Примечания к 5 гллаве:

1.Всемирная история. Вторая мировая война. Итоги второй мировой войны, стр. 314.

2.История Русской Церкви. Прот. Владислав Цыпин. книга 9 (1917 - 1999), стр. 265.

3.Поспеловский, Д. Русская Православная Церковь в XX веке, стр. 185.

4.История Русской Церкви. Прот. Владислав Цыпин. Книга 9 (1917 - 1999), стр. 271.

5.Шкаровский, М. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве: (Государственно – церковные отношения в СССР в 1939 – 1964 годах), стр. 198.

6.Шкаровский М., Политика Третьего Рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов.

7.Шкаровский, М. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве: (Государственно – церковные отношения в СССР в 1939 – 1964 годах), стр. 185.

8.Григорий (Граббе), еп.; Правда о Русской Церкви на родине и за рубежом, (по поводу книги С. В. Троицкого «О неправде Карловацкого раскола»), стр. 78.

9.Шкаровский, М. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве: (Государственно – церковные отношения в СССР в 1939 – 1964 годах), стр. 133.

10. Там же, стр. 202.

11. Там же, стр. 202.

12. Там же, стр. 204.

Глава 6.

Церковь в тылу. Сентябрь 1943 г. – май 1945 г.

В конце августа власти наконец-то откликнулись на многочисленные просьбы митр. Сергия о возвращении из эвакуации. В кратчайшие сроки Патриарший Местоблюститель был доставлен поездом в Москву. 4 сентября в Патриархию позвонил начальник 4 отдела III управления НКВД (по борьбе с церковно–сектантской контрреволюцией) полковник Г. Карпов. Карпов известил Патриаршего Местоблюстителя о желании правительства принять высших иерархов Русской Церкви в любое удобное для них время. Митр. Сергий предложил провести такую встречу безотлагательно.

Встреча состоялась в этот же день. Относительно времени и места ее проведения у исследователей мнения расходятся. М. Шкаровский считает, что состоялась она еще днем, на даче у Сталина, в присутствии Маленкова, Берии и ряда представителей НКВД. Именно на этом совещании и проводились переговоры, результаты которых были озвучены на вечерней встрече в Кремле. В Кремле же, уже в присутствии митр. Николая (Ярушевича) и Алексия (Симанского), с ведением протокола беседы, фактически подводились итоги дневной встречи. Свою точку зрения Шкаровский подтверждает словами Э. И. Лисавцева, которому, яко бы поведал об этом сам Патриарх Сергий [1] . Исследователи прот. В. Цыпин и Д. Поспеловский говорят только об одной встрече, ночью в кремлевском кабинете Сталина.

Любая из этих точек зрения имеет право на жизнь, но автор данной дипломной работы более склоняется на сторону Шкаровского. Во-первых, смущает разница в поведении иерархов во время разговора со Сталиным. Цыпин пишет: «Владыки Алексий и Николай чувствовали себя в кремлевском кабинете несколько растерянно, а митрополит Сергий говорил спокойно, «деловым тоном человека, привыкшего говорить… с самыми высокопоставленными людьми»» [2] . С какими высокопоставленными людьми «привык» разговаривать митр. Сергий, только что вернувшийся из Ульяновска? Если даже митр. Николай, вот уже почти два года тесно сотрудничающий с правительством, чувствовал себя в присутствии Сталина скованно, то почему так уверен в себе Патриарший Местоблюститель? Он не растерялся даже во время обсуждения вопроса открытия духовных школ, когда Сталин задал каверзный вопрос: «А почему у вас нет кадров?» [3] (последние выжившие из этих кадров находились, естественно, в тюрьмах и лагерях). В ответ на отроенную провокацию, митр. Сергий изящно отшутился: «Кадров у нас нет по разным причинам. Одна из них: мы готовим священника, а он становится маршалом Советского Союза» [4] . Остается удивляться такому хладнокровию, если, конечно, итог беседы не был уже известен митр. Сергию.

Во вторых, сам ход беседы представляется несколько странным. В самом начале, отметив патриотическую деятельность Церкви за время войны, Сталин попросил иерархов высказаться по неразрешенным вопросам между Церковью и государством. И вот тут митрополиты начинают наседать на Сталина с целым комплексом программных вопросов, а именно: о созыве Собора, избрании Патриарха и Синода, духовном образовании, печати, финансовых проблемах и даже амнистии осужденных архиереев. Маловероятно, что такой широкий спектр проблем мог быть поднят спонтанно, без предварительной подготовки. Тем более, что у Патриаршего Местоблюстителя были готовы ответы даже на детальные вопросы, например, какой титул будет носить Патриарх. Но как узнали митрополиты, о чем с ними будут разговаривать в Кремле? И что самое удивительное, глава партии гонителей послушно идет на поводу у «церковников». Сталин не возразил ни по одному из вопросов, даже наоборот, решение некоторых из них он ускорил, например, созыв Собора. Вместо предложенного месяца на подготовку, он решил собрать его «большевистскими темпами» через 4 дня.

В любом случае, как Шкаровский так Поспеловский и Цыпин опираются в своих выводах на свидетельства людей при этом не присутствующих, и лишь общавшихся с непосредственными участниками разговора. Но для нас представляется важнее не сколько сама встреча 4 сентября, сколько ее причины и последствия.

Говоря о причинах, мы должны отдавать себе отчет в том, что к событиям 4 сентября привела совокупность сложившихся обстоятельств. Но для удобства, мы рассмотрим их по отдельности.

Внешнеполитические цели

1943 год можно смело назвать переломным в ходе II Мировой войны. На всех фронтах союзники по Антигитлеровской коалиции начали наносить странам Оси поражение за поражением. Прежде всего, стоит отметить впечатляющие победы Красной Армии. После битвы на Курской дуге РККА полностью захватила инициативу в свои руки и уверенно теснила вермахт к Днепру. Западные союзники, еще в середине мая добившие итало-германские войска в северной Африке, к 17 августа захватили Сицилию и 3 сентября начали высадку в южной Италии. На Тихом океане иссяк наступательный порыв Японии. США ожесточенно сражались за Соломоновы острова и начали постепенно отвоевывать цепь Алеутских островов. Свержение 25 июля режима Муссолини и выход Италии из войны вполне дополнял безрадостную для III Рейха картину.

Поражение Германии было очевидным. Для координации действий союзных сил ведущие мировые державы (Великобритания, СССР, США) решили провести совместную конференцию. Местом проведения конференции был избран Тегеран, а временем – начало октября 1943 г. На встрече в Тегеране Сталин собирался поднять ряд вопросов, первым из которых по важности являлось открытие второго фронта. Мы уже указывали, что в переговорах с Западными союзниками проблема положения Церкви в СССР носила принципиальный характер. Разумеется, решения чисто декларативного характера по данной проблеме не могли удовлетворить ни США, ни Великобританию. По этому-то Сталин, еще за месяц начинает готовится к Тегеранской конференции, чтобы предоставить союзникам свою лояльность к Церкви во всей полноте: новый Патриарх, Синод, возрожденные церковная печать и духовное образование. В свете всего вышесказанного становится понятно, почему Сталин решает провести подготовку к Собору «большевистскими темпами», за 4 дня – у него не было месяца, который просили иерархи, Патриарх должен был быть избран еще до октября.

Внутриполитические причины

В конце первой главы мы говорили о том, что к началу войны советское общество подошло сохраняя тенденции к расколу. Нападение Германии на СССР это раскол очень четко обозначило. Хорошо он был виден именно на оккупированной территории. С одной стороны стали возникать партизанские отряды из лиц, симпатизирующих советской власти. С другой стороны, появились вооруженные формирования явно враждебные сторонникам коммунизма. Самая интересная ситуация в этом плане была ситуация на Украине. Э. Манштейн пишет: «Вообще, существовало три вида партизанских отрядов: советские партизаны, боровшиеся с нами и терроризировавшие местное население; украинские, боровшиеся с советскими партизанами… и, наконец, польские партизанские банды, которые боролись с немцами и украинцами» [5] . Воевали противники Советов и на фронте. Тот же Манштейн вспоминает об этом: «Седьмого января небольшие силы противника появились на северном берегу Дона, примерно в 20 км от Новочеркасска, где находился штаб группы армии. Казаки и части пограничной охраны, несшие до этого охранение на этом участке реки, отступили перед противником» [6] .

Но таких радикальных группировок было мало. В основном население оставалось нейтральным, не поддерживая ни коммунистов, ни немцев. Неприязнь простых жителей к советской власти вполне понятна, что касается немцев, то здесь лучшим ответом будут слова одного бывшего царского генерала, сказанные Гейнцу Гудериану: «Если бы вы пришли 20 лет тому назад, мы бы встретили вас с большим воодушевлением. Теперь же слишком поздно. Мы как раз теперь снова начали оживать, а вы пришли и отбросили нас на 20 лет назад, так что мы снова должны начать все с начала. Теперь мы боремся за Россию, и в этом все едины» [7] .

После перелома в Сталинградской битве, Красная Армия начинает постепенно продвигаться на запад, освобождая все новые районы страны. Стоит признаться, что население с большой осторожностью относилось к возвращению своей армии, что, в общем, не удивительно. Люди вовсе не желали возвращения прежних порядков: контроля НКВД, колхозов, жесткой уравниловки. И, конечно же, жители боялись, что у них вновь отнимут повсеместно открытые немцами храмы, поставят их веру вне закона. По этому, начиная с осени 1943 г., а возможно и раньше, имели место факты бегства населения от своей же армии. Люди предпочитали остаться под властью оккупантов, чем быть освобожденными «родными» коммунистами. Неплохое описание этого исхода есть у Э. Манштейна: «Так как Советы в отбитых ими у нас областях немедленно мобилизовали всех годных к службе мужчин до 60 лет в армию и использовали все население без исключения, даже в районе боев, на работах военного характера, Главное командование германской армии приказало переправить через Днепр и местное население. В действительности, эта мера распространялось, однако, только на военнообязанных, которые были бы немедленно призваны. Но значительная часть населения добровольно последовала за нашими отступающими частями, чтобы уйти от Советов, которых они опасались. Образовались длинные колонны, которые нам позже пришлось увидеть также и в восточной Германии» [8] .

Помимо всего, Красная Армия, освобождая оккупированную территорию, сталкивалась с возрожденной немцами религиозной жизнью. Естественно, сначала красноармейцы, а потом и остальные граждане СССР начали задаваться вопросом, почему захватчики открывали храмы, а советское правительство нет?

Складывающаяся обстановка требовала незамедлительного вмешательства. Прежде всего, нужно было успокоить население еще не освобожденных районов, чтобы по мере продвижения РККА обеспечить себе надежный тыл. Церковь была единственным институтом, способным консолидировать разобщенных войной людей в единое общество. Во вторых, в воздухе витал вопрос, что делать с многочисленными действующими приходами. И, конечно же, Церковь являлась отдушиной для народа, на котором лежала вся тяжесть войны. Встреча 4 сентября должна была разрешить эти проблемы.

Политические проекты Сталина

Идя на беспрецедентные уступки по отношению к Церкви, Сталин, по всей вероятности, решал не только текущие политические задачи. Налаживая взаимоотношение с Московской Патриархией, и фактически беря ее под контроль, о чем будет сказано ниже, он готовил инструмент для внешнеполитических манипуляций в будущем. Действительно, «дружба» с Церковью предоставляла много выгод для дальновидной политики Сталина. Прежде всего, через Патриархию можно было поддерживать связь с Православным миром, через который, в свою очередь, иметь влияние на Ближнем Востоке и Балканах. Кроме того, Церковь позволяла Сталину влиять и на Запад. Так, в марте 1945 г., СССР начал наступление на Ватикан, с целью ослабить его влияние на западной Украине. Для этого Униатская Церковь была включена в Московскую Патриархию. Интересна сама записка, поданная по этому поводу Сталину от Г. Карпова: «…Русская православная церковь, в прошлом не прилагавшая усилий для борьбы с католицизмом, в настоящее время может и должна сыграть значительную роль в борьбе с против римско-католической церкви (и против униатства), ставшей на путь защиты фашизма и добивающейся своего влияния на послевоенного устройство» [9] .

И хотя время показало, что Московский Патриархат не может стать консолидирующим центром Православия, и все надежды Сталина не оправдались, тем не менее, в 1943 г. они казались довольно перспективным начинанием.

Помимо всего, в Церкви существует также легенда, объясняющая причины внезапной щедрости Сталина, мимо которой мы не можем пройти. Согласно ей, из-за постоянного курения трубки на губе у Сталина образовалась небольшая язвочка. Врачи опасавшиеся, что она может перейти в злокачественную опухоль, настаивали на операции. Однако, при выборе хирурга, возникала серьезная проблема – руководитель страны, не доверявший своему окружению, опасался покушения на свою жизнь. Выход был найден – оперировал Сталина человек с безупречной репутацией, архиеп. Лука (Войно - Ясенецкий). Перед операцией архиеп. Лука, якобы имел продолжительную беседу со своим пациентом, которая повлияла на Сталина и повлекла за собой события 4 сентября.

Легенда эта очень интересная, но она не подтверждается реальными фактами. Ни в житии архиеп. Луки, ни в каком другом источнике, ни в одном из исследований мы не находим ей подтверждения. Если бы Сталину действительно поводилась такая операция, то на губе у него должен был остаться шрам, но это ни кем не отмечено. Даже если мы допускаем, что подобный случай имел место, он ни как не повлиял на события 4 сентября. Ведь мысль о «раскаянии» Сталина не как не увязывается с тем тотальным контролем, под которым оказалась наша Церковь с осени 1943 г.

Теперь, выявив причины встречи 4 сентября, мы переходим к анализу ее последствий. Первым и самым важным результатом проведенных переговоров со Сталиным явился созыв Архиерейского Собора 8 сентября 1943 г. В Москве и последующая интронизация нового Патриарха.

В работе собора приняло участие 19 иерархов: 3 митрополита, 11 архиепископов и 5 епископов. Заслушав доклады митр. Сергия и митр. Алексия, Собор приступил к избранию Патриарха. В качестве кандидата был выдвинут митр. Сергий, вот уже 17 лет являющийся Патриаршим Местоблюстителем, уважаемый в Церкви и признаваемый как властями, так и за рубежом. Все 19 архиереев проголосовали единогласно, что впрочем не удивительно – альтернативы митр. Сергию просто не существовало.

Далее Собор приступил к образованию Синода. В Синод вошло 3 постоянных члена: митр. Алексий (Симанский), митр. Николай (Ярушевич), архиеп. Сергий (Гришин); и три временных члена. Надо сказать, что права нового Синода были значительно расширены по сравнению с Синодом Патриарха Тихона. Теперь это был не консультативный, а соуправляющий орган.

Завершая свою работу, Собор издал декларацию и два обращения. Соборной декларацией осуждались все те, кто сотрудничал с немецкими властями: «…всякий виновный в измене общецерковному делу и перешедший на сторону фашизма, как противник Креста Господня, да числится отлученным, а епископ или клирик – лишенным сана» [10] . Цыпин по этому поводу пишет: «Разумеется, этот акт был направлен не против тех священнослужителей, кто, находясь на оккупированной территории, был вынужден вступать в контакт с оккупационными властями по вопросам, связанным с открытием церквей, с епархиальной и приходской жизнью, контролировавшейся немецкой администрацией. Это казалось священнослужителей, которые предавали ближних или открыто перешли на сторону фашизма» [11] . Несомненно, это было так. Но возникает вопрос, кто определял вину того или иного человека? Поиск виновных был прерогативой НКВД. Любого священнослужителя, служившего на оккупированной территории (и не сотрудничавшего с партизанами) можно было огульно обвинить в сотрудничестве с оккупационными властями. Такое обвинение опровергнуть было фактически не возможно. Теоретически, карательные органы могли ставить Священный Синод перед фактом, и обвиняемый, помимо государственного, получал бы еще и церковное наказание. Правда, НКВД никогда не пользовалось данным постановлением, и в этом можно видеть большую удачу. В противном случае, Церковь могла оказаться в, мягко говоря, щекотливом положении.

Из двух изданных обращений, первое, адресованное советскому правительству, является чисто формальным и не заслуживает к себе отдельного внимания. Гораздо интересней второе послание, так называемое «Обращение ко всем христианам мира». В нем церковные иерархи призывают: «…дружно, братски, крепко и мощно объединиться во имя Христа для окончательной победы над общим врагом в мировой борьбе, за попранные Гитлером идеалы христианства, за свободу христианских церквей, за свободу, счастье и культуру всего человечества» [12] . За этими пафосными словами мы видим, как Церковь вновь оказывается втянутой в политику. Собор делает призыв к совместной борьбе, столь актуальный в преддверии Тегеранской конференции.

12 сентября 1943 г. В Богоявленском соборе Москвы состоялась интронизация новоизбранного Патриарха. Избрание нового главы Русской Церкви имело большой резонанс во всем мире. В Москву шли поздравления от Православных Патриархов, глав инославных Церквей, крупных религиозных деятелей. Особо стоит отметить телеграмму главы Грузинской Церкви, Католикоса – Патриарха Каллистрата. Отношения Грузинской и Русской Церквей были прерваны еще в 1917 г. Поздравление Святейшего Каллистрата давало надежду на восстановление евхаристического общения.

В день интронизации Патриарха Сергия, была реализована еще одна договоренность, достигнутая 4 сентября. В свет вышел первый номер возобновленного Журнала Московской Патриархии, тиражом 15 000 экземпляров. Журнал выходил как ежемесячник. Открывала его официальная часть, за ней следовала рубрика «речи и проповеди», далее публиковались статьи, оканчивался он рубрикой «корреспонденция с мест». В целом, ЖМП освещал жизнь Церкви, но, к сожалению, в его материалах встречается значительная доля пропгандизма. Разумеется, возникало это явление вследствие продолжения государством политики использования Церкви в своих целях. Иначе невозможно объяснить появление в журнале материалов подобного содержания: «Братья болгары! Посмотрите, как геройски борются с врагом наши братья русские, как сражаются ваши братья в Югославии. Поднимитесь и вы, смело и мужественно обратите оружие против общего врага. Братья Славяне! Русские, украинцы, белорусы, сербы, хорваты, словенцы, чехи, словаки, поляки, болгары! Помните, идет святая битва… Утройте, удесятеряйте свои усилия. Славяне, которых Гитлер мечтал уничтожить, уничтожат его самого» [13] . Однако, не стоит огульно обвинять авторов в ангажированности. Тяжелый ход войны, огромные жертвы, разорение всей страны не могли не повлиять на содержание статей. И, конечно же, не стоит забывать о государственной власти, наблюдающей за Церковью, и направляющей содержание ЖМП в «нужное русло».

Необходимо сказать про еще одно последствие встречи 4 сентября – образование Совета по делам Русской Православной Церкви, который возглавил полковник НКВД Карпов. Идея создания подобной организации, по утверждению М. Шкаровского, возникла еще весной – летом 1943 г. Это вполне вероятно, учитывая, что Московская Патриархия все чаще задействовалась государством во внешней политике, ведь контроль над Церковью со стороны спецслужб вредил имиджу СССР на международной арене. Выход из-под непосредственного контроля НКВД дал Церкви относительную свободу, и тем самым были созданы благоприятные условия для восстановления нормальной религиозной жизни в СССР. Сам Сталин в личной беседе с Карповым обозначил рамки влияния Совета по делам РПЦ: «Совету не представлять собой бывшего обер-прокурора, не делать прямого вмешательства в административную, каноническую и догматическую жизнь церкви и своей деятельностью подчеркивать самостоятельность церкви; …обеспечить соответствующие встречи, приемы, формы общения с патриархом, которые могли быть использованы для соответствующего влияния; не смотреть в карман церкви и духовенства…; Совету обеспечить, чтобы епископат являлся полновластным хозяином епархии…; не делать препятствий к организации семинарий, свечных заводов и т. п.» [14] .

Естественно, Церковь максимально использовала полученную свободу. И в первую очередь здесь стоит сказать о деятельности Патриарха Сергия, который в оставшиеся месяцы своей жизни сделал необычайно много для возрождения разгромленной советской властью церковной структуры. Прежде всего, Патриарх начал заботиться о сохранении чистоты рядов духовенства, и не допущения в клир раскольников. Теперь, когда за его плечами стояло государство, Патр. Сергий мог дать решающий бой уже умирающему обновленчеству. В первом же своем послании он призывал верующих к бдительности и наблюдению за деятельностью приходских советов (в то время, как правило, контролировавшихся государством): «Если приходской совет общины, например, принимает священника с сомнительной хиротонией, никто из рядовых членов общины не может молчать. На нем лежит обязанность охранять веру, и он будет отвечать перед Богом, если со своей стороны не предупредит ее нарушения» [15] .

Однако, Патр. Сергий, борясь с обновленчеством как явлением, проводил в жизнь очень мудрую политику относительно самих раскольников. Все принесшие покаяние, получившие сан до 1923 года (т. е. до запрещения Патр. Тихоном), возвращались в сущем сане. Сана лишались лишь миряне, принявшие обновленческое рукоположение. Но были случаи, когда таких людей в ближайшее время принимали в клир. Так, лжеепископ Сергий (Ларин), воссоединенный с Церковью простым монахом, вскоре был рукоположен во епископа. Еще с ноября 1943 г началось массовое возвращение отпавших клириков в Патриаршию Церковь. 2 марта 1944 г. принес покаяние бывший «первоиерарх» Виталий (Введенский), что стало своеобразным символом окончательного банкротства обновленчества.

Не менее важной заботой для Патриарха стало восстановление фактически уничтоженного епископата. К сентябрю 1943 г. в Московском Патриархате насчитывалось всего 17 архиереев, многие кафедры оставались вдовствующими. 27 октября Патриарх написал на имя Карпова заявление, в котором ходатайствовал об освобождении 26 священнослужителей, в том числе 24 архиереев. Советское правительство дало свое согласие на освобождение, но весь трагизм ситуации заключался в том, что из всего списка остался в живых лишь один человек – епископ Николай (Могилевский), который заступил на кафедру лишь в 1945 г. Возникала необходимость в новых епископских хиротониях и возвращении принудительно отправленных на покой архиереев. Кроме того, Церковь имела еще один источник пополнения епископата – раскаявшихся обновленцев, правда законно рукоположенных архиереев среди раскольников было немного. В итоге к марту 1944 г. в Русской Православной Церкви было уже 29 архиереев.

Большие достижения при Патриархе Сергии были достигнуты и во внешних церковных связях. Самым значимым из них была нормализация отношений с Грузинской Церковью. Древняя Церковь Грузии потеряла самостоятельность после присоединения к России и смерти последнего Патриарха. В 1917 году, вслед за провозглашением независимости Грузии, о своем отсоединении от Московского Патриархата объявила и Грузинская Церковь. Однако проходивший тогда Поместный Собор Русской Православной Церкви категорически отказался принять одностороннее отделение. В результате между Москвой и Тбилиси произошел разрыв, который удалось уврачевать только через 26 лет. В октябре 1943 г. для переговоров с Католикосом – Патриархом Каллистратом был направлен архиеп. Ставропольский Антоний (Романовский). В результате 10 ноября 1943 г. Московская Патриархия признала автокефалию Грузинской Церкви, и между двумя Церквями возобновилось литургическое общение.

Жизнь Русской Церкви, разумеется, не ограничивалась деятельностью одного Патриарха. Сентябрьская встреча привнесла значительные изменения и в жизнь простых верующих. По всему Советскому Союзу начался стихийный рост количества приходов. Государство, которому возражение мощной церковной структуры было совсем не выгодно, максимально усложнило процедуру открытия храмов. 28 ноября 1943 г. Совнаркомом была установлен следующий порядок: ходатайство верующих об открытии храма первоначально рассматривалось местными властями, затем передавалось в Совет по делам РПЦ, оттуда в Совнарком, а из Совнаркома обратно в Совет. На каждом этапе ходатайство можно было отклонить, в целом такая структура позволяла вести жесткий контроль за ростом приходских общин.

Также продолжалось активное жертвование верующих на нужды фронта. 7 февраля 1944 г. армии была передана армии танковая колонна «Дмитрий Донской», построенная на деньги, собранные Церковью еще с начала 1943 г. Акт передачи состоялся у деревни Горелки, что в 5 км северо-западнее Тулы, по месту расположения комплектующих военных лагерей. Колонна состояла из 40 танков Т-34-80. На встречу с танкистами приехал митр. Николай (Ярушевич), который описал ее в статье «На алтарь Родины» (ЖМП, 1944 №4). В августовском номере ЖМП было опубликовано благодарственное письмо от командования части, в которую поступили эти танки. Свой первый бой они приняли на 1-м Белорусском фронте, где «…прорвали сильно укрепленную оборону немцев» [16] .

Создание танковой колонны «Дмитрий Донской» было не единственным случаем строительства военной техники на церковные деньги. В октябрьском номере ЖМП за 1944 год, прихожане Казанской кладбищенской церкви города Ельца обратились к Верховному Главнокомандующему с просьбой купить на собранные 50 000 руб. танк и назвать его именем св. князя Александра Невского [17] . Просьба верующих была удовлетворена, в журнале, от имени Сталина, им была объявлена благодарность. На общецерковные средства начала создаваться эскадрилья, так же названная в честь Александра Невского.

Для освещения патриотической деятельности Церкви в разделе ЖМП «Корреспонденция с мест», была выделена специальная рубрика «Помощь фронту». В ней публиковались сообщения о наиболее значительных вкладах приходских общин в «военные» фонды Госбанка. Вот цифры из отчетов епархиальных архиереев:

Из отчета Архиепископа Саратовского и Сталинградского за 1943 г. [18]

1.	в фонд обороны и на танковую колонну им. Димитрия Донского	1 814 456 руб.
2.	на подарки бойцам Красной Армии	85 320 руб.
3.	на пострадавших от немецкого нашествия и на восстановление Сталинграда	131 100 руб.
4.	на помощь семьям фронтовиков и сиротам (в детдомах)	185 000 руб.
5.	на помощь эвакуированным из оккупированных мест	10 000 руб.
6.	на военный заем	112 900 руб.
	Всего:	2 338 776 руб.

Из отчета Архиепископа Куйбышевского Алексия за период с 1 января по 20 июня 1944 г. [19]

1.	на оборону Родины	1 349 500 руб.
2.	на танковую колонну	150 000 руб.
3.	на детей фронтовиков	150 000 руб.
4.	на подарки Красной Армии	260 000 руб.
5.	инвалидам Отечественной войны	110 000 руб.
6.	раненным бойцам Красной Армии	40 000 руб.
7.	семьям военнослужащих	120 000 руб.
	Итого:	2 179 500 руб.

Из отчета Епископа Зиновия, викария Горьковской епархии за первое полугодие 1944 г. [20]

1.	в фонд обороны страны	684 626 руб.
2.	на подарки Красной Армии	262 744 руб.
3.	инвалидам войны	20 009 руб.
4.	детям фронтовиков	106 593 руб.
5.	военный заем	697 151 руб.
6.	вещами и продуктами	210 000 руб.
	Итого:	1 981 114 руб.

Как видно из приведенных цифр, большая часть пожертвований шла в фонд обороны страны. Но и благотворительные цели не оставались обойденными вниманием. Архиепископ Новосибирский и Барнаульский Варфоломей сообщал, что верующие и духовенство к празднику 1 мая собрали на подарки Красной Армии 100 000 руб., а в фонд Красного Креста – 130 000 руб. [21] .

Широко действовала Церковь и в освобожденных районах. Не смотря на разорение войной и нажим со стороны вернувшейся советской власти (о чем будет сказано ниже), приходские общины принимали посильное участие в общем деле. При четырех церквях Одесской епархии были открыты бесплатные столовые для местного населения. Два собора и две церкви (возможно те же) взяли на себя шефство над госпиталями РККА [22] . Верующие проявляли инициативу также в частном порядке. Епископ Ростовский и Таганрогский Елевферий так писал об этом: «В отделение Госбанка вносились собранные духовенством и верующими суммы на оборону. Несли и везли в госпитали из отдаленных хуторов и станиц собранные продукты, вещи, одежду, белье, посуду и пр. Этот поток не истощается и до настоящего времени. Во многих местах верующие снабжают находящихся на излечении в госпиталях воинов книгами, производят стирку белья. В иных местах устраиваются концерты в госпиталях силами церковных хоров, ко дню гражданских или церковных праздников верующие организуют раздачу подарков больным и раненным воинам, готовку завтраков и обедов» [23] .

Свидетельств об активном сборе Церковью средств на нужды фронта очень много. Сколько же реально было собранно верующими за годы войны? Называются разные цифры – от 50 млн. до 10 млрд. рублей. По подсчетам самой Московской Патриархии, было собранно более 300 млн. рублей наличными. К этой сумме стоит прибавить стоимость пожертвованных драгоценностей, вещей, продуктов, а так же все суммы, оставшиеся не учтенными или прошедшие в 1941 - 1942 годах через Госбанк. Так что реальную цифру установить невозможно, можно лишь говорить, что она значительно превосходит указанные 300 миллионов.

15 мая 1944 года была перевернута еще одна страница церковной истории. В 6.50 утра от кровоизлияния на почве артериосклероза скончался Патриарх Сергий. Немедленно были собраны члены Священного Синода, в присутствии которых вскрыли завещание Патриарха Сергия, первый пункт которого гласил: «В случае моей смерти или невозможности исполнять должность Патриаршего Местоблюстителя, эта должность во всем объеме присвоенных ей обязанностей переходит к Преосвященному Митрополиту Ленинградскому Алексию (Симанскому)» [24] . В жизни Церкви начался период – эпоха правления митрополита, а затем Патриарха Алексия.

Надо сказать, что назначение Патриаршим Местоблюстителем митр. Алексия до сих пор вызывает споры. Причина их заключается в том, что согласно канонам, архиерей не имеет права назначать себе преемника. Таким образом, мы можем утверждать, что Патриарх Сергий сознательно пошел на нарушение канонов. Этот момент и по сей день ставится ему в вину некоторыми представителями Зарубежной Церкви. Однако, здесь следует учитывать обстоятельства, сопутствующие написанию завещания. Напомним, что составлено оно было 12 октября 1941 года. Во-первых, в это время на фронте складывалось тяжелое положение, нависла угроза над Москвой; во-вторых, митр. Сергий был крайне неуверен в советском правительстве, которое еще никак не выражало свою позицию по отношению к Церкви с начала войны. Эти два обстоятельства и вынудили Патриаршего Местоблюстителя подстраховаться на случай неблагоприятного развития событий.

Смерть Патриарха Сергия имела большой резонанс, как в нашей стране, так и во всем мире. Шестой номер ЖМП за 1944 год целиком посвящен смерти Патриарха. Помимо телеграмм соболезнования и речей, произнесенных над гробом, в номере содержится письмо митр. Алексия Сталину. В нем новый Патриарший Местоблюститель откровенно обещает следовать требованиям государства, но в известных рамках: «В предстоящей мне деятельности я буду неизменно и неуклонно руководствоваться теми принципами, которыми отмечена была церковная деятельность почившего патриарха: следование канонам и установлениям церковным – с одной стороны, - и неизменная верность Родине и возглавляемому Вами правительству нашему, - с другой» [25] . О его полной лояльности существующему режиму говорят следующие слова: «Действуя в полном единении с Советом по делам Русской Православной Церкви, я вместе с учрежденным покойным Патриархом Священным Синодом буду гарантирован от ошибок и неверных шагов» [26] .

Естественно, Сталин не возражал против такой кандидатуры, и митр. Алексий беспрепятственно продолжал восстановление разгромленной большевиками Церкви. К январю 1945 г., благодаря его руководству, епископат насчитывал уже 41 архиерея.

К концу 1944 года Красная Армия освободила почти всю территорию СССР. Ранее оккупированные территории вернулись в состав советского государства, а следовательно, религиозная жизнь протекавшая на их территориях попадает в рамки нашего исследования. Вместе с освобожденными областями Советский Союз получил 7547 действующих храмов (не считая 2491 униатский). Судьба этих храмов, а также религиозных общин, окормлявшихся под их сводами, сложна и крайне интересна для нас.

Трудности у вышеупомянутых приходов стали возникать еще со времен немецкой оккупации, начиная с 1943 года. Если в начале войны германские вооруженные силы в целом лояльно относились к Церкви, то теперь, когда удача отвернулась от вермахта, все чаще стали возникать факты надругательства над религиозными чувствами людей, мародерства, разрушения святынь и даже убийств клириков. Первым свидетельством здесь может являться сообщение митр. Сергия (Воскресенского) в ведомство рейхскомиссара Остланда о поведении партизан по отношению к Церкви от 19 марта 1943 г. В нем, митрополит указывает на ошибки немецких властей, использовавшиеся партизанами в целях пропаганды. Он приводит два случая недопустимого обращения германского командования с верующими. «В июле 1942 г. – пишет митр. Сергий, - священник вернулся в Выборы из поездки и установил, что во время его отсутствия в местной церкви надолго разместилось подразделение германского Вермахта. Так называемые царские врата алтарного помещения оказались раскрыты, в церкви, даже в алтаре курили и играли в карты. Верующие были глубоко оскорблены, возмущены и взволнованны» [27] . Ситуация разрядилась, когда по просьбе священника офицер перевел свое подразделение в другое здание. Другой случай произошел в праздник Крещения Господня: «В тот день в Выборы на санях приехали крестьяне из ближайших деревень, чтобы в большом количестве участвовать в праздничном богослужении и традиционном водосвятии. Во время пребывания в храме их неожиданно вызвали и вместе с их лошадьми и санями заставили выполнять гужевую повинность для соседней эстонской воинской части» [28] .

Если подобные инциденты возникали в спокойной в то время Прибалтике, то, что говорить об областях оказавшихся в зоне боев? Озлобление из-за неудачной войны, накладывающееся на национал-социалистическую идеологию, широко распространенную среди солдат вермахта, толкало людей на преступления, создавало желание хоть как – то отомстить русским. Это и породило множество позорных для Германии фактов, которые в обилии содержатся на страницах ЖМП. Мы приведем наиболее характерные из них.

Случаи грабежа и осквернения храмов: «Немцы во время своего пребывания в г. Сумы забрали из городского Преображенского собора все бронзовые подсвечники, сняли 6 штук больших бронзовых паникадил… похитили серебряные сосуды и кресты.

В нижнем этаже Троицкого городского собора, где была церковь, выломали иконостас и устроили там конюшню… заходили в храмы во время богослужения в шапках и курили сигары…» [29] .

Случаи расстрелов духовенства: «Одного священника немцы захватили в церковной ограде и арестовали, издевались, глумились над ним, предав его суду, обвиняли в партизанстве.

Другого старика – священника расстреляли без всякой на то причины» [30] .

Случаи разрушения храмов: «Протоиерей Петро-Павловской церкви г. Брянска сообщает: перед своим бегством из г. Брянска немцы взорвали в т. н. Зареченской слободе два храма древней архитектуры. В селе Большом Полпине немцы храм разрушили, а в селе Бозновом храм сожгли. В Жиздре немцы взорвали собор» [31] .

«В ряде сел… Орловской области немцы разобрали храмы для мощения дорог камнями» [32] .

Случаи минирования храмов: «Под Преображенским храмом г. Орла наши саперы обнаружили 30 мин. Под Смоленским храмом г. Орла был большой подвал, который служил местным жителям бомбоубежищем… и, несмотря на это, под этим храмом также обнаружено много мин» [33] .

Итоги немецкого отступления очень печальны: согласно отчету Чрезвычайной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко–фашистских захватчиков, ими было разрушено и повреждено 1670 храмов и 69 часовен [34] .

Изгнание немцев не принесло верующим облегчения. Те опасения населения, о которых мы говорили, разбирая причины встречи 4 сентября 1943, вполне оправдались. Вернувшиеся Советы с явной враждебностью относились к возродившимся церковным общинам. Такое отношение вполне понятно. Если в СССР Церковь была легализована самим Сталиным, то жители освобожденных регионов получили свои храмы от врагов, что выглядело в глазах советских чиновников незаконным. Отсюда и берет начало волна закрытия церквей, переданных верующим оккупационными властями.

Надо сказать, что Советы действовали с большим размахом. 28 сентября 1944 г. епископ Сумский Корнилий отправил Патриаршему Местоблюстителю доклад о закрытии 30 храмов. В нем говорилось: «Одиозное отношение местных сельских соввластей выражается местами весьма грубо: в селе Павленковы Хутора храм был закрыт на кануне праздника Успения Пресвятой Богородицы, что особенно возбудило верующих против соввласти. В некоторых местах представители соввласти выбрасывали иконы из храмов… с руганью обращались к священникам, ударяя кулаками по столу, кричали на председателей церковных советов и церковных старост, не стесняясь выпускать со своих уст грязную ругань по адресу последних…» [35] . Осенью 1944 г. это явление приобрело столь массовый характер, что тревогу забил уже Совет по делам РПЦ. 1 декабря Совнарком принял постановление, согласно которому местным властям предписывалось воздерживаться от дальнейших закрытий, не препятствовать ремонту зданий, в случае настойчивых просьб населения открывать церкви из расчета 2-3 на район. Однако местные власти все равно продолжали изымать храмы под предлогом отсутствия священников.

Другая проблема заключалась в активном поиске органами НКВД «предателей Родины». Разумеется, одним из первых под подозрение попало духовенство, служившее на оккупированной территории. Многие священнослужители, не захотевшие или не сумевшие покинуть Родину, подверглись обвинениям в коллаборационизме только на том основании, что они возобновляли богослужения в храмах с разрешения немецких властей. Таких людей осуждали и этапировали в лагеря. В январе 1945 состоялся суд над членами Псковской Православной Миссии, большинство обвиняемых по этому делу было приговорено к 15 – 20 годам лагерей.

Помимо всего, на новые приходы легла масса ограничений, например, был запрещен колокольный звон. Священникам запрещалось окормлять более одного прихода, что привело к прекращению богослужений во многих храмах. В целом, можно сказать, что на освобожденных территориях советская власть вновь показала свое истинное лицо. Именно здесь проявился раскол между лидером Коммунистической партии и многочисленной партийной номенклатурой.

Дело в том, что в ВКП(б) к концу войны возникла мощная оппозиция выбранному Сталиным курсу на примирение с Церковью. Партаппаратчики в течении почти всей войны мирились с фактом существования диалога между государством и религией, понимая, что для победы необходимо консолидировать все силы общества. Однако теперь, когда война близилась к завершению, Церковь, в их глазах, становилась больше не нужна. Не зная о далекоидущих политических замыслах Сталина, номенклатура резко негативно относилась к дальнейшему «примиренчеству». Но, так как повлиять на курс внутренней политики в стране они не могли, партийные чиновники начали собственную борьбу с «церковниками», на местном уровне, подтверждением чему служит творящийся произвол на освобожденных территориях.

Весной 1945 стали уже раздаваться голоса, требующие сохранения верности идеям марксизма - ленинизма и прекращения «братания с попами». Правда, голоса эти быстро заткнули, а самого ярого оратора, некого Б. Кандидова, даже обличили в заблуждении через «Правду». Враги Церкви замолчали, но от своих убеждений не отказались. Выступить, а заодно и подтвердить свои слова делами, они смогли только при Хрущеве. Таким образом, Сталин, волей – неволей стал защитником Церкви от оголтелой коммунистической публики. А для себя мы можем сделать немаловажный вывод, что хрущевские гонения начали зарождаться еще в последние месяцы Великой Отечественной войны.

Следующей вехой в церковной истории можно считать Поместный Собор 1945 года. Подготовка к проведению Собора началась еще с конца 1944 года. 21 – 23 ноября в Москве проводился Архиерейский Собор, на котором избирали кандидатов на Патриаршую Кафедру. Собор, единогласно выдвинувший кандидатуру митр. Алексия, неожиданно получил оппозицию в лице архиеп. Луки (Войно–Ясенецкого). Архиеп. Лука, основываясь на решении Собора 1917 года, настаивал на выдвижении нескольких кандидатур путем тайного голосования и выбора Патриарха посредством жребия. Кроме того, он заявил, что если к его словам не прислушаются и нарушат постановление Собора, то он будет голосовать против Алексия. Сейчас сложно сказать, что двигало им в тот момент. Трудно поверить, что Лука не видел явной протекции митр. Алексию со стороны Сталина. Так или иначе, но епископы настояли на своем решении, а архиеп. Лука, во избежание осложнений с властями, приглашения на Поместный Собор не получил. 24 ноября состоялась встреча участников Собора с Карповым. На ней иерархам объявили, что государство предоставляет Церкви ряд новых привилегий – право производить необходимые предметы культа, освобождение священнослужителей от воинской службы, ряд налоговых послаблений. Сталин отблагодарил архиереев за правильно сделанный выбор…

31 января 1945 года в Москве начал свою работу Поместный Собор Русской Православной Церкви. В нем приняло участие 46 архиереев, 87 клириков и 38 мирян. В качестве гостей были Александрийский, Антиохийский и Грузинский Патриархи, представители Константинопольской, Иерусалимской, Сербской и Румынской Церквей. От советского правительства присутствовал глава Совета по делам РПЦ Карпов. Заседания Собора проходили в Воскресенском храме, в Сокольниках. Мероприятие было обставлено помпезно, на сколько это позволяло военное время. Сталин явно хотел получить от этого события международный резонанс.

На первом заседании Собора был принят документ, значение которого сложно переоценить. Это так называемое «Положение об управлении РПЦ». Положение коренным образом меняло принципы организации Русской Церкви. Теперь Церковь становилась жесткой иерархической организацией, соподчиненной на каждом уровне. Высшая власть по прежнему принадлежала Поместному Собору, но созывался он по решению Патриарха. Патриарх управлял вместе с Синодом, который представлял из себя консультативный орган из 3 постоянных членов (митр. Киевского, Ленинградского и Крутитского) и 3 временных. При Синоде существовали отдельные комитеты, отвечавшие за ту или иную сторону церковной деятельности. Выросло значение епархиальных архиереев. Но самые значительные перемены произошли в жизни приходов. Теперь настоятели, назначаемые архиереями, согласно § 40, становились главами своих общин, а согласно § 35 и § 26 получили руководство и в хозяйственной деятельности приходов [36] . Роль «двадцаток» теперь сводилась к минимуму.

Вообще, Собор 1945 года сильно урезал мирян в правах. Ни слова не сказано даже об их включении в состав участников следующего Поместного Собора. Все Положение направлено укрепление власти иерархии. Существуют два мнения, зачем это было сделано. Согласно первому, усиливая вертикаль власти, Собор тем самым страховал церковную структуру на случай очередного гонения. Согласно другому, подобная авторитаризация церковного управления произошла под давлением аппарата Карпова. Вторая точка зрения представляется автору более справедливой – Сталин не готовил гонения, ему нужна была управляемая Церковь, а управлять жестко соподчиненной организацией намного проще, чем аморфной структурой. Косвенно подтверждает это и отсутствие в Положении даже упоминания о роли Совета по делам РПЦ. Получается, что Совет может влиять на жизнь Церкви как хочет и где хочет, превращаясь в своеобразного обер-прокурора от Коммунистической партии.

На втором заседании Собора, 2 февраля, открытым голосованием, единогласно, был избран новый Патриарх. Это была чисто формальная процедура – историю этого «избрания» мы уже знаем. Однако не стоит винить в этом наших иерархов – причина подобных искажений церковной жизни лежит не в них, а в довлеющем советском режиме. 4 февраля в Богоявленском соборе г. Москвы состоялась интронизация нового Патриарха.

Проведение Поместного Собора и избрание нового Патриарха способствовало дальнейшему оживлению церковной жизни. Всплеск религиозности населения был столь значителен, что вызвал обеспокоенность властей. По стране поползли различные слухи о грядущих еще более значительных переменах. Организационно – инструкторский отдел ЦК начал следить за распространением этих слухов, благодаря чему мы теперь можем судить об обстановке того времени. Так, рабочие Харьковского тракторного завода считали, что «избрание Святейшего Патриарха имеет большое значение и этим самым руководители Церкви будут влиять на наше государство» [37] . Рабочие Сталинградской области думали, что «наверное, скоро в школах введут изучение Закона Божия» [38] .

Реакция государства была незамедлительна, и на Церковь лег ряд мер, ограничивающих ее влияние на население. Было запрещено еще имевшее место шефство приходских общин над госпиталями, детскими садами, инвалидными домами. Приходам также запретили выдачу пособий, собранных на пожертвования, раненным и семьям погибших красноармейцев. Государственный аппарат продолжал препятствовать процессу открытия церквей. М. Шкаровский говорит об удовлетворении лишь 17% поданных заявлений об открытии храмов [39] .

Но, подобное противодействие ни как не отразилось на отношениях между Московским Патриархатом и официальными властями. Война заканчивалась, и Сталину предстояло налаживать отношения с западными державами в послевоенном мире, что было весьма непросто, так как нынешние союзники на деле являлись непримиримыми идеологическими врагами. По этому Сталин снова подключает к налаживанию международных отношений Церковь, рассчитывая, что через связи с зарубежными религиозными организациями она сможет отстаивать интересы советского государства перед Западом. 10 апреля 1945 года Патриарх Алексий был принят Сталиным. На встрече также присутствовал министр иностранных дел Молотов и глава Отдела внешних церковных сношений РПЦ митр. Николай. Последний написал про эту встречу статью, которая была опубликована в майском номере ЖМП [40] . Хотя в этой статье о обсуждении внешнеполитических задач ничего не говорится, по всей вероятности именно они и стали главным предметом беседы. Такой вывод косвенно подтверждается как составом участников, так и тем, что после 10 апреля Отдел внешних сношений, а особенно сам митр. Николай, заметно расширили пропагандистскую деятельность.

Через два месяца поле проведения Поместного Собора, была перевернута еще одна страница церковной истории. В ночь с 8 на 9 мая в Карлсхорсте был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. Война закончилась, начинался послевоенный период жизни Русской Церкви. Мы не будем описывать дальнейшую ее жизнь, так как данный вопрос выходит за рамки нашего исследования. Завершением 6 главы могут послужить слова, сказанные Патриархом Алексием в своем послании от 9 мая 1945 года:

Пробил последний час фашистской Германии. Разбита и сокрушена сила ее. В прах повержена Германия. Знамя победы развевается над вражьей страной. Слава и благодарение Богу! [41]

Коротко подытожим сказанное в этой главе. Период с сентября 1943 по май 1945 был крайне насыщен событиями и оказал влияние на всю дальнейшую историю Русской Церкви. Встреча 4 сентября 1943 года не просто изменила отношения между Кремлем и Московской Патриархией на ближайшее десятилетие; она полностью изменила положение Церкви в советском государстве – от нелегального к полулегальному. В обмен на доселе невиданные привилегии, правительство Сталина стало активно использовать Церковь в своих интересах, прежде всего во внешнеполитических.

Произошедшие изменения привели к стихийному подъему религиозности населения, что вынудило контролирующие государственные органы принимать контрмеры. Помимо всего, к концу войны в рядах партийной номенклатуры начало формироваться резко враждебное Церкви движение, оппозиционное проводимой Кремлем политике сотрудничества с Московской Патриархией. Но несмотря на это, церковная структура продолжает активно развиваться и набирать силу, примеров чему множество: восстановление епископата, открытие храмов, возрождение духовного образования, возобновление выпуска ЖМП. Церковь продолжает активно жертвовать как на военные, так и на гуманитарные цели, возникают даже случаи шефства отдельных приходов над госпиталями, детскими домами, помощи семьям военнослужащих.

Совершенно иной была ситуация на освобожденных территориях. Приходские общины отвоеванных областей испытывали на себе всю тяжесть советского террора. На волне борьбы с «предателями Родины» от рук НКВД пострадало много духовенства, местные партийные органы часто закрывали возвращенные верующим немецкими властями храмы.

Если говорить в целом, Церковь в период с сентября 1943 по май 1945 оставалась верной курсу, избранному митр. Сергием еще в начале войны.