Билет 12 Религия месопотамского общества. Представление о жизни, смерти и бес­смерти

Религией Месопотамии было язычество. Мир богов моделировался по образу и подобию мира людей: в нем были свои владыки и подданные, движимые примерно теми же ценностями и мотивами, что и люди. В частности, шумеро-аккадский пантеон возглавлялся 2мя богами: высший небесный космовладыка Ан («Небо), и его сын/наместник Энлиль («Господин дыхания/воздуха»), космостроитель, который и осуществляет управление делами селенной. Нельзя не угадать здесь отражение распространенный в первобытности практики раздела полномочий меду сакральным и военным вождями человеческого сообщества. Поэтому, например, медицина этого на­ро­да ориентировалась не на изучение функционирования организма, а на ма­ги­ческие действия, при которых из тела заболевшего изгонялись демоны, вы­звавшие болезнь.

В месопотамской картине мира нет ни универсального промысла, ни благодати как руководящего начала. В конечном счете она оказывается такой же слепой и раздробленной, находящейся в рамках космической несвободы, какой ее видит атеистически настроенный физик нашего времени. Существование богов здесь ничего не меняло, т.к. они сами были не всемогущи, не всеоблаги и не сверхъестественны.

Людям, по их собственному мнению, оставалось в своих интересах распорядиться тем немногим, что им отпущено на этом и на том свете. Заранее заданного, «объективного» смысла в существовании они не усматривали вообще. Единственной здравой целью жизни, которую могло бы себе поставить живое существо, будь то бессмертный бог или смертный человек, считалось удовлетворение его основных потребностей. Смысл и высший авторитет общей поведенческой нормы и всего основанного на ней соц. порядка видели именно в том, что вне них достижение указанной выше цели было для людей совершенно невозможно. Следует подчеркнуть, что этика никоим образом не считалась порождением богов, спущенным людям «сверху». Этические нормы вырабатывали сами разумные существа для защиты и осуществления своих природных потребностей, т.к. те были необходимы для их наилучшего выживания.

Важнейшим понятием месопотамской картины мира была «судьба» (шимту). Шимту каждого объекта- это совокупность всего, что происходит с ним по чьей-то чужой воле, независимо от его собственной. Представления о шимту были сложными. Месопотамцы полагали, что какая-то часть всей совокупности шимту предустановленна изначально сама собой, раз и навсегда, и неизменяема даже усилиями богов. Все остальное в шимту в разное время предустанавливается, устанавливается и переустанавливается богами и людьми в меру их влиятельности и желания вмешиваться в чужие судьбы.

Особенности восприятия времени. Категория времени — ключ к по­ни­ма­нию своеобразия каждой культуры. В шумеро-вавилонском обществе сложи­лось особое понимание времени. Вавилоняне довольно точно определяли про­должительность лунного месяца, состоявшего из 30 дней, и года, включавшего 12 месяцев. Так как продолжительность календарного года не совпадала с ас­тро­номическим, приходилось время от времени вставлять дополнительный ме­сяц. Однако абстрактного представления о времени выработано не было.

В отличие от других архаических обществ, где время воспринималось дви­жущимся по кругу, в шумеро-вавилонском обществе сложилось пред­ставле­ние о линейном движении времени. Оно неразрывно было связано с конкрет­ным потоком событий, включавшим мифологические представления, смену пра­вителей, явления политической жизни, природные катаклизмы. Так, в древ­них месопотамских текстах в единую цепочку были связаны сотворение мира и человека, сошествие царской власти с небес, время потопа, периоды правления династий и т.д. В этой сложной картине переплетения вымысла и реальности время получило конкретное, предметное воплощение, что привело к отноше­нию к нему как к предмету, сохраняющемуся в прошлом и уже существующем в будущем. К такому времени можно вернуться, в него можно заглянуть. Это породило расцвет различных форм гаданий и предсказаний. Для месопотам­ско­го человека, ориентированного на нормы и традиции предков, так же как и у народов с циклическим восприятием времени, будущее представлялось как встреча с хорошо известным прошлым, проверенным опытом предшествующих поколений, адаптированным к жизни, хорошо знакомым и удобным, в котором уже ничего не надо менять.

Лунный календарь, загробный мир и система ценностей. При лунном календаре ночь и тьма играли значительную роль в ориентации человека в ми­ре. Сутки начинались с заходом солнца, время делилось на темное, небла­го­при­ятное для человека, и светлое, благоприятное для него, а после смерти ду­ша умершего, подобно безликой тени, попав в царство луны, где царят ночь, мрак, холод, бродила неприкаянной в загробном мире. Месопотамский человек страшился смерти, ведь и праведников, и злодеев ждало унылое прозябание. Шумеро-вавилонское общество, жившее по лунному календарю, не смогло со­здать представлений о счастливой и радостной загробной жизни, в отличие от народов с солнечным календарем, например, египтян.

Это во многом предопределило иерархию ценностей. В обществе, где смерть предстает как вечное зло и ее страшатся, человеку прежде всего желали долголетия, как можно дольше не попадать в загробный мрак; далее желали детей, которые позаботятся о человеке в старости, а после смерти, принося жертвы, скрасят унылое пребывание в царстве мрака; затем желали богатства.

Такая высокая оценка роли имущества в жизни человека обусловли­ва­лась, конечно, общей ориентацией месопотамской культуры на земное суще­ст­во­вание. Но кроме этого между человеком древних общества и вещами, кото­ры­ми он владел, существовала тесная духовная связь. Вещи в традиционных обществах воплощали качества владельца, обусловливали счастье и успех. Они были, по существу, характеристикой личности и выражали духовные качества человека за пределами его тела. Потеря имущества означала гибель человека как личности.

Поэтому имущество оказалось тесно связанным с понятием судьбы, ко­то­рая давалась человеку от рождения богами. Чтобы изменить ее, надо стать другой личностью. А для этого необходимо было избавиться от всего имуще­ст­ва, которое воплощало в себе духовные качества владельца. Именно так посту­пает Ут-Напишти — единственный человек, спасшийся по решению богов во время потопа, так поступает "невинный страдалец" в "Вавилонской теодицее", только таким был выход для каждого месопотамца, страдавшего от выпавшей доли.