Глава 3. «Техника решает всё!»

После смерти В.И. Ленина в течение 1924 года в ЦК РКП (б) продолжалась борьба с Л.Д. Троцким как с наиболее вероятным руководителем партии и государства. Генеральный секретарь ЦК РКП (б) И.В. Сталин занимал двойственную позицию. Как член «руководящей тройки» он отбивался от нападок сторонников Троцкого. На XII съезде РКП (б) он назвал надуманными заявления «левых» о начавшемся перерождении и бюрократизации партийного аппарата, о противостоянии в ней двух поколений, и о том, что «чистка партийных рядов» стала оружием расправы большинства с меньшинством во главе с Л.Д. Троцким. Но одновременно Сталин защищал и Троцкого от интриг своих соратников по «тройке»: как Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) он отклонил предложение Петроградского губкома об исключении Л.Д. Троцкого из партии, инициированное Зиновьевым, а позже — требования Г.Е. Зиновьева и Л.Б. Каменева о выводе того из состава Политбюро. И.В. Сталин пока стремился сохранить равновесие в узком круге высшего партийного руководства, чтобы не допустить чрезмерного усиления позиций Г.Е. Зиновьева, занимавшего одновременно посты Председателя Политбюро, Председателя Исполнительного комитета Коминтерна и Председателя Ленинградского обкома ВКП (б).

На XIV съезде ВКП (б) в декабре 1925 года был взят курс на индустриализацию СССР. В своем Отчетном докладе И.В. Сталин теоретически завершил концепцию государственного социализма покойного Ленина, назвав вещи своими именами. «Можно ли назвать нашу государственную промышленность госкапиталистической? Нельзя. …Возьмём государственные предприятия. Являются ли они госкапиталистическими? Нет, не являются. Почему? Потому, что в них представлены не два класса, а один класс, класс рабочих, который в лице своего государства владеет орудиями и средствами производства»⁸². Несколькими годами ранее эту мысль высказывал в своих работах Председатель Совнаркома А.И. Рыков.

Член Политбюро ЦК ВКП (б) академик Н.И. Бухарин в своем докладе достаточно убедительно обосновал данное высказывание. В общих чертах, его подход выглядел следующим образом.

Пользуясь методами капиталистического хозяйства, через систему прямых и косвенных налогов социалистическое государство отбирает, в дополнение получаемому им прибавочному продукту, часть прибавочной стоимости и торговой прибыли из несоциалистических секторов хозяйства. Доход государства, который идет как на содержание аппарата управления, так и на создание материального фонда для развития социалистического хозяйства, складывается, таким образом, из двух источников: через получение прибавочного продукта из государственного хозяйства и через извлечение путем налогов части доходов крестьянства и буржуазии. По отношение к каждой из этих частей несоциалистического хозяйства должно быть различным и строиться на понимании конкретных задач строительства основ социализма. Налоги на буржуазию будут возрастать по мере того, как наш собственный хозяйственный аппарат будет крепнуть и экономически окажется способным заменить как в промышленности, так особенно в торговле, частный капитал. Отношение к налогам на крестьянство должно быть совершенно иное, так как целью ВКП (б) не является экспроприация или пауперизация крестьянства. Доход, который государство будет брать с крестьянского хозяйства, будет возвращаться этому же крестьянству в форме сельскохозяйственного кредита в качестве основного капитала кооперации. Здесь государство в значительной степени будет выступать, как регулирующий центр, который организует мелкий крестьянский капитал с помощью Государственного банка, концентрирует распыленные средства и в виде крупного капитала через кооперацию отдает крестьянству, заставляя его тем самым двигаться по пути технического усовершенствования своего хозяйства и последующей коллективизации его⁸³.

Глава «ленинградской оппозиции» Г.Е. Зиновьев выступил с критикой взглядов Генерального секретаря ЦК ВКП (б). «В последнее время для нас как бы неожиданно, как снег на голову… обрушился спор по вопросу о госкапитализме, - заявил он. - Необходимо … ответить тем, кто сейчас пытается представить дело так, будто у нас никакого госкапитализма и чуть ли не вообще никакого капитализма нет. Я считаю, что в действительности здесь дело идёт о попытке некоторых товарищей объявить сейчас НЭП социализмом. …Спор идёт далеко не о “терминах”, как это пытаются иногда представить, извращая всю суть в постановке этого вопроса. Спор идёт о системе политики, об оценке структуры экономики в нашей стране… Спорно то, что госкапитализм будто бы сводится только к концессиям и аренде. Это положение не верно. Это есть ревизия ленинизма.… В этом споре затронут серьезнейший политический вопрос… Попытку объявить НЭП социализмом – этого ни в коем случае нельзя допустить»⁸⁴. Впрочем, ответить на вопрос, что он понимает под «социализмом в экономике» без победы пролетарской революции в Германии, Председатель Исполкома III Коммунистического Интернационала Г.Е. Зиновьев внятно ответить на съезде так и не сумел. Со своими высокими должностями ему пришлось расстаться.

«Можем ли мы допустить свободу фракций и групп? Нет! …Это значит, - предупреждал накануне А.И. Рыков, - свобода образования параллельных зародышевых правительств». В Политическом докладе XIII съезду РКП (б) в 1924 году он настаивал на том, что «нам нужна монолитность... нам нужна еще более железная сплоченность, чем это было до сих пор»⁸⁵. Трудно более точно охарактеризовать бесконечные интриги внутри Политбюро ЦК РКП (б), которые объективно топили в бесконечных спорах все здравые экономические преобразования?

Оппонент И.В. Сталина Председатель СТО СССР Л.Б. Каменев был выведен из членов Политбюро ЦК ВКП (б) за попытку сформировать «антипартийную оппозицию» и переведен в кандидаты. Ниспровергнутый делегатами съезда с «кремлевского олимпа», он вдруг вспомнил о внутрипартийной демократии: «Товарищи, если в штабе ленинцев… всякие разногласия будут сопровождаться немедленными организационными мерами, если после каждого высказанного мнения будут собираться силы… для того, чтобы подорвать авторитет и дискредитировать товарищей… лично я полагаю, что наш Генеральный секретарь не является той фигурой, которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб»⁸⁶. Надо полагать, под «старым штабом» он подразумевал «руководящую тройку». А между тем кандидатуру Сталина на этот руководящий пост на Организационном пленуме XI съезда РКП (б) предложил не кто иной, как Л.Б. Каменев!

Второй человек в составе бывшей «руководящей тройки» Л.Б. Каменев и позже пытался обвинить в нарушении принципа демократического централизма И.В. Сталина. «На мой взгляд, - говорил он на XV конференции ВКП (б), - это значит, что государственный аппарат… пытается собою заменить и оттеснить непосредственное участие рабочих масс в управлении государством, пытаясь все больше и больше подчинить самодеятельность этих масс бюрократическому аппарату. Когда мы констатируем этот факт и говорим: это есть тенденция государственного аппарата, поддерживаемая всей мелкобуржуазной атмосферой, и что против этого надо бороться методом привлечения рабочих, методом орабочивания государства»⁸⁷. Это заявление – не просто предел демагогии и лицемерия типичного высокопоставленного большевистского бюрократа. Он и Г.Е. Зиновьев утвердили в Советском Союзе не просто «диктатуру партии» вместо диктатуры пролетариата, а установили тиранию номенклатурной «тройки» в Политбюро ЦК РКП (б). И в то же время - это первый акт ухода в историческое небытие русофобской идеи разжигания мировой революции.

В связи со скоропостижной смертью М.В. Фрунзе состоялись выборы нового состава Политбюро. Большинство высшего органа партии большевиков составили «государственники» - И.В. Сталин, М.И. Калинин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, А.И. Рыков, М.П. Томский и Н.И. Бухарин. «Партийные теоретики» были представлены двумя идейными непримиримыми противниками - Г.Е. Зиновьевым и Л.Д. Троцким, которые никаких руководящих постов в партии и государстве отныне не занимали. Кандидатами в члены Политбюро ЦК ВКП (б) на XIV съезде партии были большинством голосов избраны Ф.Э. Дзержинский, Л.Б. Каменев, Г.И. Петровский, Я.Э. Рудзутак и Н.А. Угланов. Должность Председателя Политбюро упразднялась в связи с утвержденными XIV съездом ВКП (б) изменениями в Уставе партии, и функции его руководителя возлагались на Генерального секретаря ЦК И.В. Сталина.

И.В. Сталин оказался единственным человеком в высшем партийном руководстве, который осознал, что прежняя ВКП (б) исчерпала свои возможности, свершив то, ради чего, собственно, и создавалась, - захват политической власти, и ее удержание до начала всеобщей европейской революции. Мирная созидательная работа требовала принципиально иной, кардинально перестроенной партии, призванной решать другие и иначе, нежели прежде, созидательные государственные задачи. Обновленная партия должна была опираться на качественно новые органы государственной безопасности и армию, ориентированную, главным образом, на оборону страны, а не на разжигание мировой революции. Впрочем, иллюзия, что разгром неприятельской армии способен привести к социальному взрыву внутри государства-агрессора еще сохранялась – слишком велико было впечатление от невероятных с военной точки зрения побед Красной армии в гражданской войне. Все видные партийные, советские и военные руководители помнили и о массовом рабочим движении в странах Антанты против иностранной военной интервенции под лозунгом «Руки прочь от Советской России!»

С приходом командарма 1-го ранга К.Е. Ворошилова в РВС СССР реформа Красной армии как совокупность необходимых мероприятий постепенно стала пересматриваться под давлением обновленного большинства Военного совета РВС РККА. Это случилось сразу после исключения из рядов ВКП (б) всех активных членов «троцкистской оппозиции» по решению XV партийного съезда и ссылки Л.Д. Троцкого в Алма-Ату. Командарма 1-го ранга М.Н. Тухачевского освободили от должности начальника Штаба РККА и направили командовать второстепенным Ленинградским военным округом, что означало понижение в должности.

В принадлежности к троцкистской оппозиции его тогда не обвиняли. Тухачевскому таким способом пока просто напомнили его обширные доклады, представленные в августе и декабре 1926 года в Совет Труда и Обороны и Политбюро ЦК ВКП (б). Первый документ завершался безапелляционным приговором: «Для выполнения своей стратегической задачи Красная Армия должна быть готова к решительным действиям в первый же период войны. Организационно-мобилизационное строительство РККА отвечает этой задаче. Зато материальное обеспечение ее далеко отстает, ставя под угрозу исход войны. Никакие расчеты на довооружение РККА во время войны не отвечают нашему стратегическому положению. Мобилизационное обеспеченность Красной Армии должна быть доведена до максимума в мирное время. Подготовка к обороне СССР должна быть увязана с его стратегическим положением»⁸⁸.

Во втором докладе «Оборона Союза Советских Социалистических Республик» бывший начальник Штаба РККА дал пессимистическую оценку соотношения сил СССР и противостоящей ему группировки соседних европейских государств. Тухачевский повторял, что чем продолжительнее будет конфликт, тем более неблагоприятным будет становиться военно-экономическое положение СССР. В частности он утверждал, что в случае благоприятного для агрессивного военного блока развития боевых действий начального периода войны, его силы могут значительно вырасти, что в связи с «западноевропейским тылом» может создать для СССР непреодолимую угрозу. «Наших скудных материальных боевых мобилизационных запасов едва хватит на первый период войны. В дальнейшем наше положение будет ухудшаться (особенно в условиях блокады). Задачи обороны СССР РККА выполнит лишь при условии высокой мобилизационной готовности вооруженных сил, железнодорожного транспорта и промышленности. Ни Красная Армия, ни страна к войне не готовы»⁸⁹. А научно-популярные «Тезисы о военизации народа», изданные под редакцией М.Н. Тухачевского, вообще предусматривали принудительное возвращение СССР на рельсы «военного коммунизма» путем ликвидации самой экономической системы государственного капитализма⁹⁰.

М.Н. Тухачевский, когда стал командующим Ленинградским военным округом, неоднократно подавал члену Политбюро ЦК ВКП (б), первому секретарю обкома партии С.М. Кирову для непосредственной передачи И.В. Сталину, минуя К.Е. Ворошилова, начальника Штаба РККА А.И. Егорова и Главный военный Совет, пространные меморандумы о путях перестройки Красной армии. Командарм в них утверждал, что все его предложения проверены на практике учений в ЛВО⁹¹. Тухачевский знал об искреннем уважении и безграничном доверии, которое испытывал Генеральный секретарь к Кирову, которого с дореволюционной работы во Владикавказе называл «братом»⁹². Вошедшее в анналы создания Советского Союза «грузинское дело» 1922 года было блестяще спланировано и проведено секретарем Закавказского крайкома РКП (б) С.М. Кировым в тесном сотрудничестве с Народным комиссаром по делам национальностей И.В. Сталиным. Сам С.М. Киров хорошо знал Тухачевского по Северокавказскому фронту, и ценил его как способного военачальника. Не исключено, что сам «любимый вождь ленинградского пролетариата» предотвратил неотвратимую долговременную опалу, если не арест, М.Н. Тухачевского, скандально известного своими тесными связями с лидерами «антипартийной оппозиции» Г.Е. Зиновьевым и Л.Б. Каменевым.

С.М. Киров относился к тому новому поколению партийных руководителей, которые броским коммунистическим всемирно-историческим лозунгам предпочитали конкретные дела в пределах своей компетенции, а бессмысленным диспутам моложавых академиков из Института Красной профессуры «о превосходстве принципов материализма над идеализмом в науке» - развитие и поощрение теоретических и прикладных исследований. Несмотря на вульгарные пассажи «любимца партии» Н.И. Бухарина в адрес Нобелевского лауреата академика И.Д. Павлова, Киров добился для его небольшой лаборатории статуса научно-исследовательского института, а академик В.М. Бехтерев приступил к созданию уникального Института мозга. Пользуясь своим огромным влиянием на И.В. Сталина и Г.К. Орджоникидзе, он добился отмены смертного приговора членам «ленинградской инженерной организации Промышленной партии» во главе с Л.К. Рамзиным⁹³.

По настоянию С.М. Кирова на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) принимается решение об организации в Ленинграде Научно-исследовательского института авиационного моторостроения (ЦИАМ) под руководством А.М. Марьямова. В «колыбели революции» открывается Газодинамическая лаборатория (ГДЛ) при Народном комиссариате по военно-морским делам, которая положила начало созданию отечественных ракетных двигателей.

Вскоре по решению Политбюро ЦК ВКП (б) при Центральном Совете Осовиахима была организована московская Группа по изучению реактивного движения (ГИРД) во главе с Ф.А. Цандером и С.В. Королевым, которая на первых порах финансировалась за счет членских взносов и добровольных пожертвований. Среди организаторов и активистов ленинградского отделения ГИРД, созданной 13 ноября 1931 года, были Я.И. Перельман и Н.А. Рынин, В.В. Разумов (председатель), инженеры А.Н. Штерн, Е.Е. Чертовской, физики М.В. Гажала, И.Н. Самарин, М.В. Мачинский, представители общественности. В 1932 году в ее состав входило более 400 членов. Большую помощь в организации ЛенГИРД и ее работе оказывали сотрудники Газодинамической лаборатории Б.С. Петропавловский и В.А. Артемьев. ЛенГИРД активно пропагандировала ракетную технику, организовывала показательные запуски небольших пороховых ракет, разработала ряд оригинальных проектов экспериментальных ракет, в частности, ракету Разумова - Штерна с ротативным ЖРД⁹⁴.

По инициативе С.М. Кирова в 1930 году при Центральном институте труда был создан военный отдел, где собрались специалисты всех основных родов войск. Спустя два года на его базе был образован Военный институт рационализации труда и техники – ВИРТ РККА, благодаря чему ускорился процесс овладения новой боевой техникой в Красной Армии. В лабораториях института создавались не только новые рациональные методики обучения личного состава и организации окружных общевойсковых учений, но и проектировались первые тренажеры для военных летчиков, штурманов, танкистов и воздухоплавателей. Его начальником решением наркома по военно-морским делам был назначен комбриг М.И. Запорощенко.

В своих многочисленных памятных записках М.Н. Тухачевский обосновывал необходимость увеличения выпуска средних многобашенных и скоростных гусенично-колесных танков, развертывании массового производства гаубичной и мортирной артиллерии, оснащении стрелковых дивизий реактивными снарядами и даже тактическими ракетами. Тухачевский, вероятно, отдавал себе отчет в том, что опытные военачальники и военные теоретики - с академическим образованием - отвергнут все его проекты как ошибочные.

Действительно, военно-теоретические воззрения и исторические знания М.Н. Тухачевского не отличались научной оригинальностью. Они представляли собой сумбурную эклектику общих философских рассуждений о сущности и методах войны, прилежного воспроизведения взглядов прусских королей и германских полководцев, которых он причислял к классикам, и собственного небольшого практического опыта командования во время гражданской войны. Но в литературном отношении он был очень плодовит, давая категорические, и подчас фантастические, рекомендации по перевооружению всех без исключения родов вооруженных сил РККА – от артиллерии и танков до авиации. Его научный инструментарий был невелик, хотя М.Н. Тухачевский пытался стилистически подражать своим кумирам - Клаузевицу и Мольтке. Повествовательный стиль его работ отличие от фундаментальных трудов российской военной профессуры был многосложным, описательным и очень схожим со статьями и докладами Г.Е. Зиновьева.

Отводя в наступлении главенствующую роль гаубицам и мортирам, М.Н. Тухачевский повторял фатальную методологическую ошибку начальника Генерального штаба рейхсвера А. фон Шлиффена. «Синдромом Седана», когда с взятием этой неприступной крепости Наполеон III признал свое поражение во франко-прусской войне, и обожествлением гения Мольтке тогда заразился практически весь генералитет Тройственного Союза. Однако именно он в конечном итоге привел к краху немецкого «блицкрига» в 1914 году. Берлинские стратеги считали ниже своего «нордического достоинства» изучать опыт англо-бурской и русско-японской войн. Гаубичные дивизионы и мортирные полки в условиях осады мощных цитаделей и позиционной войны себя оправдывали, но были совершенно непригодны в условиях маневренного наступления по широкому фронту. Для прорыва очаговых полевых укреплений и боев в городской черте русская полковая трехдюймовая пушка оказалась наилучшим средством поддержки пехоты. Это убедительно подтвердил и неудачные для рейхсвера бои в Бельгии в августе 1914 года, и первоначальный успех 2-й русской армии во время Восточно-Прусской операции, и опыт маневренных операций РККА в годы гражданской войны⁹⁵.

Тухачевский, похоже, в германских лагерях для военнопленных повышал свой образовательный уровень при помощи немецких военных трактатов, к тому времени списанных из академических библиотек для санитарных и гигиенических нужд. Он настаивал на том, что гаубицы должны играть решающую роль в артиллерийском парке РККА, и поэтому предлагал их число их постоянно увеличивать, а число полковых и дивизионных пушек пропорционально сокращать. «Навесный огонь, основным представителем которого является гаубица, обладает совершенно противоположными качествами – утверждал Тухачевский. - Благодаря крутой траектории, значительно меньшей скорострельности и меньшей дальности он менее действенен в деле уничтожения живых и открытых целей врага. Зато по целям закрытым, по целям неглубоким действительность его чрезвычайно велика. Пробивая любое закрытие, легко пристреливаясь к мертвым точкам и, благодаря пропорционально большему калибру, производя на обороняющегося [противника] удручающее впечатление, навесный огонь в состоянии в самый короткий срок разрушить материальную и моральную упругость обороняющегося. Если настильный огонь приземляет противника, то навесный огонь, наоборот, выкуривает его из насиженного гнезда. Он не дает возможности спокойно сидеть за закрытием и вести прицельный огонь». Перед началом наступления гаубичная и мортирная артиллерия должна была вести огонь по переднему краю, а после начала движения других частей - переносить огонь в глубину обороны противника. В обычном бою при развитии наступления применялись полковые пушки. Артиллерийский огонь, по мнению М.Н. Тухачевского, должен был стать во время наступления непрерывным⁹⁶. Правда, в таком случае наступающие стрелковые части рисковали попасть под огонь собственных пушек, а противник, лишенный возможности отступить, перейдет в контратаку и может в отчаянии отбросить атакующую пехоту.

На практике соотношение орудий, ведущих навесной и настильный артиллерийский огонь, в пехотных дивизиях должно быть 2:3. Во всяком случае, такая пропорция артиллерийских систем соблюдалась в армиях ведущих европейских государств.

Всю артиллерию РККА, поэтому, предлагалось иметь только на механической тяге повышенной проходимости, хотя согласно теории глубокой операции это предусматривалось только для тяжелых артиллерийских дивизионов Резерва Главного командования. В планах индустриализации на приобретение оборудования и строительство тракторных заводов выделялись значительные средства, но в случае исполнения этого предложения Тухачевского все мощные тракторы направлялись бы не в сельское хозяйство, а в автопарки Управления механизации и моторизации Красной армии. Тем не менее, К.Е. Ворошилов скрепя сердце поддерживал эту идею, не смея перечить И.В. Сталину, который тогда был горячим сторонником индустриализации экономики и моторизации армии. В своем выступлении на XVII съезде ВКП (б) нарком обороны предупреждал: «Конское поголовье продолжает всё ещё сокращаться. Где причина, в чём дело? Мне думается, что, помимо вредительской деятельности контрреволюционных элементов на селе, немалая доля вины лежит на работниках системы Наркомзема, одно время благожелательно относившихся к прямо-таки вредительской “теории” о том, что механизация сельского хозяйства, внедрение тракторов и комбайнов заменят лошадь, а в ближайшем будущем и полностью освободят от необходимости использования тягловой силы в сельском хозяйстве. Между тем ясно, что лошадь в нашей стране сейчас и в дальнейшем будет крайне необходима и нужна, как она была нужна и раньше, когда у нас было мало тракторов. Лошадь не только не противостоит трактору, не конкурирует с ним, но, наоборот, его во многом дополняет, ему помогает. …Что это значит? А то, что за лошадь, её сохранение и воспроизводство надо взяться по-настоящему. Необходимо, прежде всего, раз и навсегда покончить с вредительскими “теориями” о замене лошади машиной, об “отмирании” лошади. Необходимо раз и навсегда покончить с обезличкой в использовании коня. На местах, в передовых колхозах, в МТС накоплено немало ценного опыта, который Наркомзему не мешало бы учесть, обобщить и распространить по всей стране»⁹⁷. Парк 4376 советских МТС состоял из 355 тысяч маломощных тракторов, 53 тысячи комбайнов и 43 тысячи грузовиков, что составляло только десятую часть потребностей колхозов. Внедрение таких машинно-тракторных станций в кооперированное сельское хозяйство оказалось малоэффективной вынужденной мерой, которая проводилась в жизнь в интересах повышения обороноспособности страны⁹⁸.

На полях сражений в южной Африке и Маньчжурии была окончательно похоронена линейная тактика времен Крымской и франко-прусской войны. Опыт военных действий выявил необходимость рассредоточенных боевых порядков, а именно редких стрелковых цепей, что позволяло солдатам вести огонь из личного скорострельного оружия. Повысилась роль полевых укреплений, а в случае отсутствия времени или условий для их возведения из подручных материалов, использовался рельеф местности для защиты от неприятельского огня и скрытого маневрирования резервами. При длительной обороне вместо встречного боя применялась тактика рассредоточения войск по системе траншей глубокого профиля блиндажей. Инженерные сооружения стали играть определяющую роль при отражении атак противника. Преимущество оказалось на стороне огневого, а не штыкового боя. Применение пулемётов и мобильных скорострельных орудий вкупе с долговременными сооружениями означали закат кавалерии как основного наступательного рода войск⁹⁹. По мере развития авиационной техники, во Франции стали формироваться регулярные военные авиационные отряды. Ее примеру последовали Россия и Англия. Державы Тройственного Союза вступили в войну, практически не имея боевых самолетов в расчете на повторение «блицкрига» времен франко-прусской войны. Германский Генеральный штаб с запозданием изучил этот бесценный военный опыт ценой значительных потерь во время сражений первой мировой войны. Однако немецкие теоретики тогда не успели его творчески осмыслить и, тем более, придать ему форму научных исследований. Но и тогда все их теоретические обобщения преломлялись исключительно через призму подготовки и проведения все той же «молниеносной войны».

В сознании подданных Германской империи, появившейся на свет под победный салют в честь капитуляции Седана, навсегда поселился синдром величия «нордического гения». Они отныне высокомерно взирали на галльскую распущенность, англосаксонскую скупость, еврейское плутовство и славянскую рабскую ущербность. Засыпая под крестьянским лоскутным одеялом, жители сотни карликовых княжеств и королевств из сказок братьев Гримм, - баварцы, саксонцы и пруссаки, - неожиданно проснулись подданными Германской империи. Целое поколение воспитывалось с колыбели в убеждении, что все мировые проблемы разрешатся их трудолюбивой и дисциплинированной нацией с помощью непогрешимого берлинского вождя. Обожествление «блицкрига» стало императивом национального самосознания немцев. Средневековое цеховое мировоззрение навсегда определило их сакральное отношение к единым уставам, статутам, стандартам и обычаям. Достойными техническими изобретениями считалось все, что могло превратиться в случае войны в сказочные непобедимые мечи Нибелунгов. Такая социальная психология закономерно порождала гигантоманию и навязчивое желание создавать лишь шедевры – совершенные изделия и механизмы. Они, по определению немногочисленные и дорогие, могут благодаря превосходному качеству компенсировать количество чужих товаров. В те далекие годы родилось истинно немецкое присловье «Лучше меньше да лучше!» И, несмотря на очевидные выгоды от конвейерного производства, германские промышленники неохотно внедряли его на своих заводах, а немецкие рабочие расценивали такую организацию труда как унижение их достоинства. Передовые методы поточного производства, как и создание новых отраслей промышленности, неизменно внедрялись указами вождя нации - мудрого императора, президента или канцлера! Военные парады и костюмированные шествия стали обязательным атрибутом культурной жизни Германии. Колоссальные пушки, гигантские субмарины, подобные бронированным вагонам гусеничные танки «Колоссаль», грандиозные жесткие дирижабли конструкции графа Цепеллина и несуразные в аэродинамическом отношении многомоторные бомбардировщики Reisenflugzeuge – «самолеты-богатыри» - были ярчайшими порождениями немецкой военной доктрины и стиля мышления¹⁰⁰.

Русские военачальники в вопросах стратегии и тактики значительно опережали немецких генералов в предверии первой мировой войны, и в «маленькие победоносные войны» всерьез не верили. Большинство из них были решительными противниками копирования германских стратегических канонов и тактических стереотипов Николаем II и его окружением.

Генерал-адъютант Н.А. Куропаткин в свое время направил в правительство «Записку по вопросу об ассигновании Военному и Морскому министерствам кредитов на неотложные нужды». В ней он критиковал, в частности, Военное министерство за увлечение развитием дорогостоящих «стратегических шоссе». В России, практически не имеющей автомобильного парка, это решение было средством узаконенного казнокрадства высокопоставленных военных чиновников и депутатов Государственной Думы. Основная часть средств, отпущенных на армию, должна была, по его мнению, использоваться на развитие полевой артиллерии, авиации, организацию автомобильного дела и увеличение оснащенности армии инженерным имуществом¹⁰¹. Тухачевский же считал изучение монографий и статей битых им «высокопревосходительств» пустой тратой времени. Во всяком случае, их влияние на его военно-теоретические взгляды практически нигде не прослеживается.

Однако, независимо от личных пристрастий, лишь после того, как М.Н. Тухачевский теоретически обосновал структуру противовоздушной обороны крупных промышленных центров ЛВО, в первую очередь Ленинграда, С.М. Киров ходатайствовал перед Сталиным о назначении Тухачевского заместителем Наркомвоенмора и начальником Управления вооружений и боевой подготовки РККА. Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) удовлетворил просьбу своего верного соратника по дореволюционной подпольной деятельности, участии в гражданской войне и совместной бескомпромиссной борьбе с «националистической и антипартийной оппозицией».

Заместитель начальника Штаба РККА командарм 2-го ранга В.К. Триандафиллов в 1929 году выступил на заседании Ученого Совета Военной академии имени Фрунзе с докладом о теории глубокой войсковой операции. Он считал, что «за десять послевоенных лет положение нашей страны сильно изменилось. Советский Союз стал в результате победы социализма одним из сильнейших государств, с могучей, высоко технически оснащенной Красной армией, перешедшей из группы "восточноевропейских (по машинизации) в группу западноевропейских" армий… Глубокие и сокрушительные удары могут вывести из игры довольно быстро целые государственные организмы. По отношению к большим государствам эти удары могут привести к разгрому их вооруженных сил по частям, крупными пачками. Удары эти являются наиболее верным средством для быстрого истощения людских и материальных ресурсов противника, для создания объективно благоприятных условий для социально-политических потрясений в неприятельской стране... Глубокие и сокрушительные удары остаются одним из самых верных средств для превращения войны в войну гражданскую. Государства-лилипуты могут быть раздавлены одним ударом. Вот почему современное оперативное искусство не может отказаться от глубоких ударов на сокрушение. Правильная и мудрая политика в строительстве вооруженных сил должна обеспечить благоприятные условия для ведения войны этим методом»¹⁰².

Проведение глубокой операции сводилось к тому, чтобы решить две основные задачи. Во-первых, было необходимо взломать фронт обороны противника одновременным ударом танков, артиллерии, пехоты и авиации на всю ее глубину. На втором этапе соединения РККА должны были превратить тактический успех в оперативный. С этой целью второй эшелон подвижных войск при изоляции авиацией путей подхода резервов вероятного противника вводился в район прорыва. Для этого предполагалось сосредоточить на направлении главного удара превосходящие силы и средства пехоты и поддержать их массированным воздействием артиллерии, танков и авиации. Оккупация вражеской территории новой теорией не предусматривалась, что свидетельствовало о том, что глубокая войсковая операция по существу являлась стратегией активной обороны. Стратегических целей она достигнуть не могла в силу ограниченного количества сил и средств. В противном случае воинские соединения углублялись бы вглубь территории противника, не имея поддержки с флангов и резервов, когда транспортные коммуникации в ее тылу могли быть перерезаны.

Для развития успеха предназначалась конно-механизированная группа фронта. Подразделения военно-воздушных сил и десантных войск намечалось использовать, главным образом, для непосредственного содействия сухопутным войскам при прорыве и для борьбы с подходящими резервами противника. Маневренным стрелковым подразделениям в тактической обороне предписывалось использовать ландшафт местности, так как любая долговременная оборонительная система траншей и блиндажей легко могла быть окружена противником.

Дивизионы легких сил военно-морского флота согласно теории глубокой операции должны был действовать на внутренних водных транспортных коммуникациях противника и близи побережья в зависимости от географии театра военных действий. Вместе с подводными лодками им следовало осуществлять огневую поддержку высадки десанта.

Эта оригинальная теория получила единодушную поддержку и в Политбюро ЦК ВКП (б), и в Реввоенсовете СССР, хотя для ее обеспечения требовались огромные капиталовложения, создание новой системы военных учебных заведений и внедрение иной методики постоянной подготовки войск.

В 1929 было создано центральное Управление механизации и моторизации - УММ РККА. Его начальником был назначен комкор И.А. Халепский, а его помощником - комдив К.Б. Калиновский. Он грамотно детализировал теорию глубокой войсковой операции применительно к структуре вооруженных сил СССР в обозримом будущем, исходя из того, что вероятными противниками в Европе будут государства Прибалтики, Малая Антанта и 2-я Речь Посполитая.

«Поскольку армии, - писал он, - по крайней мере, на ближайшее время, не потеряют своего массового характера, естественно, что они будут располагаться с той или иной плотностью по всему фронту возможного столкновения... Как бы то ни было, проблема прорыва укрепленного или даже неукрепленного фронта противника не должна быть сбрасываема со счетов оперативного плана... Стадия прорыва будет иметь, по нашему мнению, в основном следующий вид. Прежде всего, быстрое сосредоточение ударного и прорывного ядра, состоящего главным образом из артиллерии РГК на механической тяге, танкового резерва Главного командования, мощных инженерных и химических средств... Далее войсковые соединения первого эшелона оперативного сосредоточения, поддерживаемого мощными техническими средствами, прорывают фронт противника, овладевая его оборонительной полосой.  Одновременно сосредоточенные массы авиации, получившие господство в воздухе, производят разгром оперативных железнодорожных узлов с целью помешать подвозу стратегических резервов противника». Говоря о значении механизированных соединений, Калиновский подчеркивал, что они должны оставаться в составе РГК, а не превращаться в автономные подразделения. Причины этого заключаются в следующем:

- ограниченная способность удерживать местность вследствие невозможности продолжительного пребывания в определенном районе;

- ограниченная по времени способность непрерывного действия вследствие недостаточной надежности материальной части и быстрой утомляемости личного состава. В среднем после 2-3 дней непрерывной боевой работы необходим вывод в резерв для просмотра и исправления материальной части и отдыха людей;

- трудность управления быстро маневрирующими подразделениями, действующими на сравнительно широком пространстве;  

- сложность и трудность организации боевого питания и восстановления механизированных частей в условиях быстротечного маневра (привязанность к тылу)¹⁰³. Таким образом, решающую роль в осуществлении глубокой войсковой операции будут играть пехота и кавалерия. На авиацию возлагаются исключительно тактические задачи, и никаких стратегических функций подразделения ВВС РККА выполнять не должны.

«Атака обороняющегося противника танками ДД (дальнего действия – А.Г.) возможна только при содействии других родов войск, в особенности артиллерии и авиации, обеспечивающих предварительную нейтрализацию противника. Боевые свойства танков должны быть использованы в полной мере, и осуществить это возможно только в составе самостоятельного механизированного соединения, все части которого обладали бы приблизительно одинаковой подвижностью. Использование успеха атаки механизированного соединения в этом случае ляжет в большинстве случаев на конницу. Атака укрепленной полосы танками может рассматриваться лишь как вынужденная необходимость. В этом случае необходима весьма тщательная продуманная подготовка атаки и ее обеспечение со стороны других родов войск. Таким образом, основным видом боевой службы механизированного соединения является глубокая и мощная атака в связи с действиями войскового соединения или стратегической конницы. Последние должны своевременно реализовать успех атаки механизированного соединения» ¹⁰⁴. 

Танки вошли в состав механизированных войск. В 1930 году в сформированной 1-й механизированной бригаде уже имелся отдельный танковый полк, насчитывавший 110 отечественных танков МС-1.

Начался процесс восстановления кавалерии в духе новых тактических требований. Регулярные конные корпуса в традиционном понимании не зависели от поступления горючего, артиллерийских боеприпасов и ремонтных парков, необходимые для автобронетанковых соединений, и не нуждались в подразделениях технического обеспечения. Однако сплошная механизация кавалерийских подразделений начинается в 1930 году. Первоначально в состав кавалерийской дивизии по штату включался один танковый эскадрон и один эскадрон бронеавтомобилей, но по причине отсутствия таковых в необходимом количестве их символизировали десяток грузовых автомобилей и командирских «броневичков» ФАИ-М¹⁰⁵. Тем не менее, личный состав механизированных эскадронов до получения автобронетанковой техники усиленно изучал как двигатели внутреннего сгорания, так и тактические приемы применения танков. Неудивительно, что многие командиры кавалерийских дивизий впоследствии стали подготовленными командирами механизированных корпусов, но сохранили неистребимую привычку конармейцев уничтожать противника во встречном сабельном бою. А тактика танкового боя согласно «теории глубокой операции» как раз такого способа борьбы не предусматривала, ибо танки должны были выполнять совершенно иные функции прорыва эшелонированной обороны и непосредственной артиллерийской поддержки пехоты во взаимодействии со штурмовой авиацией и маневренными конно-стрелковыми подразделениями. Но преодолеть этот стойкий архетип в сознании кавалерийских командиров Красной армии, прошедших с тяжелыми боями горнило гражданской войны и победивших опытных врагов, которые к тому, же многократно превосходили их в техническом и материальном отношении, оказалось невозможно. Им не помогали ни обучение в военных академиях, ни многочисленные и регулярные окружные маневры. Апофеозом любого сражения для них всегда оставался встречный сабельный бой, когда успех зависел от личной выучки, выдержки и отваги.

Вопреки боевым наставлениям автобронетанковых войск РККА советские танкисты отдавали предпочтение стрельбе «с ходу» с минимального расстояния, что, учитывая отсутствие надежных гироскопов, стабилизаторов стрельбы, значительно снижало действенность огня. Фугасные и осколочные снаряды, не успевая набрать оптимальную скорость, деформировали ходовую часть и броневую защиту неприятельских танков, и могли даже сорвать их башни. Бронебойных снарядов в боезапасе было немного, поскольку у легких танков, согласно оговоренных Боевым Уставом задачам, не было цели вести бой с бронемашинами противника. Такая тактика всегда ошеломляла противника, но большого ущерба ему не наносила. Поврежденные машины после ремонта вновь вводились в строй. Но приучить героев-танкистов стрелять или с места – «засады», или с короткой остановки так и не удавалось. В среднем жизнь неприятельского танка включала в себя семь и более сражений, а жизнь советского, увы, только три, и в основном из-за этого кавалерийского навыка командиров экипажей.

В апреле 1931 года Триандафиллов был назначен заместителем наркома обороны и начальником Управления вооружений и технической подготовки РККА. Он официально занимал свой пост всего три дня, и погиб в авиационной катастрофе. Вместе с ним ушли из жизни его единомышленники - командующий Московским военным округом командарм 1-го ранга С.С. Вострецов и К.Б. Калиновский¹⁰⁶.

Теория глубокой операции нашла своих эпигонов в лице воинствующих интернационалистов-ленинцев - начальника Военной академии имени Фрунзе Р.П. Эйдемана, начальника Главного управления ВВС РККА Я.И. Алксниса и вновь назначенного заместителя наркома по вооружениям и личному составу РККА М.Н. Тухачевского. Они превратили ее из доктрины тактической обороны в теорию глубокой наступательной операции. Иначе эти прославленные полководцы гражданской войны мыслить не могли.

Она первоначально задумывалась ее авторами как обобщение передовой военной и научно-технической мысли, которая осуществлялась в ограниченном пространстве определенного театра военных действий при слабой организации тыловых служб и в течение непродолжительного времени – 2 или максимум 3 недель. Неизбежные людские и материальные потери, исчерпание воинских резервов, топлива и боеприпасов, естественно, предусматривали последующий переход к оперативной обороне, когда основная цель операции будет достигнута: противник вынужден беспорядочно отступать, чтобы перегруппировать свои силы.

Личная драма М.Н. Тухачевского как военного теоретика и реформатора РККА состояла в том, что он всякую будущую войну с участием Советской России рассматривал через призму превращения империалистической войны в гражданскую против национальной буржуазно-помещичьей надстройки. Он рассчитывал, что на помощь наступающей Красной Армии непременно придет сознательный сплоченный европейский рабочий класс.

По своим убеждениям он оставался ортодоксальным приверженцем подлинных идеологов «мировой пролетарской революции» - В.И. Ленина, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, К.Б. Радека, А.А. Иоффе и А.С. Енукидзе. По их мнению, Советская Россия, встав на позицию социал-демократического «оппортунистического революционного оборонничества», сыграет роль крестьянской общеевропейской Вандеи, и здесь необходимо сломать все традиционные устои и психологию аграрного общества. «Военный коммунизм» должен приспособить Россию к немецким условиям, чтобы присоединить ее к социалистическому миру во главе с Германией и Австро-Венгрией. Русский крестьянин должен превратиться из патриархального общинника или кулака в добросовестного сельскохозяйственного рабочего, который будет трудиться для осуществления эсхатологической пролетарской идеи. И любую империалистическую агрессию надо превратить в гражданскую войну местного эксплуатируемого населения против собственных антинародных правительств. В будущем советско-германских отношений В.И. Ленин видел уникальную возможность антиимпериалистического сплочения двух народов. «Но шаги наши к торговым сношениям с Германией идут быстрее, чем с Ан­тантой,- говорил он в докладе на VIII Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 года. - Условия существования заставляют народ Германии в целом, не исключая гер­манских черносотенцев и капиталистов, искать сношения с Советской Россией. Герма­ния уже связана с нами некоторыми торговыми отношениями. …Мы кончили одну полосу войн; мы должны готовиться ко второй; но когда она придет, мы не знаем, и нужно сделать так, чтобы тогда, когда она придет, мы могли быть на высоте»¹⁰⁷. Эти ленинские высказывания вряд ли были тайным откровением для его верных адептов. С этим твердым убеждением молодой командарм Тухачевский возглавил и печально известный «поход на Вислу», и разгром мятежных кронштадских фортов, и карательную операцию в Тамбовской губернии.

М.Н. Тухачевский был глубоко убежден, что в эпоху империализма национальных интересов более не существует, а есть только классовые интересы. Борьба противоборствующих армий должна вестись лишь за всемирно-исторические цели мирового пролетариата. Под очевидным впечатлением подавления «антоновщины» он писал: «Подразделим партизанство на две категории: партизанство национальное и партизанство классовое», причем первое «не могло идти рука об руку с нашей классовой армией чисто классового характера и духа. Такое партизанство, если оно не будет пресечено в корне, неминуемо гибельно отразится на нашей армии»¹⁰⁸. Он считал, что «защита рабочим классом капиталистических стран своего международного социалистического отечества, батрачество и беднота деревни — все это будет создавать широкую базу для революционного повстанческого движения в тылу у наших врагов»¹⁰⁹.

Отношение к «классовой партизанщине» у И.В. Сталина изменилось неожиданно и, скорее всего, случайно. В июне 1936 года произошла ссора комдива Д.А. Шмидта, ветерана 1-й Конной армии и кавалера двух орденов Красного Знамени, командира 8-й танковой бригады Украинского военного округа, со Сталиным на личной почве. В ходе разбирательства в НКВД арестованный признался в том, что при строительстве многоэтажных государственных, советских и партийных зданий в Киеве и Харькове командующий Украинским военным округом И.Э. Якир использовал тяжелую технику его бригады для закладки в их фундамент 1000-кг фугасных авиационных бомб с радиоуправляемыми дистанционными взрывателями. Позже на предварительном следствии выяснилось, что также поступал и командующий Белорусским военным округом И.П. Уборевич во время генеральной реконструкции Минска. Их действия на закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного суда 11 июня 1937 года ее председатель В.В. Ульрих объяснял тем, что все командующие военными округами по зашифрованному указанию маршала М.Н. Тухачевского к определенному сроку должны были организовать «антигосударственный военный мятеж» путем единовременного уничтожения центральных советских и партийных учреждений.

В условиях польско-германского сближения и притязаний Венгрии на Буковину оба командующих западными военными округами пришли к выводу, что удержать оборону на тысячекилометровой границе в узкой полосе на правом берегу Днепра невозможно. Согласно теории глубокой операции скрытно дислоцировать механизированные и кавалерийские корпуса здесь не удастся. Киев и Минск в этих условиях неизбежно пришлось бы оставить. Пограничные отряды в это время всерьез не пытались координировать свои действия с командованием армейских, кавалерийских, механизированных и авиационных подразделений, подчиняясь непосредственно окружным управлениям НКВД.

В тылу вероятного противника должны были действовать специально создаваемые регулярные партизанские отряды для расстройства снабжения вражеских гарнизонов, уничтожение его транспортных коммуникаций и военных складов, а также для организации крупномасштабных диверсий в тылу вероятного противника.

Глубоко эшелонированную оборону и инфраструктуру для подходящих из глубины страны воинских резервов и боевой техники планировалось заблаговременно создавать на левом берегу Днепра. Там же должны были строиться аэродромы с твердым покрытием и капонирами. В период вынужденной кратковременной тактической обороны вероятный противник под армейские штабы, фронтовые оперативные управления, узлы связи и офицерские гостиницы займет лучшие и комфортабельные многоэтажные здания в оккупированных республиканских столицах, которые в нужное время придется взорвать, чтобы лишить вероятного противника его высшего и среднего командного состава, штабов и центров связи.

К началу 1935 года в приграничных военных округах все было подготовлено к тому, чтобы в случае агрессии начать крупные операции партизанских соединений. К западу от укрепленных районов РККА были созданы стационарные партизанские базы с полугодичным запасом оружия, боеприпасов, продовольствия и медикаментов. Глубокие командирские землянки оснащались приемно-передающими радиостанциями, внутренней телефонной связью, а все удобные пути подхода к ним прикрывались пулеметными гнездами и минными полями. Многих видных военных и преподавателей Военных академий позже по этой причине обвинили в подготовке профессиональных «диверсантов» и «вредителей», которые якобы должны были дестабилизировать политическую и экономическую ситуацию в Советском Союзе. Репрессиям подверглись подготовленные на Особом факультете Военной академии имени Фрунзе партизанские командиры, из которых случайно уцелели единицы, и то только потому, что в это время были военными советниками в Испании и Китае. Начальник факультета и теоретик организации действий небольших мобильных воинских частей в тылу противника комдив А.В. Павлов был арестован одним из первых, а сам факультет тут же закрыли. Все партизанские базы были расформированы, оружие и боеприпасы уничтожены, но бункеры не в меру рачительные сотрудники НКВД оставили для дальнейшего употребления. Их с успехом использовали украинские боевики из ОУН-УПА¹¹⁰.

Теоретические взгляды М.Н. Тухачевского, таким образом, не выходили за рамки ограниченного опыта гражданской войны в Сибири и Польше, так как годы первой мировой войны он провел в лагере для военнопленных. Отсюда родилось его стойкое заблуждение, что для быстрой и окончательной победы необходима концентрация основной массы войск на одном направлении, с необеспеченными флангами при минимальном количестве резервов. В условиях гражданской войны боевые действия велись относительно малочисленными армиями на большой территории, тесно привязанные к речным и железнодорожным коммуникациям, когда сплошной линии фронта практически нигде не существовало. Отступление армии противника не приводило к массовой насильственной эвакуации или исхода населения с оставляемых территорий, что позволяло иметь постоянные источники продовольствия и фуража, которые добывались путем реквизиций. Тогда не существовало и военнопленных в общепринятом смысле этого слова. Они приравнивались или к классовым врагам, или обманутым националистической пропагандой «рабочим в солдатских шинелях»¹¹¹.

Начальник Главного Политического управления РККА Я.Б. Гамарник возвел последний тезис в основное средство идейного разложения солдат армий развитых капиталистических государств, где пролетариат в силу высокого уровня эксплуатации, крайнего отчуждения от средств и продуктов производства и грамотности внутренне разделяет идеи пролетарского интернационализма. Братания солдат враждующих армий во время первой мировой войны, добровольное комплектование иностранных добровольных полков и дивизий в Красной армии в гражданскую войну и формирование интернациональных бригад в Испании, казалось бы, полностью подтверждали представления Тухачевского о том, что после физического уничтожения карательных военно-полицейских структур неприятельской армии мобилизованные рабочие начнут тысячами переходить на сторону РККА и вливаться в ее ряды. Иначе обстояло дело с рядовым составом аграрных государств. Эта иллюзия оказалась очень живучей, и в начале Великой Отечественной войны на немецкие позиции сбрасывались тонны листовок такого содержания.

Иными словами, Тухачевский и его соратники явно не отдавали себе отчета в том, что стратегия и тактика любой гражданской войны не может быть перенесена ни на локальные вооруженные конфликты за пределами Советского Союза, ни, тем более на мировую войну.

Исходя из личного опыта и добросовестного изучения различной научной литературы, он считал, что в отличие от первой мировой войны авиация, танки и особенно химическое оружие отныне перестали быть вспомогательным средством поддержки пехотно-артиллерийского боя. Тухачевский увидел «возможность путем массового внедрения танков изменить методы ведения боя и операции, …создавать для противника внезапные условия развития операции путем этих нововведений». Для этого необходимо «совершенно по-новому подойти к планированию всей системы вооружения, организаций, тактики и обучения войск. Недоучет этих возможностей может послужить причиной ещё больших потрясений и поражений в будущей войне»¹¹². Тухачевский будто забыл, что советским танкам, артиллерийским тягачам и тяжелым самолетам потребуется горючее, боеприпасы и запасные части, не говоря уже об их техническом обслуживании. Отечественные нефтеперерабатывающие заводы находились в состоянии реконструкции и не могли обеспечить такую моторизованную армию качественным горючим. Надо полагать, эти задачи будут с радостью выполнять облагодетельствованные газовыми атаками и концлагерями благодарные рабочие и батраки «освобожденных от ига мирового капитала империалистических государств».

Химическое оружие, в первую очередь отравляющие вещества, было запрещено Женевской международной конвенцией 1924 года как бесчеловечный вид агрессивных вооружений. М.Н Тухачевский и его единомышленники считали, что эти «буржуазные моральные извращения» направлены против растущего революционного энтузиазма мирового пролетариата, и правительство Советского Союза не связано в этом отношении никакими этическими обязательствами. Заместитель наркома обороны И.С. Уншлихт отправил К.Е. Ворошилову 21 января 1927 года требование о передаче немецкого завода «Берсоль» ВСНХ СССР. Он писал: «Международная обстановка насто­ятельно диктует, чтобы намеченный минимум в области обеспечения себя ОВ (отравляющих веществ – А.Г.) был выполнен своевременно и полностью. До настоящего времени у нас не было производства ОВ в заводс­ком масштабе. Небольшая установка эксольхима и строящий­ся Ольгинский завод ВОХИМ треста носит характер экспериментальный, опытных установок, а не крупного заводского производства, могущего хотя бы в какой-либо степени удовлетворить потребность Красной Армии на случай войны. В заводе “Берсоль” мы получаем первую и пока един­ственную базу производства ОВ в крупном масштабе. На нем исключительно придется пока базироваться в ближайшем будущем. …В связи с намеченной на заводе работой встанет вопрос и о финансировании. Согласно реше­ниям директивной инстанции, дооборудование завода долж­но быть произведено, исходя из сметы 2 500 000 рублей. По­лученный 1 млн. рублей в настоящее время полностью израсходован. Для нормального развития работ на заводе необхо­димо дальнейшее незамедлительное финансирование их. Исходя из этого, необходимо срочно разрешить вопрос о передаче завода ВСНХ и об организации управления заводом, обеспечивающего пуск его. Что же касается организации управления заводом, то, учитывая колоссальное значение ОВ в будущей войне, считаю более правильным объединить организационно-опытные про­изводства ОВ ВОХИМ треста и противогазовое дело с передачей ВСНХ заводом в одну хозяйственную единицу, создав самостоятельный трест в составе заводов “Берсоль”, Ольгинского, Богородского, Противогазового [завода] и экспериментальной лаборатории. Новому объединению заводов может быть при­своено название “Военно-химический трест”. Только при этих условиях будет наиболее правильно разрешена стоящая перед нами задача снабжения армии ОВ»¹¹³. И несмотря на то, что лекторы Политического управления РККА живописали картины, где огромные краснозвездные бомбардировщики «заливают газом» неприятельские города, на практике это оказалось невозможно. Громадные государственные средства, тем самым, тратились впустую во имя умозрительной логически непротиворечивой схоластической апории, которая не могла быть подтверждена экспериментально в условиях мирного времени.

Непротиворечивая с научной и военной точки зрения прежняя ограниченная масштабами небольших государств-лимитрофов теория глубокой операции благодаря М.Н. Тухачевскому превратилась в новую политическую доктрину наступательной революционной войны «малой кровью на чужой территории» во имя пресловутого «экспорта мировой революции». Нельзя исключить и того, что он сам после Тамбовских событий не слишком доверял великорусским красноармейцам рабоче-крестьянского происхождения, и поэтому стремился обеспечить абсолютное военно-техническое превосходство РККА. М.Н. Тухачевский 11 января 1930 года вновь предложил К.Е. Ворошилову к концу второй пятилетки сформировать 260 стрелковых и кавалерийских дивизий, 50 тяжелых гаубичных дивизионов, и произвести к указанному сроку 40 тысяч военных самолетов и 50 тысяч танков¹¹⁴. Именно столько пехотных соединений, автобронетанковых и авиационных подразделений требовалось для успешного осуществления глубокой наступательной операции. Такие грандиозные задачи были не под силу неокрепшему народному хозяйству СССР. Они вели к деформации и без того неблагополучной демографической ситуации в стране - в Красную армию нужно было призвать единовременно 6 млн. человек. Ошеломленный астрономическими масштабами плана перестройки РККА «первый красный офицер» потребовал у М.Н. Тухачевского разъяснений.

К.Е. Ворошилов узнал, что списочный состав дивизии не должен был, в конце концов, превышать 7 тысяч военнослужащих. Если исходить из среднестатистических расчетов, при самых благоприятных условиях наступающая сторона теряет треть списочного состава. Резервы будут физически не способны догнать наступающие войска даже при наличии автотранспорта и превосходстве советской авиации в воздухе. Но для Тухачевского было очевидно, что потери РККА восполнят местные рабочие и трудовое крестьянство, осененные классовой ненавистью к своим или инородным эксплуататорам. Они сразу поднимут восстание и добровольно вольются в ряды Красной армии. Отсюда проистекает его навязчивая идея создавать многочисленные воздушно-десантные батальоны, которые должны наряду с выполнением чисто военных задач создавать «классовые партизанские отряды». Это содержание он вкладывал в понятие «тыл у меня впереди». М.Н. Тухачевский словно забыл о том, что польское население во время его «похода на Вислу» поступало как раз наоборот. Иначе приходится констатировать, что патриотическая психология трудящихся поляков для него оставалась исключительным национальным феноменом¹¹⁵.

Вероятно, что И.В. Сталин также беседовал с М.Н. Тухачевским на эту тему. Вспомнил он об этом в 1937 году: «Мы его считали неплохим военным, я его считал неплохим военным. Я его спрашивал: как вы могли в течение 3 месяцев довести численность дивизии до 7 тысяч человек? Что это? Профан, не военный человек. Что за дивизия в 7 тысяч человек? Это либо дивизия без артиллерии, либо это дивизия с артиллерией без прикрытия. Вообще это не дивизия, это - срам. Как может быть такая дивизия? Я у Тухачевского спрашивал: “как вы, человек, называющий себя знатоком этого дела, как вы можете настаивать, чтобы численность дивизии довести до 7 тысяч человек и вместе с тем требовать, чтобы у нас в дивизии было 60–40 гаубиц и 20 пушек, чтобы мы имели столько-то танкового вооружения, такую-то артиллерию, столько-то минометов”. Здесь одно из двух - либо вы должны всю эту технику к черту убрать и одних стрелков поставить, либо вы должны только технику поставить. Он мне говорит: “Товарищ Сталин, это - увлечение”»¹¹⁶.

Признаваясь в этом, Тухачевский был совершенно искренним. Его военные теоретические воззрения на самом деле проистекали из увлечения марксистскими идеями, которые он по-военному односложно стремился претворять в жизнь. Никакого вредительского или враждебного умысла в его планах преобразования РККА в самую передовую «моторизованную армию» никогда не было. В этом смысле обвинения в адрес сторонников теории глубокой операции были абсолютно беспочвенными. Маршал М.Н. Тухачевский, воспитанный в среде взлелеянных В.И. Лениным, Г.Е. Зиновьевым и Л.Б. Каменевым догматиков Коминтерна, до конца своей недолгой и яркой жизни с детской непосредственностью верил в сказку о «социалистических Соединенных штатах Европы». Частные научные открытия превратились в его религию, как и его современника народного академика, агробиолога-марксиста Т.Д. Лысенко. Он не заметил, что эти самые «социалистические штаты» исподволь сотворил нарочито грубоватый И.В. Сталин в границах огромного государства под названием Советский Союз. Ну, а содержание приговора Военной коллегии Верховного суда СССР диктовалось социальным заказом того времени: малообразованному в свое массе советскому народу надо было предоставить доходчивое и понятное объяснение такого неординарного явления как официальное осуждение и физическое уничтожение командной элиты РККА.

Однако для того, чтобы исправить положение с неверным комплектованием стрелковых дивизий, надо было коренным образом пересмотреть все строевые, полевые и боевые уставы Красной армии, и все учебные планы военных академий и училищ, что потребовало значительного времени. Этот процесс за десять лет зашел так далеко, что перестройка системы обучения войск так и не была закончена к началу второй мировой войны.

Новая трактовка теории глубокой операции перемещала акцент в применении военной авиации со специализации самолетов на увеличение количества тяжелых бомбардировщиков. В Штабе ВВС РККА начались беспредметные дискуссии на эту тему.

Военная авиация теперь подразделялась на стратегические (дальние) и фронтовые бомбардировщики, которые включали самолеты ближнего радиуса действия, штурмовики, и истребительные бригады. Действия фронтовых авиационных подразделений предполагалось жёстко увязывать с требованиями наземных частей. Для целей стратегической авиации отводились города и предприятия противника, крупные железнодорожные узлы в глубоком тылу. В ее обязанности входила и высадка десанта. Для действий фронтовой авиации отводились все остальные цели. В первую очередь предлагалось уделить внимание узлам разгрузки войск и снабжения, крупным артиллерийским и танковым группировкам. Зоны действия бомбардировщиков делились не только по характеру целей, но и по её удаленности. В задачу истребителей входило прикрытие тяжелых бомбардировщиков, а также постоянное барражирование над центрами сосредоточения наземных войск, чтобы не допускать бомбардировочную и разведывательную авиацию противника в воздушное пространство непосредственно над полем боя. Это требование укоренилось в уставах в понятии «господство в воздухе». Главным качеством истребителя объявлялась маневренность, а не потолок и максимальная скорость. Этими летно-тактическими характеристиками можно было пожертвовать в интересах постоянного барражирования над линией соприкосновения сухопутных соединений¹¹⁷.

«Самое худшее в современных условиях, - писал Я.И. Алкснис в 1929 году, - это придерживаться в начальный период тактики выжидания. Такая тактика при активном противнике, подготовившим свой воздушный флот и подвижные наземные войска для активных действий уже в начальный период войны, приведет к тому, что авиация обороняющегося, будучи вынужденой распылять свои усилия по всему пространству обороняемой территории, неизбежно понесет в этой борьбе крупные потери и вступит, в конечном счете, в решающий фазис войны достаточно измотанной и морально подавленной»¹¹⁸. Эти взгляды тогда полностью разделял и командующий Московским военным округом И.П. Уборевич¹¹⁹. Заместитель наркома обороны М.Н. Тухачевский и И.П. Уборевич, ставший теперь командующим приграничным Белорусским военным округом, в 1934 году обратились к К.Е. Ворошилову с письмом. Они писали, что «современная авиация может на длительный срок сорвать железнодорожные перевозки, уничтожить склады боеприпасов, сорвать мобилизацию и сосредоточение войск... Та сторона, которая не будет готова к разгрому авиационных баз противника, к дезорганизации систематическими воздушными нападениями его железнодорожного транспорта, к нарушению его мобилизации и сосредоточения многочисленными авиадесантами, к уничтожению его складов горючего и боеприпасов, к разгрому неприятельских гарнизонов и эшелонов быстрыми действиями мехсоединений, поддержанных кавалерией и пехотой на машинах,— сама рискует подвергнуться поражению». Исходя из этого, соратники по гражданской войне и единомышленники заместителя наркома обороны считали, что основным, решающим звеном в развитии РККА в ближайшие годы должно явиться быстрое развитие численности бомбардировочной авиации, которую надо увеличить до 15 тысяч действующих самолетов этого класса¹²⁰.

Этот вывод никак не вытекал из принципов теории глубокой операции. Основной удар стратегическими военно-воздушными силами по тыловым объектам противника В.К Триандафиллов предполагал наносить на заключительном этапе наступления. До этого переломного момента она была призвана решать тактические задачи. Комбриг А.Н. Лапчинский, один из основоположников советского оперативного искусства, в этой связи писал: «Теперь действия на земле немыслимы без действий в воздухе... Раз налицо имеется массовая наступательная армия, основная задача воздушной армии - содействие продвижению этой армии вперед, для чего должны быть сосредоточены все силы. Раз ведется маневренная война, нужно выигрывать воздушно-земные сражения, которые завязываются в воздухе и кончаются на земле, что требует сосредоточения всех воздушных сил в данное время на данном фронте... Авиация вошла в войну как новый мощный фактор наступления... сделала фронт борьбы очень глубоким и очень широким, но не заменила собой сухопутных сил... Главное — победа на фронте массовых наступательных армий»¹²¹.

Столь вольная трактовка функций каждого рода войск пагубно отразилась в уставах и наставлениях и привела в конечном итоге к июньской командной неразберихе 1941 года.

Командарм 1-го ранга М.Н. Тухачевский, сменивший Триандафиллова на его посту в 1931 году, выступил с неожиданным и парадоксальным заявлением: «Наступающая пехота в современном бою должна быть способна к полной самостоятельности. Эта самостоятельность необходима вплоть до отделений и рядовых бойцов… Пехота не может быть способна к выполнению современных задач в бою, если она не будет способна к “самодвижению”, не ожидая приказов, если все ее, самые мельчайшие, частицы не будут способны проникать между огневыми очагами противника, атаковать их с фланга и тыла огнем, штыком и гранатой, не ожидая на это никаких указаний свыше… Частный почин — это не исключение, а основной закон, основное правило действий пехоты. Без самодеятельности пехоты плановое, централизованное управление вылилось бы в кровавые и малорезультативные фронтально-линейные столкновения… Методика царской армии, засевшая в свое время в нашей военной школе и с трудом оттуда изгоняемая,… воспитывала нашего командира не в духе самостоятельности, а в духе "ожидания распоряжений". Вот почему все последние годы мы вели такой решительный курс на развитие мобильности, активности, самодеятельности и смелости среди всех звеньев наших войсковых частей»¹²². Таким образом, красноармейцы должны были овладевать не методами классического оборонительного боя в составе стрелковых подразделений, а приучаться воевать как сознательные партизаны небольшими группами или в одиночку. Командиры любых подразделений обучались действовать самостоятельно, подчас вопреки приказам вышестоящих начальников. Эта сомнительная дисциплинарная идея в 1937 году легла в основу Полевого устава пехоты РККА¹²³. Впрочем, такие командиры действительно умело воевали в окружении в начале Великой Отечественной войны, командуя сборными отрядами.

Оспаривать подобные тезисы уже было некому: с одобрения М.Н. Тухачевского началась «чистка» профессорско-преподавательского состава военных учебных заведений. Были арестованы и уволены 4 000 профессоров - бывших «военспецов» времен гражданской войны по делу «Московского контрреволюционного офицерского центра». Среди них оказались А.А. Свечин, А.Е. Снесарев, А.И. Верховский, Н.Е. Какурин, Г.И. Потапов, Г.Д. Базилевич, И.И. Вацетис, В.Ф. Новицкий, П.И. Вакулич, А.А. Незнамов, А.Н. де Лазари, М.Д. Каширин, В.Д. Грендаль, А.А. Самойло, В.И. Шорин, Р.И. Берзин, Ф.К. Калнин, А.М. Перемытов и другие. М.Н. Тухачевский 25 апреля 1931 года на заседании военной секции Ленинградского отделения Коммунистической академии обрушился с критикой на «идейного вдохновителя заговора» А.А. Свечина, который «сознательно или бессознательно… является агентом интервенции империализма… и фактически подводит Красную Армию под поражение»¹²⁴. Лишь немногие из репрессированных преподавателей были восстановлены в прежних должностях через два года. Но их возражения теперь сводились лишь к детализации отдельных аспектов общепринятой военной доктрины относительно практической боевой подготовки командного и переменного состава соединений определенных родов войск. У большинства из них состоялся душевный надлом, как и у генетиков, «безродных космополитов» и кибернетиков в послевоенные годы.

В 1939 году заместитель начальника Генерального штаба вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер запишет в своем дневнике: «Достаточно любопытную теорию создал русский генерал Эйдеман. Она заслуживает более пристального рассмотрения». В январе 1940 года он сделал новую запись, что произошло «интересное совпадение: все мои предложения по обеспечению секретности плана “Барбаросса” фюрер с негодованием отвергал. Когда я попробовал мягко рассказать ему о “теории оперативной внезапности”, не называя, разумеется, автора, он вдруг ухватился за нее и сказал, что в моих мыслях есть немало полезного»¹²⁵. С помощью Гальдера генерал-майор В. Эрфурт издал монографию, где в целом воспроизводилась эта наступательная интерпретация теории глубокой операции. Автор в традициях германской академической школы на основе опыта войн со времен Фридриха II Великого до конца 30-х годов ХХ века исследовал проблему взаимодействия механизированных войсковых соединений для претворения в жизнь концепции «Больших Канн»¹²⁶. Впоследствии она легла в основу планирования большинства наступательных операций вермахта, в том числе и плана «Барбаросса». Она же привела вермахт к военной катастрофе.