Примечания ко 2 главе:

1. Уткин А. Россия над бездной (1918 г. – декабрь 1941 г.), стр. 332.

2. Герд Штриккер. Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Книга 1, стр.329.

3. Мосс, В. Православная Церковь на перепутье (1917 - 1999), стр. 212.

4. Шкаровский, М. Нацистская Германия и Православная Церковь: Нацистская политика в отношении Православной Церкови и религиозное возрождение на оккупированной территории СССР, Стр. 55.

5. Там же, стр. 55.

6. Там же, стр. 56.

7. Андреев, И. Краткий обзор истории Русской Церкви от революции до наших дней, стр. 134.

8. Шкаровский, М. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве: (Государственно – церковные отношения в СССР в 1939 – 1964 годах), стр. 110.

9. Поспеловский, Д. Русская Православная Церковь в XX веке. Стр. 183.

10. Шкаровский, М. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве: (Государственно – церковные отношения в СССР в 1939 – 1964 годах) стр. 124.

Глава 3.

Пока советская власть приглядывалась к Церкви, оценивая, насколько надежным союзником она является, последняя начинала принимать все более масштабное участие в судьбе страны. Во-первых, Церковь проводила активную деятельность в тылу. Во-вторых, многие ее члены непосредственно принимали участие в боевых действиях. Религиозной жизни этих членов Церкви и посвящена данная глава.

Сразу следует оговориться относительно «фронтовой» церковной жизни. В исторической литературе о ней почти не упоминается, так как официально, к РККА Московская Патриархия отношения не имела. Но если рассматривать этот вопрос с точки зрения эклессиологии, православные военнослужащие, находящиеся на театре военных действий, составляли собой «Церковь фронта». Поскольку тема данной дипломной работы сформулирована как «Русская Православная Церковь и ее жизнь…», а не как «Московская Патриархия и ее жизнь…», мы не можем обойти этот момент стороной, и несмотря на скудность имеющегося по данной проблеме материала, должны, по мере возможностей осветить и его.

Вообще, вопрос о присутствии Церкви в армии безбожного государства звучит несколько странно. Армия является опорой любого государственного образования. Вожди российского большевизма прекрасно понимали это и потому постоянно осуществляли контроль над своими вооруженными силами. Однако здесь следует учитывать, что антирелигиозность государственной системы не говорит о безбожии народа, из которого, собственно и формировалась армия. Народ же, посылавший своих сынов на военную службу, только по официальной статистике имел более 50% верующих. Сколько же православных людей в то время носило погоны, учитывая, что к началу войны РККА насчитывала 5 млн. 373 тыс. человек? Надо полагать довольно много. И активизация религиозной жизни советских военнослужащих, после занятия СССР западных территорий служит тому подтверждением.

Начавшаяся война резко изменила положение вещей. Как известно, атеистов на передовой не бывает. Тяжелый ход войны, крах идеологических установок большевизма и ежеминутная угроза гибели не могли не способствовать распространению среди красноармейцев веры. Свидетельства об этом имеются в достаточном количестве, однако, массовый характер они не носят. Причиной того служат прежде всего сокрытие «неудобных» фактов советской историографией. Кроме того, сами красноармейцы старались не афишировать свою веру, в силу глубокой интимности религиозных чувств, а также опасаясь преследования со стороны власти.

Тем не менее, религиозное пробуждение коснулось всей армии – от рядовых бойцов до генералитета. О вере последних мы знаем гораздо больше, в основном из воспоминаний очевидцев. Так, начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников носил на теле образ свят. Николая. Маршал Г. К. Жуков всю войну возил в штабной машине Казанскую икону Божьей Матери. В 1945 г. он возжег лампаду в Лейпцигском православном храме, построенном в честь «Битвы народов». Имеются сведения о принадлежности к Церкви маршала Василевского. 16 февраля 1944 г. при взятии г. Луки генерал Лобанов вызвал священника М. Образцова и предложил ему отслужить благодарственный молебен об одержании победы. Молебен был отслужен в присутствии всего штаба, рядовых красноармейцев и населения окрестных деревень. Но самый поразительный случай произошел в Вене в 1945 г., когда по приказу маршала Толбухина в дар православному собору был отлит колокол с надписью «Русской Православной Церкви от победоносной Красной Армии».

Стоит ли говорить, что офицеры и солдаты РККА, подвергавшиеся гораздо большей опасности на фронте, чем генералы, обращались ко Христу? Хорошо об этом свидетельствуют об этом органы надзора за Церковью. В отчете уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви в Марийской АССР отмечалось: «… к великому сожалению, церковь посещает даже командный состав воинских частей. Характерный случай: верующие переносили в сентябре месяце иконы из Цибикнурской церкви в Йошкар-Олу, и по пути следования к этим иконам прикладывались… командиры воинских частей и жертвовали деньгами – было собрано 17 000 рублей» [1] Г. Карпов, докладывая в ЦК ВКП(б) о праздновании Пасхи в московских и подмосковных храмах в ночь с 15 на 16 апреля 1944 г., также подчеркивал: «Почти во всех церквях города, в том или ином количестве, были военные офицерско - рядового состава, общим числом более 500 человек… В области были также посещения церквей офицерским и рядовым составом. Так, например, в Казанской церкви (с. Коломенское Ленинского района) военных было 50 человек, в церкви Александра Невского (пос. Бирюлево Ленинского района) – 275, в Троицкой церкви г. Подольска – 100 человек» [2].

О вере людей можно судить и по письмам с фронта. Так М. Шкаровский приводит отрывок одного из них: «Мама, я вступил в партию… Мама, помолись за меня Богу» [3]. Едва – ли истинный партиец стал бы искать Божественного заступления…

Были случаи, когда с фронтов посылались в Москву телеграммы с просьбами прислать материалы, содержащие церковные проповеди. Надо полагать, что таким образом командование реагировало на настроения солдат. К примеру: 2 ноября 1944 г. в Главное политуправление РККА 4-го Украинского фронта поступила телеграмма от полковника Лесновского. В ней содержалась просьба «по встретившейся надобности в самом срочном порядке выслать материалы Синода для произнесения проповедей в день празднования годовщины Октября, а также ряд других руководящих материалов Православной Церкви». [4]

Нельзя сказать, что духовенство оставалось безучастно в деле поднятия религиозного духа армии. Хотя, по понятным причинам, этим никто систематически не занимался, тем не менее встречались отдельные случаи, когда священники и даже архиереи выступали с проповедями в действующей армии. Для примера тут следует вспомнить митр. Николая (Ярушевича), совершившего в ноябре 1942 г. под Сталинградом (на «нашей» стороне Волги) молебен перед войсками и сказавшего проповедь.

Затронув тему взаимоотношений Церкви и Красной Армии, нельзя не упомянуть и тех священнослужителей, которые сражались на фронтах войны. Солдат – священник, явление, скажем прямо, не характерное. Однако советской власти все нюансы церковной жизни были безразличны, и потому сотни священнослужителей, вернувшихся к началу войны из лагерей, были в общем порядке мобилизованы в армию. Так, будущий патриарх Московский и всея Руси Пимен, в миру С. М. Изверков, начал свой боевой путь в должности заместителя командира роты. Архим. Алипий (Воронов), впоследствии – наместник Псково–Печерского монастыря, воевал четыре года, оборонял Москву, был несколько раз ранен и за свои подвиги отмечен несколькими государственными наградами. Будущий митр. Калининский и Каширский Алексий (Коноплев) служил на фронте пулеметчиком, воевал до 1943 г. (после чего вернулся к священнослужению) и был награжден медалью «За боевые заслуги».

Даже государственные органы отмечали то мужество, которое проявляли клирики на полях сражений. В докладе Г. Карпова секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецову приводились конкретные примеры: священник Ранцев награжден орденом Красной Звезды, протодьякон Зверев и диакон Хитков - каждый четырьмя медалями.

Но самым ярким примером отваги верующих людей является «дом Павлова» в Сталинграде. Командир разведгруппы, до войны - простой монах, сержант Павлов с подчиненным ему подразделением занял известный дом и несколько месяцев возглавлял его оборону.

Разумеется, Сталин не мог не замечать всего вышеперечисленного. Религиозный подъем не мог быть на руку правящему режиму, прямо противостоя господствующей идеологии. Но необходимость поддерживать боевой дух войск вынуждала его идти на уступки. Особенно важно было это после окончания Сталинградской битвы, когда наступающая Красная Армия сталкивалась с возрожденными приходами на освобожденных от немцев территориях.

В целом, говоря о государственной политике по отношению к Православию в рядах РККА, можно определить последовательное проведение той линии, которую Сталин наметил 3 июля 1941 г. Формула этой церковной политики такова – Церковь не преследуем, помощь берем, но официально этого «не замечаем». В отличие от тыла, в армии не произошло никаких изменений с сентября 1943 г. Государство до конца войны продолжало смотреть на православных военнослужащих сквозь пальцы. После того, как Германия была побеждена и необходимость в «церковно-патриотической» поддержке отпала, исчезла в воинских частях и всякая религиозная терпимость.

Кратко подытожим сказанное в третьей главе. Война послужила распространению веры в армейской среде. Православие стало одной из составляющих того патриотизма, который, побуждал солдат РККА на дальнейшую борьбу с врагом. Однако, Московская Патриархия, в силу государственной политики не имела влияния на фронте. Все контакты с Патриархатом проходили исключительно при инициативе военнослужащих. Можно смело утверждать, что христианство в армии основывалось только на личной вере каждого отдельно взятого человека.