город прибыл комбриг Кривошеий, танкист, владевший французским языком; поэтому я смог легко с ним объясниться, - вспоминает Гудериан. - Все вопросы, оставшиеся неразрешенными в положениях министерства иностранных дел, были удовлетворительно для обеих сторон разрешены непосредственно с русскими [военными]. Мы смогли забрать все, кроме захваченных у поляков запасов, которые оставались русским, поскольку их невозможно было эвакуировать за столь короткое время. Наше пребывание в Бресте закончилось прощальным парадом и церемонией с обменом флагами в присутствии комбрига Кривошеина»⁴⁶.

Начальник артиллерии Киевского Особого военного округа комбриг Н.Д. Яковлев вспоминает: «К 6 часам 19 сентября мы подошли к селению Винники, что в трех километрах западнее Львова. …И вдруг впереди, охватывая Львов, показались пехотные цепи немцев. Кстати, с немцами нам было приказано не вступать в конфликт. Но о том, что граница СССР теперь проходит по реке Сан, было объявлено по радио. Следовательно, немцы об этом тоже должны были знать». Ему с начальником кавалерии КОВО комдивом О.И. Городовиковым пришлось вступить в непростые переговоры с немецкими офицерами. Лишь вечером немецкие войска начали отход с окраин Львова, так как к городу подошли три роты 38-й легкотанковой бригады, а также батальон 10-й танковой бригады, имевшей на вооружении средние танки Т-28. Прибывшие вместе с танкистами представители Комитета Обороны СССР П.А. Курочкин, Ф.И. Голиков и А.Н. Серов договорились с начальником польского гарнизона бригадным генералом В. Лангером о порядке добровольной передачи города⁴⁷.

Решительные действия Наркомата обороны и Советского правительства в польском вопросе значительно усложнили внешнеполитическое положение и географические контуры «третьего рейха». На его западных границах началась «странная война», а Конгресс США объявил о предоставлении неограниченных кредитов государствам, которые являются противниками гитлеризма. Восстановление автохтонных польских районов в границах бывшего Царства Польского, но теперь уже в составе СССР, делало крайне уязвимыми все наземные и воздушные транспортные коммуникации внутри самой Германии, включая ее столицу - Берлин. Ни Словакия, ни Венгрия, ни Румыния, вместе взятые, не имели армии, сопоставимой с прежней австро-венгерской военной машиной. Советский Союз, «используя противоречия внутри империалистического лагеря», без заметных усилий превратился в самое мощное евразийское государство.

И Гитлер вовремя, что называется, ногой придерживал дверь: 20 сентября 1939 года в Берлине был наскоро подготовлен проект документа «Основные принципы договора об обороне между Германией и Литвой», превращавшего Литву в германский протекторат.

«20 сентября 1939 г. Правительство Германского Рейха и правительство Литвы, учитывая политическое положение в Европе в целом и с целью гарантировать интересы обеих сторон, которые во всех отношениях дополняют друг друга, договорились о нижеследующем:

Статья I.

Без ущерба для своей независимости как государства, Литва отдает себя под опеку Германского Рейха.

Статья II.

С тем, чтобы эта опека могла осуществляться на деле, Германия и Литва заключают между собой военную конвенцию.

Статья III.

Оба правительства должны незамедлительно вступить в переговоры друг с другом в целях установления тесных и всеобъемлющих экономических отношений между двумя странами.

Основное содержание военного соглашения:

1. Численность, дислокация и вооружения литовской армии должны быть регулярно устанавливаемы при полном согласии Верховного командования вермахта.

2. Для практической реализации условий § 1 в Каунас направляется германская военная комиссия»⁴⁸.

25 сентября Гитлер подписал Директиву № 4, согласно которой следовало «держать в Восточной Пруссии наготове силы, достаточные для того, чтобы быстро захватить Литву, даже в случае ее вооруженного сопротивления». Фюрер опять открыто блефовал, но, похоже, в Москве именно этого и ожидали. В тот же день на начавшихся советско-германских переговорах об урегулировании линии границы В.М. Молотов от лица СССР предложил обменять Литву на территории Варшавского и Люблинского воеводств. Советское руководство, таким образом, согласилось восстановить западную границу по «линии Керзона», что являлось гарантией соблюдения правительством СССР международных обязательств.

У. Чёрчилль в своем выступлении в Палате общин по достоинству оценил этот продуманный дипломатический ход И.В. Сталина: «То, что русские армии должны были встать на этой линии [Керзона], было совершенно необходимо для безопасности России против нацистской угрозы. Как бы то ни было, эта линия существует, и создан Восточный фронт, который нацистская Германия не осмелится атаковать. Когда господин Риббентроп на прошлой неделе был вызван в Москву, ему пришлось узнать и принять тот факт, что осуществление нацистских планов по отношению к прибалтийским странам и Украине должно быть окончательно остановлено»⁴⁹.

Генерал-полковник Ф. Гальдер с видимым облегчением записал в своем дневнике:

«22.09.39. Вечером 3 октября немецкие войска должны перейти окончательную демаркационную линию. Политические переговоры относительно точного начертания этой линии еще продолжаются. Большое значение придается непосредственной передаче нашими войсками всех важных объектов русским войскам (аэродромы, крупные города, вокзалы, важные в экономическом отношении объекты, с тем, чтобы не допустить их разрушения). Переговоры вести через офицеров связи, которые будут устанавливать детали передачи объектов в каждом конкретном случае в зависимости от их величины и значения. Точный порядок будет выработан.… После доклада главкома фюрер согласился со следующим порядком: чисто военные причины вынуждают нас провести эвакуацию немецких войск за демаркационную линию в восемь этапов. Необходимое время — 14 дней, так как следует закончить, или прервать еще продолжающиеся местами бои.

Русские могут вступить на передовые позиции немецких войск, включая населенные пункты Белосток, Брест, Холм, 10 км западнее Львова, Дрогобыч, Борислав, к середине дня 22 сентября. Продвижение с этой линии на запад только в 6.00 …скачками, от рубежа к рубежу. Рубежи будут сообщены к этому времени с указанием их на картах. Эвакуация всех войск за демаркационную линию будет закончена к 4.10.39. Между немецкими и русскими войсками постоянно должен быть промежуток в половину дневного перехода». В целом, «отход перед лицом Советов» генералитет Германии, за малым исключением, воспринял негативно, как следует из записей Гальдера⁵⁰. Об этом пишет и Г. Гудериан: «Демаркационная линия, проходя по Бугу, оставляла за русскими крепость Брест. Такое решение министерства мы считали невыгодным. Затем было установлено, что район восточное демаркационной линии должен быть оставлен нами к 22 сентября. Этот срок был настолько коротким, что мы даже не могли эвакуировать наших раненых и подобрать поврежденные танки. По-видимому, к переговорам об установлении демаркационной линии и о прекращении военных действий вообще не был привлечен ни один военный»⁵¹.

Наводившая ужас на своих англо-французских противников германская армия после одержанной в Польше военной победы поспешно уступала завоеванные немалой кровью своих солдат позиции по указанию из Кремля! Фюрер, по воспоминаниям генерал-майора Н. Форманна, испугался, узнав о выступлении Красной армии, и даже переспросил: «Против кого?» Авторитет Гитлера в глазах ближайшего окружения впервые пошатнулся⁵².

Главнокомандующий сухопутными войсками В. фон Браухич считал по результатам «блистательной польской кампании», что немецкая армия оказалась не готова к серьезной войне. В докладной записке Гитлеру он указал две веские причины:

1. «Во время польской кампании немецкая пехота продемонстрировала свою несостоятельность - инертность, отсутствие боевого духа, тактическую леность и недостаточную выучку младшего начальствующего состава.

2. Некогда железная дисциплина упала, армия на пороге печальной памяти событий 1917 года - алкогольные эксцессы, бесчинства на вокзалах и акты вандализма при перевозке железнодорожным транспортом. У меня скопилось масса рапортов от комендантов станций, судебных дел и представлений на возбуждение уголовных дел в связи с дисциплинарными проступками военнослужащих. Армия запущена и нуждается в интенсивном политико-воспитательном обучении, прежде чем бросать ее в бой против прекрасно обученного противника»⁵³.

Сведения о повальном пьянстве, мародерстве и бесчинствах немецких солдат и младших офицеров, не говоря уже об эсесовцах, посеяли повсеместное недоверие к фарисейской идеологии «третьего рейха» у населения Литвы и прибалтийских государств. В европейской либеральной прессе появился новый синоним национал-социалистов – «гунны».

Совнарком СССР заключил договоры о взаимопомощи и ненападении с Эстонией 28 сентября 1939 года, с Латвией 5 октября 1939 года, и с Литвой 10 октября 1939 года. Кроме этого, Литовской республике передавались Вильнюс и Виленская область, где, правда, преобладало польское население, которое увеличилось в связи с огромным притоком беженцев из оккупированной Польши. Согласно этим договорам СССР получал право размещать ограниченные воинские контингенты в количестве одного Отдельного стрелкового корпуса в каждой республике⁵⁴, авиационные и военно-морские базы на условиях долгосрочной аренды.

Министр обороны Эстонии И. Лайдонер так разъяснял политику своего правительства в этом вопросе: «В своей речи 23 сентября я выразил твердую уверенность, что наше государство и народ не должны быть втянуты в войну. Я заявил, что если кто-нибудь нападет на нас, то мы окажем вооруженное сопротивление. Прошло только три недели. В жизни нашего государства и народа произошли серьезные события. Мы заключили пакт о взаимопомощи с нашим большим восточным соседом - Советским Союзом. Содержание этого пакта всем известно. Пакт уже вступил в силу. В Таллинн сразу же приехала военная комиссия Советского Союза и такая же комиссия была назначена с нашей стороны. Перед смешанной военной комиссией Советского Союза и Эстонии стояла трудная задача - быстро найти взаимное согласие по вопросам реализации пакта, установить места баз для морских сил Советского Союза и достичь соглашения по вопросу о размещении и временном местонахождении гарнизонов, предназначенных для защиты этих морских баз.

Эта большая работа теперь закончена. Она проводилась в атмосфере взаимного доверия и понимания. В настоящее время окончательно установлены районы размещения советских войск. Я хочу остановиться кратко на вопросах, связанных с размещением войск Советского Союза. Вопросы эти интересуют наши административные и военные власти, в также население.

Войска Советского Союза будут размещены в первую очередь в общественных зданиях и частично в пригородных дачах. И только в последнюю очередь речь может идти об их размещении в отдельных небольших домах и в отдельных хуторах»⁵⁵.

Советские войска в Литве размещались в заброшенных артиллерийских фортах и складских помещениях, оставшихся от русской царской армии, и красноармейцы вначале спали на самодельных соломенных матрацах и готовили пищу на кострах, пока не соорудили из купленного металлолома койки и не сложили русских печей. В Риге им приходилось обживать пустующие цехи бесхозного завода РБВЗ и «Калеп». Водопровода и канализации, как правило, не имелось, а колодцы, бани и прачечные приходилось отрывать и строить личному составу. Местное население могло наниматься на работу в воинские части в качестве наемных рабочих и обслуживающего персонала, имели право покупать промышленные товары в магазинах Военторга. Город Палдиски, ставший базой КБФ, состоял всего из девяти улиц - параллельных берегу и поперечных, где было только три каменных здания⁵⁶. Это стало причиной нехватки жилья для командного состава, помещений для отделов и служб базы. Особенно тяжелым оказалось положение личного состава береговой обороны и строителей, живших в первую зиму в палатках⁵⁷. Развертывание военно-морской базы в Либаве было сопряжено с теми же проблемами⁵⁸.

В приказах НКО № 0162, № 0163 и № 0164, которые регламентировали поведение военнослужащих РККА в прибалтийских республиках, прописывалось следующее:

- на основании пактов о взаимопомощи части Красной Армии и Военно-Морского флота СССР расквартированы в пунктах, предусмотренных договорами. Особые стрелковые корпуса отныне находятся на территории дружественных прибалтийских республик как «авангардный заслон от возможных покушений врагов». Свою ответственную задачу они выполнят с честью только в том случае, если жизнь и повседневная боевая подготовка частей корпуса будет протекать в нормальной и здоровой обстановке, что возможно только при полном соблюдении нашими частями всех пунктов пактов о взаимопомощи. «Различные антисоветские провокаторы будут пытаться и уже пытаются изобразить вступление наших частей в Латвию как начало ее “советизации”, - говорится, в частности, в приказе № 0163. - Такие и подобные им настроения и разговоры о “советизации” Латвии в корне противоречат политике нашей партии и правительства и являются, безусловно, провокаторскими. Советский Союз будет честно и пунктуально выполнять пакт о взаимопомощи и ожидает того же со стороны Латвии. Настроения и разговоры о «советизации», если бы они имели место среди военнослужащих, нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам Советского Союза и Латвии».

- «весь личный состав наших частей должен точно знать, что по пакту о взаимопомощи наши части расквартированы и будут жить на территории суверенного государства, в политические дела и социальный строй которого не имеют права вмешиваться. ... Командиры и комиссары должны проникнуться сознанием, что части Красной Армии находятся в чужой стране, с которой мы состоим в определенных договорных отношениях, и что они отвечают не только за свои действия, но и за действия своих подчиненных. Находясь на чужой территории, части… Особого стрелкового корпуса должны не только полностью сохранить, но непрестанно повышать свои морально-политические качестве и боевую выучку, ибо на них возложена ответственейшая задача - защищать подступы к нашей Родине. Для местного населения начальствующий и рядовой состав наших частей должен быть образцом организованности, культурности и дисциплинированности»⁵⁹.

Никаких политических перемен после передислокации советских войск в оговоренные в договорах районы не произошло. Наоборот, красноармейцы оказывали помощь местным беднякам в уборке урожая, а политические комиссары постоянно приглашали местных жителей на бесплатный просмотр советских художественных фильмов.

Гитлер, будучи человеком импульсивным, но отнюдь не глупым, понял, что впервые по вине Сталина оказался заложником советской внешней политики. Он не предполагал быть втянутым в новую мировую войну, к которой Германия была подготовлена гораздо хуже, чем в 1914 году. Тем не менее, длительная война стала свершившимся фактом, и расстановка сил была отнюдь не в пользу «третьего рейха». Потеря Прибалтики оказалась второй неприятной для него неожиданностью после очевидного проигрыша в политической афере «Советско-германский пакт». Высокомерно отождествляя «остзейских немцев» с костяком прибалтийской государственности, и видя в них основную творческую и производительную силу Балтии, Гитлер задумал подорвать ее экономический потенциал.

Вопрос о репатриации этнических немцев из Прибалтики был поставлен Гитлером в рейхстаге 6 октября 1939 года. Он торжественно объявил, что эта политическая акция проводится с целью переселения в Германию немцев, разбросанных в различных странах. В связи с этим уже 7 октября «Немецкое народное объединение» в Латвии обратилось к своим соплеменникам с воззванием, где подчеркивалось, что на балтийских немцев теперь возложена великая миссия: «содействовать заселению новоприобретенной германским рейхом восточной площади». Вслед за этим вся немецкая пресса в Латвии призвала соплеменников к переселению в Германию. Вывоз национальной валюты в любой форме запрещался. Все лица, выезжавшие в Германию, передавали свою наличность и недвижимость специально созданному в 1939 году Германскому акционерному обществу по управлению имуществом переселенцев – UTAG. Оно держало свои капиталы в двух коммерческих латвийских банках: Сельскохозяйственном и Кредитном банках. Они в свою очередь являлись пайщиками Национального банка Швеции, и имели возможность осуществлять финансовые расчеты с помощью облигаций, векселей и других ценных бумаг. Поэтому персональные вклады и фонды частных компаний и акционерных обществ оказались в среднем весьма скромными. Однако после национализации банков в 1940 году и этих сумм репатриантов в банковских хранилищах не оказалось.

Рассчитывая на психологический эффект из-за нарушения традиционных торговых и хозяйственных связей, окончательный срок выезда немцев на родину растягивался до 25 марта 1940 года. За этот период в Германию уехали 67 805 переселенцев. В их число вошли и представители других национальностей из различных антисоветских организаций и военизированных формирований, среди которых были поляки, литовцы, караимы, татары и грузины. Они неожиданно выразили горячее желание считаться «арийцами»⁶⁰. Отсутствие координации действий между НКВД СССР и министерствами внутренних дел Латвии, Эстонии и Литвы привело к тому, что националистические военизированные формирования получили всю конспиративную сеть и запасы оружия репатриированных «культурных обществ» и белоэмигрантских боевых групп. Этим процессом руководил Восточнопрусский отдел «Абвер-2» немецкой военной разведки.

В этой связи представляется любопытным Сообщение ТАСС, где недвусмысленно раскрывается политическая сущность плана репатриации этнических немцев из Прибалтики. Гитлер в глазах мировой общественности вновь выглядел мелочным менялой, который таким путем саботировал им же самими инициированный Договор о дружбе и границах между Германией и Советским Союзом.

«В последнее время в зарубежной прессе появился ряд высказываний, которые в неверной трактовке представляют причины эвакуации немцев из Прибалтийских государств. Выдумывая всякого рода измышления о том, чем вызваны столь срочные меры Германского правительства, известные газеты, равно как и телеграфные агентства пытаются провести связь между отъездом немцев из Эстонии и Латвии с заключенными между Советским Союзом и Прибалтийскими государствами договорами о взаимопомощи. Распространяется также абсурдная и клеветническая версия о том, что эти пакты повлекут за собой советизацию Эстонии и Латвии, несмотря на то, что в них четко выделены положения о невмешательстве во внутренние дела и уважении государственного, социального и экономического устройства стран - участников договора. Вышеприведенное объяснение, данное в немецкой полуофициальной газете, показывает, что эвакуация немцев в Германию проводится исключительно по инициативе Германского правительства и обусловлена вышеупомянутыми соображениями германского государства»⁶¹.

После подписания советско-германского договора «О дружбе и границах» 28 сентября 1939 года были созданы Белорусский и Украинский пограничные округа, где были расквартированы 15 пограничных отрядов. При их штабах впервые создавались подвижные кавалерийские резервы, которым придавались грузовики ГАЗ-АА и легковые автомобили ГАЗ М-1. На этих пограничных заставах количество ручных пулеметов увеличилось до четырех ДП-36 на одну заставу, а сержантскому и младшему командному составу выдавалось личное автоматическое стрелковое оружие и противотанковые гранаты⁶².

Правительства Франции и Великобритании, находясь в состоянии войны с Германией, немедленно организовали утечку информации о перспективах своих дальнейших отношений с Советским Союзом. Идея нападения на нефтяные разработки в СССР,- пишет французский исследователь Ж. д'Ооп, - была сформулирована с самого начала войны» ⁶³. Автор здесь не совсем точен. Планы непосредственной вооруженной агрессии против СССР стали разрабатываться французским Генеральным штабом и Комитетом начальников штабов Соединенного Королевства только после взаимной ратификации советско-германского Договора о дружбе и границах. Союзники рассчитывали, что именно проблема границы станет камнем преткновения в рейхстаге. Но в Берлине и Москве этот вопрос прошел обсуждение на удивление легко, поскольку фюрер и Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) тогда согласились на беспрецедентные территориальные уступки и репатриацию этнических немцев из Прибалтики. Оба рассматривали этот договор как явление вынужденное, а значит - временное.

Рейхминистр вооружений А. фон Шпеер эзоповым языком воспроизвел свои собственные аргументы в пользу будущей агрессии против Советского Союза. Он писал, что «сразу же после обнародования германо-русского пакта… Геббельс первым заговорил открыто о вырисовывающейся военной опасности. Странным образом этот, в остальном столь радикальный пропагандист, считал риск очень серьезным и пытался рекомендовать Гитлеру мирную политическую линию. Он позволял себе весьма несдержанные высказывания о Риббентропе, которого считал главным представителем “партии войны”. Мы, близкое окружение Гитлера, видели в нем, как и в Геринге, выступавшим также за поддержание мира, слабых людей, разложившихся в благоденствии власти, просто не желающих ставить на карту приобретенные привилегии… Собственно военная партия, кто бы помимо Гитлера и Риббентропа к ней ни принадлежал, оперировала следующей аргументацией: “Допустим, что сейчас мы, благодаря нашему быстрому перевооружению, имеем соотношение сил 4:1. Со времени оккупации Чехословакии противная сторона активно вооружается. Но прежде, чем ее военное производство полностью развернется, пройдет полтора - два года. Только начиная с 1940 года, она начнет ликвидировать наше солидное превосходство. И лишь когда она выйдет на наш количественный уровень выпуска промышленной продукции, начнется постепенная утрата военного превосходства рейха. Для того чтобы сохранить его, нам пришлось бы учетверить объемы производства. Но это нам не по силам. Даже если противник достигнет половины уровня производства в Германии, общее соотношение сил изменится не в нашу пользу. К тому же именно сейчас у нас во всех родах войск поступает вооружение нового типа, тогда как у противной стороны - устаревшая техника”. Соображения такого рода вряд ли подействовали на принятие Гитлером решения (о нападении на СССР – А.Г.) как главный аргумент, но они, несомненно, повлияли на выбор момента»⁶⁴.

Париж откровенно провоцировал Гитлера на агрессию против СССР. «На флангах СССР есть три района, способных вызвать серьезные причины для беспокойства Сталина. На севере – это прибалтийские государства и Финляндия... На юге – это Кавказ, где существует много уязвимых мест... И наконец, Владивосток на Дальнем Востоке, являющийся револьвером, направленным против наших японских друзей, который они всегда хотели обезвредить»⁶⁵. Не надо быть искушенным политиком, чтобы понять, что это подробное послание было адресовано Гитлеру. «Эта концепция, распространенная во французских политических кругах, приводила к убеждению, что для вооруженной интервенции против России не будет никакой серьезной помехи… Общий театр военных действий чрезвычайно расширится. Югославия, Румыния, Греция и Турция дадут нам подкрепления в размере 100 дивизий. Швеция же и Норвегия могут дать не более 10 дивизий»⁶⁶. В октябре 1939 года был заключен оборонительный англо-франко-турецкий договор, закрепивший военный союз трех стран, направленный против Советского Союза. В приложении к договору указывалось, что принятые обязательства «не могут принуждать Турцию к действию, результатом или последствием которого будет вовлечение ее в вооруженный конфликт с СССР». Одновременно командующий французской армией в Леванте дивизионный генерал М. Вейган, установивший режим личной диктатуры в Сирии, получил официальные полномочия от премьер-министра Э. Даладье начать переговоры о планах совместного вторжения в Закавказье с начальником турецкого Генерального штаба маршалом А. Чакмаком. Тот, по его словам, «не отказался от рассмотрения возможных гипотез»⁶⁷. В турецких ВВС насчитывалось 400 военных самолетов, а в составе военно-морского флота находились линейный крейсер «Явуз Султан Селим», 2 легких крейсера, 4 эскадренных миноносца и 6 подводных лодок. Ш. де Голль вспоминал, «что некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере. Они были больше озабочены тем, как нанести удар СССР — вопросами оказания помощи Финляндии, бомбардировками Баку или высадкой войск в Стамбуле, чем вопросом о том, каким образом справиться с Германией. Многие открыто восхищались Муссолини»⁶⁸.

Турецкое правительство проявляло разумную осторожность, чтобы не возникло дипломатических конфликтов, как с Москвой, так и с Берлином. Тем не менее, французский посол в Анкаре Р. Массильи с преувеличенным оптимизмом сообщал в министерство иностранных дел в Париже, что он не ожидает каких-либо препятствий со стороны турецкого правительства в организации нападения на СССР⁶⁹.

В случае вступления Турции в войну против СССР, Черноморскому флоту, как в первую мировую войну, пришлось бы сосредоточиться на прикрытии с моря портов на побережье Украины, Крыма и Кавказа.

В Закавказском и Среднеазиатском военных округах началась интенсивная работа по изучению командным составом тактики турецкой армии и особенностей ее наступательных вооружений. Корабли Черноморского флота и Каспийской флотилии начали проводить учения по новой программе, разработанной с учетом опыта первой мировой и гражданской войны. В ЗакВО стали формироваться эскадрильи ночных истребителей И-153⁷⁰.

Командующий английским средиземноморским флотом адмирал Э. Каннигхэм подготовил приказ о подготовке передислокации в Черное море 2 линкоров, 4 легких крейсеров, двух флотилий эскадренных миноносцев и пяти подводных лодок среднего водоизмещения. В это время Адмиралтейство Великобритании вынуждено было решать проблему острой нехватки противолодочных кораблей, в первую очередь эсминцев: их пришлось срочно покупать уже правительству Чёрчилля в США в значительном количестве - 50 кораблей постройки времен первой мировой войны.

Командующий комитета начальников штабов Соединенного Королевства фельдмаршал Э. Айронсайд 31 октября 1939 года по просьбе Н. Чемберлена посвятил внеочередное заседание обсуждению вопроса об объявлении войны Советскому Союзу под предлогом «защиты скандинавских стран от советской агрессии». Британские генералы и адмиралы констатировали, что «не может быть и речи о том, чтобы Россия смогла напасть на Норвегию и Швецию через Финляндию». В то же время они подчеркивали, что любое ослабление напряженности у границ Советского Союза «будет все в большей и большей мере превращать Запад в решающий фронт вооруженной борьбы»⁷¹. Сам Айронсайд записал в этой связи личное мнение, что этот план «имеет много преимуществ и может стать решающим. Он, безусловно, заставит немцев действовать немедленно, вынудит их распылять свои силы и ввязаться в военные действия не только на сухопутном театре... Это будет наиболее эффективным средством предотвращения наступления немцев на других фронтах»⁷².

Такого же мнения придерживался и начальник Генерального штаба Франции М. Гамелен. Он предлагал осуществить высадку англо-французского экспедиционного корпуса в Нарвике, после чего немцы навсегда «забудут про Западный фронт - наиболее важный для Англии и Франции …Захват или разрушение любого крупного русского города, в частности Ленинграда, может явиться сигналом для начала антикоммунистических выступлений внутри страны»». Одновременно предусматривалась высадка десанта в Петсамо с последующим его продвижением совместно с финскими войсками в направлении на Кандалакшу, чтобы перерезать Мурманскую железную дорогу и создать угрозу Ленинграду с севера⁷³.

В Кремле учитывали растущую опасность англо-французской агрессии, что требовало срочной перегруппировки ударных соединений РККА на угрожаемые направления за счет войск на новой советско-германской границе, в первую очередь авиационных и танковых дивизий. Новая техника теперь направлялась преимущественно в Закавказский, Среднеазиатский и Ленинградский военные округа. Обеспечить необходимым количеством современных самолетов ВВС Северного флота НКАП оказался не в состоянии, к тому же в Заполярье было мало стационарных аэродромов с взлетно-посадочной полосой, пригодной для современных бомбардировщиков и истребителей.

В октябре 1939 года Председатель Совнаркома СССР В.М. Молотов начал переговоры с министром иностранных дел Финляндии Ю.К. Паасикиви об аренде островов Гогланл (Суурсари), Лавенсаари, Сескар (Сейскааре), Тиуринсаари и полуострова Гангут (Ханко). Там предполагалось создать стационарные военно-морские и авиационные базы Краснознаменного Балтийского флота. В качестве компенсации Советское правительство предложило передать в долгосрочную аренду Медвежьегорскую область Карело-Финской АССР. Следующим предметом переговоров должна была стать аренда никелевых залежей в районе Печенги (Петсамо) и вывод финского воинского контингента из окрестностей Выборга (Виипури). Переговоры шли медленно, так как финское правительство А.К. Каяндера ожидало в ближайшее время запланированной агрессии Франции и Англии против СССР.

В официальных выступлениях на совещаниях командного состава и советско-партийного актива слушатели узнавали о том, что в перспективе произойдет война Советского Союза в союзе с Германией, Италией и Японией против антисоветской коалиции в составе Англии, Франции, Турции, Китая и Румынии, и она закончится неизбежной победой первой коалиции. В принципе, это полностью отвечало сложившимся реалиям 1939 года. Формальным инициатором военного конфликта с Советским Союзом якобы выступит королевская Румыния⁷⁴. Учитывая централизованную структуру советского «политпросвета», становится понятным, что инициатором этой пропагандистской кампании являлось Главное политическое управление РККА во главе с армейским комиссаром 1-го ранга Л.З. Мехлисом.

Заместитель наркома путей сообщения И.Я. Гинзбург рассказывал автору, что поздней ночью 19 сентября И.В. Сталин созвал заседание Политбюро ЦК ВКП (б), на которое вызвал руководителей оборонных наркоматов. Он раздал всем присутствующим незапечатанные «красные конверты» на случай начала войны и просил их с ними ознакомиться. По его словам в них был изложен план эвакуации промышленных предприятий на восток страны и строительства на Урале и в Сибири «заводов-дублеров» для срочного развертывания там производства современной военной техники и боеприпасов. Ответственным за подготовку эвакуации назначался член Политбюро ЦК ВКП (б) нарком НКПС Л.М. Каганович. Поэтому на восток страны удалось в 1941 году за неполные полгода перевести 1360 крупных промышленных предприятий оборонного назначения на предварительно подготовленные производственные площади.

Личный состав и материальная часть укрепленных районов вблизи прежней государственной границы, или знаменитая «линия Сталина», по директиве Генерального штаба подлежали расформированию. Речь вовсе не шла о демонтаже долговременных оборонительных сооружений – их предполагалось передать в народное хозяйство в качестве складов, зернохранилищ и других помещений. Требовались опытные артиллеристы и пулеметчики для формирования мобильных Отдельных пулеметно-артиллерийских батальонов (ОПАБ) в Западной Белоруссии и Западной Украине. Необходимость такого решения подтвердилась после комплексной проверки состояния УРов инспекторами ГАУ РККА. В заключительном акте комиссии говорилось: «Состояние мобилизационная и боевая готовность укрепленных районов явно неблагополучны. Отсутствие должного контроля над укомплектованием, боевой готовностью частей и укрепленных районов в целом привело в ряде укрепленных районов к низкому качеству боевой подготовки, слабой дисциплине, плохому материальному обеспечению частей УРов, к ослаблению бдительности в охране сооружений, расхищению имущества укрепленных районов, как войсковыми частями, так и местным населением»⁷⁵.

Начальники укрепленных районов подчинялись не командующим военных округов, а Военно-инженерному управлению РККА и Главному управлению пограничных войск НКВД. Генеральный штаб не участвовал в распределении для них вооружения и боеприпасов. Саперы отвечали за профилактический ремонт ДОТов и ДЗОТов, а пограничники обеспечивали комплектование переменного состава подразделений. В окружных учениях они обычно участия не принимали⁷⁶. Материальная часть штатного артиллерийского полка представляла собой музей военной техники первой мировой войны. На его вооружении, как правило, находились 76-мм полевые пушки образца 1902 года, 122-мм гаубицы образца 1909 года и даже 107-мм орудия образца 1897 года – все на стационарных лафетах. В тесных железобетонных фортах, построенных в начале тридцатых годов, оказалось невозможным применять новые орудия: из-за резонанса и пороховых газов красноармейцы глохли, слепли и даже теряли сознание. Стрелковое оружие состояло из английских ручных пулеметов «Кольт», «Виккерс» и «Льюис» и японских карабинов «Арисака» с нестандартными 7,5-мм и 6,9-мм патронами, закупленные еще царским правительством. С целью экономии боеприпасов учебные стрельбы проводились крайне редко. С переподчинением этих подразделений Главному артиллерийскому управлению с устаревших пушек снимались орудийные замки и прицелы, которые вместе со снарядами отправлялись на склады. Иностранные пулеметы, винтовки и патроны уничтожались, а ставшие бесполезными орудия оставались в казематах⁷⁷. Поэтому старые укрепленные районы в плане «Прикрытия государственной границы на 1941 год» даже не упоминались. Но в красноармейских массах упорно ходили слухи об их неприступности, и германская военная разведка, поверив в этот миф, называла хаотичную цепь заброшенных казематов «неприступной линией Сталина», а несуществующие укрепленные районы на новой границе - «линией Молотова».

И впрямь - для обороны новой границы по Плану ее прикрытия важная роль отводилась укрепленным районам, расположенным на территории западных округов. В ноябре 1939 года, как говорилось, в Генеральном штабе было решено остававшиеся в тылу УРы законсервировать. С лета 1940 года началось возведение 20 укрепленных районов, которые занимали две полосы обороны общей глубиной до 20 км. Для их сооружения было сформировано 84 строительных батальона, 25 отдельных строительных рот и 17 автомобильных батальонов. В апреле 1941 года к строительству было привлечено 160 инженерных и строительных батальонов Главвоенстроя НКВД и 41 саперный батальон красноармейцев нового призыва из местного населения. Смущает только мизерная сумма ассигнований – 9% военного бюджета, которая явно не соответствует заявленному объему строительства. Не случайно начальник военно-хозяйственного управления ЗапОВО докладывал, что строительство УРов «находилось в полном провале из-за отсутствия материалов, транспорта и механизмов»⁷⁸. В Одесском и Ленинградском военных округах к их строительству даже не приступали. К началу войны удалось построить около 2500 долговременных земляных огневых точек - ДЗОТов, и только 927 железобетонных артиллерийских ДОТов. Они находились в опорных пунктах «первого эшелона развертывания», и полоса оборонительной полосы не превышала 3 км.

Непростая обстановка, связанная с перемещением войск к государственной границе, сложилась в Западной Белоруссии и Западной Украине, или в прежней «Польше “Б”». Железнодорожная сеть осталась такой же, как накануне первой мировой войны. Тяжелые отечественные паровозы типа «ИС», «ФД», «СО» и «Л» на них интенсивно применяться не могли без риска повредить рельсовый путь или деформировать переезды и мосты. Пропускная способность железных дорог не превышала четырех небольших поездов в сутки, а мосты являлись деревянными и требовали серьезного капитального ремонта. Недоставало шоссейных дорог с твердым покрытием, идущих с востока на запад – их было только две. Все рокадные дороги пролегали вдоль границы. Аэродромная сеть досталась советскому командованию, что называется, по наследству. В свое время она создавалась исходя из других стратегических задач и под другие типы самолетов. Но вместо того, чтобы строить новую систему авиационного базирования, радикально модернизировать транспортную структуру и, главное, средства связи и управления подразделениями командующие ВВС западных военных округов легкомысленно оставили ее без изменений.

Поэтому огромные ассигнования были вложены в строительство и капитальную реконструкцию стратегических автомобильных шоссе с твердым покрытием: Москва – Горький, Москва – Ленинград, Москва – Минск, Москва – Харьков, Ленинград – Киев, Киев – Житомир, и Киев – Херсон общей протяженностью 1 430 000 км. Они строились на основе научных исследований советских инженеров опыта сооружения «автобанов» в Германии⁷⁹. К сожалению, эти новые дороги с твердым покрытием оказали неоценимую помощь в развитии наступления немецко-фашистских войск на промышленные центры СССР.

Советско-германская граница не оборудовалась рогатками с колючей проволокой, так как в Советском Союзе она производилась вручную и в основном направлялась в распоряжение Главного управления лагерей НКВД. Железнодорожные мосты через пограничные реки не минировались. Лекторы Главного Политического управления РККА объясняли, что это было бы недружественным актом в отношении Германии. В Берлине этот факт расценили иначе: Красная армия сохраняет коммуникации для внезапного нападения на германские войска в образованном нацистами на польской территории «Варшавском генерал-губернаторстве».

Старые укрепления в Львове, Перемышле, Бресте, Ивангороде и Осовце представляли собой исторические памятники первой мировой войны. Профессоры Военно-инженерной академии имени Куйбышева комбриг Д.М. Карбышев и комдив С.А. Хмельков, командированные в Белорусский и Киевский военные округа, понимали, что их просевшие кирпичные стены и деформированные деревянные сводчатые перекрытия восстановлению не подлежат. Поэтому советские саперные части для их реконструкции не получили необходимой строительной техники. Для восстановительных работ привлекалось местное население. Основными рабочими инструментами были кирка, топор, лопата и телега. Строительный материал саперы добывали, разбирая пустующие складские помещения и брошенные помещичьи фольварки. Их капитальный ремонт производился исключительно ради психологического эффекта, рассчитанного на немецкую военную разведку. До запланированного окончания восстановительных работ на территории цитаделей создавались окружные госпитали.

Телефонно-телеграфная связь в Прибалтийском Особом военном округе  представляла собой сеть, оставшуюся от Эстонии, Литвы и Латвии со всей ее   материальной частью, узлами связи и обслуживающим персоналом. В зоне Западного Особого военного округа были задействованы польская  телефонно-телеграфные линии и аппаратура. Да и на юго-западном направлении значительная часть стационарной системы связи осталась либо от прежней Польши, либо от Румынии. На территорию приграничных военных округов за несколько дней до вторжения были заброшены немецкие диверсионные отряды дивизии «Бранденбург-800» и батальон СС «Нахтигаль», которые быстро и легко привели ее в негодность. Они действовали в тесном контакте с местными многочисленными подпольными националистическими организациями.

В 1939 году по инициативе заместителя наркома обороны по вооружению и подготовке личного состава маршала Г.И Кулика и вновь назначенного начальника ГАБТУ РККА Героя Советского Союза комкора Д.Г. Павлова была создана Комиссия по реорганизации автобронетанковых войск. В ее состав вошли заместитель наркома обороны по кавалерии маршал С.М. Буденный, начальник Главного управления НКО по командному и начальствующему составу армейский комиссар 1-го ранга Е.А. Щаденко, командующий Киевским Особым военным округом командарм 1-го ранга С.К. Тимошенко, командующий Белорусским Особым военным округом командарм 1-го ранга М.П. Ковалев и командующий Ленинградским военным округом комкор К.А. Мерецков. Маршал К.Е. Ворошилов от имени Политбюро ЦК ВКП (б) поставил перед ними задачу обобщить положительный опыт и недостатки мобилизации войск военных округов в период «мюнхенского кризиса» и «уроки гражданской войны в Испании».

Главный Военный Совет Красной Армии 21 ноября 1939 года принял решение о расформировании механизированных корпусов. Было решено создать однотипную организацию отдельных танковых бригад, вооруженных либо быстроходными танками БТ различных модификаций, либо легкими Т-26. Бригады предусматривалось иметь 4-батальонного состава с общим количеством 258 машин. Бригады средних и тяжелых танков, как намечалось в плане, должны иметь по 156 машин. Имевшиеся четыре управления танковых корпусов подлежали расформированию. Этим же решением в организацию сухопутных войск РККА вводились новые виды автобронетанковых соединений: танковая бригада и механизированная дивизия.

Танковые бригады являлись в действительности переименованными механизированными полками, бригадами и корпусами, так как организационно-штатная структура этих соединений не претерпела существенных изменений. Подразделения, имевшие на вооружении танки БТ и Т-26, по-прежнему именовались легкотанковыми бригадами, а те, которые были укомплектованы танками Т-28 и Т-35, - танковыми и тяжелыми танковыми бригадами. Боевой состав легкотанковых бригад значительно усиливался за счет увеличения количества танков во взводе с трех до пяти. Такая бригада по штату должна была иметь 278 легких танков.

По штату танковая дивизия состояла из двух мотострелковых, танкового и артиллерийского полков, а также подразделений боевого, технического и тылового обеспечения. Дивизии полагалось иметь по штату 257 танков и 73 бронеавтомобилей различных типов, и в ближайшее время решено было сформировать 15 таких дивизий. К маю 1940 года реорганизация советских танковых войск в основном была завершена: в составе сухопутных войск Красной Армии имелись 4 мотострелковые дивизии, и 42 танковые и мотоброневые бригады. Это были полностью сформированные моторизованные и танковые соединения, обеспеченные материальной частью и подготовленными кадрами. Они могли быть использованы как для совместных действий с пехотой, так и для решения самостоятельных задач. Остальные 11 танковых дивизий и бригад все еще находились в стадии формирования.

Начальник ГАБТУ РККА Герой Советского Союза комкор Д.Г. Павлов, в принципе, рассуждал правильно. Пока советская промышленность не могла производить серийные танки определенного типа в необходимом количестве, механизированные корпуса приходилось делать громоздкими по причине сохранения в их структуре танковых полков «прорыва обороны», танковых полков «непосредственной поддержки пехоты» и танковых полков «дальнего действия». Теперь из них можно было формировать бригады, оснащенные машинами одного типа, и в нужном количестве. Необходимость сохранения корпусов прежнего состава объективно исчезла. Бригадный принцип комплектования автобронетанковых соединений облегчал управление ими и упрощал снабжение запасными частями, горюче-смазочными материалами и боеприпасами. В зависимости от тактико-технических характеристик танков, бригады можно было применять в соответствии с поставленными армейским командованием разнообразными задачами.

Прошедший непростую школу боев в Испании Павлов попытался взять все лучшее из того, что предлагали немецкие и итальянские теоретики в области применения танков. Танковые войска Германии на 1 сентября 1939 года имели 6 танковых дивизий и 4 легких пехотных дивизий, имеющих на вооружении бронеавтомобили. Практический опыт офицеров Панцерваффе он справедливо посчитал неудачей. Немецкая танковая дивизия во время «польской кампании» насчитывала 324 легких танков: один комплектовался пулеметными танками Pz.Kpfw.I, другой – пушечными танками Pz.Kpfw.II. Новые средние танки Pz.Kpfw.III распределялись по обеим дивизиям произвольно, а иногда из них формировался «ударный батальон», стоивший целой бронетанковой дивизии при прорыве обороны. Оставшиеся легкие танки применялись для полицейских акций, или оставались на стоянках. Дефицитный бензин расходовался не по назначению, или, иными словами, распродавался полковыми интендантами на «черном рынке». Любопытно, что в 1940 году Гитлер приказал уменьшить количество бронетанковой техники в танковой дивизии до 196-205 единиц при увеличении пехотных подразделений, то есть дивизия Панцерваффе практически соответствовала советской танковой бригаде, но отличалась от нее непреодолимым типовым разнообразием техники.

Кроме указанных соединений в РККА сохранялись танковые полки, входившие в состав кавалерийских дивизий, и танковые батальоны стрелковых дивизий⁸⁰. В пехотных дивизиях танковые батальоны насчитывали по 20-30 плавающих, малых легких танков Т-37, Т-38 и Т-26. В состав взводов боевого обеспечения иногда входили и огнеметные танки. В небольших количествах в разных соединениях на вооружении находились самоходные артиллерийские установки БТ-7А и СУ-5. Широко были представлены легкие и средние бронеавтомобили. Их командиры поступили с танками и броневиками, с их точки зрения, дальновидно: они поровну распределили их между батальонами и эскадронами – в среднем по 10 единиц на подразделение. Аналогичным образом поступали старшие офицеры французских пехотных дивизий по указанию своего Генерального штаба. Все 3280 французских танков были сведены в 6 танковых бригад и 3 «кавалерийские» бронетанковые дивизии. В отличие от Панцерваффе танки одной бригады распределялись по 50 пехотным батальонам.

Тактика применения легкотанковых бригад видоизменялась. Танки должны были следовать рассредоточено в боевых порядках наступающих стрелковых подразделений, не маневрируя, чтобы не раздавить бегущих рядом красноармейцев, и в определенных шаговых интервалах. В боевых наставлениях четко и недвусмысленно определялись режимы их движения на экономических, малых скоростях при непосредственной поддержке пехоты и конницы, наступающей на укрепленные позиции противника. Из Устава исчез термин «механизированный корпус», а понятие «встречный танковый бой», как и в немецком уставе, исключалось⁸¹.

Командование Панцерваффе не могло себе позволить роскоши двигать танки широким фронтом из-за сохранявшегося разнообразия типов танков вермахта. Они всегда наступали строем клина при обеспеченности флангов, или ромба при угрозе засад на маршруте атаки.

Тактическая выгодность такого построения казалась германским теоретикам бесспорной. Средние танки Pz.Kpfw.III или Pz.Kpfw.IV своей броней прикрывали весь боевой порядок легких танков и бронетранспортеров с пехотой и, двигаясь медленно, прощупывали противотанковую оборону противника. При встрече с малокалиберной противотанковой артиллерией или при обстреле осколочными снарядами, которые не могут нанести вреда броне, эти танки пропускали вперед все остальные машины, которые расходились веером, и атаковали обороняющиеся войска на предельной скорости. Впоследствии в 1943 году их заменили «тигры» и «пантеры», что породило устойчивую солдатскую легенду об их несметном количестве на фронте, которая затем перекочевала на страницы популярных романов «про войну» и многочисленных диссертаций постсоветского времени.

Принципы применения и дислокации боевых кораблей не менялись. Все крупные надводные артиллерийские суда располагались в Балтийском и Черном море. Корабли по-прежнему рассматривались в основном как средства «набегов» - огневой поддержки сухопутных подразделений, высадки десантов морской пехоты и доставки воинских резервов, боеприпасов и продовольствия на блокированные противником базы флота.

По устаревшему Уставу ВВС, утвержденному еще М.Н. Тухачевским и Я.И. Алкснисом, и неверно истолкованному опыту гражданской войны в Испании в военно-воздушных силах РККА постепенно ликвидировались немногочисленные специализированные по классам тактические истребительные и бомбардировочные авиационные бригады и тяжелобомбардировочные армии особого назначения, кроме подразделений ВМФ. В целях лучшей организации взаимодействия боевой авиации с сухопутными войсками все подразделения ВВС были подчинены командующим общевойсковых армий. В каждой общевойсковой армии создавалась смешанная авиационная дивизия (САД), включавшая в себя сразу три-четыре полка: истребительный, легкобомбардировочный или штурмовой, скоростной бомбардировочный и разведывательный, которая выполняла задачи непосредственной воздушной поддержки пехоты и кавалерии. Она стала называться армейской. Сохранялась лишь авиация Резерва Главного командования, позже - авиация дальнего действия, фронтовая и войсковая, то есть отдельные разведывательные, корректировочные и связные эскадрильи по одной на каждый стрелковый или кавалерийский корпус⁸².

Маршал И.Х. Баграмян отмечал: «Наши …военно-воздушные силы на фронтах в организационном отношении были до предела раздроблены. Основная масса боевых самолетов фронтов входила в состав армейской авиации, действия которой планировались и управлялись главным образом командующими общевойсковыми армиями, исходя из оперативных задач, стоящих перед ними. В состав фронтовой авиации выделялось относительно небольшое количество самолетов. Такая организационная раздробленность во многих случаях крайне затрудняла возможность массированного их применения для решения наиболее важных задач операции. Другим крупным недостатком организационной структуры нашей авиации... являлся неоднородный, смешанный состав самолетов в авиационной дивизии»⁸³.

Эта организационная перестройка в РККА происходила на фоне заметных, хотя и далеко не бесспорных, успехов германской армии в Польше, где вермахт одерживал победы благодаря концентрации своих танков в крупные маневренные группы, а самолетов – в воздушные флоты, которые управлялись профессиональными штабными специалистами. А в западных военных округах Советского Союза «был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому что все те, кто был выше по званию, были поголовно арестованы», - утверждал маршал А.В. Василевский в разговоре с писателем Константином Симоновым⁸⁴.

Агрессивные планы англо-французского руководства в отношении СССР были хорошо известны советскому Генеральному штабу, а о строительстве в Сирии 30 стационарных аэродромов с взлетно-посадочными полосами для бомбардировщиков большого радиуса действия и складами горюче-смазочных материалов и боеприпасов широко сообщалось в открытой печати.

Денонсация Советским правительством мирного договора с Финляндией была отчаянным, но вынужденным шагом, который должен был не допустить втягивания СССР во вторую мировую войну, когда позиция Германии оставалась еще достаточно туманной. И.В. Сталин 30 ноября 1939 года открыто заявил, что «Англия и Франция напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну»⁸⁵. Представляется, что эту фразу нельзя трактовать однозначно. В ней в сжатой форме Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) выразил свое отношение к непоследовательной и лицемерной политике предводителей англо-французской коалиции, начиная с «мюнхенского сговора» и заканчивая созданием антисоветского военно-политического альянса, который спровоцировал советско-финляндский конфликт, чтобы за счет российских территорий, как ранее ценой польских земель, договориться о новом переделе мира с Гитлером.

Советско-финская война длилась 105 дней - с 30 ноября 1939 по 12 марта 1940 года, и вошла в историю под названием «зимней войны». В последние десятилетия в советской «перестроечной» и российской «демократической» публицистике она красочно рисовалась исключительно под углом зрения демонстрации агрессивных и оккупационных устремлений сталинского руководства в отношении небольших европейских демократических государств⁸⁶.

Финляндия после обретения реальной независимости в 1919 году оказалась в непростой внешнеполитической ситуации. Ее географическое положение требовало сохранять нейтралитет, который был выгоден по разным причинам и Советскому Союзу и государствам Северной Европы, и Великобритании. Талантливым архитектором вооруженных сил молодой суверенной республики стал российский генерал-фельдмаршал Карл-Густав Маннергейм⁸⁷. В отличие от большинства старших офицеров русской армии, свысока смотревших на дипломатов и политиков и видевших в них низшую касту, он всегда интересовался историей международных отношений. Маннергейм не поддался призыву идеологов «белого движения» бороться с большевиками за единую и неделимую Россию.

После гражданской войны маршал Маннергейм начал исподволь создавать военно-стратегическую инфраструктуру суверенной Финляндии. В качестве общепризнанной парадигмы бралась Швейцария с той лишь разницей, что к ней добавлялся маневренный военно-морской флот. Убедительным свидетельством оборонительной доктрины Финляндии являлась «линия Маннергейма». Сам министр обороны в своих воспоминаниях из патриотических побуждений лукавил, когда писал, что «русские ещё во время войны пустили в ход миф о “линии Маннергейма”. Утверждали, что наша оборона на Карельском перешейке опиралась на необыкновенно прочный и выстроенный по последнему слову техники оборонительный вал, который можно сравнить с линиями Мажино и Зигфрида, и который никакая армия никогда не прорывала. …Оборонительная линия, конечно, была, но её образовывали только редкие долговременные пулемётные гнёзда, да два десятка выстроенных по моему предложению новых дотов, между которыми были проложены траншеи. Да, оборонительная линия существовала, но у неё отсутствовала глубина. Эту позицию народ и назвал “линией Маннергейма”. Её прочность явилась результатом стойкости и мужества наших солдат, а никак не результатом крепости сооружений»⁸⁸. Она состояла из нескольких укреплённых оборонительных полос с железобетонными и деревоземляными огневыми точками, связанных ходами сообщения полного профиля, противотанковыми преградами. «Противник лучше был подготовлен к боям в этой климатической обстановке. Он оборонялся на заранее подготовленной, глубоко эшелонированной укрепленной линии с множеством долговременных огневых точек, сооруженных из железобетона и увенчанных броневыми колпаками. А для обороны, как известно, требуется в несколько раз меньше сил, нежели для наступления. Враг воевал на местности, которая была им отлично изучена. Он был в хорошей спортивной форме, предельно натренирован и фанатичен»⁸⁹.

В состоянии постоянной боевой готовности на «линии Маннергейма» находилось 74 старых постройки 1924 года пулеметных ДЗОТов фронтального огня, 48 новых и модернизированных ДОТов, имевших от одной до четырёх пулеметных амбразур фланкирующего огня, 7 артиллерийских ДОТов и один пулеметно-артиллерийский капонир. В общей сложности 130 долговременных огневых сооружений были расположены по ломаной линии длиною около 140 км от берега Финского залива до Ладожского озера. Наиболее мощные и сложные укрепления были сооружены в 1930−1939 годах. Их количество не превышало десяти объектов, и, поскольку их строительство обходилось дорого, назывались «миллионниками»⁹⁰. Естественную глубину обороны «линии Маннергейма» обеспечивали сопки, болота и мелкие реки.

Конкретных планов ведения военных действий с нейтральной Финляндией у Генерального штаба РККА никогда не было, войска не были заранее отмобилизованы в пункты сосредоточения, а подвижных резервов попросту не было. Фактически вся ответственность за организацию наступательной операции легла целиком на командование Ленинградского военного округа, Краснознаменного Балтийского флота и Северной флотилии. Войска вводились в бой разрозненно, «по мере прибытия», а стрелковые дивизии и кавалерийские корпуса собирались буквально на марше, даже не имея сухого пайка и зимнего обмундирования. Танковые бригады двигались к линии границы без тыловых подразделений, служб технического обеспечения и, главное, без зимней смазки и высокооктанового бензина, необходимого в условиях низких температур для нормальной работы карбюраторных двигателей.

Регулярная финская сухопутная армия составляла 33 тысячи человек, или 3 регулярных пехотных дивизии. По мобилизации из резерва накануне конфликта были призваны 100 тысяч человек из военизированного Союза самообороны «Щюцкор», из которых были сформированы 9 полнокровных пехотных дивизий и 7 бригад. Председатель Союза Л. Мальмерт обязал 30 тысяч юношей и девушек допризывного возраста вступить в местные охранные отряды и получить стрелковое оружие со складов русской царской армии. По официальным данным число членов Союза превышало 1 млн. человек. В тыловые и вспомогательные части вступило 80 тысяч женщин – членов патриотического союза «Лагга Сваард».

К началу военных действий приведенные в боевую готовность вооруженные силы Финляндии имели в своем составе 140 тысяч человек, 400 артиллерийских орудий и минометов, 60 легких танков и 173 военных самолетов. В течение первого месяца конфликта отмобилизованная и укомплектованная по штатам военного времени финская армия превосходила в живой силе и военной технике авангард наступающих соединений 7-й армии ЛВО. В бои были вовлечены стрелковые полки 9-й армии, которая находилась в начальной стадии формирования, и имела строю два разведывательных батальона малых и плавающих танков и одну эскадрилью истребителей И-15бис. В январе 1940 года для их усиления в район советско-финляндского конфликта из Киевского Особого военного округа было направлено дополнительно 10 стрелковых дивизий, 7 танковых батальонов, 3 артиллерийских дивизиона, 3 танковых полка и 5 авиационных полков. Это, в общем, уравняло противоборствующие стороны в живой силе и позволило достичь несущественного количественного преимущества в военно-техническом обеспечении советских войск. По решению Комитета обороны СССР 1 февраля 1940 года был сформирован Северо-Западный фронт под командованием маршала С.К. Тимошенко. Войска фронта тогда насчитывали 266 880 тысяч штыков и сабель, 1915 артиллерийских орудий, 1131 танков всех типов и 1528 самолетов, включая легкие, пассажирские и транспортные.

В военно-воздушных силах Финляндии преобладали легкие многоцелевые самолеты, разведывательные гидросамолеты и истребители. Бомбардировочная авиация состояла из одного полка двухмоторных тактических бомбардировщиков. Авиационный завод в городе Тампере являлся сборочным предприятием, но его конструкторский и научно-технический отделы были представлены лучшими специалистами. При строительстве военных аэродромных узлов и резервных взлетно-посадочных полос всегда учитывались особенности ландшафта, радиус полета самолетов, заложенные запасы горючего и запасных частей, возможности своевременного подвоза боеприпасов и продовольствия с помощью местного населения. Командиры и красноармейцы, участники «зимней войны», вспоминали, что «бульдоги» (так они называли все финские истребители-бипланы) с синей свастикой своими постоянными атаками с малых высот и направлений все светлое время суток изматывали пехоту и кавалерию. Их летчики прекрасно ориентировались на местности. Создавалось впечатление, что у «белофиннов» их огромное количество. Советские истребители были бессильны что-либо противопоставить такой тактике. И в то же время попытки организовать массированные бомбардировки коммуникаций Красной армии успеха не имели из-за отсутствия у финских летчиков необходимого опыта и современных самолетов-бомбардировщиков.

Существенной особенностью финской военной авиации было то, что предпочтение отдавалось самолетам с двигателями воздушного охлаждения, которые могли эксплуатироваться в суровых зимних климатических условиях, Другие модели приобретались только при отсутствии предложения со стороны ведущих авиационных компаний. Даже неубирающееся лыжное шасси финских самолетов имело совершенную аэродинамическую форму, позволяющую снижать лобовое сопротивление. Финны заблаговременно рационально организовали свою систему ПВО, разместив свои зенитные батареи на вершинах высоких лесистых сопок. Так, высота бомбардировщиков при походе к цели оказывалась меньше расчетной, не дававшей возможности совершать противозенитный маневр, что приводило к потерям опытных экипажей¹.

Советская военная авиация по причине преобладания бомбардировщиков с рядными моторами большей частью простаивала на аэродромах или ремонтировалась. Боеспособными оставались истребители со звездообразными моторами и легкомоторные самолеты, которые использовали в качестве аэродромов небольшие замершие озера.

Лига Наций объявила СССР «государством-агрессором», и заморозила все советские финансовые авуары за границей. Государственный департамент США объявил «моральное эмбарго» на продажу вооружений и стратегических материалов Советскому Союзу, хотя этот документ не был утвержден американским президентом Ф. Рузвельтом, и юридической силы не имел.

Неумеренную активность в разжигании военного конфликта между Германией и Советским Союзом проявила фашистская Италия. Начальник Генерального штаба вермахта Ф. Гальдер в своем дневнике изложил содержание письма Б. Муссолини:

«11.01.40. 4-й обер-квартимейстер [докладывает]:

1. Предложение — найти путь к миру. Восстановление Польши. Границы открыты.

2. Предупреждение относительно наступления на Западе. Военные успехи возможны, но тем большая опасность расширения масштабов войны. Америка?

3. Прекратить пробольшевистскую политику. Еще полгода назад это был государственный враг № 1, теперь - друг.

“Я, как старый революционер, знаю, что невозможно ставить идеологию в зависимость от потребностей политики сегодняшнего дня”. Надо вернуться к борьбе против большевизма. [Муссолини] убежден, что борьба с Западом возможна только после уничтожения большевизма. Напоминание об общих могилах! [Муссолини] выказывает особую симпатию к финнам, несмотря на то, что в вопросе о санкциях он согласен с противной стороной. Специалистам дано задание выяснить, возможно ли военное вмешательство [итальянской армии], как в Испании. “Если Вы в своей политике по отношению к России сделаете еще один шаг дальше, может создаться страшная ситуация, которая вынудит Италию занять определенную позицию в этом вопросе”»¹.

Во Франции, Бельгии и Великобритании началась политическая кампания по преследованиям коммунистов и запрещения всех изданий Коминтерна. «Дух крестового похода повеял отовсюду... Раздавался один только клич “Война России!” Те, кто требовал полной неподвижности за “линией Мажино”, теперь умоляли послать армию сражаться к Северному полюсу... Горячка антикоммунизма достигла своего пароксизма и приняла формы эпилепсии»². Английское правительство отозвало из Москвы своего посла, а МИД Франции объявил советского посла в Париже «персоной non grata», провоцируя тем самым разрыв дипломатических отношений с СССР. Финляндия была объявлена во французской печати «Фермопилами европейской цивилизации»³. В январе 1940 года в норвежский порт Нарвик прибыли 11 500 иностранных добровольцев из Англии, Швеции, Италии, Венгрии и США, из которых стали формироваться отдельные бригады волонтеров. Через шведских корреспондентов в Берлине Гитлер вскользь сообщил, что Германия не будет возражать против перевозок через Швецию военных материалов и добровольцев. Фашистская Италия открыто поставляла Финляндии оружие и бомбардировщики, причем последние получили право перелетать через территорию Франции⁴. За исключением летчиков, танкистов и артиллеристов, которые, как правило, были шведами, англичанами и американцами, остальные романтические защитники финской демократии записывались в пехотные батальоны. С началом военного конфликта в Финляндии Н. Чемберлен и Э. Даладье, по словам фельдмаршала А. Брука, с «азартом охотников на зверя» принялись за создание антисоветского фронта в Северной Европе⁵.

Начальник Комитета начальников штабов Соединенного Королевства генерал-фельдмаршал Э. Айронсайд 28 декабря 1939 года отметил в своем дневнике: «Я думаю, что перед нами открылась возможность повернуть всё против русских и немцев. Но мы должны играть в наши карты очень осторожно и быть в состоянии действовать внезапно»⁶.

Генералиссимус М. Гамелен 31 января 1940 года на совместном заседании начальников штабов Англии и Франции заявил, что «французское главное командование понимает, что политическим последствием прямой помощи союзников Финляндии было бы развязывание ими, по сути дела, военных действий против России, даже если бы ни с одной стороны не было формального объявления войны». Он был убежден, что лучшей помощью Финляндии станет отправка с Британских островов бомбардировщиков, которые, используя передовые базы в Норвегии, «смогли бы разбомбить цели в глубоком тылу России»⁷. Начальник французского Генерального штаба, видимо, не знал, что в составе английских Королевских воздушных сил не было необходимого количества дальних бомбардировщиков Армстронг-Уитворт AW.38 «Уиттли» большой грузоподъемности. Новые одномоторные бомбардировщики Виккерс «Уэллсли», которые 5-7 ноября 1938 года совершили рекордный беспосадочный перелет по маршруту Исмаилия (Египет) – Порт-Дарвин (Австралия), дислоцировались в Египте и Ираке. Фельдмаршал Э. Айронсайд не считал нужным посвящать своего темпераментного галльского коллегу в такие авиационные технические тонкости.

Основной задачей британского правительственного кабинета и Комитета начальников штабов Соединенного Королевства при формировании широкой антисоветской коалиции было стремление великой империи в одиночку вывести «третий рейх» из войны наименьшей ценой. Генетическая память о благородных пиратах-каперах, которые своими отважными морскими операциями отрезали Испанию от ее колоний и привели к гибели Великую Армаду, подсказала Чемберлену и Айронсайду простейший путь к решению этой проблемы. Следовало просто лишить Германию источников стратегического сырья, прежде всего железных и никелевых руд, которые она получала из Швеции и Финляндии. «Этими маршрутами мы получали жизненно необходимые нам материалы, - писал Э. Рёдер, - в особенности 10 млн. тонн ежегодно шведской железной руды для металлургической промышленности, которая была основой нашей военной индустрии, и без которой наше производство вооружений остановилось бы через две недели. Руда эта добывалась в шахтах на севере Швеции и поступала по Лапландской железной дороге в шведский порт Лулео и в норвежский порт Нарвик. В этих портах она грузилась в трюмы судов, идущих в Германию. Нарвик – незамерзающий порт на Балтике, порт Лулео, находящийся в самой северной части Балтийского моря, закрыт льдом с декабря по май. Поэтому около одной трети руды – от 2 до 4 млн. тонн ежегодно – поставлялось через Нарвик, где она грузилась в трюмы рудовозов, которые затем шли вдоль норвежского побережья в пределах норвежских территориальных вод. В этих водах они были ограждены от нападений врага до тех пор, пока союзники уважали нейтралитет Норвегии. У южной оконечности Норвегии рудовозы двигались уже в водах, контролируемых Германией… Адмирал Дарлан, командующий французским военно‑морским флотом, позднее рассказывал мне, что в декабре 1939 года союзники и в самом деле обсуждали возможность оккупации Тромсё, а также Нарвика в ходе разработки своих планов установления контроля над всем побережьем»⁸. Постоянное повторение слова «Нарвик» даже в тексте звучит как молитва во спасение.

Торговые германские караваны летом проходили через Балтийское море, а зимой - исключительно через норвежский порт Нарвик, связанный единственной железной дорогой со Швецией. Лондону нужен был любой благовидный предлог для оккупации нейтральной Норвегии, и таким поводом стало оказание помощи Финляндии в защите от большевистской агрессии. Такой сценарий был тайной только для союзной Франции. В Берлине премудрый замысел британского правительства поняли сразу. Гитлер считал, что Скандинавия «превратилась в сферу интересов решающего значения для обеих враждующих сторон»⁹.

Сохранение Нарвика в сфере геополитических интересов Берлина грозило прямым вмешательством вермахта в советско-финляндский конфликт. Вопрос, на чьей стороне немецкие солдаты будут воевать, оставался открытым. «Оккупация Германией норвежских прибрежных баз, - докладывал Гитлеру 12 декабря 1939 года гросс-адмирал Э. Рёдер,- естественно, вызовет сильные ответные меры англичан. В результате этого у норвежских берегов произойдут серьезные морские сражения, а немецкий военно-морской флот не готов справиться с такой задачей на протяжении еще длительного времени. В случае оккупации Норвегии это будет одним из уязвимых мест»¹⁰.

В Англии, Шотландии, Новой Зеландии и Канаде началось комплектование 100-тысячного добровольческого экспедиционного корпуса, который по мере комплектования отдельных пехотных бригад отправлялся в Нарвик. Во Франции также создавался 50-тысячный корпус из служащих «Иностранного легиона» для отправки на финский фронт через нейтральную Норвегию. К марту 1940 года в Нарвике скопилось большое количество вооружений - 191 военный самолет, 28 танков, 223 артиллерийских орудия, 100 полковых минометов, 120 противотанковых пушек, 200 противотанковых ружей, 166 зенитных орудий, 6 000 станковых и ручных пулеметов и 100 000 автоматов и винтовок. Но необходимого количества солдат и офицеров они так и не дождались из-за активизации действий германских рейдеров. После подписания Московского советско-финляндского мирного договора 12 марта норвежское правительство наложило эмбарго на их поставку в Хельсинки. Это оружие попало в Финляндию лишь после фактической германской оккупации Норвегии в 1940 году по распоряжению коллаборационистского премьер-министра В. Квислига.

Реакция Кремля оказалась непредсказуемой. Район Петсамо (Печенги) был занят советскими морскими пехотинцами практически в первый день советско-финляндского конфликта. Для превращения его в авиационную базу английскому Королевскому военно-морскому флоту пришлось бы проводить дорогостоящую десантную операцию в Баренцевом море, и вступить в бой с советским Северным флотом. На рейде Мурманска и Полярного появились пассажирский лайнер «Бремен», германские эсминцы «Ягуар» и «Ганс Лоди», и немецкие подводные лодки, прибывшие с дружественным визитом. Их присутствие в Баренцевом море стало полной неожиданностью для британского Адмиралтейства, и сказалось на его дальнейших планах¹¹. Гросс-адмирал Э. Рёдер даже рекомендовал Гитлеру обратиться к Сталину с предложением, чтобы Красная армия в ходе наступления в Финляндии заодно захватила и Нарвик, но поддержки не получил¹².

Легкий германский вспомогательный крейсер № 47 «Комета», переоборудованный из быстроходного пассажирского теплохода, по соглашению с Советским правительством с помощью мощного ледокола «Иосиф Сталин» прошел в 1940 году в Тихий океан Северным морским путем. За 17 месяцев рейда «Кометы» на тихоокеанском театре военных действий она потопила английские пароходы, тоннаж которых составил 60 тысяч тонн.

США предоставили финскому правительству кредит на приобретение 43 современных палубных истребителей Брюстер В-239, а Великобритания отправила Финляндии 33 боевых самолета и 24 легких танка. Швеция, в свою очередь, передала финнам 36 самолетов-истребителей, Франция – 7 самолетов воздушного боя, Италия – 2 истребителя, а Норвегия – 2 патрульных поплавковых гидросамолета. Военную технику невозможно было провозить через территорию Германии в условиях начавшейся второй мировой войны. Поэтому немногочисленные грузовые пароходы с оружием для Финляндии следовали в Стокгольм под флагами нейтральных Швеции и Норвегии, хотя их формально досматривали немецкие пограничники и таможенники¹³.

Финский флот во время войны в море не показывался. Их надводные корабли стояли на своих базах под прикрытием артиллерийских береговых батарей. Финская авиация действовала исключительно на сухопутном фронте. Советские морские летчики долго охотились за транспортными кораблями и в первую очередь за финскими броненосцами, но корабли были идеально камуфлированы и прятались в шхерах к западу от полуострова Ханко. Их с воздуха надежно прикрывали истребители ПВО, зенитные установки и сторожевые корабли.

Корабли Краснознаменного Балтийского флота применялись исключительно для разрушения береговых оборонительных сооружений и артиллерийских батарей на островах, но результаты таких обстрелов оказались неэффективными. При первом выходе двух эсминцев «Гневный» и «Грозящий» для разрушения финских укреплений на острове Утэ выяснилось, что корабельные команды слабо знают особенности обслуживания механизмов современных морских орудий. Огневые точки финнов так и не были подавлены. Эти финские береговые батареи три дня спустя обстреляли и повредили эсминец «Карл Маркс». Обстрел островов Русаари и Бьёрке артиллерией крейсера «Киров» также продемонстрировали неважные результаты – островные батареи противника почти не пострадали. Неудачными оказались и бомбардировка позиций противника орудиями главного калибра линкоров. Основная причина состояла в том, что стрельба велась без необходимой авиационной корректировки. Корабельные самолеты-разведчики КОР-1 в этом отношении себя не оправдали из-за плохой погоды, а армейские летчики не имели навыков полетов над морем.

Гораздо лучше действовали советские подводные лодки. Субмарины С-1, С-2, Щ-319 и Щ-324 смогли в тяжелых условиях замерзающего Ботнического залива потопить четыре финских военных транспорта. Подводная лодка С-2 погибла в походе, а Щ-319 раздавило льдами, и ее экипаж попал в плен. Оставшиеся две были вынуждены возвращаться в Либаву в подводном положении, потому что военно-морскими уставами довоенного периода не предусматривалось использование ледоколов для их проводки к месту назначения в боевой обстановке. Этот героический зимний подводный переход дизельных субмарин подо льдами стал первым в истории мирового флота¹⁴.

Многочисленной советской армейской и морской авиации так и не удалось полностью завоевать господство в воздухе по причине их разобщенности по сухопутным армиям. Боевые задачи ВВС нередко ставились армейскими штабами без учета реальных возможностей авиации и погодных условий. Нередко моторы на бомбардировщиках не удавалось запустить в течение суток, а на самолетах СБ от сильных морозов на двигателях лопались радиаторы.

В течение всей «зимней войны» советская авиация смогла выполнять боевые задачи всего 24 дня, когда устанавливалась солнечная морозная погода. Все остальное время военные самолеты были прикованы к аэродромам.

Собственно, во время «стодневной войны» произошло всего два крупных воздушных боя. В январе 1940 года для снабжения продовольствием и боеприпасами окруженной в выборгских лесах 1-й Пролетарской стрелковой дивизии вылетели 62 легких бомбардировщика Р-5. Их сопровождали 40 истребителей И-16 под командованием Героя Советского Союза полковника Е.И. Холзакова. Их атаковали 16 финских истребителей Бристоль «Бульдог» и Глостер «Геймкок». Противник потерял 10 истребителей, летчики которых покинули горящие самолеты с парашютами. Остальные 6 «бульдогов» сумели уйти невредимыми, используя плотную облачность. Советские летчики потеряли один истребитель и 4 бомбардировщика. А 2 февраля 1940 года над станцией Иматра 12 «чаек» встретились с 18 финскими легкими бомбардировщиками Фоккер C.X, летевшими без сопровождения. В итоге 12 самолетов противника были уничтожены при 2 потерянных советских истребителях¹⁵.

Постоянные «слепые полеты» производили мобилизованные в РККА пилоты ГВФ на отечественных легкомоторных самолетах. Кроме них, командование Северо-Западного фронта привлекло 43 самолета АНТ-6 «Авиаарктика» под командованием Героев Советского Союза В.С. Молокова и И.П. Мазурука.

Советская артиллерия на Северо-Западном фронте приме­нилась с большой активностью, но результаты ее огня оказались поразительно низкими. В обобщающем докладе наркому оборо­ны, в частности, сообщалось: «Артчасти ведут безудержный огонь без достаточной разведки целей, не достигая нужного результата. Один 116-й артполк расстрелял с 30 ноября 17 700 152-мм выстрелов (72 вагона). Относительный расход самых тяжелых калибров часто превышает расход дивизионной и полковой артиллерии. Например, 316-й полк израсходовал 18 декабря 1939 года по шестьдесят снарядов на 280-мм мортиру, а за этот же день в 125-й стрелковой дивизии на полковую и дивизионную пушку израсходовано 18 выстрелов, а на 45-мм пушку — 9 выстрелов. В том же дивизионе и в 455-м артполку подавались команды на беглый огонь из 280-мм и 152-мм гаубиц образца 1937 года. Были случаи, когда общевойсковые начальники требовали вести ночью постоянный беспокоящий огонь из 280-мм мортир по дорогам. Отношение к экономии и сбережению артвыстрелов в войсках - пре­небрежительное»¹⁶. Словом, артиллеристам нужно было учиться воевать. Командиры расходовали боеприпасы так, как им этого хотелось, совершенно не учитывая, соответствует ли калибр орудий важности целей. Орудия вели огонь, не имея точных разведывательных данных, по площадям. Но это ничего не давало в густом лесу. И никаких видимых успехов такая «пальба для отчета по гильзам» не достигала.

Легкотанковые роты оказались неспособными без тяжелой артиллерии РГК подавить мощные финские узлы обороны и, тем более, прорывать эшелонированную оборону «линии Маннергейма». Они использовались не для поддержки атакующей пехоты, а для фронтальной атаки позиций противника, то есть выполняли непредусмотренные для них задачи средних и тяжелых танков прорыва. «Наши легкие танки Т-26, - пишет дважды Герой Советского Союза В.С. Архипов, - садились днищем на гладкие камни – и, как говорится, ни взад, ни вперед. Приходилось стягивать танк на буксире либо проталкивать другим танком. В бригаде не было штатных тягачей, которые могли бы вытянуть застрявшую или подбитую машину. Да и вообще уже первые бои и марши в глубоких снегах, на морозе заставили танкистов по-новому взглянуть на Т-26. Оказалось, что легкой и послушной была только там, где всегда были готовы к ее услугам водомаслогрейка и стационарные ремонтные мастерские. А тут на резко пересеченной местности, при жестоких морозах и обильных снегопадах машина не тянет. Иногда ее скорость падает до 4-6 км/час, то есть до скорости пешехода. Проходимость слабая, что резко снижает возможность для маневра в бою. Завести двигатель на морозе – проблема, приходилось таскать танк танком. Поэтому мы вынуждены были держать машину круглые сутки на газу»¹⁷. Иногда танкисты поступали иначе. «На ночь… под танком отрывали яму, и всю ночь поддерживали небольшой костер, чтобы двигатель и механизмы не остывали,- вспоминает Маршал бронетанковых войск П.А. Ротмистров. – Но и в этих случаях перед запуском двигателя нередко приходилось подогревать масло. Пушки и пулеметы также требовали специального обслуживания и сохранения»¹⁸. Финские солдаты по непрекращающемуся урчанию моторов и дыму костров в зимнем лесу всегда были осведомлены о местонахождении советских танков, и к утру сооружали препятствия из бревен, в которых занимали позиции гранатометчики и бронебойщики.

Неверное управление танковыми дивизиями отразилось на их боеспособности. Но, когда подразделениями руководили грамотные инициативные командиры, противник нес значительные потери: танкисты 35-й легкотанковой бригады во встречных боях уничтожили 35 неприятельских легких танков Рено FT.17 и 14 танков Виккерс Mk.VI. Экипажи трех «виккерсов» сдались в плен, и танки отправили в Ленинград в качестве экспонатов музея Октябрьской революции. Однако в период блокады эти танки отремонтировали, оснастили 45-мм пушками и отправили на фронт.

Отсутствие взаимодействия между стрелковыми дивизиями, танковыми бригадами, артиллерийскими полками и авиацией обнажило существенный порок довоенной подготовки вооруженных сил – несогласованность боевых уставов. Складывалось впечатление, что каждый род войск должен выполнять самостоятельные задачи. К сожалению, теоретическая эклектика тактических представлений первого поколения пролетарских командармов гражданской войны во главе маршалом М.Н. Тухачевским принесла свои горькие плоды. Стрелковые дивизии согласно Боевому уставу пехоты, написанному лично Тухачевским, действовали самостоятельно без поддержки автобронетанковых подразделений. В декабре 1939 года в окружение севернее Ладожского озера попали 139-я и 75-я стрелковые дивизии, а неделей позже были окружены и полностью уничтожены 163-я и 44-я стрелковые дивизии. В плену на сей раз оказалось более 2000 красноармейцев. Командиров обеих дивизий расстреляли перед строем прорвавшихся из окружения военнослужащих. Позже в феврале 1940 года 18-я стрелковая дивизия без поддержки бомбардировочной авиации и танков была окружена и практически полностью уничтожена. Командир дивизии и начальник штаба покончили с собой¹⁹.

Командующий ВВС 9-й армии Герой Советского Союза П.В. Рычагов 16 апреля 1940 года в Политбюро ЦК ВКП (б) рассказывал: «После того как 44-я дивизия отошла, пошла 54-я дивизия, которая была окружена. Окружили ее несложно: отрезали в одном месте дорогу; по бездорожью выйти она не могла, и осталась окруженной. Плюс к этому ее потом разделили еще на несколько гарнизонов, и таким образом, превратили как бы в слоеный пирог. С этого момента работа авиации переключилась на помощь гарнизонам передового 337-го полка, командного пункта 54-й дивизии и дивизионного обменного пункта. Туда было направлено основное внимание армии. Работал там 80-й полк и две приданных эскадрильи. Они занимались бомбардированием вокруг этой дивизии, то есть не давали противнику возможности стрелять по дивизии, защищая ее от всех невзгод... Противник занял высоты и прекрасно все видел, как на ладони. Командиром был Гусевский. Он каждый день, а иногда по нескольку раз в день, слал паникерские телеграммы, вплоть до того, что писал: “Последний раз видимся”, “До свидания” и всякая прочая паническая информация. Это совершенно недостойное поведение для командира стрелковой дивизии Красной Армии. Под влиянием этих телеграмм угробили почти все резервы 9-й армии, какие там были и подходили, туда бросали множество людей, и не могли организовать никакого наступления по освобождению. Дивизия кормилась 80-м авиаполком в течение 45 дней, и этот полк фактически спас ее, бездействующую дивизию, от голода и гибели, не давая финнам покоя день и ночь. Ежедневно при малейшей активности финнов, там поднималась паника, туда давали все постепенно прибывавшие эскадроны и батальоны лыжников... Вот к чему привело это паническое поведение Гусевского. Благодаря заточению в окружении, где он сидел, там авиация обязана была бомбить, стрелять, охранять его в течение 45 дней. Гусевский понял, что живет благодаря авиации, и сообщает: стреляют два орудия, высылайте бомбардировщиков. Оттуда присылали заявки на авиацию почти ежедневно с такими запросами, что просто было неудобно, что это пишет комбриг Красной Армии.… Присылали повторные телеграммы такого содержания: “наша заявка вчерашняя не выполнена”, добавляют два-три пункта и посылают новую телеграмму. Телеграммы приводились к исполнению. На самого Гусевского повлиять никак не могли, а порядка в осажденном гарнизоне не было. Гусевский просил бомбить даже отдельные орудия. Противник свои орудия после того, как выстрелили из них, переносил с места на место, у него их было мало, берегли как дитя, перетаскивали в другое место и открывали с этого места снова огонь, попробуй бомбардировщикам угоняться за ними. Орудие противника стреляет, значит, считают, что авиация работает плохо. Где противник, не знали. Выделялся сектор десятин по 20-30, говорят, давайте молотить, молотят пустой лес, остаются от этого леса шишки, все деревья изрубят. От такого бомбометания никакой пользы нет. Те объекты, которые должны бомбардироваться авиацией, оставались в спокойном состоянии. Когда панические настроения прекращались, нам удавалось бомбить другие объекты»²⁰. Комментировать этот образный рассказ не имеет смысла, хотя нынешние поборники истины всеми силами делают из комбрига «жертву сталинского произвола».

Среди подобных комбригу Н.А. Гусевскому проштрафившихся командиров РККА всех рангов прокатилась вторая война репрессий, ибо их оправдания сводились к цитированию устаревшего Боевого устава пехоты 1932 года, а нового наставления они даже не знали! Так случилось, что их записывали или во «врагов народа», или в «агентов военно-троцкистской террористической организации» в зависимости от возраста и воинского звания.

Другие «птенцы из гнезда пролетарских полководцев», наоборот, удостоились высоких правительственных наград и охотно делились своим опытом.

Начальник штаба Ленинградского военного округа генерал-майор П.Г. Понеделин утверждал: «Некоторые историки не без основания приходят к выводу, что одной из причин неуспеха немцев во время мировой войны является поправка — и существенная поправка к плану Шлиффена — на 2 или 3 корпуса, которые были отняты из ударной армии и переброшены на Восточный фронт, в интересах обороны. Но, наряду с этим, мы знаем и блестящие примеры решения этой задачи. Это — наша гражданская война. Классически было разрешено распределение сил по фронтам и по направлениям. Вы помните, наши руководители не боялись, идя на оголение целых больших пространств с тем, чтобы собрать нужные войска на нужном направлении фронта и в нужное время.… Наш батальон 1940 года обладает чрезвычайно большой огневой способностью. Если в 1929 году батальон давал в минуту 16 000 пуль, то сейчас он дает 35 000 пуль. Поэтому современный батальон в состоянии обороняться на 2 - 3 и 3,5 километрах по фронту при соответствующей глубине. Кроме того батальонные районы необязательно должны соприкасаться, как это раньше у нас было принято считать. Могут допускаться промежутки. Когда вы [все это] прикинете, то увидите, что наша дивизия может успешно обороняться на 10-12 и на 16 км. Я не беру особые случаи, когда дивизия не без успеха может обороняться на 30-40 километрах. 139-я стрелковая дивизия построила прочную оборону на фронте 30 километров, имея справа открытое пространство в 50 км и слева в 40 км. Дивизия прикрывала отдельное направление»²¹... от семи финских лыжных батальонов! В июле 1941 года 12-я армия под его командованием попала в окружение и погибла вместе с 6-й армией в Уманьском «котле» на Юго-Западном фронте благодаря такой «красногвардейской тактике».

Внешнеполитическое положение СССР осложнилось. Несмотря на то, что в Западной Европе происходила «странная война» с Германией, французский Генеральный штаб выступил с инициативой начать военные действия против Советского Союза. В архиве Министерства обороны Соединенного Королевства имеется запись о том, что «распространение большевизма является худшим злом, чем распространение гитлеризма, против которого мы вступили в войну. Опасность, следовательно, заключается в том, что если мы не сможем выступить решительно против России, то рискуем лишиться симпатий нейтральных государств, а это приведет к серьезным военным последствиям»²². Планировалось под предлогом помощи Финляндии нанести авиационный удар по Ленинграду и Мурманску, а на юге - уничтожить советские нефтяные промыслы на Кавказе. Расчеты сводились к тому, что фашистская Германия предпримет «естественный шаг» и нанесет удар по центральным районам Советского Союза. В телеграмме британского посла в Финляндии говорилось: «Вероятнее всего, победителем будет не Гитлер, а Сталин, и поэтому он представляет наибольшую опасность... Чтобы нанести ущерб Советскому Союзу, я предлагаю приложить усилия к тому, чтобы достигнуть соглашения с Японией, ...внезапное нападение которой ускорит ее закоренелая враждебность к большевизму»²³. Видный английский историк Б.Х. Лиддел-Гарт отмечал, что «это был набор фантастических проектов и напрасных мечтаний союзных лидеров, которые пребывали в мире иллюзий до тех пор, пока их не привело в чувство наступление Гитлера»²⁴. Капитана П. Стелэна, уезжающего в Финляндию в качестве советника, во французском Генеральном штабе ознакомили с картой предстоящей операции и пояснили, когда начнется наступление англо-французских войск на Баку с целью захвата основных центров добычи нефти²⁵.

«Репертуар наших театров, - указывалось в передовице газеты «Правда», - должен быть тесно связан с задачами обороны и укрепления социалистического Отечества. Героические пьесы, построенные на материалах военной истории нашей Родины, истории гражданской войны, современной боевой жизни Красной Армии приобретают сейчас особое значение»²⁶. Так считали и в отделе агитации и пропаганды ЦК ВКП (б), и Главном Политическом управлении РККА. На экранах советских кинотеатров появился массовые художественные фильмы «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году» и «Оборона Царицына», где впервые главными действующими лицами являются Ленин, Сталин и Ворошилов. Подвиги советских полководцев, рядовых красноармейцев и краснофлотцев в период гражданской войны и героические будни советских воинов были показаны в кинокартинах «Щорс», «Александр Пархоменко», «Котовский», «Пятый океан», «Истребители», «Сердца четырех» и «Валерий Чкалов». Особое место в советском прокате занял художественный исторический фильм «Гибель “Варяга”», прославляющий героизм российских моряков в начале русско-японской войны. Даже кинофильм для юношества «Тимур и его команда» стал важным инструментом патриотического воспитания молодежи, пусть и о событиях советско-финляндской войны, во время которой на экране разворачиваются кинематографические действия, там нет и ни единого слова. Зрители наслаждались музыкальной комедией «Трактористы», в которой обаятельный демобилизованный механик Клим Ярко готовит из числа рабочих МТС будущих танкистов для боев с самураями.

Были выделены немалые деньги для съемок художественных исторических кинофильмов «Суворов» и «Кутузов», живописующих разгром французов в Италии и в Отечественной войне 1812 года, «Адмирал Нахимов» и «Адмирал Ушаков», где противниками России выступают турки, которых подстрекают к войне коварные англичане. Знаменитый кинофильм «Александр Невский» в это время из кинопроката был изъят. Все новые исторические фильмы вышли на экраны с опозданием, но стали - после купирования прогерманских сюжетов – средством военно-патриотического воспитания населения.

В феврале 1940 года французский Генеральный штаб закончил разработку конкретного плана интервенции против Советского Союза, и 4 апреля текст был направлен Председателю совета министров П. Рейно. «Операции союзников против русского нефтяного района на Кавказе могут иметь целью... отнять у России сырье, которое необходимо ей для ее хозяйственных нужд, и таким образом подорвать мощь Советской России... Франко-английское воздушное нападение на кавказскую нефть будет направлено исключительно на предприятия по рафинированию нефти и портовые сооружения Батума, Поти, Грозного и Баку. Можно считать, что в течение первых шести дней будет разрушено 30–35% предприятий по переработке нефти и портовых сооружений Батума. Материальная часть, предназначаемая для нападения, будет включать 90–100 самолетов, в том числе 6 французских авиагрупп и 3 английские эскадрильи. Французские авиагруппы должны быть подготовлены таким образом, чтобы они могли находиться в готовности для атаки Баку в назначенный срок. Эти отряды должны состоять из двух групп самолетов типа Фарман Fa.221 и четырех групп «Гленн-Мартин», которые должны иметь запасные баки с горючим. В каждый вылет они смогут сбросить в общей сложности 70 тонн бомб примерно на 100 разведанных нефтеочистительных заводов»²⁷. Штаб главнокомандующего в деталях изучил объекты нападения. «Военные действия против кавказских месторождений нефти, — добавлял М. Гамелен, — должны иметь целью поражение уязвимых пунктов расположенной там нефтяной промышленности. Сюда относятся индустриальные центры, возможные запасы и погрузочные станции. В основном речь идет о трех целях: Баку, Майкоп и Батум. Грозный лежит на северном склоне Кавказского хребта и слишком отдален, чтобы стать целью военной операции с воздуха. Остаются, следовательно, Баку и Батум»²⁸.

Союзное командование полагало, что для нанесения сокрушительного авиационного удара по городам Кавказа будет достаточно 100 самолетов. Со своими 29 ночными тяжелыми четырехмоторными бомбардировщиками Фарман Fa.221/222 французы попали впросак: большинство из них либо находилось в ремонте, либо были сбиты немецкими истребителями, когда обильно посыпали города Германии листовками. В Сирию и Ирак были отправлены 5 эскадрилий новейших двухмоторных бомбардировщиков Мартин-167 «Мэриленд», накануне закупленных в США, и 4 эскадрилий британских скоростных бомбовозов Бристоль «Бленхейм» Mk.II. Предполагалось, что в войну против СССР затем вступят Югославия, Румыния и Турция. Генерал М. Вейган доложил Гамелену, что подготовка воздушного удара будет завершена к концу июня - началу июля²⁹. Поэтому мирный договор с Финляндией Советскому правительству необходимо было подписать до наступления этого срока, а для этого требовалось прорвать мощную оборонительную «линию Маннергейма» невзирая на прогнозируемые немалые потери.

Гитлер усматривал в англо-французских приготовлениях к прямой агрессии против СССР фактор, который отвлекал внимание будущих противников от предстоящего наступления вермахта на западе, и всячески поддерживал по дипломатическим каналам и через средства массовой информации надежды Лондона и Парижа на совместный с Германией дележ советской территории. «Проекты возможного мира распространялись за Ла-Маншем германскими агентами,- писал французский дипломат Ж. Барду.- Мир был бы заключен за счет России, против которой сразу же после заключения перемирия выступил бы вермахт. Англия получила бы Туркестан. Границы Ирана и Турции оказались бы отодвинутыми до Каспийского моря. Италия имела бы долю участия в нефти, а Германия аннексировала бы Украину»³⁰. Руководство Генерального штаба вермахта в перепечатке таких публикациях в немецких коммерческих изданиях ненавязчиво убеждало генералитет РККА и в том, что в будущей войне ключевым объектом агрессии станет Украина. Это, в общем, соответствовало, представлениям советского политического и военного руководства о планах гитлеровской Германии в случае неизбежного вооруженного конфликта. Издательство наркомата обороны выпустило большим тиражом альбомы опознавания французских и английских самолетов. Командиры военных кораблей получили справочники по флотам Франции и Великобритании, и альбомы опознавания иностранных линкоров и крейсеров³¹.

Военная кампания в Финляндии закончилась быстрой и неубедительной победой Красной Армии, но позволила СССР улучшить свои стратегические позиции на северо-западной границе и отодвинуть ее от Ленинграда на 140-200 км. Судя по всему, о «советизации» Финляндии И.В. Сталин не помышлял.

Выступая на заключительном заседании начальствующего состава РККА 17 апреля 1940 года, он подчеркнул, что пока «на западе три самых больших державы вцепились друг другу в горло, …когда руки заняты и нам предоставляется благоприятная обстановка, для того чтобы в этот момент ударить. Было бы большой глупостью, политической близорукостью упустить момент и не попытаться поскорее, пока там идет война на западе, решить вопрос о безопасности Ленинграда. Вот почему наше правительство поступило правильно, не отклонив это дело и открыв военные действия, непосредственно после перерыва переговоров с Финляндией»³².

Согласно отчетам советского командования было «уничтожено 362 белофинских самолета и 37 военных транспортных кораблей». На самом деле финны потеряли 65 легкомоторных разведчиков, бомбардировщиков и истребителей, а также 4 военно-транспортных корабля. Это объяснялось тем, что летчики часто считали сбитым уходивший от атаки с резким снижением самолет противника. Собственные безвозвратные потери официальная советская статистика оценивала достаточно реалистично в 261 самолет и 321 пилота, то есть, главным образом, пострадали экипажи бомбардировщиков. Но финская статистика впервые в ХХ веке нарушила все мыслимые статистические приличия: газеты, ссылаясь на неофициальные данные Генерального штаба, опубликовали астрономические цифры потерь Красной армии. Оказалось, что их истребителями, зенитной артиллерией и пулеметным огнем было уничтожено 725 советских самолетов из 1200 единиц, участвовавших в конфликте, а количество сожженных легких танков составило 1600 машин, не считая 251 танка, экипажи которых сами бросили исправные машины и бежали. В ходе военных действий финны захватили 228 артиллерийских орудий различных калибров и 520 станковых и ручных пулеметов! В плен попали 5500 командиров и красноармейцев. Геббельс впоследствии пользовался неповторимой финской «героической статистической методикой» с неизменным успехом.

Несмотря на то, что планам англо-франко-турецкой интервенции не суждено было сбыться, в пропаганде Главного Политического управления РККА произошли заметные изменения. В официальных выступлениях на окружных военных совещаниях командного состава и советско-партийных активах слушателям стала проводиться мысль о том, что в 1940 году неизбежно произойдет война Советского Союза в союзе с Германией, Италией и Японией против антисоветской коалиции в составе Англии, Франции, Турции, Китая и Румынии. Война, естественно, закончится неизбежной победой армий первой коалиции. Правда, перспективы устройства послевоенного мира, учитывая политический исход локальных вооруженных конфликтов тридцатых годов в Испании, Китае и на Халхин-Голе, никак не комментировались³³.

После окончания советско-финской войны 8 мая 1940 года маршал К.Е. Ворошилов был освобожден от должности Народного комиссара обороны, оставшись, однако, в составе Политбюро ЦК ВКП (б). Ему напомнили выступление на XVIII съезде ВКП (б), где он доказывал тезис о непобедимости Красной Армии следующими цифрами: «Если сравнить вес снарядов, мин, гранат и пуль, выпущенных в течение минуты стрелковым корпусом РККА и аналогичными сухопутными подразделениями Франции и Германии, то окажется, что советский корпус в состоянии выпустить 78 932 кг, французский – 60 981 кг, а германский – только 59 509 кг»³⁴. Причины значительных потерь Красной армии в «зимней войне», понятное дело, объяснялись тем, что в у противника стрелковых корпусов не существовало.

В должность Народного комиссара обороны вступил Герой Советского Союза маршал С.К. Тимошенко. Начальником Генерального штаба стал Герой Советского Союза генерал армии К.А. Мерецков, начальником Главного автобронетанкового управления - генерал-лейтенант танковых войск Я.Н. Федоренко, начальником Управления артиллерией РГК – генерал-лейтенант артиллерии Н.Н. Воронов, начальником Главного управления ВВС – дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Я.В. Смушкевич. Генерал-полковник танковых войск Д.Г. Павлов переводился на должность командующего войсками Белорусского Особого военного округа, но маршал Г.И. Кулик по-прежнему оставался заместителем наркома обороны по вооружениям и личному составу РККА и одновременно начальником ГАУ, что далеко не лучшим образом сказалось на перевооружении Красной армии.

На руководящие должности назначались недостаточно подготовленные в теоретическом отношении командиры, которые получили конкретный боевой опыт в Испании и Китае. Командиру эскадрильи лейтенанту П.В. Рычагову после возвращения из Мадрида было присвоено звание Героя Советского Союза и внеочередное воинское звание «комбриг», а после командировки в Китай – «комдив». В июне 1940 года генерал-лейтенант Рычагов был назначен начальником Главного управления ВВС РККА. Майор А.М. Гусев после специальной командировки в Испанию был удостоен звания Героя Советского Союза, стал комбригом и командующим военной авиацией Белорусского Особого военного округа, а затем - инспектором ВВС РККА. На посту командующего ВВС Западного Особого военного округа его сменил другой ветеран испанской гражданской войны Герой Советского Союза генерал-майор И.И. Копец, до командировки – командир истребительного авиационного отряда. Летчик-испытатель старший лейтенант Г.П. Кравченко, возвратившись из Китая и с Халхин-Гола, стал дважды Героем Советского Союза и комдивом. В 1940 году генерал-лейтенант Кравченко был уже назначен командующим ВВС Прибалтийского Особого военного округа. Герою Советского Союза майору Д.Г. Павлову по возвращении из Испании было присвоено воинское звание «комкор», после чего его назначили начальником Главного автобронетанкового управления РККА – ГАБТУ, и в 1940 году присвоили звание генерал-полковника танковых войск. Майор М.П. Петров, до событий в Испании командир учебного танкового батальона, в 1940 году, став генерал-майором, был назначен командиром 17-го механизированного корпуса.

В марте 1940 году в Германию в соответствии с советско-германским торговым соглашением была направлена правительственная делегация во главе с Народным комиссаром тяжелой промышленности И.Ф. Тевосяном для приобретения образцов немецкой военной техники, в частности, танков и боевых самолетов.

Первоначально немецкая сторона значительно завысила стоимость авиационного вооружения, указав, что в оценку входит и стоимость лицензий. И.В. Сталин в беседе с послом по особым поручениям, главным экономическим экспертом МИДа Германии К. Риттером в ночь с 31 декабря на 1 января 1940 года указал: «Возможно, советская сторона будет копировать самолеты. Но, прежде чем их копировать, нужно посмотреть, что они собой представляют. За те самолеты, которые будут копироваться, советская сторона готова оплатить лицензии». 29 января К. Риттер сообщил, что «германская сторона сочла возможным продать образцы самолетов без продажи патентов по нормальным и соразмерным ценам»³⁵. Председателем «авиамоторной группы» был назначен комбриг, аттестованный уже в ходе заграничной поездки как генерал-майор авиации, Герой Советского Союза А.М. Гусев. Его заместителем стал подполковник Герой Советского Союза С.П. Супрун. В ее состав были включены ведущие авиационные конструкторы Н.Н. Поликарпов, А.А. Архангельский и А.С. Яковлев. Ими были закуплены 5 истребителей Мессершмитт Bf-109E, 6 опытных истребителя Хейнкель He-100, 2 двухмоторных пикирующих бомбардировщика Юнкерс Ju-88А и 2 скоростных двухмоторных бомбардировщика Дорнье Do-215В, 5 тяжелых двухмоторных истребителей Мессершмитт Bf-110, 3 двухмоторных дальних разведчика смешанной конструкции Фокке-Вульф Fw-58 и один рекордный самолет Мессершмитт Ме-209V-1. За исключением последнего самолета, все они были доставлены в СССР в согласованные сроки.

Наряду с военными самолетами были приобретены легкие и учебные самолеты: 2 легких самолета Физелер Fi-156 «Шторх», 2 одномоторных четырехместных туристических самолета Мессершмитт Bf-108А «Тайфун», 6 учебно-тренировочных самолетов Бюккер Bű-131 «Юнгмейстер» и Bű-181 «Бестманн», и 2 самолета первоначального обучения Фокке-Вульф Fw-266. Поскольку советский торговый атташе не торопил немецких поставщиков с их отгрузкой, они поступали в СССР в течение года. Все они в связи с загруженностью испытательными заказами основных военных самолетов Люфтваффе в НИИ ВВС они поступили в ЛИИ НКАП³⁶.

В НИИ ВВС РККА все немецкие самолеты были тщательно испытаны. Приспособленный молодым конструктором О.К. Антоновым к изготовлению на советских заводах самолет «шторх» был запущен в производство под названием ОКА-38 как штабной и связной самолет. Но его запуску в массовую серию помешала война и отсутствие серийного двигателя.

Усилиями Тимошенко численность личного состава РККА выросла до 4 207 тысяч человек; количество военных академий – с 14 до 19, а военных училищ – с 75 до 203. Дать полное образование начальствующему составу нарком обороны вовсе не предполагал. Командиров надо было познакомить с новыми реалиями на конкретном опыте людей, которые получили боевой опыт в Испании, Китае, Монголии и Финляндии, а не заучивать давно устаревшие уставы и боевые наставления. Такие нормативные документы всегда выходят с заметным опозданием, и догматическое следование им может принести вред, и непосредственные впечатления участников событий должны были восполнить это временное отставание. Но Полевой устав РККА 1939 года уже не содержал деклараций вроде «воевать малой кровью на чужой территории», а обстоятельно объяснял характер современной обороны. И вторая задача состояла в практическом освоении новой боевой техники на тактических занятиях и окружных маневрах.

По штатам военного времени стрелковая дивизия РККА теперь должна был включать в себя 14 500 человек, 78 полевых орудий, 54 противотанковых 45-мм пушки, 12 зенитных установок, 66 минометов, 16 легких танков Т-38/Т-40С, 13 бронеавтомобилей БА-10 и 3000 лошадей для транспортировки артиллерийских орудий.

В ходе войны обнаружился некомплект младшего командного состава в стрелковых подразделениях. Эту проблему командующие округов обещали решить за счет выпускников училищ и выдвижения командиров взводов и рот на новые должности. Но в войсках недоставало командиров танковых взводов и артиллерийских батарей³⁷. Кадры сержантов запаса готовили полковые школы и 300 клубов Осовиахима.

Накануне агрессии во Францию 1 апреля 1940 года танковые и легкие пехотные дивизии были приказом Гитлера преобразованы в 10 танковых дивизий. Они сводились в три танковые группы. Этим достигалась важная для усиления силы удара концентрация автобронетанковых сил. При нападении на СССР были созданы четыре танковые группы, которые с декабря 1941 года стали официально именоваться танковыми армиями.

Уроки «стодневной войны» в Финляндии заставили новое руководство НКО начать восстановление механизированных корпусов. Особенности ландшафта, сказавшиеся на тактике прорыва сильной многополосной обороны «линии Маннергейма» потребовали применения не легких танков, а средних и тяжелых и сравнительно тихоходных машин с противоснарядным бронированием и крупнокалиберным танковыми пушками, которые действовали в боевых порядках наступающей пехоты. Непосредственная поддержка наступления стрелковых батальонов возлагалась на легкие танки. В течение второй мировой войны танковым подразделениям в таких сложных климатических условиях, как в Финляндии, действовать больше никогда не приходилось. Неоднократные попытки немцев применять танки в Заполярье при атаках Мурманска в период Великой Отечественной войны имели плачевные результаты.

На основании Постановления СНК СССР № 1193/464сс от 6 июля 1940 года началось формирование 9 механизированных корпусов и 2 отдельных танковых дивизий³⁸. Это решение состоялось спустя месяц после окончания перестройки структуры автобронетанковых войск и расформирования четырех механизированных корпусов! Эта реорганизация не могла не сказаться на общей боеспособности автобронетанковых соединений РККА в начале Великой Отечественной войны. В штат механизированного корпуса входили две танковые и одна мотострелковая дивизии. В танковой дивизии должны быть два танковых, мотострелковый и артиллерийский полки. Их материальная часть состояла из 375 легких и средних танков. Мотострелковая дивизия имела в своем составе танковый, два мотострелковых и артиллерийский полки, а собственно танков – 275 единиц. Таким образом, в каждом механизированном корпусе предполагалось иметь по штату 1031 танк.

В это время германская танковая дивизия имела по списку 16 000 человек, 196-206 танков в зависимости от типа машин, 102 орудия и миномета, 25 бронеавтомобилей, 100 бронетранспортеров и 2010 грузовых автомобилей, артиллерийских тягачей и мотоциклов. Для того чтобы эффективно организовать прорыв обороны противника 3 или 4 дивизии объединялись в танковую группу, которые по своему потенциалу примерно соответствовали советскому механизированному корпусу. Главным отличием между ними было то, что на 300 германских танков приходилось около 3000 специальных автомашин для их обеспечения горючим, технического обслуживания и ремонта. Такого технического обеспечения советские механизированные соединения не имели.

Маршал С.К. Тимошенко издал приказ о формировании в составе Ленинградского военного округа 1-го механизированного корпуса, который к декабрю 1940 года уже насчитывал 1011 танков, бронемашин и автомобилей технического обслуживания. Большую их часть буквально наскребли из танковых бригад внутренних военных округов, обменивая их на двигатели и запасные части для восстановления неисправных и устаревших машин в ремонтных мастерских. Остальные забирали прямо с конвейера тракторных заводов. Нарком обороны, прошедший как строевой генерал через все нелегкие испытания советско-финляндской войны, прекрасно понимал тот факт, что Финляндия как союзник Германии остается потенциальным плацдармом для агрессии.

В составе семи остальных механизированных корпусов количество танков всех типов колебалось в пределах 300-500 боевых машин. Корпусами они могли считаться лишь благодаря наличию штабов, систем управления, батальонов связи, комендантских рот, порядковых номеров и телефонных позывных. Пополнять танковый парк нарком в качестве временной меры приказал за счет устаревших легких танков МС-1, которые были приписаны к строившимся укрепленным районам на новой границе, учебных двухбашенных танков Т-26 и БТ-2. Их преимуществом являлась надежная французская 37-мм пушка «Гочкис». Снаряды для этих орудий на артиллерийских складах царской и польской армии находились в достаточном количестве. По своей боевой значимости и количеству все они были примерно равноценны французским легким танкам Рено FT.17/18, которые состояли на вооружении вооруженных сил «третьей республики» в накануне немецкой агрессии в страны Западной Европы³⁹.

В беседе с И.В. Сталиным маршал Тимошенко поднял вопрос о формировании «воздушных армий», но одобрения не получил. Три бомбардировочные авиационные армии Особого назначения оказались громоздкими по структуре, не отвечавшей требованиям современной войны, сложными в управлении и обслуживании и, главное, заблаговременно готовились к глубоким стратегическим рейдам по тыловым объектам противника. К выполнению тактических задач с предельной бомбовой нагрузкой летные экипажи не были подготовлены. Вспоминая работы тактика РККВФ двадцатых годов А.В. Сергеева, такие неповоротливые воздушные армии, оснащенные тяжелыми бомбардировщиками, создавались в значительной степени для того, чтобы «деморализовать неприятеля». Во время боев у озера Хасан и в период советско-финляндской войны обе АОН как организованные боевые соединения проявили себя с самой худшей стороны. Они были преобразованы в Дальнюю авиацию Резерва Главного командования. Ядром расформированной после «зимней войны» АОН-1 оставался 1-й дальнебомбардировочный авиационный корпус Ленинградского военного округа, базировавшийся в Эстонии, который пока нечем было заменить по причине недостатка новых самолетов. Командир корпуса генерал-майор В.И. Исаев докладывал, что половина из 60 самолетов ТБ-3 по состоянию на 5 июня 1941 года небоеспособна, так как на них демонтированы плоскости и моторы для планового ремонта⁴⁰.

Тяжелые бронепоезда «брянской серии» БП-35, находившиеся как резервные в структуре Транспортного отдела НКВД, возвращались в РККА и переподчинялись Главному автобронетанковому управлению. Это были мощные боевые машины высотой с пульмановский вагон, с отвесными прямыми бортами и цилиндрическими танковыми башнями с круговым сектором обстрела. Стандартное вооружение бронепоезда состояло из четырех башенных короткоствольных 76-мм пушек, 12 станковых пулеметов «максим» и одной счетверенной зенитной пулеметной установки. В январе 1941 года их артиллерийскую мощь усилили путем установки на передней и задней контрольных площадках двух 45-мм противотанковых орудий. Зенитных орудий и пулеметов противовоздушной обороны на бронепоездах, как показал последующий опыт их применения, оказалось совершенно недостаточно. Но «броненосцы на колесах» оказались на редкость эффективным средством артиллерийской поддержки в условиях ненастной погоды, и незаменимыми - во время распутицы. Транспортировка ими десантов с приданными противотанковыми пушками, бронеавтомобилями и легкими танками восполняла и недостаточное количество военно-транспортных самолетов, танков дальнего действия и бронетранспортеров. Всего отечественная паровозостроительная промышленность за годы Великой Отечественной войны сумела произвести 200 тяжелых бронепоездов и мотоброневагонов, которые выполняли самые разнообразные функции до окончательного завершения военных действий в Европе⁴¹. Бронепоезда противника в отличие от них выполняли, как правило, функции обороны оперативного района⁴².