3. Поэтика «старших» символистов.

= СПБ: Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус, Ф. К. Сологуб, Н. М. Минский.

В творчестве петербургских символистов поначалу преобладали упаднические настроения, мотивы разочарования. Поэтому их творчество иногда называют декадентским.

= МСК: В. Я. Брюсов, К. Д. Бальмонт.

«Старшие» символисты воспринимали символизм в эстетическом плане.

По мысли Брюсова и Бальмонта, поэт — прежде всего творец сугубо личных и чисто художеств. ценностей.

Символизм – основное (первое значительное) направление модернизма.

Эстетика символизма зародилась во Франции в последней четверти XIX века.

К концу века – распространилась в большинстве стран Европы. Но после Франции именно в России символизм реализуется как наиболее масштабное, значительное и оригинальное явление в культуре.

Одновременно с зарождением символизма в России начинается Серебряный век русской литературы.

В эту эпоху всё новые поэтические школы и отдельные новаторства в литературе находятся, хотя бы отчасти, под влиянием символизма — даже внешне враждебные направления (футуристы, н-р) во многом пользуются символистским материалом и начинают с отрицаний символизма.

Но в русском символизме не было единства концепций, не существовало ни единой школы, ни единого стиля.

Помимо поисков новых литературных перспектив в форме и тематике, возможно, единственное, что объединяло русских символистов — это недоверие к обыденному слову, стремление выражаться посредством аллегорий и символов.

Новое течение:

== синтезирует традиции мировой культуры;

== возвращает читателя к древнему, архаическому искусству символов;

== искусство имеет право на автономию – не ориентировано на соц.функции (как в эпоху реализма);

== искусство существует для самого себя; идея чистого искусства.

(Искусство не призвано копировать реальность. Изобретение фото – механич. отображение реальности).

Русский символизм поначалу имел в основном те же предпосылки, что и символизм западный: «кризис позитивного мировоззрения и морали» (в России — в контексте кризиса народнической культурной традиции).

Главный принцип ранних русских символистов – панэстетизм; эстетизация жизни и стремление к различным формам замещения эстетикой логики и морали.

Русский символизм, активно впитывая модернистскую литературу запада, стремится поглотить и включить в круг своих тем и интересов все явления мировой культуры, которые, по представлению русских символистов, отвечают принципам «чистого», свободного искусства.

Само искусство начинает пониматься как накопитель и сохранитель прекрасного (чистого опыта и истинного знания).

Но в русской литературе 2-ой половины XIX века господствовали определенные принципы если не подчинения, то необходимой связи искусства с почвой, с народом, государством и пр. Поэтому первые публикации русских символистов, ещё не адаптированные к русскому духу, встретили более чем холодный приём.

Старшие русские символисты (1890-е годы) поначалу встречали у критики и читающей публики в основном неприятие и насмешки.

Старшие символисты.

1892 – РОЖДЕНИЕ СИМВОЛИЗМА В РОССИИ.

Мережковский прочитал доклад «О причинах упадка и новых течениях современной рус. литры».

Дми́трий Серге́евич Мережко́вский Идеолог рус. символизма. СПБ.

1892 – вышел второй поэтический сборник с программным для зарождавшегося модернизма названием «Символы. Песни и поэмы».

Именно здесь был запечатлён перелом в развитии его мировоззрения; обозначился поворот к религиозному миросозерцанию, ощущению «мистической тайны бытия».

С самого начала Мережковский постарался отмежеваться от обвинений в «упадничестве». Он писал позже: Под влиянием Достоевского, а также иностранной литературы, Бодлера и Эдгара По, началось моё увлечение не декадентством, а символизмом (я и тогда уже понимал их различие). Сборник стихотворений, изданный в самом начале 90-х годов, я озаглавил «Символы». Кажется, я раньше всех в русской литературе употребил это слово.

В конце октября того же года Мережковский прочёл нашумевшую лекцию «О причинах упадка…».

Была повторена им дважды в декабре, а год спустя вышла отдельным изданием. Доклад дал толчок, динамику.

Широкое обсуждение, критики начинают ругать, явление становится популярным…

Лекция, наряду со сборником «Символы», считается манифестом символизма и модернистского обновления искусства.

Мережковский обозначил здесь три линии нового искусства, утверждая, что только «мистическое содержание», «язык символа» и импрессионизм способны расширить «худ. впечатлительность» совр. русской словесности.

Лекция Мер. произвёла фурор, причём либерально-дем. лагерь отнёсся к его теориям как к проявлению «мракобесия», а в петербургских литературных салонах они были встречены презрительно- насмешливо.

С восторгом принял доклад лишь немногочисленный кружок сторонников нового направления, сформировавшийся вокруг журнала «Северный вестник».

Осенью 1892 года З. Н. Гиппиус сблизилась с новой редакцией журнала, во главе которого оказались А. Л. Волынский и Л. Я. Гуревич; это способствовало и возвращению сюда Мережковского.

Зинаи́да Никола́евна Ги́ппиус. СПБ.

Поэтесса и писательница, драматург и лит. критик.

Одна из видных представителей «Серебряного века» русской культуры.

Идеолог русского символизма.

Гиппиус и Мережковский – один из самых оригинальных и творчески продуктивных супружеских союзов в истории литры.

Брюсов, Валерий Яковлевич. МСК. Великий труженик, пиарщик литры. Попытка руководить символизмом, его продвижение. Поэзия-эксперимент.

В отрочестве считал своим лит. кумиром Некрасова, затем он был очарован поэзией Надсона. Начало 1890-х – пора увлечённости Брюсова произведениями фр. символистов — Бодлера, Верлена, Малларме.

Письмо Верлену (1893), говорит о своём предназначении распространять символизм в России и представляет себя как основоположника этого нового для Рос. лит. течения.

1894-5 год – издал (под псевдонимом Валерий Маслов) три сборника «Русские символисты», куда вошли многие из его собственных стихов.

В 3-ем выпуске помещено однострочное стихотворение (моностих) «О закрой свои бледные ноги».

Быстро обрело известность. Острая реакция критики + хохот публики по отношению к сборникам.

Для газетных рецензентов – удачный повод для упражнений в остроумии, резких высказываний против творчества Брюсова и всей новой поэзии вообще — однострочное стихотворение неочевидного содержания виделось им наиболее концентрированным проявлением таких пороков символистской поэзии, как склонность к формальному эксперименту и невнятность смысла.

Наибольший резонанс из критич. откликов имела реплика Владимира Соловьёва. С иронией отнёсся к 1-ым произведениям русских декадентов. Остроумная рецензию на сборник, пародии на стиль «Рус.символистов».

«Для полной ясности следовало бы, пожалуй, прибавить: „ибо иначе простудишься“, но и без этого совет г. Брюсова, обращенный очевидно к особе, страдающей малокровием, есть самое осмысленное произведение всей символической литературы».

Позднее сам Брюсов так отзывался об этих своих первых сборниках:

Мне помнятся и книги эти Как в полусне недавний день Мы были дерзки, были дети, Нам всё казалось в ярком свете. Теперь в душе и тишь и тень. Далёка первая ступень Пять беглых лет как пять столетий.

1895 – появился на свет первый сборник исключительно брюсовских стихов — «Шедевры».

Нападки. Само название сборника, по мнению критики, не соответствовало содержанию сборника…

Самовлюблённость была характерна для Брюсова 1890-х.

Дневник: «Юность моя — юность гения. Я жил и поступал так, что оправдать моё поведение могут только великие деяния».

Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало. Надо выбрать иное… Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу её: это декадентство. Да! Что ни говорить, ложно ли оно, смешно ли, но оно идёт вперёд, развивается, и будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдёт достойного вождя. А этим вождём буду Я! Да, Я! (4 марта 1893, дневник)

В предисловии к сборнику автор заявляет: «Печатая свою книгу в наши дни, я не жду ей правильной оценки ни от критики, ни от публики. Не современникам и даже не человечеству завещаю я эту книгу, а вечности и искусству».

Для раннего творчества Брюсова характерна тема борьбы с дряхлым, отжившим миром патриархального купечества, стремление уйти от «будничной действительности» — к новому миру, рисовавшемуся ему в произведениях французских символистов.

Для всей лирики характерны (отразились в сборнике):

• принцип «искусство для искусства»

• отрешённость от «внешнего мира»

В этом сборнике Брюсов вообще — «одинокий мечтатель», холодный и равнодушный к людям.

Иногда его желание оторваться от мира доходит до тем самоубийства, «последних стихов».

При этом Брюсов беспрестанно ищет новые формы стиха, создаёт экзотические рифмы, необычные образы.

Тень несозданных созданий Колыхается во сне Словно лопасти латаний На эмалевой стене. Фиолетовые руки На эмалевой стене Полусонно чертят звуки В звонкозвучной тишине…

Лидер символизма

Организаторская роль Брюсова в русском символизме и вообще в русском модернизме очень значительна. Возглавляемый им журнал «Весы» стал самым тщательным по отбору материала и авторитетным модернистским журналом (противостоящим эклектичным и не имевшим чёткой программы «Перевалу» и «Золотому Руну»). Брюсов оказал влияние советами и критикой на творчество очень многих младших поэтов, почти все они проходят через этап тех или иных «подражаний Брюсову».

Пользовался большим авторитетом как среди сверстников-символистов, так и среди литературной молодёжи, имел репутацию строгого безукоризненного «мэтра», творящего поэзию «мага», «жреца» культуры, и среди акмеистов (Николай Гумилёв, Зенкевич, Мандельштам), и футуристов (Пастернак, Шершеневич и др.). Литературовед Михаил Гаспаров оценивает роль Брюсова в русской модернистской культуре как роль «побеждённого учителя победителей-учеников», повлиявшего на творчество целого поколения.

В стихотворениях Брюсова перед читателем встают противоположные начала: жизнеутверждающие — любовь, призывы к «завоеванию» жизни трудом, к борьбе за существование, к созиданию, — и пессимистич. (смерть есть блаженство, «сладостная нирвана» - стремление к смерти стоит превыше всего; самоубийство «соблазнительно»).

Главное действующее лицо в поэзии – то отважный, мужественный боец, то — отчаявшийся в жизни человек, не видящий иного пути, кроме как пути к смерти.

Настроения Брюсова подчас противоречивы; они без переходов сменяют друг друга.

В своей поэзии Брюсов то стремится к новаторству, то вновь уходит к проверенным временем формам классики.

Несмотря на стремление к классическим формам, творчество Брюсова — всё же не ампир, а модерн, вобравший в себя противоречивые качества. В нём мы видим слияние трудно сочетаемых качеств.

Бальмонт, Конст.Дм. МСК.

Самые читаемые, звучные и музыкальные стихами на раннем этапе рус. символизма. «Поиск соответствий» между звуком, смыслом и цветом.

Заключается в первую очередь в создании звуко-смысловой ткани текста — музыка, рождающая смысл.

Увлечение звукописью, красочными прилагательными (вытесняют глаголы) приводит к созданию почти «бессмысленных», по мнению недоброжелателей, текстов. Это интересное в поэзии явление приводит со временем к появлению новых поэтических концепций (звукопись, заумь, мелодекламация).

Бальмонт очень плодотворный автор — более тридцати книг стихов, переводы, многочисленные статьи.

Я — изысканность русской медлительной речи,

Предо мною другие поэты — предтечи,

Я впервые открыл в этой речи уклоны,

Перепевные, гневные, нежные звоны.

Я - внезапный излом, Я - играющий гром, Я - прозрачный ручей, Я - для всех и ничей. Переплеск многопенный, разорванно-слитный, Самоцветные камни земли самобытной, Переклички лесные зеленого мая - Все пойму, все возьму, у других отнимая. Вечно юный, как сон, Сильный тем, что влюблен И в себя и в других, Я - изысканный стих.

Тема – душевное состояние лирического героя, воспринимающего себя глобально и уникально.

А герой этот – поэт. Первая строка помогает понять степень восхищения собой лирического героя.

Он поэт, и потому натура тонкая, ранимая, восторженная, впечатлительная.

Поэт характеризует себя как «изысканный стих», а затем в четвертой строфе называет «вечно юным, как сон».

Самостоятельно от всех модернистских группировок создавал свой особый поэтический мир и новаторскую прозу Фёдор Сологуб (Фёдор Кузьмич Тетерников). Стал автором одного из самых известных русских романов этой эпохи — «Мелкий бес» (10 прижизненных изданий), вводящий в круг русских лит. персонажей жуткого учителя Передонова; а ещё позднее в России его объявляют «королём поэтов»…

• тема Бога, попранной красоты (хар-на для фр.проклятых поэтов);

• поэтика зла, сатанизма и смерти;

• индивидуализм.

«Мелкий бес» (1892-1902) – 1-ый настоящий символистский роман.

Напечатан не сразу – многие редакции возвращали рукопись, т к она казалась им слишком «странной».

1905 – частичная публикация; 1907 – отдельное издание.

«Каждый из нас, внимательно в себя всмотревшись, найдет в себе несомненно черты Передонова» (Сологуб).

• действие погружено в миф;

• архаический, фольклорно-свадебный сюжет;

• мифологическая идея подмены; (Передонов – Володин)

• условный текст;

• интертекстуальный роман;

• множество аллюзий;

• все сюжетные линии обращены в фольклор.

Автор о романе:

«Нет, мои милые современники, это о вас я писал мой роман…» (не о себе; типа нет автобиогр.начала)

«Я не был поставлен в необходимость сочинять и выдумывать из себя; все анекдотическое, бытовое и психологическое в моем романе основано на очень точных наблюдениях, и я имел для моего романа достаточно "натуры" вокруг себя».

Этот роман – зеркало, сделанное искусно

Образы и сюжетные линии. Передонов:

В романе изображена темная и пугающая внутренняя жизнь (душа) главного героя – зловещего учителя-садиста Ардальона Борисовича Передонова.

Действие происходит в захудалом, затхлом провинциальном городишке, наполненном скукой, сплетнями и злобой (тусклая бессмысленная жизнь).

«…быт, описанный Сологубом, настолько самодовлеющ, настолько властен, настолько кристаллизован и вследствие этого настолько таинствен и страшен своей таинственностью, что положительно начинаешь думать о бесплодности человеческих стремлений бороться с ним. Сологуб, подобно Достоевскому, описывая быт, возводит его в символ, в нечто извне пришедшее и властвующее над человеком как роковое, ниспосланное свыше» (Владимиров).

Люди — суеверны, злы, завистливы, мелочны, трусливы и в трусости своей жалки и ничтожны..

Зависть, злость и предельный эгоизм довели Передонова до полного бреда и потери реальности.

Передонов томится в ожидании места инспектора, которое ему обещано далёкой княгиней, правда, обещано не ему лично, а через его сожительницу, «троюродную сестру» Варвару.

• «Сумрачными глазами» Передонов глядел на мир и людей»

• «На улице всё казалось Передонову враждебным и зловещим».

• «Его чувства были тупы, и сознание его было растлевающим и умертвляющим аппаратом. Всё доходящее до его сознания претворялось в мерзость и грязь. В предметах ему бросались в глаза неисправности, и радовали его. У него не было любимых предметов, как не было любимых людей, — и потому природа могла только в одну сторону действовать на его чувства, только угнетать их. Также и встречи с людьми. Особенно с чужими и незнакомыми, которым нельзя сказать грубость. Быть счастливым для него значило ничего не делать и, замкнувшись от мира, ублажать свою утробу».

Параллельно развёртывается панорама окружающей жизни, — всего того, что лепится к среднему, «маленькому», человеку, и хоть эта жизнь словно стеной отгорожена от Передонова, — он вовсе не антигерой. «Под конец романа, — пишет критик Боцяновский В.Ф., — вас уже страшит не этот маньяк, не сам Передонов, а то общество, которое нисколько не лучше его.

Матери и невесты наперебой стараются его залучить в свою семью. Окружающие преспокойно с ним уживаются. […] Пусть всем известно, что эти люди, быть может, нередко даже просто психически ненормальны, но с ними считаются».

«Передоновщина — не случайность, а общая болезнь, это и есть совр. быт России» -подтверждает Сологуб.

Трагизм Передонова – в его злобе…

«Злоба тех и злоба его различны. Те злились на своих окружающих, и их злоба была преходящей, она легко сменялась обывательским простодушием, примирением… Передонов же не мирился. Его злоба вечная, мистическая злоба. Хотя он и был сыном того быта, в котором жили все и он, но ни на кого не был похож. Он был сам по себе. Передонов был один и одинок. Все его близкие, или там друзья — не были близкими и друзьями, потому что никто из них не понимал его беспредельного горя рвущейся души из гнусных сетей гнусной недотыкомки, напротив они ещё более туманили его мысль, ещё сильнее затягивали на его шее петлю недотыкомки, с каким-то неосознанным злорадством толкали его в самую глубокую бездну пошлости мелких страстей» (Владимиров).

Нелотыкомка:

Передонова страшит сама жизнь. Он не может объяснить себе этой тоски и этого страха.

Не знает, откуда он. Лишь чувствует, что «погибает», — остаётся только буквально «чураться».

В страх приводило его буквально всё, весь земной мир.

Этот ужас и мрак Передонова вырвался наружу и воплотился в невоплотимой «недотыкомке»:

«Откуда-то прибежала удивительная тварь неопределённых очертаний, — маленькая, серая, юркая недотыкомка. Она посмеивалась, и дрожала, и вертелась вокруг Передонова. Когда же он протягивал к ней руку, она быстро ускользала, убегала за дверь или под шкап, а через минуту появлялась снова, и дрожала, и дразнилась, — серая, безликая, юркая».

Недотыкомка изводила Передонова. Она же томила самого автора – стихотворение «Недотыкомка серая...»:

Всё вокруг меня вьётся да вертится, — То не Лихо ль со мною очертится Во единый погибельный круг?

Недотыкомка серая Истомила коварной улыбкою, Истомила присядкою зыбкою, — Помоги мне, таинственный друг!

Недотыкомку серую Отгони ты волшебными чарами, Или наотмашь, что ли, ударами, Или словом заветным каким.

Недотыкомку серую Хоть со мной умертви ты, ехидную, Чтоб она хоть в тоску панихидную

Не ругалась над прахом моим.

Это стихотворение написано 1 октября 1899 года, в самый разгар работы над «Мелким бесом».

За это позднее ухватились некоторые критики — «Передонов это и есть Сологуб», забывая, что герой ограничен, и не способен ни обозреть себя, ни выдвинуться из намеченного ему автором круга

Саша и Людмила:

«И точно греза, точно сказка, на фоне этой, «нечистой и бессильной земли», вырисовываются сестры Рутиловы, особенно Людмила и Саша Пыльников».

В романе помимо сумрачных дел Передонова развивалась и история светлая, однако в силу возраста героев, патологичная (болезненно-ненорм.), выраженная в отношениях «скромного» гимназиста Саши Пыльникова и «весёлой» барышни Людмилы Рутиловой.

Одурманивая всевозможной парфюмерией и возбуждая юношу потехи ради, Люд. скоро сама влюбилась в него. На Пыльникове она отрабатывала все свои желания, он — лишь покорялся. Скоро Саша весь пропах женскими духами и в довершение всего стал наряжаться в юбки и чулки — к радости Рутиловой.

Людмила и Саша быстро подружились нежною, но беспокойною дружбою.

Дружба эта несла в себе яд вынужденной несвободы, принуждённой тайны, которая проникала их отношения чем-то тяжёлым, ими ещё еле уловляемым.

В конце романа уже выходит наружу не только истинная, эротическая подоплека чувств Людмилы, которая раздевает юношу и покрывает его поцелуями, но и их разрушающее влияние на его душу.

«…несмотря на окружающую пошлость, пересуды и грязные сплетни, она любит Сашу Пыльникова, но не так, как любят в мире повседневности со всеми грубыми вожделениями и достижениями их, а очищенной, возвышенной любовью, какою любит человек природу и все прекрасное в ней.

…Людмиле нужен был именно мальчик, Саша Пыльников, и его только могла полюбить она: ведь взрослый мужчина сейчас же придал бы ее отношениям пошлый характер и все необычное, праздничное по своей цели, обратил бы в самые обыкновенные будни и грязь».

З.Гиппиус:

Роман – «искусное обличение скрытой передоновщины».

«Мелкий бес это — «магическое зеркало, обличающее недостатки, все равно каких людей, всех или почти всех, но обличающе»..

Передонов – «самый совершенный, самый отвратительный «образ зла».

«Во всяком страдании есть просветы: нет их у Передонова. Некому за него заступиться. Он уродлив, зол, грязен и туп; у него нет ничего».

Владимиров:

«На фоне бытовой жизни, под звуки дикого воя пошлости, разыгрывается великая трагедия».

«И не одним только содержанием роман заслуживает быть названным классическим произведением. Тут и язык, и манера художника докладывать жизнь, полную ужаса и страха, манера, так характерная для больших мастеров пера: говорить бесстрастным эпическим тоном о вещах, при виде кот-х стынет в жилах кровь».