Философская система и метод

Вполне логично предположить, что философская система каждого мыслителя создается по каким-то внутренним законам. Сначала это происходит стихийно, но в какой-то момент жизни философ начинает осознавать, что сам процесс появления в его системе новых текстов обладает определенной логикой.

 

С другой стороны, философ начинает ощущать странную взаимосвязь всех вопросов своей философской системы. Это хорошо выразил Мартин Хайдеггер — известный немецкий философ нашего века: «...Всякий метафизический вопрос всегда охватывает метафизическую проблематику в целом» .

И наконец, философ начинает чувствовать, что все вопросы его системы спрашивают о его личности, о пути его личности.

Хайдеггер продолжает: «...Всякий метафизический вопрос может быть задан только так, что спрашивающий — в качестве спрашивающего — тоже вовлекается в него, т. е. попадает под вопрос» .

Логика построения системы некого философа и будет названа его методом. Метод философа есть логика развития личности философа, а также логика встречи его личности и мира, которые перешли в логику создания и содержания текстов. Мы можем утверждать, что философская система выступает содержанием теоретической философии, метод же — ее формой. Однако видя неразрывную связь системы и метода с личностью философа, нельзя не констатировать личностную содержательность метода и личностную оформленность системы. Метод и система соединяются и переходят друг в друга только через личность философа. Осознание метода как самодвижения системы есть свидетельство определенной зрелости личности философа.

Проблема метода есть троякая проблема. Это проблема способа мышления, способа изложения и способа жизни. Первые два способа вытекают из третьего и вместе с тем противоречат ему. Одновременно они противоречат друг другу. Разрешение противоречий и гармонизация способа мышления, способа изложения и способа жизни и будет философским методом в самом глубоком смысле этого слова.

Способ мышления, способ изложения и способ жизни философа в своем противоречии и единстве составляют его существование. Таким образом, метод философа есть его существование, выраженное в текстах.

В своем единстве метод и система составляют проявившуюся в текстах и общении личность философа. Как понять это? Метод и система могут быть соотнесены с категориями духа (метод) и души (система), а также мужского (Ян) и женского (Инь) начал. Соединяясь в личностном усилии, они выражают личность философа и одновременно выступают этой личностью.

Философ, осознавший свой метод, приходит к понятию методологии — учению о своем методе и методах вообще. В той мере, в которой он видит в своем методе не только интимно-личностное и экзистенциальное, но и нечто значимое для других, его философия может стать методологией для некого познания. Теоретическая философия становится методологией научного познания. Что это означает?

 

§ 45

 

Теоретическая философия как методология научного знания

 

Итак, мы подошли к вопросу значимости философии для частных наук. Попытаемся ответить на него.

 

Метод в науке выступает способом построения теории. Наука знает так много частных методов, как много в ней существует теорий. Переходя от одной теории к другой, ученый более или менее успешно выводит из одних методов другие. Выше мы увидели, что в критических ситуациях наука приближается к теоретической философии. Теперь мы можем объяснить, почему это происходит.

Каждая наука как доказательное знание зиждется на неком аксиоматическом основании, принимаемом без доказательства. Если возникает глобальное противоречие между теорией и фактами, затрагивающее аксиоматическое основание, сама наука не может справиться с этим противоречием усилиями частных методов. И тогда она мучительно трудно осознает то, что до этого использовала бессознательно, — само теоретическое мышление, общефилософские методы построения теории. Точно так же мы не задумываемся о работе головного мозга и мучительно пытаемся постичь его природу во время головной боли.

То, что философия со своими размышлениями о категориальных основаниях мира может быть полезна мышлению, запутавшемуся в противоречиях, и означает, что философия выступает методологией научного познания.

При этом понятно, что вмешательство философии в повседневную жизнь науки может вызвать не прирост нового знания, а раздражение. Наука должна сама обратиться к философии в ситуации выбора мировоззренческого и методологического основания — в той проблемной ситуации, когда возникают философские проблемы физики, математики, биологии, медицины...

И здесь, как ни парадоксально, философия, выступая учением об основаниях, оказывается более строгим знанием, чем любая точная наука, например физика или математика. Как понять это? Частные науки не занимаются своими основаниями и аксиомами, они принимают их как данность и очевидность. И когда проблемная ситуация ставит науку перед лицом методологического отчаяния, она вынуждена либо погибнуть, либо временно обратиться в философию науки.

То, что науки не погибают в кризисных ситуациях и порождают новые фундаментальные теории, разрешающие противоречия новых фактов и старого знания, является выражением глубинной истины — все выдающиеся ученые в значительной степени являются философами. Это касается и Лобачевского, и Менделеева, и Кюри, и Эйнштейна...